Я хотел чтобы моя жизнь была другой. Но у меня ничего не вышло. Мне уже почти сорок. Может быть мне осталось осталось двадцать или тридцать лет. Я не понимаю. Все было не так, и я не могу понять: почему? Почему я не мог жениться и стать чьим-нибудь кумиром – я имею в виду хорошим мужем и отцом. Я люблю детей. Я хорошо с ними лажу, но ужаснее всего мысль о том, что у меня не было выбора, что все это было сделано за меня и что я не мог ничего с этим поделать… Я был готов сдаться. Я был готов плыть по течению, пить и ни о чем не думать. Элен, поэтому встреча с тобой так невероятно важна для меня. В тебе достаточно сил на двоих. Ты сказала, что я смогу измениться, если действительно этого захочу. Ты ведь так сказала, правда? Может быть наконец что-то изменится в моей жизни. Может быть наконец я стану таким, каким хочу быть… Элен? Ты спишь?
Ее рука вновь заскользила по его плечу. Затем она опустилась по его полной спине к толстым бедрам и еще ниже и его охватила дрожь. Он медленно повернулся к ней, и она, чуть подвинувшись, прижалась к нему.
– Малыш, – выдохнула она, – мой малыш.
Он робко прикасался к ней, едва сдерживая слезы. Она склонялась, прижималась к нему и обволакивала все его тело. Он крепко зажмурился. Он держал в объятиях свою мечту. Голова слегка кружилась от новизны этого ощущения – ее красота, прохлада, шелковистая кожа, податливая мягкость принадлежали ему.
– Стучат, – вдруг сказала она.
– Что? – спросил он.
Она не шевелилась.
– Стучат, – повторила она. – Кто-то барабанит во входную дверь.
Теперь он услышал шум. Он услышал стук в дверь и крики обезумевший птицы: «Фокуфокуфоку».
– Может быть, они уйдут, – испуганно сказала Фэй. – Кто это может быть?
– Не знаю. – Элен села. – Сейчас я их выставлю. Черт возьми. Черт бы их всех побрал.
Она накинула халат и вышла в коридор.
– Кто там? – спросила она.
– Дик Фэй здесь? – раздался из-за двери мужской голос. – Я должен его видеть. У его матери приступ, сердечный приступ.
Элен приоткрыла дверь, оставив наброшенной цепочку.
Он был огромным, высоким, здоровым, в пиджаке с накладными плечами, отчего казался еще шире. Его блестящие черные волосы были зачесаны назад. Она различила запах его одеколона. Вид у него был довольный, губы кривились в самодовольной усмешке.
– Крутняк, – сказала она.
– Сука, – любезно ответил он. – Скажи Дикки, что у его матери серьезный сердечный приступ. Доктор Франклин считает, что Дикки должен быть с ней. Если ты меня впустишь, я расскажу все ему сам.
– Я передам ему, – сказала Элен. Она посмотрела на него сквозь щель и глаза их встретились.
– Почему бы тебе не оставить его в покое? – осведомилась она.
– А почему бы тебе не пошевелиться? – рассмеялся он. – Давай, сбегай как послушная девочка и скажи обо всем Дикки. Если будешь хорошо себя вести, я как-нибудь загляну к тебе и покажу…
Она осторожно закрыла дверь и постояла немного, прижимаясь лбом к косяку. «Я могла бы убить его, – подумала она, дрожа от негодования… – Я могла бы взять на кузне нож для резки хлеба (длинный, с зазубренным краем), рывком открыть дверь и всадить ему в брюхо». Дрожь постепенно утихла. Она вернулась в спальню и сообщила Юку о матери и выражение его лица не изменилось. Он тут же поднялся и начал одеваться.
– Могу поспорить, что это вранье, – горестно произнесла Элен. – Я уверена, что она специально устроила этот приступ. То есть я хочу сказать, что никакого приступа на самом деле и нет.
– Возможно, – печально кивнул он. – Но я должен идти. К тому времени, пока я доберусь, будет уже довольно поздно. Думаю, мне не стоит уже возвращаться сюда сегодня.
– Как скажешь.
– Я позвоню тебе, как только все выясню.
– Хорошо.
Он подошел к ней, взял ее лицо в свои ладони и слабо улыбнулся.
– Мы были близки к этому, правда?
– Да, – сказала она, – близки.
– Мне очень жаль, милая. Но у нас еще будет время.
– О, конечно.
– А сейчас я, пожалуй, пойду.
– Хорошо.
– Я позвоню тебе из дома.
– Хорошо.
Его лицо вдруг как-то сморщилось. И ей показалось, что он сейчас расплачется.
– Спокойной ночи, Элен. Спасибо тебе, спасибо тебе за все.
Она сняла цепочку и выпустила его в коридор. Штангист стоял, прислонившись к стене и курил сигарету. Она быстро закрыла дверь и заперла ее.
Она вымыла посуду и прибралась в гостиной. Затем села в спальне на кровать, приняла таблетку либриума и уставилась в темное окно. Наконец она сняла телефонную трубку и набрала номер Чарльза Леффертса. Она насчитала четырнадцать гудков, прежде чем ей ответили.
– Алле? – раздался его осторожный голос.
– Чарльз? Это Элен Майли. Я думала, может…
– Боб, – закричал он в трубку. – Боб Крэншоу! Как ты, старина?
Она осторожно опустила трубку на рычаг.
15
– Конечно это был обман, – возмущенно рассказывала Элен. – Наглая, явная ложь. Она знала, что Юк хотел провести ночь у меня, и выдумала этот сердечный приступ. Хитрая сука. Она знала, что это единственное средство заставить его вернуться. Jн позвонил мне на следующее утро, и ему было ужасно плохо. Он мне такое рассказал!
– Расскажи, – с жаром набросилась Пегги.
– Ни за что. Это очень личное. Не то, что бы он взял с меня клятву молчать. Я просто не хочу об этом говорить. Понимаешь?
– Конечно, дорогая, – разочарованно откликнулась Пегги. – Что за безобразие – стоит ей поманить пальцем, как он тут же бежит к ней.
– Да мужчины теперь ни к черту не годятся, – мрачно проговорила Керри Эдвардс.
Эта бездетная вдова, работавшая в одной конторе с Пегги Палмер, походила на распушившегося воробья. Ее высветленные перекисью волосы лежали аккуратными волнами. У нее были полные ножки и она носила миниюбки, щедро представляя любоваться ими всем желающим.
Торжественный прием в связи с помолвкой был завершен, и большая часть гостей уже разошлась. Комната была прибрана, бокалы составлены в раковину, пепельницы вычищены. Подарки Пегги были связаны в аккуратный сверток, чтобы она могла отнести их домой. Пегги и Керри отдыхали в ожидании кофе.
– Посмотрите, – указала Элен на подоконник. – Отсюда Рокко любил смотреть на улицу. Клал передние лапы на подоконник и часами глядел в окно. Перед смертью он стал таким любопытным… В квартире напротив завели молодого французского пуделя-девочку, и Рокко все время за ней наблюдал. Старый пердун. Делать-то он уже ничего не мог, а смотреть любил.
– Мой покойный супруг был точно таким же, – кивнула Керри. – Купил себе маленький телескоп и летом каждую ночь поднимался с ним на крышу. «Посмотреть на звезды», – говорил он. «Звезды звездами, – думала я, – но если полиция тебя поймает, я тебя выручать не буду». И он ведь не был каким-нибудь извращенцем. Просто любил смотреть.
– Мужчины, – философски изрекла Элен.
– Так что с Юком? – спросила Пегги. – Вы попытаетесь еще разок?
– В следующую пятницу, – сказала Элен. – Теперь уж нас ничто не остановит. Юк здорово разозлился на Эдит. Этот мальчик быстро взрослеет. Его мать издевалась над ним всю жизнь, и ей это сходило с рук. Ну, посмотрим, кто из нас сильнее.
– Конечно ты, – восхищенно сказала Пегги.
– Верно, – кивнула Элен. – Я не собираюсь уступать его без боя. Кофе, наверное, уже готов. Я принесу его.
– У меня было тоже самое с моим покойным супругом, – сказала Керри, когда Элен вышла на кухню. – Его мать не отпускала, она хотела, чтобы он подождал. «Подождал чего?» – спросила я его. «Подождал, пока стану старше», – ответил он. «Тебе уже двадцать четыре, – сказала я ему, – и ты достаточно взрослый, чтобы самому принять решение».
– И он сделал предложение? – спросила Пегги.
– Не сразу, – призналась Керри, поправляя свою прическу. – Но я стала позволять ему ласкать меня на заднем сидении отцовского катафалка. Он был похоронных дел мастер. Но я не все позволяла Фреду. Это продолжалось несколько недель. Он похудел, осунулся и говорил, что каждый раз, когда видит похороны, у него встает. Наконец, однажды вечером, он сделал мне предложение. Мы прожили вместе семнадцать лет, пока у него не лопнул желчный пузырь, упокой Господи его душу. Он просто надулся и взорвался как воздушный шарик. Доктор сказал, что ничего подобного в жизни не видел. Об этом даже писали в медицинском журнале. Так мой Фред стал знаменитым, хотя он-то конечно этого уже не увидел. Элен, прошу, не надо больше пирога. Я не смогу проглотить ни кусочка.
– Совсем чуть-чуть, – принялась уговаривать Элен, – завтра сядешь на диету. Ну, что, Пег, как ты себя чувствуешь? Подумать только, еще какой-то месяц, и ты станешь замужней женщиной.
Пегги поежилась.
– Может, мне не стоит этого говорить, но я едва с ним знакома. Я имею в виду, что вот мы собираемся пожениться, а он для меня по-прежнему как чужой. Я так мало о нем знаю.
– И он многого не знает о тебе, – подмигнула ей Элен. – Но не волнуйся, милая, мой рот на замке.
– Так и должно быть, – с уверенностью заявила Керри. – То, чего он не знает, не причинит ему боль. До свадьбы я дважды была с одним парнем, который жил рядом с нами. Я собиралась сказать об этом Фреду, но так и не сказала, и очень этому рада. Он умер, веря, что взял в жены девственницу, упокой Господь его душу.
– Неужели он не догадался? – нервно спросила Пегги. – Я имею в виду как же простыни и все остальное?
Керри Эдвардс пристально посмотрела на своих собеседниц.
– Я скажу вам кое-что, что никогда никому не говорила. Обещаете молчать?
– Обещаю, – сказала Пегги.
– Обещаю, – повторила Элен.
– Ну… после того, как Фред уснул в нашу первую брачную ночь, я встала, проколола себе палец булавкой и измазала простыню кровью.
– Боже мой, – сказала Элен.
– Боже мой, – повторила Пегги.
– Конечно, тогда девственности невесты придавали большее значение, чем теперь. Теперь мужчину это не волнует. Теперь все проще. Живи и давай жить другим. Раньше было по-другому. К примеру, Фред хотел спать со мной нагишом, но я ему этого не позволяла. «Я не из женщин легкого поведения, – говорила я Фреду. – И когда ложишься со мной в постель, будь добр одеться как подобает христианину».
– А по мне так плевать, если мужчина спит со мной голым, – сказала Элен.
– В жару это очень неудобно, – пояснила Керри. – Тела прилипают друг к другу, и просыпаешься вся мокрой и помятой. Пегги, я полагаю, ты должна настоять, чтобы он надевал что-нибудь на себя перед тем, как лечь.
– Боже, я не знаю, – взволнованно сказала Пегги. – Я никогда об этом не думала. Наверное, супружеская жизнь порождает столько новых проблем. Например, ванная. Я имею в виду, положим он бреется или еще что-нибудь, а мне необходимо в ванную. Могу ли я войти, пока он там?
Молодые женщины вопросительно посмотрели на Керри.
– Все зависит от ситуации, – глубокомысленно изрекла она. – Пожалуй, в первое время лучше не входить, но по прошествии некоторого времени и, знаешь, если тебе срочно надо, то ничего страшного в этом не будет.
– То есть, ты хочешь сказать прямо на глазах друг у друга? – с благоговейным ужасом осведомилась Пегги.
– Ну, вы же не будете друг на друга глазеть. Он будет мыться под душем или бриться, а ты заниматься своим делом, раз тебе срочно надо. В конце концов, он тоже человек.
– Да, наверное, – неуверенно проговорила Пегги. – Все это так непросто. Например, как быть с сексом? Что делать, если он хочет, а я нет? Или наоборот?
– Ты должна с самого начала поставить точки над «i», – посоветовала Керри. – Пусть не думает, что ты доступна в любое время дня и ночи. Например, когда он пьян или ты оделась и собралась куда-нибудь уходить или просто не хочешь. Надо поступать хитро. Знаешь, когда он в чем-нибудь провинится или ты хочешь что-нибудь купить… Ну, понимаешь, что я имею в виду.
– Я не думаю, что жена должна использовать секс как наказание или как подачку, когда она хочет, чтобы муж ей что-нибудь купил, – возразила Элен.
– Какого черта выходить тогда замуж, если ты не можешь прыгнуть на него, когда захочешь?
– Ты никогда не была замужем, – едко заметила Керри Эдвардс. – Ты не знаешь о чем говоришь.
– Можно придумать что-то вроде условного сигнала, – задумчиво промолвила Пегги. – Что-нибудь смешное, вроде того, что он бросает шляпу на кровать, или что-нибудь в этом роде.
– Да, или тебя бросает на кровать, – кивнула Элен. – Что-нибудь смешное вроде этого.
– Нет, я серьезно. Я хочу сказать, как же я узнаю, что он хочет, и как он узнает, что хочу я?
– Сигналы дело хорошее, – одобрительно отозвалась Керри. – Однако после того как вы проживете вместе какое-то время, ты обнаружишь, что это вошло у вас в привычку. Например, каждую пятницу Фред приносил домой получку и принимал горячую ванну. На ужин мы ели шницель по-венски и кислую капусту, пили пиво. Затем мы ложились в постель. Таким образом все вопросы снимались.
– А если он хотел во вторник или в четверг? – спросила Элен.
– Он просто не хотел. У нас был регулярный график и мы придерживались его.
– Шницель по-венски и кислая капуста, – повторила Пегги. – В пятницу вечером.
– Вот еще что, – сказала Керри. – Иногда, после того как мужчина проживет с женой некоторое время, он начинает считать, что имеет право на все. Ну, понимаешь, о чем я говорю. Однажды вечером, к этому времени мы были женаты уже почти год, Фред захотел, чтобы я… нет, я не скажу.
– Что? – хором спросили Пегги и Элен.
– Ну… – Керри задумчиво посмотрела вниз на носки своих туфель. – Ну… нет, лучше не буду вам говорить. А то вам еще придет в голову сделать это. Я сказала ему: «Фред, – сказала я, – ты можешь просить об этом своих знакомых шлюх, но не жди от меня, что я буду делать больше, чем того требует закон».
– И что он на это сказал?
– Боже мой, как он взвился! Он с проклятиями выбежал из дома и не возвращался до полуночи. Вернулся пьяным как сапожник и от него разило дешевыми духами. Прошло несколько недель, прежде чем я подпустила его к себе, и за это он должен был купить мне новое пальто. Серое с кроличьим воротником. Больше он со мной этих заморских штучек вытворять не пробовал. Это я вам говорю.
– Ну, видишь ли, Керри, – Элен пожала плечами, – ты сама говоришь, что времена изменились. Сегодня делают многое такое, чего не делали раньше. Кто знает, может Пег нравятся эти заморские штучки. Тебе нравятся, Пег?
– Ну, – сказала Пег, внимательно рассматривая свое обручальное кольцо. – Я не… Он мог бы… Ну, видишь ли… это зависит… прежде всего, он не из тех мужчин, которым это нужно. Я хочу сказать, что он такой спокойный. Меня вот что беспокоит – о чем мы будем говорить с ним? Зачастую мы встречаемся – и просто сидим и молчим. Но чтобы так каждый вечер? Я хочу сказать, не странно ли это, если мы будем сидеть так каждый вечер, неделю за неделей, год за годом?
– О, вы найдете о чем поговорить, – заверила ее Керри. – Он будет приходить домой и рассказывать о том, что произошло за целый день в офисе, а ты будешь ему рассказывать о своих спорах с бакалейщиком и мясником. А затем появятся другие темы – счета, соседи и дети, если они у вас будут. Мне так и не посчастливилось иметь их. И к тому же, всегда есть радио, телевидение и кино. Не волнуйся, вам будет о чем поговорить.
– Да, наверное, – печально проговорила Пегги. Она взглянула на Элен и глаза ее вновь заволоклись слезами. – Ну, дорогие мои, конец нашему веселью. Не гулять мне больше по барам.
– Верно, – улыбнулась Элен.
– Вроде как жизнь моя в каком-то смысле заканчивается, – Пегги вздохнула и приложила к глазам салфетку. – Грустно. Как будто вся радость позади.
– Но ты ведь хочешь выйти замуж, не так ли? – спросила Керри.
– О, конечно. Но это, знаешь, как будто ты хотел чего-то всю жизнь, а затем получил и выясняется, что ничего хорошего в этом вроде бы и нет. Я думаю, он хороший парень и все такое, и мы наверное будем счастливы, но я не знаю…
Элен подошла к дивану, на котором сидела Пегги, обняла ее за плечи и поцеловала в щеку.
– Не волнуйся, малыш, – прошептала она. – Все будет хорошо. Все будет замечательно, точно как ты хотела. Ты заполучила мужчину и собственный дом. Хотела бы я быть на твоем месте. Ты не будешь больше просыпаться утром одна. Каждое утро рядом с тобой будет твой собственный муж.
– Но только позаботься о том, чтобы он что-нибудь надевал на ночь, – закончила Керри.
16
В субботу утром они долго не просыпались. Наконец яркий луч света пробился в окно и ударил в глаза Гарри Теннанту. Он заворочался, поднял голову и открыл глаза. Лимонно-желтое октябрьское солнце заполняло комнату. Свет вливался через широкое окно, растекался по полу, струился по мебели, со всех сторон окружая кровать.
Солнечные лучи пронизывали рыжеватую поросль на груди Гарри. Он посмотрел на себя, увидел, как неяркое солнце золотит него кожу, и замурлыкал от удовольствия.
Он перевернулся на живот, поднялся на локтях и посмотрел на Элен. Та спала на спине, зажав руки между колен. На ней была мужская пижама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Ее рука вновь заскользила по его плечу. Затем она опустилась по его полной спине к толстым бедрам и еще ниже и его охватила дрожь. Он медленно повернулся к ней, и она, чуть подвинувшись, прижалась к нему.
– Малыш, – выдохнула она, – мой малыш.
Он робко прикасался к ней, едва сдерживая слезы. Она склонялась, прижималась к нему и обволакивала все его тело. Он крепко зажмурился. Он держал в объятиях свою мечту. Голова слегка кружилась от новизны этого ощущения – ее красота, прохлада, шелковистая кожа, податливая мягкость принадлежали ему.
– Стучат, – вдруг сказала она.
– Что? – спросил он.
Она не шевелилась.
– Стучат, – повторила она. – Кто-то барабанит во входную дверь.
Теперь он услышал шум. Он услышал стук в дверь и крики обезумевший птицы: «Фокуфокуфоку».
– Может быть, они уйдут, – испуганно сказала Фэй. – Кто это может быть?
– Не знаю. – Элен села. – Сейчас я их выставлю. Черт возьми. Черт бы их всех побрал.
Она накинула халат и вышла в коридор.
– Кто там? – спросила она.
– Дик Фэй здесь? – раздался из-за двери мужской голос. – Я должен его видеть. У его матери приступ, сердечный приступ.
Элен приоткрыла дверь, оставив наброшенной цепочку.
Он был огромным, высоким, здоровым, в пиджаке с накладными плечами, отчего казался еще шире. Его блестящие черные волосы были зачесаны назад. Она различила запах его одеколона. Вид у него был довольный, губы кривились в самодовольной усмешке.
– Крутняк, – сказала она.
– Сука, – любезно ответил он. – Скажи Дикки, что у его матери серьезный сердечный приступ. Доктор Франклин считает, что Дикки должен быть с ней. Если ты меня впустишь, я расскажу все ему сам.
– Я передам ему, – сказала Элен. Она посмотрела на него сквозь щель и глаза их встретились.
– Почему бы тебе не оставить его в покое? – осведомилась она.
– А почему бы тебе не пошевелиться? – рассмеялся он. – Давай, сбегай как послушная девочка и скажи обо всем Дикки. Если будешь хорошо себя вести, я как-нибудь загляну к тебе и покажу…
Она осторожно закрыла дверь и постояла немного, прижимаясь лбом к косяку. «Я могла бы убить его, – подумала она, дрожа от негодования… – Я могла бы взять на кузне нож для резки хлеба (длинный, с зазубренным краем), рывком открыть дверь и всадить ему в брюхо». Дрожь постепенно утихла. Она вернулась в спальню и сообщила Юку о матери и выражение его лица не изменилось. Он тут же поднялся и начал одеваться.
– Могу поспорить, что это вранье, – горестно произнесла Элен. – Я уверена, что она специально устроила этот приступ. То есть я хочу сказать, что никакого приступа на самом деле и нет.
– Возможно, – печально кивнул он. – Но я должен идти. К тому времени, пока я доберусь, будет уже довольно поздно. Думаю, мне не стоит уже возвращаться сюда сегодня.
– Как скажешь.
– Я позвоню тебе, как только все выясню.
– Хорошо.
Он подошел к ней, взял ее лицо в свои ладони и слабо улыбнулся.
– Мы были близки к этому, правда?
– Да, – сказала она, – близки.
– Мне очень жаль, милая. Но у нас еще будет время.
– О, конечно.
– А сейчас я, пожалуй, пойду.
– Хорошо.
– Я позвоню тебе из дома.
– Хорошо.
Его лицо вдруг как-то сморщилось. И ей показалось, что он сейчас расплачется.
– Спокойной ночи, Элен. Спасибо тебе, спасибо тебе за все.
Она сняла цепочку и выпустила его в коридор. Штангист стоял, прислонившись к стене и курил сигарету. Она быстро закрыла дверь и заперла ее.
Она вымыла посуду и прибралась в гостиной. Затем села в спальне на кровать, приняла таблетку либриума и уставилась в темное окно. Наконец она сняла телефонную трубку и набрала номер Чарльза Леффертса. Она насчитала четырнадцать гудков, прежде чем ей ответили.
– Алле? – раздался его осторожный голос.
– Чарльз? Это Элен Майли. Я думала, может…
– Боб, – закричал он в трубку. – Боб Крэншоу! Как ты, старина?
Она осторожно опустила трубку на рычаг.
15
– Конечно это был обман, – возмущенно рассказывала Элен. – Наглая, явная ложь. Она знала, что Юк хотел провести ночь у меня, и выдумала этот сердечный приступ. Хитрая сука. Она знала, что это единственное средство заставить его вернуться. Jн позвонил мне на следующее утро, и ему было ужасно плохо. Он мне такое рассказал!
– Расскажи, – с жаром набросилась Пегги.
– Ни за что. Это очень личное. Не то, что бы он взял с меня клятву молчать. Я просто не хочу об этом говорить. Понимаешь?
– Конечно, дорогая, – разочарованно откликнулась Пегги. – Что за безобразие – стоит ей поманить пальцем, как он тут же бежит к ней.
– Да мужчины теперь ни к черту не годятся, – мрачно проговорила Керри Эдвардс.
Эта бездетная вдова, работавшая в одной конторе с Пегги Палмер, походила на распушившегося воробья. Ее высветленные перекисью волосы лежали аккуратными волнами. У нее были полные ножки и она носила миниюбки, щедро представляя любоваться ими всем желающим.
Торжественный прием в связи с помолвкой был завершен, и большая часть гостей уже разошлась. Комната была прибрана, бокалы составлены в раковину, пепельницы вычищены. Подарки Пегги были связаны в аккуратный сверток, чтобы она могла отнести их домой. Пегги и Керри отдыхали в ожидании кофе.
– Посмотрите, – указала Элен на подоконник. – Отсюда Рокко любил смотреть на улицу. Клал передние лапы на подоконник и часами глядел в окно. Перед смертью он стал таким любопытным… В квартире напротив завели молодого французского пуделя-девочку, и Рокко все время за ней наблюдал. Старый пердун. Делать-то он уже ничего не мог, а смотреть любил.
– Мой покойный супруг был точно таким же, – кивнула Керри. – Купил себе маленький телескоп и летом каждую ночь поднимался с ним на крышу. «Посмотреть на звезды», – говорил он. «Звезды звездами, – думала я, – но если полиция тебя поймает, я тебя выручать не буду». И он ведь не был каким-нибудь извращенцем. Просто любил смотреть.
– Мужчины, – философски изрекла Элен.
– Так что с Юком? – спросила Пегги. – Вы попытаетесь еще разок?
– В следующую пятницу, – сказала Элен. – Теперь уж нас ничто не остановит. Юк здорово разозлился на Эдит. Этот мальчик быстро взрослеет. Его мать издевалась над ним всю жизнь, и ей это сходило с рук. Ну, посмотрим, кто из нас сильнее.
– Конечно ты, – восхищенно сказала Пегги.
– Верно, – кивнула Элен. – Я не собираюсь уступать его без боя. Кофе, наверное, уже готов. Я принесу его.
– У меня было тоже самое с моим покойным супругом, – сказала Керри, когда Элен вышла на кухню. – Его мать не отпускала, она хотела, чтобы он подождал. «Подождал чего?» – спросила я его. «Подождал, пока стану старше», – ответил он. «Тебе уже двадцать четыре, – сказала я ему, – и ты достаточно взрослый, чтобы самому принять решение».
– И он сделал предложение? – спросила Пегги.
– Не сразу, – призналась Керри, поправляя свою прическу. – Но я стала позволять ему ласкать меня на заднем сидении отцовского катафалка. Он был похоронных дел мастер. Но я не все позволяла Фреду. Это продолжалось несколько недель. Он похудел, осунулся и говорил, что каждый раз, когда видит похороны, у него встает. Наконец, однажды вечером, он сделал мне предложение. Мы прожили вместе семнадцать лет, пока у него не лопнул желчный пузырь, упокой Господи его душу. Он просто надулся и взорвался как воздушный шарик. Доктор сказал, что ничего подобного в жизни не видел. Об этом даже писали в медицинском журнале. Так мой Фред стал знаменитым, хотя он-то конечно этого уже не увидел. Элен, прошу, не надо больше пирога. Я не смогу проглотить ни кусочка.
– Совсем чуть-чуть, – принялась уговаривать Элен, – завтра сядешь на диету. Ну, что, Пег, как ты себя чувствуешь? Подумать только, еще какой-то месяц, и ты станешь замужней женщиной.
Пегги поежилась.
– Может, мне не стоит этого говорить, но я едва с ним знакома. Я имею в виду, что вот мы собираемся пожениться, а он для меня по-прежнему как чужой. Я так мало о нем знаю.
– И он многого не знает о тебе, – подмигнула ей Элен. – Но не волнуйся, милая, мой рот на замке.
– Так и должно быть, – с уверенностью заявила Керри. – То, чего он не знает, не причинит ему боль. До свадьбы я дважды была с одним парнем, который жил рядом с нами. Я собиралась сказать об этом Фреду, но так и не сказала, и очень этому рада. Он умер, веря, что взял в жены девственницу, упокой Господь его душу.
– Неужели он не догадался? – нервно спросила Пегги. – Я имею в виду как же простыни и все остальное?
Керри Эдвардс пристально посмотрела на своих собеседниц.
– Я скажу вам кое-что, что никогда никому не говорила. Обещаете молчать?
– Обещаю, – сказала Пегги.
– Обещаю, – повторила Элен.
– Ну… после того, как Фред уснул в нашу первую брачную ночь, я встала, проколола себе палец булавкой и измазала простыню кровью.
– Боже мой, – сказала Элен.
– Боже мой, – повторила Пегги.
– Конечно, тогда девственности невесты придавали большее значение, чем теперь. Теперь мужчину это не волнует. Теперь все проще. Живи и давай жить другим. Раньше было по-другому. К примеру, Фред хотел спать со мной нагишом, но я ему этого не позволяла. «Я не из женщин легкого поведения, – говорила я Фреду. – И когда ложишься со мной в постель, будь добр одеться как подобает христианину».
– А по мне так плевать, если мужчина спит со мной голым, – сказала Элен.
– В жару это очень неудобно, – пояснила Керри. – Тела прилипают друг к другу, и просыпаешься вся мокрой и помятой. Пегги, я полагаю, ты должна настоять, чтобы он надевал что-нибудь на себя перед тем, как лечь.
– Боже, я не знаю, – взволнованно сказала Пегги. – Я никогда об этом не думала. Наверное, супружеская жизнь порождает столько новых проблем. Например, ванная. Я имею в виду, положим он бреется или еще что-нибудь, а мне необходимо в ванную. Могу ли я войти, пока он там?
Молодые женщины вопросительно посмотрели на Керри.
– Все зависит от ситуации, – глубокомысленно изрекла она. – Пожалуй, в первое время лучше не входить, но по прошествии некоторого времени и, знаешь, если тебе срочно надо, то ничего страшного в этом не будет.
– То есть, ты хочешь сказать прямо на глазах друг у друга? – с благоговейным ужасом осведомилась Пегги.
– Ну, вы же не будете друг на друга глазеть. Он будет мыться под душем или бриться, а ты заниматься своим делом, раз тебе срочно надо. В конце концов, он тоже человек.
– Да, наверное, – неуверенно проговорила Пегги. – Все это так непросто. Например, как быть с сексом? Что делать, если он хочет, а я нет? Или наоборот?
– Ты должна с самого начала поставить точки над «i», – посоветовала Керри. – Пусть не думает, что ты доступна в любое время дня и ночи. Например, когда он пьян или ты оделась и собралась куда-нибудь уходить или просто не хочешь. Надо поступать хитро. Знаешь, когда он в чем-нибудь провинится или ты хочешь что-нибудь купить… Ну, понимаешь, что я имею в виду.
– Я не думаю, что жена должна использовать секс как наказание или как подачку, когда она хочет, чтобы муж ей что-нибудь купил, – возразила Элен.
– Какого черта выходить тогда замуж, если ты не можешь прыгнуть на него, когда захочешь?
– Ты никогда не была замужем, – едко заметила Керри Эдвардс. – Ты не знаешь о чем говоришь.
– Можно придумать что-то вроде условного сигнала, – задумчиво промолвила Пегги. – Что-нибудь смешное, вроде того, что он бросает шляпу на кровать, или что-нибудь в этом роде.
– Да, или тебя бросает на кровать, – кивнула Элен. – Что-нибудь смешное вроде этого.
– Нет, я серьезно. Я хочу сказать, как же я узнаю, что он хочет, и как он узнает, что хочу я?
– Сигналы дело хорошее, – одобрительно отозвалась Керри. – Однако после того как вы проживете вместе какое-то время, ты обнаружишь, что это вошло у вас в привычку. Например, каждую пятницу Фред приносил домой получку и принимал горячую ванну. На ужин мы ели шницель по-венски и кислую капусту, пили пиво. Затем мы ложились в постель. Таким образом все вопросы снимались.
– А если он хотел во вторник или в четверг? – спросила Элен.
– Он просто не хотел. У нас был регулярный график и мы придерживались его.
– Шницель по-венски и кислая капуста, – повторила Пегги. – В пятницу вечером.
– Вот еще что, – сказала Керри. – Иногда, после того как мужчина проживет с женой некоторое время, он начинает считать, что имеет право на все. Ну, понимаешь, о чем я говорю. Однажды вечером, к этому времени мы были женаты уже почти год, Фред захотел, чтобы я… нет, я не скажу.
– Что? – хором спросили Пегги и Элен.
– Ну… – Керри задумчиво посмотрела вниз на носки своих туфель. – Ну… нет, лучше не буду вам говорить. А то вам еще придет в голову сделать это. Я сказала ему: «Фред, – сказала я, – ты можешь просить об этом своих знакомых шлюх, но не жди от меня, что я буду делать больше, чем того требует закон».
– И что он на это сказал?
– Боже мой, как он взвился! Он с проклятиями выбежал из дома и не возвращался до полуночи. Вернулся пьяным как сапожник и от него разило дешевыми духами. Прошло несколько недель, прежде чем я подпустила его к себе, и за это он должен был купить мне новое пальто. Серое с кроличьим воротником. Больше он со мной этих заморских штучек вытворять не пробовал. Это я вам говорю.
– Ну, видишь ли, Керри, – Элен пожала плечами, – ты сама говоришь, что времена изменились. Сегодня делают многое такое, чего не делали раньше. Кто знает, может Пег нравятся эти заморские штучки. Тебе нравятся, Пег?
– Ну, – сказала Пег, внимательно рассматривая свое обручальное кольцо. – Я не… Он мог бы… Ну, видишь ли… это зависит… прежде всего, он не из тех мужчин, которым это нужно. Я хочу сказать, что он такой спокойный. Меня вот что беспокоит – о чем мы будем говорить с ним? Зачастую мы встречаемся – и просто сидим и молчим. Но чтобы так каждый вечер? Я хочу сказать, не странно ли это, если мы будем сидеть так каждый вечер, неделю за неделей, год за годом?
– О, вы найдете о чем поговорить, – заверила ее Керри. – Он будет приходить домой и рассказывать о том, что произошло за целый день в офисе, а ты будешь ему рассказывать о своих спорах с бакалейщиком и мясником. А затем появятся другие темы – счета, соседи и дети, если они у вас будут. Мне так и не посчастливилось иметь их. И к тому же, всегда есть радио, телевидение и кино. Не волнуйся, вам будет о чем поговорить.
– Да, наверное, – печально проговорила Пегги. Она взглянула на Элен и глаза ее вновь заволоклись слезами. – Ну, дорогие мои, конец нашему веселью. Не гулять мне больше по барам.
– Верно, – улыбнулась Элен.
– Вроде как жизнь моя в каком-то смысле заканчивается, – Пегги вздохнула и приложила к глазам салфетку. – Грустно. Как будто вся радость позади.
– Но ты ведь хочешь выйти замуж, не так ли? – спросила Керри.
– О, конечно. Но это, знаешь, как будто ты хотел чего-то всю жизнь, а затем получил и выясняется, что ничего хорошего в этом вроде бы и нет. Я думаю, он хороший парень и все такое, и мы наверное будем счастливы, но я не знаю…
Элен подошла к дивану, на котором сидела Пегги, обняла ее за плечи и поцеловала в щеку.
– Не волнуйся, малыш, – прошептала она. – Все будет хорошо. Все будет замечательно, точно как ты хотела. Ты заполучила мужчину и собственный дом. Хотела бы я быть на твоем месте. Ты не будешь больше просыпаться утром одна. Каждое утро рядом с тобой будет твой собственный муж.
– Но только позаботься о том, чтобы он что-нибудь надевал на ночь, – закончила Керри.
16
В субботу утром они долго не просыпались. Наконец яркий луч света пробился в окно и ударил в глаза Гарри Теннанту. Он заворочался, поднял голову и открыл глаза. Лимонно-желтое октябрьское солнце заполняло комнату. Свет вливался через широкое окно, растекался по полу, струился по мебели, со всех сторон окружая кровать.
Солнечные лучи пронизывали рыжеватую поросль на груди Гарри. Он посмотрел на себя, увидел, как неяркое солнце золотит него кожу, и замурлыкал от удовольствия.
Он перевернулся на живот, поднялся на локтях и посмотрел на Элен. Та спала на спине, зажав руки между колен. На ней была мужская пижама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27