А если ещ
е ко всему прочему начнутся бои и большое наступление, тогда как? Вы помни
те поток прошлым летом? Александр Григорьевич, я говорю вам как врач Ц мн
е можно и нужно остаться. Я буду сидеть на диете, я буду смотреть за собою, н
у, а на крайний случай у нас есть кое-кто из настоящих хирургов на главной
базе. Вы меня понимаете? Так что у меня к вам только одна просьба: побеседу
йте с начальником, пусть он доведет до сведения Шеремета, чтобы меня боль
ше не дергали такими бумагами. Но это, разумеется, в том случае, если я дейс
твительно не преувеличиваю собственную ценность для госпиталя. Вот эти
письма и конверт, возьмите, пожалуйста.
Дорош взял бумаги и положил в карман кителя. В груди его сильно шумело и фы
ркало, будто там работали кузнечные мехи.
Ц Ну, а самочувствие сейчас получше? Ц спросил он.
Ц Самочувствие нормальное, завтра встану.
Ц А может, не надо? Может, перемучаетесь, полежите?
Ц Завтра оперировать будут кое-кого, посмотреть надо. Нынче ведь война,
Александр Григорьевич.
Ц Это да, это несомненно, Ц сказал Дорош, и вдруг чему-то улыбнулся.
Потом они еще немного поговорили о спасательном костюме и о спасательно
м самолете.
Ц Командующий вчера интересовался, Ц сказал Дорош, Ц по телефону звон
ил, а сегодня я у него с докладом был. Приказал, чтобы вы к нему явились в дев
ять тридцать. Ну, я, конечно, объяснил, что подполковник Левин выбыл из стр
оя надолго.
Ц И что он на это? Ц как бы даже небрежно спросил Александр Маркович.
Ц Приказал вызвать из главной базы хирурговЦ флагманского хирурга Ха
рламова и еще второго, забыл его фамилию. И начальнику позвонил, чтобы усл
овия обеспечили и немедленную эвакуацию, если понадобится. Так что Шерем
ет не сам письмо отправил. Но не учел, что командующий сказал: эвакуацию со
гласно его желанию.
Левин молчал. На морщинистой его коже выступили красные пятна, глаза под
стеклами очков сердито блестели. Дорош посидел еще немного, пересказал п
одробно весь разговор с командующим Ц фразу за фразой, потом поболтал с
Ватрушкиным и ушел. Почти сейчас же появился флагманский хирург Харламо
в с начальником госпиталя и целой свитой врачей. Сам Алексей Алексеевич
шел несколько впереди, и только оттого, что он шел впереди, можно было дога
даться, что он тут наибольший и самый главный, потому что во внешности его
не было решительно ничего такого, что соответствовало бы представлению
о выдающемся, крупном, даже знаменитом хирурге. Не было у Харламова ни рос
та, ни значительности в выражении лица, ни барственности, ни властности, н
и раскатистого голоса, а был он, что называется, "неказистый мужичонка", с л
ицом, слегка вытянутым вперед, с жидкими белесыми усишками, с какой-то рас
тительностью по щекам, с незначительным голоском, и только один взгляд е
го необычайно твердых, маленьких светлых глаз Ц всегда прямой и серьезн
ый Ц выказывал незаурядность этого ординарнейшего с виду человека.
Подойдя к Левину, Харламов слегка согрел руки, потирая их друг о друга, кив
нул головою несколько набок, присел на край стула и вдруг улыбнулся тако
й прекрасной, такой светлой и дарящей улыбкой, что все кругом тоже заулыб
ались и задвигались, потому что, когда он улыбался, нельзя было не улыбнут
ься ему в ответ.
Ц Эка за мной народу-то, Ц сказал Харламов, оглядывая невзначай свою св
иту, Ц эка набралось, словно и вправду архиерейский выход. Идите-ка, идит
е-ка, товарищи, занимайтесь своим делом, идите, никого нам с Александром М
арковичем не нужно. Идите, идите…
И вновь стал греть руки, потирая их и дыша в ладони, сложенные лодочкой. Гл
аза же его опять приняли серьезное выражение и с неожиданной даже цепкос
тью как бы впились в сконфуженно улыбающегося Александра Марковича.
Молча Харламов проглядел анализы и рентгенограммы, подумал и, вытянув гу
бы трубочкой, отчего лицо его сделалось прилежным, стал сильными, гибким
и и тонкими пальцами щупать впалый живот Левина. Щупал он долго, заставля
я Александра Марковича то дышать, то не дышать, то поворачиваться этак, то
так, а сам при этом будто бы к чему-то прислушивался, но к чему-то такому да
лекому и трудно уловимому, что едва слышал только мгновениями. А когда сл
ышал, то лицо его вдруг переставало быть прилежным и напряженным, в глаза
х мелькал на секунду азарт и тотчас же погасал, уступая место напряженно
му и трудному вслушиванию.
Потом прикрыл Левина одеялом, встал и вышел, а когда возвратился, то лицо у
него было спокойно-деловитое и веселое.
Ц Так вот, коллега, Ц сказал он негромко и опять сел на край стула, Ц мож
но, конечно, оперироваться, а можно и погодить. Режимчик, разумеется, нужен
, следить очень нужно и в случае малейшего ухудшения…
Он пристально поглядел на Александра Марковича и помолчал.
Ц Да, вот так, Ц сказал он, думая о чем-то своем и продолжая разглядывать
Левина, Ц вот так. В прятки мы друг с другом играть не будем Ц правда, ведь
не стоит? Ц ну, а покуда, я предполагаю, можно погодить и спеха никакого ос
обого нет. Хорошо бы вам еще Тимохину показаться, он у нас насчет всех этих
язвочек Ц голова, вам непременно ему показаться нужно.
И Харламов опять задумался, приговаривая порою: "Да, вот так, вот так."
Потом встал и, слегка сгорбившись, вышел, кивнув на прощанье головою.
"Но Тимохин-то в основном онколог", Ц глядя в спину уходящему Харламову, п
одумал было Левин и тотчас же отогнал от себя эту мысль. "Просто страховка,
Ц решил он, Ц я бы тоже так поступил. И кислотность явно язвенная, вздор
все, пустяки".
В коридоре басом смеялся начальник госпиталя и что-то громко, играя голо
сом, говорил Баркан, Ц там провожали флагманского хирурга. И по тому, как
ими веселыми были врачи и как никто не шептался, он еще раз понял, что у нег
о самая обыкновенная, вульгарная язва, с которой живут много лет и котора
я при нормальном режиме ничем серьезным не угрожает.

11

Через час он поднялся, надел поверх фланелевого госпитального халата св
ой докторский, взял в руку палку и пошел на обход. Лицо его было спокойным
и даже веселым. Ольга Ивановна шла на шаг за ним, тоже успокоенная, довольн
ая. Раненые в палатах, завидев Левина, приподнимали головы с подушек. Он шл
епал туфлями, присаживался на кровать и говорил громко, заглядывая при э
том в лица:
Ц Ну, что? Есть еще порох в пороховницах? Кто не съел эту прекрасную рисов
ую кашу с великолепным свежим молоком? Кто это жжет свою свечу с обоих кон
цов? Это вы, старый воздушный бродяга? Посмотрите на него, друзья, он притв
оряется, что спит, до того ему стыдно смотреть нам всем в глаза. Ну хорошо, н
е будем его будить. Сделаем вид, что верим. А вы кто такой? Летчик, да? Варвар
ушкина, он новенький? Да, да, вы мне говорили. Ну и что? Ничего особенного! То
варищи раненые, вы знаете, кто он такой Ц этот лейтенантик? Он по скромнос
ти вам не сказал. Он тот самый, что сбил «Арадо», Ц помните, было в газете? И
нтересная история. Вы мне потом расскажете подробно, Женя, да? Вас ведь зов
ут Женя, год рождения двадцатый? Ну, конечно, мы постараемся так сделать, ч
тобы у вас работали обе руки, я же понимаю, как же иначе. Что вы читаете, капи
тан?
Так он ходил из палаты в палату, отдыхая в коридоре, и только Анжелика с Ва
рварушкиной знали, что не все раненые такие здоровяки, как говорит им Лев
ин, и что не у всех будут работать обе руки и обе ноги, и что медицина не така
я уж всесильная наука. Они знали это все и не улыбались. Да, впрочем, и сам Ал
ександр Маркович улыбался только в палатах. В коридоре же и в ординаторс
кой он был настроен брюзгливо и ворчал.
В двенадцать часов в госпитале все совсем стихло. Левин спустился в свою
косую комнату, где все было убрано и вытерто, пришил к кителю чистый подво
ротничок и побрился перед зеркальцем. Из-под бритой рыжей щетины выступ
ило обглоданное, с обвисшей кожей лицо старика. Но Левин не обратил на это
лицо никакого внимания. Он его напудрил тальком, затем гребенкой расчеса
л жидкие волосы. Потом замшей протер очки, надел новую шинель, посадил на г
олову фуражку чертом, как носили летчики, взял палку и поднялся наверх, не
торопясь, чтобы не задохнуться. Вахтенный матрос с повязкой на рукаве ск
азал ему «слово». Путь был свободен, его никто не задержал, Анжелика, по об
ыкновению, торчала у аптекаря.
Ночь была тихая, звездная, чуть с морозцем. Над заливом негусто, с перелива
ми, гудели, то скрываясь за сопками, то снова появляясь, барражирующие ист
ребители. И Левин подумал, что уже очень давно не объявлялись в гарнизоне
тревоги и что воздушная война теперь идет там, за линией фронта, на террит
ории противника.
Опираясь на госпитальную белую палку, он дошел до командного пункта и уд
ивился безлюдию вокруг скалы, около которой раньше всегда стояло нескол
ько машин и внушительно прохаживался матрос с автоматом на шее. Теперь н
е было ни матроса, ни машин, а тропинку, которая раньше вела в скалу, вовсе з
амело снегом.
"Переехали, Ц подумал Левин, Ц вот оно что. Давно переехали. И правильно,
что переехали, это значит, война перевалила через хребет, война идет к поб
еде, времена изменились, теперь мы господствуем в воздухе, и пусть они ухо
дят под землю, а нам уже пришло время дышать и смотреть в настоящие окна".
И он опять отправился в дальний путь, к серому зданию командного пункта. Ш
таб теперь ушел из скалы, и приемная командующего была в большой комнате
с высокими потолками и окнами, в которые вставили стекла и только завеши
вали черными шторами.
Дальний переход утомил его, и он даже немножко опьянел от воздуха, но серд
це работало ровно, и когда сн сел на диван в приемной, то никакой дурноты н
е сделалось и болей тоже не было.
Ц Вы к генералу? Ц спросил адъютант в очень коротком кителе.
Александр Маркович наклонил голову.
Ц Вам назначено?
Ц Мне не назначено, Ц сказал Александр Маркович, Ц но я рассчитываю бы
ть принятым. Доложите, когда придет моя очередь, Ц подполковник медицин
ской службы Левин.
Адъютант слегка пожал плечами. Он был не лучше и не хуже других адъютанто
в, но очень боялся своего генерала и потому никогда еще никому не нагруби
л; он только слегка пожимал плечами или несколько оттопыривал нижнюю губ
у, или просто углублялся в почту.
Ц Я извиняюсь, Ц сказал адъютант, когда прошло полчаса, Ц вам по какому
делу, товарищ подполковник, как доложить?
Ц По моему личному делу, Ц медленно, как бы раздумывая, ответил Левин.
Ц Тогда придется подождать, Ц предупредил адъютант и уткнулся в почту,
читая от скуки задом наперед адреса.
Теперь в приемной никого не оставалось, кроме Левина. Последним прошел и
нтендант Недоброво. Он был у командующего долго, а когда выскочил, то неск
олько секунд неподвижно простоял в приемной, глядя на Левина выпученным
и глазами.
Ц Что, попало? Ц спросил Александр Маркович.
Ц Интенданты всегда во всем виноваты, Ц ответил Недоброво, Ц ваше сча
стье, что вы не интендант.
Ц Вы, наверное, действительно виноваты, Ц вдруг рассердившись, сказал Л
евин. Ц Мы еще с вами как-нибудь поговорим на досуге.
Он было начал переругиваться с интендантом насчет каких-то недоданных г
оспиталю вещей, но от командующего вышел адъютант и совсем другим голосо
м, чем раньше Ц даже с каким-то придыханием, Ц объявил, что генерал ждет.
Но Левин еще не доругался с Недоброво, они встречались редко, и сейчас он д
олжен был ему объяснить, что такое госпиталь и как надо относиться к госп
итальным нуждам.
Ц Товарищ подполковник, я вас очень прошу, Ц сказал адъютант и подергал
Левина за локоть.
Александр Маркович обернулся: адъютант был теперь другим человеком: на щ
еках у него горели красные пятна, аккуратные и круглые, как пятачки, глаза
более не выражали скуки, и шаг сделался торопливым, сбивающимся. "Попало, н
аверное, за меня!" Ц подумал Левин и на прощанье сказал интенданту:
Ц Еще подождите, еще вас и в звании снизят. Дождетесь!
В большом и высоком кабинете с коричневой панелью по стенам командующий
казался еще меньше ростом, чем на прежнем командном пункте "в скале". Волос
ы его в последнее время совсем поседели, а лицо немного обрюзгло, но глаза
смотрели по-прежнему подкупающе прямо, с той твердой и юношеской искрен
ностью, которую многие летчики сохраняют до глубокой старости.
Увидев Левина, он поднялся и пошел к нему навстречу, делая рукою жест, кото
рый означал, что доклады ваться не надо, потому что все равно Левин спутае
тся и все кончится, как всегда, добродушно-сконфуженней улыбкой и беспом
ощным извинением. Но Александр Маркович на этот раз нисколько не запутал
ся и договорил все до конца, подготовив себя мысленно к тому, чтобы ни в ко
ем случае не казаться генералу жалким и достойным снисхождения по болез
ни.
Ц Однако вы выглядите не слишком важно, Ц сказал командующий, когда они
сели, Ц но, с другой стороны, не так чтобы уж очень. Мне доктор Харламов зв
онил, говорил Ц язва, и режим, дескать, вам требуется. Ну, слушаю вас, доклад
ывайте. Да нет, сидите же, сидите, эк в вас военная косточка разыгралась…
И, мгновенно улыбнувшись, он тотчас же, едва Левин начал говорить, сделал с
овершенно серьезное лицо. Но вдруг перебил:
Ц Особо хотим вас поблагодарить за лейтенанта Ватрушкина. Мне сообщили
, что его выздоровление Ц целиком ваше дело. Продолжайте, пожалуйста.
И стал ходить по кабинету, покуда Александр Маркович говорил.
Ц Значит, не считаете необходимым ехать? Ц спросил он, когда ему показа
лось, что подполковник кончил докладывать. Ц Но советую подумать. Вот да
веча не поехали, а болезнь ваша себя и показала. Да и для общего самочувств
ия хорошо Ц Москва, знакомые, в театр бы сходили, ну и семью бы навестили…

Левин слегка было приподнял голову, чтобы сказать, что у него никакой сем
ьи нет, но промолчал, так как это могло показаться бьющим на жалость.
Ц Так, Ц заключил командующий, Ц ясно. Теперь второй вопрос: что слышно
насчет вашего костюма?
Левин протирал очки платком. Он ждал этого вопроса, но ответил не сразу.
Ц Недовольны? Ц спросил командующий.
Ц Нет, в общем костюм приличный, Ц сказал Александр Маркович. Ц С моей т
очки зрения, в нем все хорошо, но вот Федор Тимофеевич…
Ц Это кто же Федор Тимофеевич?
Ц А Курочка Федор Тимофеевич…
Ц Так-так. Ну и что же Федор Тимофеевич?
Ц Ему чем-то костюм не нравится. Он еще не может сформулировать свои тре
бования, но я ясно вижу, что он костюмом недоволен…
Командующий усмехнулся.
Ц Может сформулировать, Ц сказал он, Ц отлично может. Не формулирует, п
отому что вас жалеет. Перед отъездом, когда он у меня был, мы тут с начальни
ком штаба задали ему один вопрос, Ц расстроили его. Да что же поделаешь
Ц пришлось. Он нам тогда и сказал: "Я, дескать, инженер-майор Курочка, перен
есу, а вот подполковник Левин, тот очень переживать будет".
Александр Маркович молчал.
Ц Да вы не расстраивайтесь, костюм ваш вещь хорошая, полезная, только вот
скажите мне, что произойдет со мною, например, если я из самолета выброшус
ь раненым и упаду лицом вниз? А? Без сознания и лицом вниз, в воду? Ну-ка?
Левин хотел ответить, но не нашелся, и только поморгал. Он действительно р
асстроился.
Ц Ведь и в тарелке с водой можно захлебнуться, Ц сказал командующий. Ц
Что наука говорит? Наука говорит, что и в луже утонуть можно, если человек
не в силах себя заставить подняться. Так?
Ц Так, Ц грустно согласился Левин.
Ц Вот видите, и вы говорите Ц так, Ц кивнул командующий, Ц а если так, зн
ачит эту часть надобно тоже продумать серьезно, «провентилировать», как
выражается наш начальник штаба.
Александр Маркович подавленно молчал.
Ц Впрочем, это не значит, что костюм плох, Ц продолжал командующий, Ц эт
о только значит, что он не закончен. Надо работу над ним продолжать, но с уч
етом этого непременного требования. Согласны?
Ц Так ведь это еще нужно изобрести, Ц сказал Левин, Ц а я без Курочки ни
чего не могу делать. Я не изобретаю, изобретает он, я только помогаю ему, та
к сказать, в специальной области. Не знаю, как теперь быть. Испытания мы на
значили с Шереметом.
Командующий коротко и невесело улыбнулся.
Ц Это, конечно, большое дело, Ц сказал он. Ц Сам Шеремет прибыл, огромно
е событие. Ц Помолчал и добавил:Ц Испытания вы проводите, ясно? И провод
ите с полной строгостью и требовательностью, оставив в стороне один толь
ко вопрос. Вопрос этот Курочка добьет до конца, мы его хорошо знаем. Все яс
но?
Ц Все, Ц повеселев, ответил Левин.
Ц Перехожу к третьему вопросу, Ц сказал командующий, Ц он находится в
некоторой связи со вторым. Что за птица Шеремет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24