А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Тут у Щербы ничего не получилось. Из чувства благодарности Григорьев согласился бы закрыть глаза на все что угодно, возможно, даже украсть, но стучать отказался категорически. Перспектива предавать друзей за лишнюю дырку в погоне его не интересовала совершенно.
Объяснение с новым командиром по этому поводу было довольно бурным, однако видимых последствий не имело. Щерба отступился. Он словно забыл о своей неудаче и впоследствии никак не выделял Григорьева среди прочих офицеров части. В том смысле, что доставалось от него по поводу и без оного всем одинаково, включая Григорьева. Но, видимо, именно с того самого дня представление на повышение Григорьева в офицерском звании и зависло окончательно.
– Выруливаем! – скомандовал Григорьев. – Сбор на петле!
Как было положено командиру звена, он взлетал первым. Заложив широкий вираж над аэродромом, увидел под собой выхлопы взлетавших вслед за ним «сушек» товарищей, а чуть в стороне, на соседней полосе, огни стартующего «МиГа» Щербы.
Вираж каждой из взлетавших друг за другом машин был короче предыдущего, и скоро все четыре «сушки» выстроились в воздухе шеренгой, словно по линейке.
– Звено в сборе! – дежурно доложил Григорьев и немедленно услышал такой же дежурный ответ диспетчера:
– По маршруту!
– Звено, внимание! Передаю координаты наземной цели, – Григорьев приспустил молнию комбинезона, вытащил замятый конверт, надорвал и достал листок с полетным заданием.
– Квадрат шестьдесят четыре тридцать один, – диктовал он, одновременно вводя координаты правой рукой в бортовой компьютер. – Повторите вводную!
– Шестьдесят… тридцать… один! – поочередно отозвались пилоты звена.
Григорьев легонько придавил кнопку ввода, и географическая карта немедленно пришла в движение, плавно совмещая мигающий светлой зеленью квадратик с назначенной целью. Григорьев включил автопилот, и теперь ему лишь оставалось следить за тем, как квадратик, словно бы двигаясь влево и вверх, миновал Тверь, Вышний Волочек и Валдай, а потом прочно утвердился на небольшом населенном пункте, примыкающем к границе Великого Новгорода, словно бы в качестве города-спутника.
Григорьев удивленно сморгнул, отменил задание и, тщательно сверившись с бумажкой, повторно ввел координаты. Квадратик плавно покачался из стороны в сторону и вновь уверенно замер на прежней точке. Ответом на сомнения в шлемофоне прозвучал голос ведущего второй двойки Лесневского:
– Триста двадцать первый! Я триста двадцать третий. Цель – гражданский объект. Прошу подтверждения!
Григорьев ответил не сразу. Только после того, как еще раз – уже в третий – проделал операцию ввода. Результат оказался тем же. Но прежде чем он успел открыть рот, в эфире появился Щерба:
– Я двести одиннадцатый! Координаты подтверждаю. Триста двадцать третий, как понял?
– Понял, – ответил Лесневский. – Двести одиннадцатый! Товарищ полковник! Это гражданский объект! Проверьте, нет ошибки?
– Выполняйте приказ командира. Ошибки нет. Триста двадцать первый! Доложите готовность звена к выполнению задания!
– Звено готово, – автоматически пробормотал Григорьев. – Координаты выданы.
– Леха, они нас подставляют, – хрипло шепнул Павлов. – Ты вчера телик смотрел?
– Прекратить неуставные разговоры в эфире! – громыхнул голос Щербы. – Триста двадцать второй, выполнять задание!
– Это звери командуют, Леха! – сказал Павлов в полный голос. – По телику правду показали. Они всех нас убьют к едрене матери. Звери они!
– Триста двадцать второй! Прекратить неуставной радиообмен! – загремел Щерба. – Триста двадцать первый! Ты мне за выполнение приказа головой отвечаешь. Как понял?
Григорьев понял. Он видел вчерашнюю странную передачу по телевизору – чем еще заниматься в военном городке после дежурства, как не пялиться в ящик. Правда, вчера он крупно принял на грудь, оправдывая это грядущим днем рождения, и смысл увиденного исчез из его памяти почти на сутки вплоть до теперешнего возгласа Павлова. Но теперь он внезапно все вспомнил. Раздолбать вакуумными бомбами мирный городок могли только звери. Но он, Григорьев, неудачник и пьяница, нищий летчик на вылете из славной Российской Армии, в их число не входит. Звери – они, не он!
– Как понял, триста двадцать первый? – рычал в уши Щерба.
– Понял вас! – четко ответил Григорьев. Он уже принял решение и сейчас тайно усмехался. – Двести одиннадцатый! У меня отказ системы. Вынужден вернуться на базу.
– Триста двадцать первый! На нарах сгниешь. Выполняй задание!
– Отказ системы, – скучно повторил Григорьев. – Возвращаюсь на базу.
В эфире на некоторое время установилась пауза. Затем голос Щербы, спокойный и холодный, произнес:
– Звену внимание! Невыполнение задания приравнено к измене Родине. Имею полномочия уничтожать предателей без суда и следствия. Любое отклонение от курса запрещаю.
– Па-ш-шел ты! – с отвращением ответил Павлов. – Мужики! Уходим на базу! Делай, как я! Триста двадцать первый! Деха! У меня тоже полный отказ! Я ухожу, командир!
«Сушка» Павлова выпала из строя, начиная разворот на обратный курс, и тогда Григорьев увидел слева внизу короткий сполох стартовавшей ракеты «воздух-воздух» и почти сразу – ослепительную вспышку попадания.
– Женя! – страшно закричал он.. – Двести одиннад… Ты что, сука, делаешь!!
То, что случилось дальше, происходило уже помимо разума Григорьева. Работали только рефлексы и ненависть. Одним движением он сбросил шлем и рванул на себя штурвал, посылая машину в вертикальную петлю. От навалившейся чугунной тяжести захрустели позвонки, красный туман заклубился в глазах, но тут же исчез вместе с остатками гравитации. Еще через секунду самолет вновь вышел на горизонтальную траекторию, возвращая Григорьеву ощущение верха и низа. В прицеле маячила электронная тень «МиГа» Щербы. Плавным, точным движением, как его учили в далекой юности на тренажерах в летном училище, как на показательных стрельбах, Григорьев совместил прицельную рамку с мишенью, без колебаний нажал кнопку пуска и тут же увел машину круто влево. Вспышка белого огня догнала его на последней трети траектории разворота. Грохота взрыва он не услышал.
Григорьев нашарил и надел шлем.
– Звено, я триста двадцать первый, – устало сказал он. – Слушай меня! Отмена вводной. Возвращаемся на базу. Как поняли меня?
– Триста двадцать третий понял, – прозвучал ответ.
– Триста двадцать четвертый понял…
* * *
…Возражая мне, уважаемые оппоненты чаще всего аргументируют свои доводы существованием незыблемых законов экологического баланса, равновесия естественных природных систем и симметрии окружающего нас мира. Хочу сразу заявить, что в данной части я совершенно не собираюсь с ними спорить. Эти законы хорошо известны каждому, и отрицать их существование попросту нелепо. Однако должен обратить внимание, что, достигая баланса, каждая система может иметь в основе свой собственный элемент, на котором и выстраивается в дальнейшем вся последующая конструкция. Именно этим элементом она может отличаться от соседней системы, столь же прочной и надежной, но построенной чуть-чуть по иному принципу.
Уместно в этой связи хотя бы привести пример животного мира Австралии, где доминирующими представителями фауны уверенно стали сумчатые, практически исчезнувшие почти на всей остальной территории планеты. Но и на австралийском континенте, и на других материках сложившаяся структура животного мира стала следствием естественных природных процессов. Замещение одних видов другими, более подготовленными к жизни в меняющейся окружающей среде, не было единовременным актом чьей-то злой воли. Оно происходило потому, что не происходить не могло.
Отсюда следует вывод, что существование социальных систем, в которых анималы отсутствуют полностью, вполне логично и допустимо. И, самое главное, исчезновение их должно происходить естественным, эволюционным путем, что в конечном счете я искренне надеюсь, ожидает и нашу планету. Я уверен, что, продолжая исследования достижимых пространств, мы рано или поздно, но совершенно неизбежно обнаружим не одно из них, где подобные процессы уже завершились.
Следующие тезисы представляются мне еще более значительными.
Полагаю, уважаемые коллеги, пользоваться такими привычными нам философскими и нравственными категориями, как «борьба и единство противоположностей» или «извечная битва Добра со Злом», мы должны с определенной осторожностью. Почему, собственно, «извечная» ?Эволюционный путь гомо сапиенс как семейства еще слишком короток, для того чтобы использовать столь сильные определения. В направлении вечности мы проделали всего несколько коротких шажков.
Что же касается «единства», то это утверждение применительно к рассматриваемому нами вопросу тоже весьма спорно. Согласитесь, что внутривидовые отношения между анималами и людьми не имеют ничего общего с взаимоотношениями травоядных и плотоядных, сколь бы ни было велико искушение провести подобную параллель. Да, всем прекрасно известно, что плотоядные не могут существовать без травоядных, поскольку они служат для хищников единственной пищей. Одновременно и травоядным в отсутствие своих безжалостных (если это слово применимо к животным), но естественных врагов реально угрожает опасность биологической деградации.
Однако люди – не травоядные, точно так же, как и анималы отнюдь не похожи на «санитаров леса». Анималы вообще не несут в истории цивилизации подобной функции. Их взаимоотношения с человеческими видами подобны скорее отношениям кожных или кишечных паразитов со своим носителем. Но от паразитов мы научились успешно избавляться уже давно и не испытываем по этому поводу никаких сожалений.
Я слышу в зале шум и сразу хочу предупредить: мои последние слова ни в коем случае не следует воспринимать даже в качестве косвенного намека на развитие событий в ДП-36/3. Я намерен всего лишь обратить ваше внимание на то, что любой носитель – будь то представитель животного или растительного мира – в отсутствие паразитов чувствует себя намного лучше, нежели с таковым. Напротив, паразит не способен на существование и продолжение рода без биологического «хозяина».
Анималы тоже не могут существовать без людей – это неоспоримый факт, не раз подтвержденный земной историей. Их изолированное сообщество нестабильно и обречено на неизбежную и скорую гибель. Но люди существовать без анималов могут вполне. Думаю, аргументов против такого утверждения не найдется ни у одного из присутствующих здесь. Правило всеобщей мировой симметрии привлекательно, популярно, но отнюдь не универсально, уважаемые коллеги. Открытые за последние десятилетия физиками, химиками, биологами, генетиками случаи ассиметрии в живой и неживой природе сами по себе могут претендовать на звание новых законов, существенно меняя наши представления о Вселенной.
Люди и анималы – вовсе не равновесные антиподы, навечно связанные друг с другом законом о «единстве и борьбе». Не черное и белое, не день и ночь, не живое и неживое. Борьба будет продолжаться долго, но отнюдь не вечно. Возможных же исходов только два, и они тоже отнюдь не тождественны.
Первый – благоприятный для человечества. Анималы естественным путем исчезают в ходе эволюции либо их популяция становится настолько незначительной, что уже не может влиять на дальнейший ход событий. О том, что такое возможно, говорит нам опыт многих современных государств.
Второй – трагический. Анималы побеждают, уничтожая человеческие виды, и в скором времени неизбежно вымирают сами. То есть, тут я слегка перефразирую нашего великого коллегу – семейство гомо сапиенс исчезнет с лица Земли, возможно, предварительно сделав ее непригодной для обитания.
И тут я хочу обратить ваше внимание на обстоятельство, которое представляется мне чрезвычайно важным. Победа анималов во внутривидовой борьбе отнюдь не исключена. Они научились объединяться, они создают свои организации и вполне успешно борются за власть во многих странах. Им мешает собственная природа, они, к счастью, лишены способности подобно селектам распознавать друг друга, и это дает нам немалые шансы. Но добиваясь победы, они – я утверждаю это с полной уверенностью на основании хорошо известных вам фактов – прекрасно представляют и возможные ее последствия для себя. И очень серьезно относятся к вопросу, как их избежать. У них есть способ на некоторое время отсрочить неизбежное, они это знают, и способ этот для людей наиболее трагичен: подчинив человеческие виды, не уничтожать их полностью, а поддерживать некоторую численность, достаточную для обеспечения существования анималов.
…Да-да, вы совершенно правы, коллега! Фактически это не что иное, как рабство. На новом, современном уровне. Хорошо замаскированное внешними, ничего не стоящими атрибутами, снабженными наклейками «конституция», «демократия», «парламент» и прочее. Должен заметить, что в государствах, образовавшихся на территории распавшегося СССР, и в ряде исламских стран они наиболее близки к цели, а кое-где ее фактически уже достигли…
К огромному сожалению, сегодня у меня нет рецептов, как противостоять этому злу. Их наступление в последние годы становится все стремительней, выплескиваясь далеко за государственные границы. Полагаю, это тема отдельной нашей, следующей встречи, с которой нам категорически не следует затягивать.
На этом, уважаемые коллеги, я намерен закончить. Благодарю за внимание.
(Из выступления доктора Олафа Садлера на Лондонской конференции в августе 2004 года.)
* * *
Они плюхнулись в воду с высоты полуметра и плавно закачались на длинных, гладких волнах, неспешно катившихся по безбрежному пространству океана. Вода была теплой, как в разгар курортного сезона, и удивительно прозрачной. Нестеров, конечно же, не мог разглядеть далекого дна, скрытого мраком глубины, зато ясно видел стайки серебристых рыбок, скользивших под ним метрах в двадцати. Этот океан оказался здорово соленым, потому держаться на поверхности в одежде и обуви было довольно легко, ни Погодину, ни Гонте отсутствие спасательных жилетов проблем явно не создавало.
– Что будем делать дальше? – услышал он невозмутимый голос Магистра.
– Немного поплаваем, – отфыркиваясь, ответил Гонта.
Вспенив вокруг себя воду, он выскочил из воды по пояс и посмотрел по сторонам.
– Вон туда! – обозначил он направление. – Тут всего метров двести.
Когда очередная волна приподняла Нестерова, он взглянул в ту же сторону и увидел землю. Собственно, определение «земля» тут подходило мало. Просто крошечный островок, одинокая скала посреди океанского простора.
Плыть в плотной воде было легко, но спасательные жилеты тормозили, не давали как следует разогнаться, и Нестеров с Магистром тут же отстали. Увидев это, Гонта, а вслед за ним и Погодин сбросили скорость, так что к утесу все они подплыли одновременно. С приближением к тверди глубина стала быстро уменьшаться. Нестеров увидел песчаные участки дна, покрытые кораллами каменные глыбы, над которыми в изобилии сновала всяческая мелкая морская живность. «Интересно, а как тут насчет крупной?» – автоматически подумал Нестеров и немедленно постарался отогнать от себя эту неприятную мысль.
Островок был действительно небольшим, его площадь не превышала размеры футбольного поля. В самой верхней точке он поднимался над поверхностью океана всего на десяток метров и вряд ли мог служить надежным убежищем во время шторма. Здесь не росло ни стебелька растительности – повсюду один лишь шершавый камень, усыпанный кое-где перламутровой крошкой разбитых раковин.
– Похоже на Землю, – Погодин внимательно оглядел горизонт. – Только до ближайшего пляжа тут, как я понимаю, далековато.
– Полчаса сохнем и отдыхаем, потом двинемся дальше, – объявил Гонта.
Нестеров с Магистром сбросили на камень спасательные жилеты, а Погодин вытащил из кармана удостоверение, приоткрыл и положил на камень.
– Что ж ты не предупредил! – в сердцах сказал он Гонте. – Ксива моя вся расквасилась!
Он сокрушенно вздохнул, потом достал из кобуры пистолет и принялся тщательно протирать отжатым платком.
– Мы можем просто переждать здесь несколько часов, а потом вернуться тем же путем, – предположил Магистр. – Не думаю, что они оставят в квартире засаду.
– Было бы неплохо, честно говоря, я тоже на это рассчитывал, только вряд ли нам удастся задержаться тут надолго. Вон взгляните туда! – Гонта указал на темное пятно у самого горизонта. – Это шквал, и он быстро приближается. Островок нас от него не защитит, нам очень скоро придется убираться отсюда в любом случае.
И словно ответом на его слова в воздухе пронесся первый, пока еще не слишком сильный порыв ветра, взъерошивший водную гладь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41