Я р
аспорядился также силами госпитального персонала заготовить веничков
, сварить квасу из хлебных крошек и корок и поставить этот квас на льду в п
редбаннике. Ведь просто? Начальство наше очень устает, у него ответствен
ность огромная, значит надо нам о начальстве подумать, проявить заботу, д
а и нам это вовсе не во вред, потому что они непременно спросят Ц кто это о
них так позаботился, а банщик и ответит: "Санчасть, товарищ командующий!" В
никаете? Таким образом, они нас приметят, вспомнят добрым словом, и мы с ва
ми…
Ц А если худым словом? Ц спросил Левин, глядя прямо в глаза Шеремету. Ц
Если спросят, кто эти паршивые подхалимы, холуи, подлизы, Ц тогда как? И ес
ли им ответят, что эти подхалимы и холуи Ц военврачи? Сладко нам будет? А х
арактер командующего мне немножко известен, спросить он может. Нет, това
рищ полковник, уж вы извините, но я совершенно одобряю Варварушкину и во в
сем согласен с нею. Жалко только, что она плакала. Да ничего не поделаешь
Ц слабый пол, случается, плачет от злости…
Ц Но ваша Варварушкина не выполнила приказания.
Александр Маркович пожевал губами, подумал, потом произнес:
Ц Вряд ли, товарищ полковник, она могла понять ваши слова как приказание
. Она поняла ваши слова как приватную беседу, так я склонен думать. Она у ме
ня товарищ дисциплинированный.
Лоб Шеремета покрылся испариной, но ответа не последовало.
Ц Так ведь? Ц спросил Александр Маркович. Ц Впрочем, все это мелочи. Дав
айте теперь о деле потолкуем. Когда мы назначим испытание костюму? В след
ующее воскресенье?
Ц Думаю, что об этом рано говорить, Ц едва скрывая досаду, ответил Шерем
ет. Ц Ведь у вас, голубчик, язва, ужели вы сами прободения не боитесь?
Ц А если боюсь, так что? Ц спросил в ответ Левин. Ц Это война научила мен
я тому, что, боюсь я или не боюсь, Ц побеждать я во всяком случае обязан. Вс
е те, кого мы лечим, Ц люди, а человеку свойственно не любить, мягко выража
ясь, когда в него стреляют. И тем не менее…
Шеремет вдруг вскипел.
Ц Тем не менее, Ц сдерживая свой голос, чтобы не услышали другие в палат
е, сказал он, Ц тем не менее ужасно вы любите рассуждать в ваши годы. Все кр
угом рассуждают. Начальник госпиталя рассуждает, товарищ Дорош рассужд
ает, скоро санитарки рассуждать начнут.
Ц Они уже давно рассуждают, Ц вставил Левин, нарочно поддразнивая Шере
мета.
Ц Все рассуждают, Ц почти крикнул Шеремет, Ц все непрерывно рассуждаю
т, и никому в голову не приходит, что раз никто еще не изобрел этого костюм
а, то и нам его не изобрести. Блеф это все, понимаете? Блеф! Доктор, видите ли,
Левин и инженер, видите ли, Курочка сконструировали костюм. Но этого им ма
ло. Они требуют еще санитарного самолета. Спасательный самолет им понадо
бился. А я вам на это отвечаю: начальство само знает, каким способом обеспе
чивать эвакуацию раненых, и мы с вами не для того сюда поставлены, чтобы уч
ить снизу наше начальство, находящееся неизмеримо высоко. У нас участок
небольшой, и мы должны с ним справиться, а не летать на разных самолетах и
не жить в мире фантазии. По вашему лицу я вижу, что вы будете писать рапорт
насчет самолета и костюма, и говорю вам Ц пишите, ваше дело, но я вам во все
х этих историях не помощник. Прикажут Ц пожалуйста, а не прикажут Ц не бу
ду. Вот так и договоримся. Договорились? Или вам мало мороки с вашим отделе
нием?
И он выразил всем своим лицом и даже плечами расположение к Левину, а руко
ю дотронулся до его острого колена, выпирающего из-под одеяла, и нескольк
о раз погладил ему ногу. Левин же молчал и смотрел на Шеремета так, как буд
то видел его в первый раз и как будто тот очень ему не понравился.
Ц Ну-с, а засим позвольте пожелать вам всего наилучшего! Ц сказал Шерем
ет и пожал Левину руку. Ц Поправляйтесь, а как только станете транспорта
бельным, мы вас отправим в Москву, и там вам вашу язвочку чирик!
Он засмеялся, как будто сказал что-то очень смешное и остроумное, поправи
л на своем плече халат и, продолжая улыбаться, пошел к двери. Александр же
Маркович смотрел ему вслед, и глаза его выражали недоумение. Потом он пов
ернулся на бок, повздыхал и уснул, будто провалился в небытие.

9

Ц Когда идет и на ходу отмахивается, а лицо такое, будто пообедал, Ц знач
ит, злой, Ц сказала Лора. Ц Вот вы, девушки, его мало знаете, а я его давно з
наю.
Ц Попрошу про начальника ваши глупые мысли не выражать, Ц рассердилас
ь Анжелика. Ц Никому не интересно.
Ц Хочу Ц выражаю, не хочу Ц не выражаю, я Ц вольнонаемная! Ц огрызнула
сь Лора. Ц И вообще, Анжелика Августовна, слишком вы меня пилите. Пилите и
пилите, как все равно пила.
Вера, зевая, перелистывала книжку, доктор Варварушкина за барьером писал
а в большом журнале. На стене захрипели часы, но бить не стали. Анжелика уш
ла. Лора села на одну табуретку с Верой, заглянула в книгу и спросила, инте
ресная ли. Но тут же сама ответила: "Ой, про выстрелы, неинтересная". И, зараз
ившись от Веры, длинно зевнула. Часы опять захрипели.
Ц Что это с ними? Ц спросила Вера. Ц Раньше били так музыкально, а тепер
ь только хрипят.
Ц Старенькие, Ц сказала Лора. Ц Вот Александр Маркович все бегал-бега
л, оперировал-оперировал, а теперь заболел. Возраст ему вышел.
Ц Глупости вы болтаете, Ц сказала из-за барьера Варварушкина. Ц Алекс
андр Маркович еще не стар, он просто болен. Это и с молодым может случиться
.
Она захлопнула свой журнал и вышла из-за перегородки, снимая на ходу белу
ю накрахмаленную шапочку. Одна длинная коса медленно упала на плечо, а по
том вдруг ровно легла вдоль спины. И от этого доктор Варварушкина стала п
охожа на девочку.
Ц Красивенькая вы, Ольга Ивановна! Ц сказала Лора.-Мне бы вашу красоту, я
бы всю авиацию с ума свела. А вы ходите в шинельке, косы ваши никто не видит
, и даже носик никогда не попудрите…
Варварушкина улыбнулась и так и осталась стоять возле барьера с тихой ул
ыбкой на бледном миловидном лице. И синие ее глаза тоже улыбались.
Ц Глазки у вас синие, Ц мягко и ласково говорила Лора, Ц волосики пушис
тые, косы длинные, сама вы такая скромненькая. Неужели у вас и симпатии ник
акой нету, Ольга Ивановна? Только наука одна Ц и больше ничего? Может, кто
и есть? Отчего вы с нами не поделитесь? Давайте делиться, девушки, а? У кого к
акая симпатия, у кого какие мысли, у кого какая грусть? Ольга Ивановна, дав
айте делиться?
Делились долго, но Ольга Ивановна молчала и даже, казалось, не очень слуша
ла, а только улыбалась своей тихой улыбкой. Потом позвонила третья палат
а, за третьей шестая, Ц и пошло. Раненые просыпались после обеденного сна
. Варварушкина вновь села писать в журнал, но писала недолго, вдруг задума
лась и сказала Анжелике, когда та пришла с двумя кружками чаю:
Ц Знаете что, Анжелика Августовна? У него не язва. Я перед войной работал
а в онкологическом институте, немного, но работала, и, кажется, научилась в
идеть в лицах начало. самое начало.
У Анжелики округлились глаза, она испуганно заморгала, потом воскликнул
а:
Ц Нет, нет, я не хочу и слышать об этом. Не хочу слышать! Не надо мне говорит
ь…
Варварушкина молчала. Тени от густых и длинных ресниц падали на ее щеки.

Ц Тогда тем более надо оперироваться, Ц воскликнула Анжелика. Ц И не о
ткладывая…
Вернулись Вера с Лорой, и пришлось говорить тише. А Лора нарочно говорила
громко, так, чтобы Анжелика слышала.
Ц Я вольнонаемная, и мне никакого интересу нет от вашей Анжелики грубос
ти слышать. Она меня все хочет с кашей скушать, потому что я ее не устраива
ю из-за принципиальности. Она думает, что я не понимаю сама, как мы должны р
аботать для раненых. Я сама все понимаю и любую работу делаю, но кричать ни
кому не позволю, даже если это полковник будет. И я так считаю, не знаю, коне
чно, как ты, Верунчик, на это посмотришь, но, по-моему, чем человек культурне
е, тем он вежливее. Вот, например, Александр Маркович…
Ц Ну и что же, и очень даже кричит наш Александр Маркович, Ц ответила Вер
а. Ц Еще слово забудет, какое ему надо, и кричит: "Дайте это". А я откуда знаю,
какое «это». В прошлом году, когда я на дежурство опоздала, а потом стерили
затор перевернула, так он мне кричал, что под трибунал подведет и что он не
обязан работать с шизофреничками. Думаешь, весело? А по-моему, так ничего
особенного. Конечно, некоторые не от сердца кричат, так это обидно, а когда
человек по работе кричит, так это даже не он, а его сердце закипело, вот он и
закричал.
Ц Что же, у Анжелики тоже сердце кипит, да? Ц спросила Лора. Ц Ничего у не
е не кипит, просто вредность такая, чтобы другому человеку неприятность
сделать.
Она оглянулась и замолчала на полуслове: Анжелика сидела и плакала. Толс
тые плечи ее дрожали, лицо она закрыла ладонями.
Вера рассердилась.
Ц Ну, и что хорошего? Ц спросила она шепотом. Ц Довела человека, теперь
можешь радоваться. Тактичности не хватает у тебя, Лора, вот что. Пилит. пот
ому что за дело. Нас не пили, так весь госпиталь взорвется, что ты не понима
ешь?
Ц Так ведь я… Ц начала было Лора.
Ц Я, я, я… последняя буква в алфавите. Я! Вот разволновала человека до того
, что он плачет. Теперь как она будет переживать! А у нее ожирение сердца, ей
это вредно.
Минут через двадцать Лора с красными пятнами на щеках догнала Анжелику в
озле бельевой и быстро ей сказала:
Ц Простите меня, пожалуйста, Анжелика Августовна, за мое хамство. У меня
характер очень плохой. Меня мамаша в свое время даже скалкой колотила за
грубости, да, видать, не доколотила до добра. Извините, что я про пилу говор
ила и что вы слишком принципиальная, а я вольнонаемная…
На добрых глазах Лоры выступили слезы, верхняя губа ее задрожала, голос с
орвался, и она, всхлипнув, припала к плечу Анжелики. А Анжелика гладила ее
по спине и говорила:
Ц Ничего, девочка, все бывает. Сейчас война, и много нервных.
Когда он проснулся, язва уже нисколько не болела и хотелось чаю, а настрое
ние было хорошее и приподнятое, как будто он качался на качелях и гикал пр
и этом, как бывало когда-то давно, еще в студенческие годы.
Сосед по палате Ц старший лейтенант со съедобной фамилией Ватрушкин Ц
пришел из коридора и сказал с грустью в голосе:
Ц Везде свои несчастья. Возле лестницы Анжелика вашу санитарку Лору ут
ешает. Та Ц разливается, плачет. Убили, наверное, кого-нибудь из близких.

Ц Никого не убили, Ц сказал Левин. Ц Вы этих девушек не знаете. У меня от
них иногда вот так распухает голова. Ссорятся Ц плачут, мирятся Ц плачу
т, очень легко сойти с ума.
Попив чаю, он спустил ноги с койки, прислушался, не болит ли, и, убедившись, ч
то не болит, надел халат. Ватрушкин с любопытством на него смотрел.
Ц Сейчас мы вас посмотрим, Ц сказал Александр Маркович, Ц сейчас мы ва
с посмотрим и убедимся кое в чем. Мы вас не смотрели сегодня утром, а вас сл
едует смотреть каждый день.
Улыбаясь, он прошел в другой конец палаты и сел на койку к Ватрушкину, Посм
отрел ему язык и сказал: «хорошо», потрогал живот и тоже сказал: «хорошо»,
согнул ему раненую ногу в колене и сказал: «прекрасно». Потом заключил:
Ц Ну, Ватрушкин! Мы поправляемся! Мы поедем к маме с папой на месяц, а потом
вернемся в строй. Идет, старина? Или, может быть, мы уже женаты?
Ц Женаты, Ц вдруг покраснев, сказал Ватрушкин.
Ц А на ком мы женаты?
Ц На Вале, Ц ответил Ватрушкин, Ц то есть вернее будет сказать Ц на Вал
ентине Семеновне.
Ц Замечательно. Красивая девушка?
Ц Вопрос! Ц весь заливаясь краской, ответил Ватрушкин. Ц Но дело не в кр
асоте, товарищ подполковник. Она у меня инженер. Кое-что работает для наше
го вооружения. На особо секретной должности.
Ц К ней поедете?
Ц К ней, Ц сказал Ватрушкин. Ц Теперь можно съездить. Четыре правитель
ственных награды Ц шесть самолетов личных и один групповой. Но, если по п
равде, так он тоже на моем личном счету должен быть, это я сам тогда не разо
брался и сказал, чтобы за Никишиным записали. Вы Никишина знаете?
И он стал рассказывать про Никишина, а Александр Маркович смотрел на нег
о и думал о том, что этот Ватрушкин может быть записан на его личный, левин
ский, счет, и веселое чувство победителя наполнило все его существо. От эт
ого нахлынувшего на него чувства он даже зажмурился, а потом широко откр
ыл глаза и увидел перед собой юное лицо с вздернутым носом, со сбившимися
от подушки льняными волосами и с таким чистым и серьезным взг лядом, что Л
евину опять захотелось за жмуриться.
Ц Никишин ему в хвост зашел, а он не дался, Ц говорил Ватрушкин и руками,
как все летчики, показывал, кто кому куда зашел, а Александр Маркович не по
нимал и не слушал, а все-таки ему было интересно и весело.
Ц И сбил? Ц спросил Левин.
Ц Ну конечно же, я об этом и говорю, Ц сказал Ватрушкин. Ц А вы разве не по
няли, товарищ подполковник?
Перед ужином Левин крадучись вышел из своей палаты. У него было желание з
астать какой-либо непорядок, потому что не могло же так случиться, чтобы о
н выбыл из строя, а в отделении все шло попрежнему гладко и спокойно. Но, де
йствительно, к некоторому его сожалению, все было в полном и нерушимом по
рядке. Он расстроился на несколько мгновений, но тут же понял, что этот пор
ядок, раз навсегда им заведенный, конечно ничем не мог быть нарушен, даже е
го смертью. И от этого было, как часто бывает в жизни, и грустно и хорошо в од
но и то же время.

Дорогая подруга Наталия Фед
оровна!
Очень был рад получить Ваше письмо насчет товарища Белых. Я нисколь
ко и не сомневался, что он придется Вам по душе. А насчет его мужественного
поведения, то он, видимо, теперь взял себя в ежовые рукавицы. Короче говор
я Ц золотой человек. И дальше Ц пусть за ним присматривают. У меня больши
е надежды на лечебную гимнастику и на железную волю нашего доктора. Ежел
и его подправят по-настоящему, то недалек тот день, когда мы с Вами будем г
ордиться, что знали товарища Белых в период Отечественной войны.
емного о себе: моя многоуважаемая язва все-таки дала о себе знать, и
теперь я лежу в своем же отделении своего же госпиталя. Могу заявить Вам б
ез всякого хвастовства, что мое отделение совсем недурно организовано. Т
еперь я в этом убеждаюсь, находясь в палате номер шесть вверенного мне от
деления. Гляжу снизу, а не сверху. И знаете, что читаю? «Палату номер шесть»
Ц А. П. Чехова. Собственно, еще не читаю, а только собираюсь.
Извещаю Вас также о том, что моя отличная комната в Ленинграде пере
стала существовать по причине попадания в нее снаряда. Немецкий снаряд.
Кстати, там было много отличных книг на немецком языке по вопросам хирур
гии. Как это дико, глупо и бессмысленно!
Ваш А. Левин

10

Через два дня Шеремет прислал бумагу, в которой было написано крутым шер
еметовским слогом с подчеркиваниями и разрядками решений насчет поезд
ки подполковника Левина А. М. в г. Москву на предмет операции и последующег
о лечения. Бумага была полуофициальная, но с нажимом на тот предмет, что по
дполковнику Левину ехать надо непременно. К первой бумаге была приложен
а и подколота скрепкой другая Ц личное письмо Шеремета к знаменитому хи
рургу в не менее знаменитую клинику. В этой второй бумаге Шеремет тепло р
екомендовал Левина и просил оказать ему всяческое содействие и наивозм
ожнейшую помощь, "так как, Ц было там написано, Ц подполковник Левин явл
яется совершенно незаменимым работником, даже временная болезнь котор
ого тяжело отразится на состоянии вверенного ему 2-го хирургического от
деления вышеуказанного госпиталя".
Александр Маркович, шевеля губами, прочитал обе бумаги, сопроводиловку и
, несколько погодя, надпись на конверте, подумал и попросил позвать к себе
майора Дороша. Дорош пришел тотчас же, пощелкивая протезом и сердито хму
ря брови.
Ц Присаживайтесь, Александр Григорьевич, Ц пригласил Левин.
Дорош сел и согнул обеими руками свой протез.
Ц Читали? Ц спросил подполковник.
Ц Да, знаю! Ц сказал Дорош. Ц Надо ехать, ничего не поделаешь.
Густые брови его низко нависли над сердитыми глазами. Он смотрел в сторо
ну. Ему-то уж было хорошо известно, что значило остаться без Левина.
Ц Я никуда не собираюсь ехать и не поеду, Ц сказал Левин, Ц а главное, ка
к легко догадаться, у меня нет никакого желания сдавать отделение майору
Баркану, дай ему бог хорошего здоровья. Так что, товарищ Дорош Александр Г
ригорьевич, я остаюсь. Кстати, язва не такая уже неприятность, чтобы из-за
нее все бросать и кидаться очертя голову от своего прямого дела и от свои
х обязанностей…
Дорош молчал.
Ц И в конце концов, Ц продолжал Александр Маркович, Ц мы не дети. Вы отл
ично понимаете, что Баркан вряд ли справится с нашим отделением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24