Рейнхольд писал письма и потирал ноющий живот. Только Алек исподтишка следил за мной. Я пересидел его, дождавшись момента, когда естественная нужда заставила его покинуть замок. Тогда я поднялся, потянулся и объявил, что пойду, взгляну еще разок на башни. Ответом мне было невнятное бормотание и несколько кивков, и поэтому я спокойно вышел в коридор. И сразу же наткнулся на часовых. Я перемолвился с ними парой слов, лениво и неизвестно зачем повторив свою историю, и направился к главному выходу. Опять часовые. Да, человеку моего ранга нелегко остаться в одиночестве. Кто-то постоянно находился поблизости – будь то солдат или слуга. Другие – и особенно убийца, который мог оказаться среди них – пользовались этим. Все занимали довольно высокое положение, и никто бы не посмел контролировать их действия.
Если Алек был убийцей, то ему лучше отказаться от своих замыслов. Если нет, то настоящий убийца вряд ли упустит свой шанс – при условии, что он не подозревает, что его ждут.
Я вышел на улицу, в ночь. Холод стал невыносимым, в чистом воздухе пахло приближающимся снегопадом. Даже когда мои глаза привыкли к темноте, я почти ничего не видел. Небо было покрыто тяжелыми облаками, скрывавшими луну и звезды, которые были бы сейчас очень кстати. Кое-где у разбитых решеток горели фонари, но они находились так далеко, что от них было мало толку. И в случае опасности мне приходилось полагаться только на свои уши, а не глаза.
Я повернул направо и неторопливо сделал несколько шагов. В конце концов, замок принадлежал мне, и я имел полное право делать в нем все, что вздумается… даже если я ни черта не мог различить во тьме.
Обогнув угловую башню, я услышал или мне почудился какой-то звук. Я продолжал идти вперед, надеясь, что это не Алек, опять играющий в телохранителя. Я скорее почувствовал, чем увидел, высокую стену, соединяющуюся с главной башней. Прямо посередине были широкие ворота, ведущие во двор, где жили слуги, и к конюшням. Башенки на стене были разрушены – стоило позаботиться, чтобы впоследствии восстановить их. Я прошел через ворота и вплотную приблизился к конюшням в самом дальнем углу двора. Никто из конюхов, спящих возле лошадей, не заметил моего присутствия.
Еще один поворот направо и несколько ленивых шагов через раскрытую калитку в запущенный сад.
Земля здесь была тверже, ноги больше не увязали в жидкой грязи. Опоры, поддерживающие внешние стены часовни, образовывали что-то вроде беседок, созданных для того, чтобы в них прятаться.
Боковым зрением я увидел какое-то движение в окне этого печального священного строения, но оно не повторилось. Я повернулся спиной к часовне и пошел по направлению к смотровой площадке.
За внешними стенами беспрепятственно гулявший ветер набросился на мой плащ, как будто желая украсть его, и забрал все тепло, скопившееся в складках одежды. Я съежился от холода, но отказался сдаться ему на милость и подошел к самому краю площадки, борясь с ветром, путавшимся у меня где-то ниже колен. Опять я ощутил, что плыву, но на сей раз в беспредельном черном пространстве, где не было ни чувства расстояния, ни чувства глубины, но и то и другое присутствовало, и было неизмеримо, и грозило бедой.
Что– то грохнуло. Нельзя сказать, что близко, но и недалеко, иначе ветер не донес бы звук. Я подумал об окнах часовни и о том, что если разбить одно из них, оно вылетело бы с таким вот треском. Опять тишина.
В моих ушах шумела кровь. Я молча достал из ножен меч и, отстегнув ножны, дал им упасть на землю. Я не хотел, чтобы они мешали мне, колотя по ногам. Потом я развязал шнурки плаща и перебросил его через левую руку. Ветер старался сбить меня с ног, но я его больше не замечал.
Я отчетливо слышал звуки битвы, доносившиеся из сада: лязг металла, ворчание, проклятия. Подавшись всем телом вперед, я ринулся туда.
Я различил в темноте движение и две или три сцепившиеся между собой фигуры. Три, решил я, когда один из них, отброшенный ударом в сторону, врезался прямо в меня.
Я пытался остановить его, но он двигался слишком быстро, и мы оба повалились на землю. Все запуталось, когда мы сделали попытку избавиться друг от друга. Я не мог поднять руку, сжимавшую меч, и только колотил по нему кулаком. Наконец он окончательно запутался в моем упавшем плаще, и я воспользовался передышкой, чтобы приподняться.
И только для того, чтобы быть опять сбитым на землю. Что-то твердое ударилось о мой левый бок и, продрав одежды, царапнуло кольчугу. Я схватил чью-то тонкую руку и, сжав ее, вывернул назад. Ее владелец зашипел от боли и рванулся в сторону.
Извернувшись, я вскочил на ноги и заревел:
– Не шевелись!
Кто– то что-то вопросительно выкрикнул из тьмы, но я не разобрал что. Тут же раздался голос Алека Гуилема. Он был справа от меня, и я понял, что это он первым влетел в меня. -Берегись, Страд! – совсем рядом от меня раздался резкий крик, переходящий в бульканье. Что-то тяжелое упало к моим ногам. Оно дернулось и, издав хриплый горловой звук, затихло.
– Страд!
– Молчи, идиот! – Я напрягал свой слух, чтобы уловить, где был третий. Его выдало дыхание. Он стоял справа от меня, между мной и Алеком. Я сделал выпад вправо, но просчитался и споткнулся о кого-то. Вдвоем мы рухнули на Алека, лежавшего на земле, не в состоянии освободиться от моего плаща. Проклиная все на свете и раздавая удары кулаком направо и налево, я встал на ноги и приказал им замереть на месте, или я проткну обоих мечом. Это внесло какой-то порядок в неразбериху.
– Что происходит? – задал вопрос четвертый голос. Это был один из стражников, прибежавший от ворот, ведущих в сад, и, слава Богу, он принес с собой фонарь. Он замер и разинул рот от удивления, увидев всю картину. Но у меня не было времени позволить ему таращить глаза до бесконечности. – Беги к башне! Приведи командиров! – заорал я.
Приподняв брови, он приготовился бежать.
– Свет оставь, черт подери!
Он почти что бросил фонарь и помчался выполнять приказ. После кромешной тьмы слабый свет фонаря казался вспышкой солнечного сияния. Он выхватил из темноты фигуры лежащих дуг на друге Лео Дилисния и Алека и совершенно неподвижного Илью Бучвольда. Я узнал его по одежде и гриве белокурых волос, хотя нижняя часть его лица была скрыта под платком. Я отодвинул его, ткань была насквозь пропитана кровью. Он лежал с перерезанным горлом.
Глядя на Алека и Лео, я указал мечом на тело.
– Объясните!
Зубы Лео стучали от нервного возбуждения.
– Илья сказал мне… сказал мне, что вам угрожает опасность, мой господин.
Я и Алек обменялись взглядами. Я наклонился вперед. Лео отпрянул от меня, но Алек, положив свою тяжелую руку ему на плечо, удержал его на месте.
– Продолжай.
– Он сказал, за вами охотится один из Баал'Верзи. Он думал, что… думал…
– Что?
– Что это мог быть командир Гуилем.
– Почему ты сразу не сказал мне?
– А он только что сообщил мне об этом. Он не был уверен. Поэтому мы отправились во двор. А когда вернулись, остальные сказали, что вы пошли на прогулку и Алек Гуилем тоже, а стражники сказали, что вы обходите кругом башню, и Илья решил сократить путь, пройдя через двор, и словить его, выпрыгнув из окна часовни. – Почему он подумал именно о часовне?
Лео неопределенно махнул рукой в сторону смотровой площадки.
– Вы оба были там раньше. Он думал, что убийца может попытаться столкнуть вас со стены.
Вполне допускаю – сначала вонзив в меня нож.
– Алек?
– Не знаю, говорит ли этот щенок правду, но они вдвоем действительно вывалились из окна часовни прямо мне на голову, пока я тебя искал. – Крепко держа Лео, он стряхнул с себя плащ и вскочил на ноги. – Так зачем же ты убил нашего героя Илью?
Юноша чуть не расплакался.
– Когда он… когда он набросился на лорда Страда. Это произошло так быстро. Вас сбили с ног, и потом я услышал голос лорда Страда, и потом Илья кинулся к нему… И я уже знал. Он лгал мне, он лгал остальным, и я понял, что он Баал'Верзи, и он использовал меня, чтобы убить моего господина…
Слезы покатились по его щекам. Он дрожал с головы до пят от гнева и стыда.
– Я должен был остановить его, – прохрипел он, вытирая лицо. – Он приходился мне родней, но я не мог позволить ему убить моего лорда Страда.
Прекрасный стратегический план: не в состоянии застать меня одного, преступник находит сообщника, подговаривает его убрать Алека, а затем вершит свое черное дело, а затем убивает и сообщника, чтобы тот его не выдал. Я голову мог дать на отсечение, что и смотровая площадка входила в этот план. Если бы меня сбросили вниз, то прошло бы несколько дней, прежде чем среди камней нашли бы мой исковерканный и изуродованный труп. Даже его величество Верховный жрец Кир не смог бы вернуть меня обратно.
– Зачем ему маска?
– Что-о-о?
– Платок. – Алек указал на скомканный лоскуток.
– Не знаю. Маскировка, наверное.
– Маскировка? – он выплюнул слово, как будто оно имело дурной привкус. – Зачем она понадобилась ему в такой темнотище?
– Это не маскировка, Алек, – сказал я терпеливо. – Мы оба не раз бывали в ночных походах и знаем, как легко увидеть в темноте белокожее лицо. Он использовал платок, чтобы спрятаться от случайного света. Он не мог измазаться золой или грязью, потому что это выдало бы его позже, и он выбрал платок.
– Так ты думаешь, что он – убийца?
– Не думаю, я просто уверен. – Я показал на правую руку Ильи и поднес фонарь поближе. Мертвые пальцы крепко сжимали рукоятку маленького знакомого ножа. Сквозь запекшуюся кровь виднелись три полоски: красная, черная и золотая. Кончик был необыкновенно остро заточен. Я осторожно поднял его. – Это и вправду один из их ножей?
Я должен был проверить. Опустив меч, я сконцентрировал свое внимание на ноже, держа его плоско на ладони. Свободной рукой я сделал над ним особое движение и произнес заклинание. Нож дрогнул и вспыхнул бледно-зеленым огнем; это зловещее свечение становилось все сильнее и сильнее, и скоро мы все потонули в нем, потеряв свои тени и став бесцветными. Как привидения.
Зрачки Лео превратились в точки размером не больше булавочной головки. Пробормотав отрывок молитвы, он отпрянул назад, опершись на Алека. Не знаю, испугался ли он заколдованного ножа или того, что я обладал силой снять с него волшебные чары.
Другие так же неподдельно ужаснулись, услышав всю историю. Айван Бучвольд буквально согнулся от двойного удара: его младший брат был не только мертв, но и оказался к тому же наемным убийцей Баал'Верзи.
– Невероятно, – повторял он снова и снова. Но от правды было не уйти, а когда мы перетряхнули пожитки Ильи, мы обнаружили ножны от ножа. Такие ножны шились из кожи первой жертвы убийцы, а он, очевидно, придерживался традиций клана вплоть до этой последней омерзительной детали Все были в шоке, узнав об убийце, а я от вызванной мною колдовской силы; так я, по крайней мере, считал до тех пор, пока не наклонился, чтобы поднять меч. В глазах у меня потемнело и я покачнулся, потеряв на мгновение сознание. Алек, наблюдательный от природы, заметил мое странное состояние.
– Ты истекаешь кровью, – сказал он, показав на руку, в которой я держал нож. Я и не почувствовал, как сам себя поранил. Просто царапина, но неприятная. Кровь по мерцающему ножу стекла на землю.
– Завяжи ее, повелитель. Слишком опасно оставлять ее открытой. Может кончиться несчастьем. – Не думаю. С Баал'Верзи покончено. Я бы сказал, это большая удача для меня. Все кончено.
– Но, господин, посмотри на свой бок.
Я бросил взгляд на то, что мне казалось просто ушибом. Илья в схватке здорово ранил меня, вспомнил я. Его особенный нож не только задел кольчугу, но и прошел сквозь нее. Ледяной ветер холодил медленно сочившуюся из раны кровь.
– Просто порез, Алек, ничего более. Случалось и похуже. – Я переложил нож – очень аккуратно – в здоровую руку и вытянул раненую вперед. Кровь крупными каплями полилась на голую мертвую землю сада.
– Имя мое Страд. Я есмь Властелин земли, – сказал я, повторяя слова старинной эпиграммы. – Приблизьтесь и будьте свидетелями. Я, Страд, Властелин земли.
Никто не пошевелился. За исключением Айвана, низко склонившего голову над мертвым братом, они глазели на меня так, словно воздух в их легких обратился в лед.
Алек, наиболее стойкий и самый благочестивый из всей компании, принялся шептать молитву.
Глава 2
Шестое полнолуние, 348
– Как называется этот свинарник, Алек?
– Реника, повелитель. В политике считалось хорошим тоном позволить черни хотя бы разок взглянуть на своего нового повелителя. И хотя, объезжая Баровию, мы останавливались не везде, мы уже успели побывать во многих деревушках. Это часть моих обязанностей вызывала у меня чувство глубокого отвращения, по мне так лучше копать рвы – все едино, разница только в том, что работа с киркой в руках не оплачивалась так хорошо, как мои поездки по стране. Я ведь помимо всего прочего собирал со своих подданных налоги.
– Заедем, пожалуй.
Алек и двое трубачей пришпорили коней и поехали вперед, оставив нас позади. Сегодня эта была наша четвертая остановка, день клонился к вечеру, устали и люди, и лошади.
Я, однако, не собирался ночевать в деревне, убедившись однажды, что для здоровья безопаснее и приятнее было сделать привал в чистом поле, подальше от вездесущих крыс (и прочих деревенских паразитов); к тому же следовало держать моих воинов на расстоянии от ближайшей пивнушки, которая могла стать серьезным препятствием нашему продвижению вперед. Я хотел покончить со всем как можно скорее и не намерен был потворствовать их неуемному желанию накачаться местным варевом.
Впереди раздались звуки труб, возвещавших о моем прибытии. Алеку все это по-прежнему казалось забавным; может, потому, что в любой забытой Богом деревне, куда нас заносила нелегкая, жители ее каким-то образом умудрялись вести себя абсолютно одинаково. Сначала испуг, затем робкое любопытство, и наконец они выползали из своих лачуг, чтобы поприветствовать меня. И везде без исключения находились маленькие оборванцы, которые тащили мне букеты цветов. Мне на них было наплевать, но я принимал их жалкие сорняки. Если матери надеялись, что я благословлю их отпрысков поцелуем или одарю медной монетой, то их ждало горькое разочарование. Во имя долга мне приходилось делать много ужасных вещей. Но пора бы им знать и пределы допустимого.
В Ренике, по-видимому, давным-давно проведали о нашем приближении. На этот раз дома главной улицы украшали гирлянды, сплетенные из растущих повсюду в Баровии диких цветов. Они валялись и на дороге, а с верхних этажей на наши головы сыпался непрерывный цветочный дождь. Несколько музыкантов выдували и выбивали из своих инструментов нечто похожее на торжественный марш, без сомнения, славя меня и мои воинские подвиги. Все оделись в воскресные костюмы и платья; некоторые были даже обуты.
Из толпы выпихнули крошечную девчушку, только-только научившуюся ходить. Сжимая в малюсеньком кулачке букет цветов, она топала мне навстречу, стараясь справиться со своими непослушными ножками. Я наклонился вниз, выхватил у нее цветы и поднял их высоко над собой, кивнув восторженно кричащей толпе. Да, народу собралось порядочно. Будет чем поживиться.
Малышка осталась на месте и с нерешительным видом засунула в рот испачканный зеленым большой палец. Ее мать рванулась вперед и оттащила ее в сторону, чтобы я мог спешиться. В свою очередь, один из трубачей освободил меня от этих легкомысленных цветочков, держа которые, я вряд ли мог сделать серьезное лицо, разговаривая с бургомистром. Алек придерживался мнения, что целью всех этих приготовлений как раз и было создать ситуацию, в которой высокопоставленное лицо окажется в проигрыше, и тем самым умалить чувство его собственного достоинства.
Бургомистр завел привычную песенку, желая мне крепкого здоровья и всяческих благ. Обычно такие речи кончались приглашением на обед или ужин, на которые я никогда не ленился ответить вежливым отказом. Если бы я их все принимал, то у меня было бы больше проблем с желудком, чем у Рейнхольда Дилисния.
– А теперь, лорд Страд, я нижайше прошу вас оказать нам честь и разрешить Ренике первой начать отмечать этот благословенный день, который привел вас сюда, в любимую всеми нами Баровию.
«Что? – подумал я. – День, когда я положил конец опустошительным налетам Дориана?»
– По правде говоря, с Вашего разрешения, я осмелюсь предложить, чтобы этот день стал национальным праздником, который будут отмечать во всех уголках нашей страны.
– О чем вы говорите, бургомистр?
– Я умоляю вас удостоить ваших благодарных подданных чести праздновать ваш день рождения, мой господин. – Договорив, он взмахнул руками и по его сигналу толпа восторженно зашумела. Его лицо расплылось в широченной улыбке, но когда все затихло, он вдруг заметил, что я мрачнее тучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Если Алек был убийцей, то ему лучше отказаться от своих замыслов. Если нет, то настоящий убийца вряд ли упустит свой шанс – при условии, что он не подозревает, что его ждут.
Я вышел на улицу, в ночь. Холод стал невыносимым, в чистом воздухе пахло приближающимся снегопадом. Даже когда мои глаза привыкли к темноте, я почти ничего не видел. Небо было покрыто тяжелыми облаками, скрывавшими луну и звезды, которые были бы сейчас очень кстати. Кое-где у разбитых решеток горели фонари, но они находились так далеко, что от них было мало толку. И в случае опасности мне приходилось полагаться только на свои уши, а не глаза.
Я повернул направо и неторопливо сделал несколько шагов. В конце концов, замок принадлежал мне, и я имел полное право делать в нем все, что вздумается… даже если я ни черта не мог различить во тьме.
Обогнув угловую башню, я услышал или мне почудился какой-то звук. Я продолжал идти вперед, надеясь, что это не Алек, опять играющий в телохранителя. Я скорее почувствовал, чем увидел, высокую стену, соединяющуюся с главной башней. Прямо посередине были широкие ворота, ведущие во двор, где жили слуги, и к конюшням. Башенки на стене были разрушены – стоило позаботиться, чтобы впоследствии восстановить их. Я прошел через ворота и вплотную приблизился к конюшням в самом дальнем углу двора. Никто из конюхов, спящих возле лошадей, не заметил моего присутствия.
Еще один поворот направо и несколько ленивых шагов через раскрытую калитку в запущенный сад.
Земля здесь была тверже, ноги больше не увязали в жидкой грязи. Опоры, поддерживающие внешние стены часовни, образовывали что-то вроде беседок, созданных для того, чтобы в них прятаться.
Боковым зрением я увидел какое-то движение в окне этого печального священного строения, но оно не повторилось. Я повернулся спиной к часовне и пошел по направлению к смотровой площадке.
За внешними стенами беспрепятственно гулявший ветер набросился на мой плащ, как будто желая украсть его, и забрал все тепло, скопившееся в складках одежды. Я съежился от холода, но отказался сдаться ему на милость и подошел к самому краю площадки, борясь с ветром, путавшимся у меня где-то ниже колен. Опять я ощутил, что плыву, но на сей раз в беспредельном черном пространстве, где не было ни чувства расстояния, ни чувства глубины, но и то и другое присутствовало, и было неизмеримо, и грозило бедой.
Что– то грохнуло. Нельзя сказать, что близко, но и недалеко, иначе ветер не донес бы звук. Я подумал об окнах часовни и о том, что если разбить одно из них, оно вылетело бы с таким вот треском. Опять тишина.
В моих ушах шумела кровь. Я молча достал из ножен меч и, отстегнув ножны, дал им упасть на землю. Я не хотел, чтобы они мешали мне, колотя по ногам. Потом я развязал шнурки плаща и перебросил его через левую руку. Ветер старался сбить меня с ног, но я его больше не замечал.
Я отчетливо слышал звуки битвы, доносившиеся из сада: лязг металла, ворчание, проклятия. Подавшись всем телом вперед, я ринулся туда.
Я различил в темноте движение и две или три сцепившиеся между собой фигуры. Три, решил я, когда один из них, отброшенный ударом в сторону, врезался прямо в меня.
Я пытался остановить его, но он двигался слишком быстро, и мы оба повалились на землю. Все запуталось, когда мы сделали попытку избавиться друг от друга. Я не мог поднять руку, сжимавшую меч, и только колотил по нему кулаком. Наконец он окончательно запутался в моем упавшем плаще, и я воспользовался передышкой, чтобы приподняться.
И только для того, чтобы быть опять сбитым на землю. Что-то твердое ударилось о мой левый бок и, продрав одежды, царапнуло кольчугу. Я схватил чью-то тонкую руку и, сжав ее, вывернул назад. Ее владелец зашипел от боли и рванулся в сторону.
Извернувшись, я вскочил на ноги и заревел:
– Не шевелись!
Кто– то что-то вопросительно выкрикнул из тьмы, но я не разобрал что. Тут же раздался голос Алека Гуилема. Он был справа от меня, и я понял, что это он первым влетел в меня. -Берегись, Страд! – совсем рядом от меня раздался резкий крик, переходящий в бульканье. Что-то тяжелое упало к моим ногам. Оно дернулось и, издав хриплый горловой звук, затихло.
– Страд!
– Молчи, идиот! – Я напрягал свой слух, чтобы уловить, где был третий. Его выдало дыхание. Он стоял справа от меня, между мной и Алеком. Я сделал выпад вправо, но просчитался и споткнулся о кого-то. Вдвоем мы рухнули на Алека, лежавшего на земле, не в состоянии освободиться от моего плаща. Проклиная все на свете и раздавая удары кулаком направо и налево, я встал на ноги и приказал им замереть на месте, или я проткну обоих мечом. Это внесло какой-то порядок в неразбериху.
– Что происходит? – задал вопрос четвертый голос. Это был один из стражников, прибежавший от ворот, ведущих в сад, и, слава Богу, он принес с собой фонарь. Он замер и разинул рот от удивления, увидев всю картину. Но у меня не было времени позволить ему таращить глаза до бесконечности. – Беги к башне! Приведи командиров! – заорал я.
Приподняв брови, он приготовился бежать.
– Свет оставь, черт подери!
Он почти что бросил фонарь и помчался выполнять приказ. После кромешной тьмы слабый свет фонаря казался вспышкой солнечного сияния. Он выхватил из темноты фигуры лежащих дуг на друге Лео Дилисния и Алека и совершенно неподвижного Илью Бучвольда. Я узнал его по одежде и гриве белокурых волос, хотя нижняя часть его лица была скрыта под платком. Я отодвинул его, ткань была насквозь пропитана кровью. Он лежал с перерезанным горлом.
Глядя на Алека и Лео, я указал мечом на тело.
– Объясните!
Зубы Лео стучали от нервного возбуждения.
– Илья сказал мне… сказал мне, что вам угрожает опасность, мой господин.
Я и Алек обменялись взглядами. Я наклонился вперед. Лео отпрянул от меня, но Алек, положив свою тяжелую руку ему на плечо, удержал его на месте.
– Продолжай.
– Он сказал, за вами охотится один из Баал'Верзи. Он думал, что… думал…
– Что?
– Что это мог быть командир Гуилем.
– Почему ты сразу не сказал мне?
– А он только что сообщил мне об этом. Он не был уверен. Поэтому мы отправились во двор. А когда вернулись, остальные сказали, что вы пошли на прогулку и Алек Гуилем тоже, а стражники сказали, что вы обходите кругом башню, и Илья решил сократить путь, пройдя через двор, и словить его, выпрыгнув из окна часовни. – Почему он подумал именно о часовне?
Лео неопределенно махнул рукой в сторону смотровой площадки.
– Вы оба были там раньше. Он думал, что убийца может попытаться столкнуть вас со стены.
Вполне допускаю – сначала вонзив в меня нож.
– Алек?
– Не знаю, говорит ли этот щенок правду, но они вдвоем действительно вывалились из окна часовни прямо мне на голову, пока я тебя искал. – Крепко держа Лео, он стряхнул с себя плащ и вскочил на ноги. – Так зачем же ты убил нашего героя Илью?
Юноша чуть не расплакался.
– Когда он… когда он набросился на лорда Страда. Это произошло так быстро. Вас сбили с ног, и потом я услышал голос лорда Страда, и потом Илья кинулся к нему… И я уже знал. Он лгал мне, он лгал остальным, и я понял, что он Баал'Верзи, и он использовал меня, чтобы убить моего господина…
Слезы покатились по его щекам. Он дрожал с головы до пят от гнева и стыда.
– Я должен был остановить его, – прохрипел он, вытирая лицо. – Он приходился мне родней, но я не мог позволить ему убить моего лорда Страда.
Прекрасный стратегический план: не в состоянии застать меня одного, преступник находит сообщника, подговаривает его убрать Алека, а затем вершит свое черное дело, а затем убивает и сообщника, чтобы тот его не выдал. Я голову мог дать на отсечение, что и смотровая площадка входила в этот план. Если бы меня сбросили вниз, то прошло бы несколько дней, прежде чем среди камней нашли бы мой исковерканный и изуродованный труп. Даже его величество Верховный жрец Кир не смог бы вернуть меня обратно.
– Зачем ему маска?
– Что-о-о?
– Платок. – Алек указал на скомканный лоскуток.
– Не знаю. Маскировка, наверное.
– Маскировка? – он выплюнул слово, как будто оно имело дурной привкус. – Зачем она понадобилась ему в такой темнотище?
– Это не маскировка, Алек, – сказал я терпеливо. – Мы оба не раз бывали в ночных походах и знаем, как легко увидеть в темноте белокожее лицо. Он использовал платок, чтобы спрятаться от случайного света. Он не мог измазаться золой или грязью, потому что это выдало бы его позже, и он выбрал платок.
– Так ты думаешь, что он – убийца?
– Не думаю, я просто уверен. – Я показал на правую руку Ильи и поднес фонарь поближе. Мертвые пальцы крепко сжимали рукоятку маленького знакомого ножа. Сквозь запекшуюся кровь виднелись три полоски: красная, черная и золотая. Кончик был необыкновенно остро заточен. Я осторожно поднял его. – Это и вправду один из их ножей?
Я должен был проверить. Опустив меч, я сконцентрировал свое внимание на ноже, держа его плоско на ладони. Свободной рукой я сделал над ним особое движение и произнес заклинание. Нож дрогнул и вспыхнул бледно-зеленым огнем; это зловещее свечение становилось все сильнее и сильнее, и скоро мы все потонули в нем, потеряв свои тени и став бесцветными. Как привидения.
Зрачки Лео превратились в точки размером не больше булавочной головки. Пробормотав отрывок молитвы, он отпрянул назад, опершись на Алека. Не знаю, испугался ли он заколдованного ножа или того, что я обладал силой снять с него волшебные чары.
Другие так же неподдельно ужаснулись, услышав всю историю. Айван Бучвольд буквально согнулся от двойного удара: его младший брат был не только мертв, но и оказался к тому же наемным убийцей Баал'Верзи.
– Невероятно, – повторял он снова и снова. Но от правды было не уйти, а когда мы перетряхнули пожитки Ильи, мы обнаружили ножны от ножа. Такие ножны шились из кожи первой жертвы убийцы, а он, очевидно, придерживался традиций клана вплоть до этой последней омерзительной детали Все были в шоке, узнав об убийце, а я от вызванной мною колдовской силы; так я, по крайней мере, считал до тех пор, пока не наклонился, чтобы поднять меч. В глазах у меня потемнело и я покачнулся, потеряв на мгновение сознание. Алек, наблюдательный от природы, заметил мое странное состояние.
– Ты истекаешь кровью, – сказал он, показав на руку, в которой я держал нож. Я и не почувствовал, как сам себя поранил. Просто царапина, но неприятная. Кровь по мерцающему ножу стекла на землю.
– Завяжи ее, повелитель. Слишком опасно оставлять ее открытой. Может кончиться несчастьем. – Не думаю. С Баал'Верзи покончено. Я бы сказал, это большая удача для меня. Все кончено.
– Но, господин, посмотри на свой бок.
Я бросил взгляд на то, что мне казалось просто ушибом. Илья в схватке здорово ранил меня, вспомнил я. Его особенный нож не только задел кольчугу, но и прошел сквозь нее. Ледяной ветер холодил медленно сочившуюся из раны кровь.
– Просто порез, Алек, ничего более. Случалось и похуже. – Я переложил нож – очень аккуратно – в здоровую руку и вытянул раненую вперед. Кровь крупными каплями полилась на голую мертвую землю сада.
– Имя мое Страд. Я есмь Властелин земли, – сказал я, повторяя слова старинной эпиграммы. – Приблизьтесь и будьте свидетелями. Я, Страд, Властелин земли.
Никто не пошевелился. За исключением Айвана, низко склонившего голову над мертвым братом, они глазели на меня так, словно воздух в их легких обратился в лед.
Алек, наиболее стойкий и самый благочестивый из всей компании, принялся шептать молитву.
Глава 2
Шестое полнолуние, 348
– Как называется этот свинарник, Алек?
– Реника, повелитель. В политике считалось хорошим тоном позволить черни хотя бы разок взглянуть на своего нового повелителя. И хотя, объезжая Баровию, мы останавливались не везде, мы уже успели побывать во многих деревушках. Это часть моих обязанностей вызывала у меня чувство глубокого отвращения, по мне так лучше копать рвы – все едино, разница только в том, что работа с киркой в руках не оплачивалась так хорошо, как мои поездки по стране. Я ведь помимо всего прочего собирал со своих подданных налоги.
– Заедем, пожалуй.
Алек и двое трубачей пришпорили коней и поехали вперед, оставив нас позади. Сегодня эта была наша четвертая остановка, день клонился к вечеру, устали и люди, и лошади.
Я, однако, не собирался ночевать в деревне, убедившись однажды, что для здоровья безопаснее и приятнее было сделать привал в чистом поле, подальше от вездесущих крыс (и прочих деревенских паразитов); к тому же следовало держать моих воинов на расстоянии от ближайшей пивнушки, которая могла стать серьезным препятствием нашему продвижению вперед. Я хотел покончить со всем как можно скорее и не намерен был потворствовать их неуемному желанию накачаться местным варевом.
Впереди раздались звуки труб, возвещавших о моем прибытии. Алеку все это по-прежнему казалось забавным; может, потому, что в любой забытой Богом деревне, куда нас заносила нелегкая, жители ее каким-то образом умудрялись вести себя абсолютно одинаково. Сначала испуг, затем робкое любопытство, и наконец они выползали из своих лачуг, чтобы поприветствовать меня. И везде без исключения находились маленькие оборванцы, которые тащили мне букеты цветов. Мне на них было наплевать, но я принимал их жалкие сорняки. Если матери надеялись, что я благословлю их отпрысков поцелуем или одарю медной монетой, то их ждало горькое разочарование. Во имя долга мне приходилось делать много ужасных вещей. Но пора бы им знать и пределы допустимого.
В Ренике, по-видимому, давным-давно проведали о нашем приближении. На этот раз дома главной улицы украшали гирлянды, сплетенные из растущих повсюду в Баровии диких цветов. Они валялись и на дороге, а с верхних этажей на наши головы сыпался непрерывный цветочный дождь. Несколько музыкантов выдували и выбивали из своих инструментов нечто похожее на торжественный марш, без сомнения, славя меня и мои воинские подвиги. Все оделись в воскресные костюмы и платья; некоторые были даже обуты.
Из толпы выпихнули крошечную девчушку, только-только научившуюся ходить. Сжимая в малюсеньком кулачке букет цветов, она топала мне навстречу, стараясь справиться со своими непослушными ножками. Я наклонился вниз, выхватил у нее цветы и поднял их высоко над собой, кивнув восторженно кричащей толпе. Да, народу собралось порядочно. Будет чем поживиться.
Малышка осталась на месте и с нерешительным видом засунула в рот испачканный зеленым большой палец. Ее мать рванулась вперед и оттащила ее в сторону, чтобы я мог спешиться. В свою очередь, один из трубачей освободил меня от этих легкомысленных цветочков, держа которые, я вряд ли мог сделать серьезное лицо, разговаривая с бургомистром. Алек придерживался мнения, что целью всех этих приготовлений как раз и было создать ситуацию, в которой высокопоставленное лицо окажется в проигрыше, и тем самым умалить чувство его собственного достоинства.
Бургомистр завел привычную песенку, желая мне крепкого здоровья и всяческих благ. Обычно такие речи кончались приглашением на обед или ужин, на которые я никогда не ленился ответить вежливым отказом. Если бы я их все принимал, то у меня было бы больше проблем с желудком, чем у Рейнхольда Дилисния.
– А теперь, лорд Страд, я нижайше прошу вас оказать нам честь и разрешить Ренике первой начать отмечать этот благословенный день, который привел вас сюда, в любимую всеми нами Баровию.
«Что? – подумал я. – День, когда я положил конец опустошительным налетам Дориана?»
– По правде говоря, с Вашего разрешения, я осмелюсь предложить, чтобы этот день стал национальным праздником, который будут отмечать во всех уголках нашей страны.
– О чем вы говорите, бургомистр?
– Я умоляю вас удостоить ваших благодарных подданных чести праздновать ваш день рождения, мой господин. – Договорив, он взмахнул руками и по его сигналу толпа восторженно зашумела. Его лицо расплылось в широченной улыбке, но когда все затихло, он вдруг заметил, что я мрачнее тучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24