День траура начался и кончился; и церковь зажила своей прежней незаметной тихой жизнью, соблюдая старинные обряды и распевая религиозные гимны. Сергей вступит в должность только по истечении определенного срока, и теперь, будучи не в состоянии посвятить себя делу богов, он маялся от безделья. Наконец, как настоящий фон Зарович, он придумал себе другое занятие и стал ездить в деревню Баровию, нередко оставаясь там на ночь.
Как солдат, я мог себе представить, что он делал, но это не состыковывалось с тем, что каждый вправе был ожидать от будущего священника. Мне это, впрочем, казалось вполне естественным и безобидным… до тех пор, пока Алек не сообщил мне, что мой брат работал среди бедняков. Слухи о захвате Рыжего Лукаса разлетелись по всей стране и теперь в деревнях любили рассказывать, как Сергей одной рукой поймал и обезглавил разбойника, а заодно и его шайку. Ничто не могло поколебать их уверенности, что все именно так и было, и, где бы ни появлялся их герой, на него обрушивался шквал аплодисментов, поздравлений и цветов. Сергей же лез из кожи вон, чтобы поднять престиж церкви и собирался построить приют для больных.
Эти новости меня огорчили.
– Он только тренируется для своей профессии, повелитель.
– Все эти штучки хороши для священника, но не для Сергея. Наденет сутану и пусть делает, что хочет, но пока у него нет никакого права вытворять подобные фокусы. – Какой от этого вред?
– Ты и глазом не успеешь моргнуть, как все оборванцы и попрошайки стекутся в деревню, протягивая к нему руки и уповая на бога. У мальчишки мягкое сердце, но у него еще слишком мало опыта, чтобы раскусить того, кто пытается сыграть на его доброте. Плохо и то, что люди могут подумать, что он действует от имени всех фон Заровичей. Я этого не потерплю.
– Почему бы и нет? Как его щедрость может угрожать твоему славному имени?
Я откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. – Представь на секунду, ты один из бургомистров и ты только что собрал налоги и отправил их в государственную казну. Потом до тебя доходят слухи, что граф Сергей фон Зарович помогает бедным в Баровии. Какой чудесный молодой человек, думаешь ты и вдруг задаешь себе вопрос: а откуда же он берет деньги? Ты отдал деньги, чтобы чинить дороги и укреплять границы государства, а он выбрасывает их на ветер, пытаясь накормить вечно голодных. Может, он взял как раз твои деньги? Разве сойдет ему это с рук? И разве ты не заявишь, что, будучи в равной степени голодными, твои люди заслуживают таких же щедрых подарков? Ты наверняка решишь даже, что если уж у брата лорда Страда денег куры не клюют, то хватит ему на следующий год и половины обычной суммы, в конце концов…
– Ага, я понял, куда ты клонишь, Страд. Сергей помогает одной маленькой деревушке, но ломается вся государственная система.
– Перестань смеяться, Алек. Я серьезно. Если эти свиньи надумают устроить восстание, то, как ты думаешь, сколько мы продержимся?
– А у тебя есть основания ожидать восстания?
Я не ответил, дав ему время самому поразмышлять на эту тему. Он был умен; ему потребовалось не больше минуты, чтобы сделать свои выводы.
– Кого ты подозреваешь?
– Всех.
Он опешил.
– Я знаю, что кто-то может нарушить клятву верности, подписанную кровью, но чтобы все?
– Или кто-то один, обладающий силой, чтобы заставить остальных. Он или она могут что-то пообещать, обронить нужное словечко за чаркой вина. «Как вам известно, наступили смутные времена. Боги запрещают преступать закон, но случись что-нибудь с графом Страдом, я надеюсь, что могу рассчитывать на вашу поддержку». Да ты знаешь, как это обычно происходит…
Алек свел брови к переносице и прищурил глаза; его тонкие губы изогнулись в усмешке. Он в упор посмотрел на меня.
– Итак… в лагере – предатель.
– Точно. И я хочу, чтобы ты его вычислил.
– И казнил, если мне посчастливится его найти?
– Это зависит от обстоятельств. Если он умен, то, возможно, понадобится лишь небольшое предупреждение. Если нет… – я поднял и опустил руку. – Но сначала скажи мне.
– Конечно, повелитель.

* * * * *
На следующее после отъезда Алека утро я проснулся с твердым намерением поговорить с Сергеем. Он не ночевал в замке и только что вернулся. Я был уверен, что лучше разобраться во всем прямо сейчас, прежде чем ему взбредет в голову опять сбежать от меня.
Он вошел в мой кабинет, чересчур веселый для человека, носящего траур по умершему другу. На лице у него застыло странное выражение, которое я никогда раньше не видел. Он, казалось, с трудом сдерживал себя, чтобы не взорваться от переполнявшего его, не понятного мне чувства.
– Сергей, насчет этих твоих поездок в деревню…
Он только этого и ждал. Неважно, что я не закончил; ему нужен был только звук моего голоса, чтобы начать. Его прорвало и, путаясь и сбиваясь, он поведал мне свою историю.
Он встретил девушку.
Сгорая от нетерпения, я слушал вполуха, как он воспевал ее бесчисленные достоинства, красоту и другие качества, которыми влюбленный наделяет свою возлюбленную. Я слышал подобное сотни раз от других; вариации Сергея на эту тему не отличались оригинальностью и, конечно, мною не приветствовались. О боги, можно подумать, эта была первая женщина в его жизни, так вдохновенно он о ней говорил.
Моя реакция, как бы это помягче сказать, была холодной. Мало того, что меня бросало в дрожь от идеи породниться с крестьянами, я вынужден был напомнить ему, что его предназначением в этой жизни было служить церкви и стать Верховным жрецом. Но ни лекции на тему морали, ни возможные политические последствия, ни очевидная глупость подобного шага не могли изменить принятого им решения. Своими словами я оказался бессилен повлиять на его ум и сердце. Он был опьянен своей любовью и не видел и не слышал ничего, кроме нее, послав остальной мир к черту.
Расстались мы далеко не лучшими друзьями.
По правде говоря, я задыхался от ярости. Никогда еще я не был так зол на кого-то и так беспомощен. И пока я носился по комнате, не в состоянии справиться со сжигающим меня гневом, вошел слуга и объявил, что леди Илона просит аудиенции.
Она вплыла в комнату.
– На чьей ты стороне? Его или моей? – заорал я. – Что это для тебя на сей раз: конфликт между церковью и государством или очередные семейные разногласия?
– Нашему лорду Страду нужно научиться контролировать свои эмоции, – спокойно проговорила она.
Ее тихий голос подействовал на меня, как сильный удар между глаз. Я замер посередине комнаты. Через какое-то время ко мне вернулся дар речи. – Мальчишка не ведает, что творит, – проворчал я наконец.
– Влюбленный не соображает, что делает.
Подозрение вспыхнуло во мне.
– Как давно ты знаешь об этом?
– Сергей разговаривал со мной недавно. Он обеспокоен, что расстроил тебя своими планами на будущее.
Скорее всего, он попросил ее бросить все и поспешить, чтобы помочь мне успокоиться.
– И ты приняла это – все как есть?
Она пожала плечами:
– Чего ты хочешь? Чтобы я запретила ему любить?
– Но он отрекся от церкви и пустил коту под хвост все, над чем трудился…
– Есть другие пути служить богам, мой повелитель.
Мои инстинкты солдата подсказали, что я давным-давно проиграл и пора признать свое поражение. Я чувствовал себя опустошенным и потерянным, и меня тошнило от этого ощущения. Я нашел свое кресло и опустился в него. Я очень устал.
– Что мне делать?
Илона приблизилась ко мне и заглянула мне в глаза.
– Ничего. Предоставь им самим разобраться во всем, и они найдут наилучший выход из ситуации. Доверься судьбе и не волнуйся.
– Ты говоришь, как моя мать.
Она улыбнулась; девочкой она знала Равению.
– Для меня это большой комплимент, мой господин.
– Смешно, ты знаешь.
– Наверное, но любовь мальчишки всегда неразумна. Она просто существует, и тебе не надо ничего делать, кроме как оставаться в стороне. В любом случае, в глубине души ты уверен, что Сергей не способен опорочить семью фон Заровичей. Думаю, эта девушка окажется красивой и составит ему прекрасную партию. – О да, я уверен. Имя Сергея, подкрепленное несметными богатствами, вдохновит ее на многие хорошие поступки.
– Ты говоришь о добре, как будто оно вообще не существует на земле, граф Страд.
– А мне не приходилось сталкиваться с ним в моей жизни.
– Тогда тебе есть чего пожелать самому себе.

* * * * *
Прошло меньше недели и Сергей привез ее в замок в первый и последний раз. У нее не было семьи и ее воспитанием занималась одна из местных церквей. Теперь она становилась подопечной леди Илоны. И я питал слабую надежду, что она научит девушку светскому этикету во избежание различных неприятных ситуаций при дворе.
Я предупредил придворных и слуг, что ее приезд должен пройти незамеченным; ее представят двору по всем правилам во время ужина, который Сергей давал в ее честь сегодня вечером. Те, кому дано было понять в чем дело, оценили мудрость такого решения. Если девица никуда не годится, то не поздно будет объявить ее заболевшей и отложить пиршество. Сергей, да хранят боги его невинное сердце, ничего подобного даже и представить не мог. Он выскочил из повозки и протянул ей руку, как будто она императрица, а не жалкая босячка рожденная от бедного ничтожества.
Я уже пришел к выводу, что мне отчасти повезло, что она сирота, по крайней мере, ее родственники не будут болтаться без дела по замку и путаться у меня под ногами. И тут Сергей подвел ее к ступеням, чтобы представить нас друг другу.
И тогда все мое презрение к ней отлетело прочь, как опадает зимой с деревьев мертвая листва. Она, несомненно, была самой красивой девушкой, которую я когда-либо встречал в своей жизни.
Своей красотой она превзошла саму Красоту, как превосходит по силе и мощи величественная полноводная река маленькую дождевую каплю. И я утонул в ней, захлебнулся ею, чтобы уже никогда не вынырнуть на поверхность. Ошеломленный, я не мог ни пошевелиться, ни произнести ни единого слова, и тогда сквозь грохот моего сердца и шум крови в ушах с трудом пробился голос Сергея:
– Страд, это Татьяна.
Девушка низко поклонилась. На ней было простое платье, сшитое из домотканого полотна, но оно сидело на ней, как на гордой королеве, а ее отливающие медью волосы показались мне короной на ее голове. Ни с того ни с сего она заставила меня поверить в деревенскую сказку о похищенной принцессе, которая в конце концов возвращается туда, где ей и положено быть – во дворец.
– Добро пожаловать, – еле-еле выдавив из себя ответ, прошептал я.
Она подняла ко мне лицо. Чистая кожа, огромные глаза, сверкающие ярче бриллиантов, и полные темно-вишневые губы – удивительное лицо, по сравнению с которым любое другое покажется просто безобразным.
Но сравнения быть не могло. Она была единственной в своем роде. Она была само совершенство.
Я чувствовал, как мое сердце прыгало и дрожало от одной только радости смотреть на нее. Она смутилась и покраснела, и мне надо было успокоить ее. Я взял ее руку и она распрямилась. Она была высокой и стройной, как сказочный цветок. С легким поклоном я поцеловал кончики ее пальцев.
– Добро пожаловать в замок Равенлофт, Татьяна. Добро пожаловать, и да будет замок твоим домом, отныне и во веки веков.
Казалось, слова проникли в самую ее душу, и она улыбнулась. Ее улыбка сверкнула, как первые солнечные лучи после холодной и суровой зимы. Все, что мне нужно было теперь, так чтобы эта улыбка вечно играла на ее губах.
И тут она посмотрела на Сергея.
И солнце, снизошедшее на меня с небес, как будто скрылось за тучкой, обратив все свое яркое сияние на него… на него одного.

* * * * *
Я не привык оповещать всех и вся о своих намерениях, но традиция требовала, чтобы я предупредил Сергея, что собираюсь взять Татьяну на небольшую прогулку перед ужином. Конечно, он не возражал. Он воспринял мой план как попытку узнать ее поближе и одобрить его выбор. Но она не нуждалась в моем одобрении. Можно одобрить или нет воздух, которым мы дышим, или чистую лазурь летнего неба, но необходимость одного и красота второго существуют без всякого высокопарного человеческого одобрения. Как и Татьяна. В ней соединились земля и небо, воздух и музыка, и рассвет без единого облачка.
Держалась она очень независимо, но передо мной испытывала благоговейный страх. Надо было помочь ей избавиться от него.
Убедившись, что она готова, я вошел в ее комнату. В сопровождении помощника леди Илоны, следующего за нами по пятам, мы спустились вниз и я повел ее в южный дворик. Она не выпускала моей руки, но за все время не вымолвила и слова. Возможно, она подготавливала себя к допросу, который я мог ей учинить.
На улице я спросил ее, как она находит свою комнату, удобно ли ей, и как ей нравится одежда, которую она там нашла. Она переоделась к ужину в золотистое, под цвет ее волос, платье свободного покроя, которое леди Илона в конце концов разыскала для нее.
– Все прекрасно, Старейший, – сказала Татьяна. – Все были очень добры ко мне.
Такая форма обращения вполне годилась для меня, если учесть наше различное происхождение и, к несчастью, огромную разницу в возрасте. В Баровии это было выражением высочайшего уважения; она не решалась звать меня по имени Страд. Я не поправил ее, чтобы не смутить. Больше всего на свете я хотел, чтобы она чувствовала себя со мной свободно.
Я приостановился и посмотрел на нее.
– Рад слышать это. Ты должна запомнить, что если ты чего-нибудь хочешь или в чем-нибудь нуждаешься, тебе надо только попросить. Этот замок и все его обитатели – твои покорные слуги, я в том числе.
Вместо того, чтобы ободрить ее, мои слова, похоже, повергли ее в еще большее смущение.
– Что-нибудь не так?
– Все хорошо. Я думаю, вы лучше всех, что говорите мне такое. До того, как мы встретились, я немного боялась вас.
– Боялась?
Она сложила руки на груди.
– Всю мою жизнь это место было непостижимым и недосягаемым, вселяя ужас в деревенских жителей. Когда Дориан правил здесь, страх жил в нас, как живет боль в костях стариков. Пришли твои войска и мы боялись, что станется с нами, хотя мы и радовались нашему освобождению. Но годы твоего правления протекают спокойно и мирно. Ты избавил нас от страха и мы благодарны тебе за это.
Я никогда не получал таких признаний от своих гонцов, привозящих свежие новости из деревень, однако воины, шатающиеся по тавернам, всегда слышат нечто противоположное тому, что внушают бедной сироте, живущей под защитой церковных стен.
– А твои страхи?
– Исчезли как дым. Я вижу красоту, которую ты создал здесь, а значит, я вижу кусочек твоей души. Это хорошее место. Возможно, ты и безжалостный воин, но от тебя веет теплом, иначе ты не смог бы сотворить это чудо.
Я засмеялся и мне стало приятно. Без особого усилия она выпустила на волю накопившийся во мне за долгие годы радостный смех. – Надо отдать должное ремесленникам. Не мне, а им скажи спасибо. Она улыбнулась. О боги, как она улыбалась!
– Теперь я понимаю, почему Сергей так сильно любит тебя.
При упоминании его имени мое хорошее настроение сразу испортилось. Чтобы скрыть дурное расположение духа, я двинулся вперед.
– Пойдем, я хочу показать тебе кое-что. Их красота мне неподвластна.
Через центральные ворота мы прошли во дворик часовни. С приближением сумерек ветер стих и в воздухе сладко пахло розами. Она бросилась к ним и, приседая то у одного то у другого розового куста, наслаждалась их красотой, вдыхая свежий аромат нежных лепестков. Кинжалом я срезал один цветок и, очистив его от шипов, подал ей. Наградой мне была такая улыбка, что мне захотелось сделать этот сад в тысячу раз больше и дарить ей розы, сотни, тысячи роз. – Есть еще кое-что, – сказал я, беря ее за руку.
Через ворота мы вышли на смотровую площадку и остановились у низкой стены.
– Это не мое творение, каждый может придти сюда и любоваться природой.
Робея от высоты, Татьяна тем не менее приблизилась к самому краю. За нашими спинами солнце неуклонно валилось за пики Баликонских гор. Далеко внизу, у подножия скал лежала позолоченная последними солнечными лучами долина. Пока мы стояли у края смотровой площадки, тень от замка Равенлофт стала постепенно наползать на нее, словно укрывая землю темным одеялом. В деревне вспыхивали один за другим огоньки: в домах начали зажигать свечи и разводить огонь в каминах.
– Вон церковь, мой дом, – сказала она, вытянув вперед руку. Я не оглянулся. Видеть восторг и счастье на ее лице – вот чего я так страстно желал. Все остальное не имело значения. – Твой дом здесь, – сказал я.
Она повернулась ко мне.
– Благодарю тебя, Старейший.
Я не поправил ее.
– Конец страхам?
– Да. Находясь здесь, я ощущаю какую-то завершенность. Раньше я была счастлива, но так, словно только одна моя половина жила настоящей жизнью, не подозревая, что существует еще что-то. Встретив Сергея, я вдруг осознала, что в этом мире есть множество удивительных вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24