А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

То, что во сне кажется важным, — в жизни ничего не значит? Если сны — в каком-то смысле отражения реальной жизни, то почему я во сне вдруг начинаю вести себя как последний идиот — например, ношу в кармане половину очищенной картофелины (такое мне тоже как-то раз снилось). Может быть, это способ как-то разгрузить сознание, как-то избавиться от комплексов?
Мне несколько раз хотелось поговорить с кем-нибудь компетентным в этом вопросе, но всегда находились дела поважнее. Потому, увидев это объявление, я сразу подумал, что стоит воспользоваться случаем. Мне не нужны эти двадцать долларов, но если вы знаете ответ на какой-то из моих вопросов — буду благодарен. Павел Джонс».
Дальше шел адрес его электронной почты.
И сразу же снова ожил комп:
«Моим самым отвратительным сном был тот, в котором я сдирал шкуру с игуаны, чтобы сварить из нее суп. Сдирать было легко, но потом я не смог решиться и не убил ее… Да, я обдирал ее живьем, шкура просто слезла как чулок… Потом…»
Я выключил комп. Что-то я сделал не так. Мне не нужны были самые странные, самые страшные, самые пикантные, но… Вот именно — а что мне нужно?
Я удалил объявление из Сети и поставил у себя на компе фильтр, который должен был отбрасывать обычные сны и оставлять лишь сдвоенные. Мне не понравилось то, что я сделал, — ключевые слова, ограничения и так далее; да и в любом случае мне был не слишком по душе подобный способ сбора информации. Мне больше подходили старые добрые методы: информацией для меня были прищуренный глаз собеседника, его запинки, дрожание рук, четвертая сигарета за пять минут, дрожь в голосе и так далее. Меня информировали соседки: «А вы знаете, что тому, из дома номер шесть, чаще всего снятся молодые крокодилы? Раздетые и поющие контральто самцы?» Вот это была бы информация!
Но я прекрасно понимал, что невозможно ходить по домам и собирать сны в корзинку. Стоп, кто там был богом сна? Орф… Тьфу, Морфей! Да, ради Морфея! Так что же мне делать?
Я вышел в сад и добавил удобрений в землю возле деревьев, собрал в компостную яму немного сухих листьев, засыпал их известью. Больше мне делать было нечего. Может быть, подумал я, купить какой-нибудь автомобиль по частям и заняться его сборкой? Времени у меня всё больше, и убивать его чертовски скучно и утомительно.
Я причмокнул, вырвав собак из дремоты, взял их на поводок и пошел в парк. Там я дал им возможность развлечься. Феба помчалась поздороваться со знакомыми и послушать свежие сплетни. Монти, утомленный двухсотметровым марафоном, улегся у моих ног и погрузился в восстанавливающую силы дрему. Интересно, ему что-нибудь снится? Кроме холодильника, ясное дело. Наверняка что-то снится — иначе отчего у него дергаются лапы, иногда сильнее, чем наяву, почему он время от времени повизгивает, попискивает, скулит?
Кажется, я впадаю в паранойю. Это выглядело даже в чем-то соблазнительно.
Целый час я обдумывал подобный вариант и не мог найти ничего лучшего.
Может, воспользоваться?
Я отложил окончательное решение до возвращения Пимы.
«…Я почувствовал на боку, на ребрах, ее острые коготки…»
Вся территория лагеря — около тысячи акров, а может быть, двух тысяч, оценить сразу было сложно, — была огорожена. У ворот нас тщательно и профессионально проверили. Я одобрительно кашлянул. Пима же поморщилась и окинула меня полным иронии взглядом. Мы получили идентификационные карточки, собаки тоже, и немного подождали, наблюдая за сменой караула и разглядывая прямые аллеи.
— Они над нами издеваются, — прошептала Пима.
— Но именно так, как мне нравится.
— Ведь мы же отправили ребенка не в школу выживания и не на курсы по подготовке спецназа! — фыркнула она.
— Если его научат отличать, где у ножа тупая сторона, а где острая, это ему не помешает.
— Да? А какой стороной он вырезал дудку из твоей удочки?
— Это было легко. — Я отвернулся, чтобы она не видела моей улыбки, и обнял ее. — На лезвии была надпись, так что он вполне мог разобраться.
Пима прижалась ко мне; я почувствовал на боку, на ребрах, ее острые коготки и едва удержался, чтобы не рассмеяться.
— Ему было два года, и он еще не умел читать, — не уступала она.
— Почти три… — не слишком убедительно возразил я.
Меня спасло постороннее вмешательство.
— Меня зовут Соббойя, — произнес кто-то у нас за спиной.
Я развернулся кругом, не выпуская из объятий Пиму. Перед нами стояла атлетического телосложения личность лет двадцати. Девушка? Парень? Накрахмаленный китель с идеально ровным галстуком, тщательно подстриженные ногти… Почему, собственно, мой взгляд упал на ногти? Может, потому, что я боялся посмотреть ей?., ему?., в глаза?
— Здравствуйте. Пима Йитс.
Моя жена не осмелилась протянуть руку. Я тоже. Но кто-то ведь должен был вести разговор.
— Мы заехали проведать сына, — небрежно бросил я.
— Мы очень рады. Прошу следовать за мной. — Она сделала два шага и посмотрела на нас через плечо: — Я проверила, у них сейчас по расписанию — два часа свободного времени. — «Проверила», значит, женщина! — Насколько мне известно, Фил сейчас отдыхает.
Фил отдыхает? Воспользовавшись тем, что Соббойя на мгновение отвернулась, мы обменялись обеспокоенными взглядами. Когда в последний раз несколько лет назад мы поверили, что он отдыхает, нам пришлось потом вызывать бригаду, чтобы заново покрасить две спальни наверху и заменить ванну в «ванной комнате родителей».
— Это правда, что как-то раз на лестнице у него из кармана выпала бутылка с нитроглицерином? — как бы между делом спросила Соббойя, замедляя шаг.
— Пузырек, — поправил я.
— А то, что Фил как-то раз принес домой замерзшую гремучую змею, чтобы сделать из нее чучело, оставил на полу в своей комнате, чтобы разморозить, а вы утром перепугались и разнесли змею в клочья четырьмя выстрелами?
— Он тогда мечтал о карьере таксидермиста. — Меня тронуло воспоминание о том утре. — А стрелял я два раза, этого хватило.
Пима вонзила ногти мне в локоть.
— Говорят еще, будто он как-то раз намазал клеем…
— У нашего сына богатая и буйная фантазия, — включилась в беседу Пима. — Они с мужем соревнуются в придумывании как можно более невероятных историй, а потом те, что кажутся им наиболее удачными, они пытаются воплотить в жизнь, создавая несколько своеобразную атмосферу вокруг нашего дома…
— Да? — Не похоже было, что Соббойя успокоилась; видимо, она была достаточно умной, хотя и сильной женщиной.
Женщиной, мысленно повторил я, чтобы не ошибиться.
Мы вошли в аллею, вдоль которой в образцовом порядке стоял длинный ряд надувных палаток. У всех были подняты входные клапаны, демонстрируя столь же идеальный порядок внутри. Я искоса посмотрел на Пиму — глаза ее были широко раскрыты, и я почти слышал ее мысли: «О господи, что же будет, когда мы дойдем до палатки Фила?»
— В мое время мы ставили палатки сами, и нам приходилось расстегивать вход, когда хотелось его открыть, а не нажимать на кнопку, — брюзгливым тоном сказал я.
— Они тоже не нажимают на кнопки. Это делается централизованно.
— О том я и говорю. — Феба потянула за поводок. Если бы это сделал Монти, я бы знал, где находится кухня, но его мать интересовало не это — видимо, она уже знала, где находится Фил. — Не поймите меня превратно, я и так полон восхищения вашей смелостью и…
— Наш лагерь существует уже двадцать четыре года, — прервала она меня. — Большинство из тех, кто проводит здесь время, — это дети, которые…
Не люблю, когда меня прерывают, особенно когда я пытаюсь сочинить какую-нибудь вежливую ложь. Взмахнув рукой, я крикнул:
— Фил! — и побежал вперед с собаками на поводке. Даже Монти предпочел пробежать несколько шагов, нежели слушать, сколько членов Сената воспитывались в лагерях ИМКА. Восемью палатками дальше мы действительно увидели Фила. Я остановился и помахал рукой Пиме, которая с радостью присоединилась ко мне — тоже замахала руками, подбежала и повисла у меня на плече.
— Смотри, как спокойно он спит, — проговорила она.
— Наш ангелочек! — добавил я.
Левый локоть был уже исцарапан ногтями Пимы до живого мяса. Ничего не поделаешь.
— Я так тронута, — прошептала Пима Соббойе.
— Можно было бы, — тоже прошептал я, — порыться сейчас у него в шкафчике. Пока он не видит.
Она заморгала и с большим трудом удержалась от того, чтобы бросить по сторонам несколько испуганных взглядов.
— Нет, — осмелилась возразить она. Ну и ладно. Я спустил с поводка Фебу.
— Иди, разбуди Фила.
Она скользнула между койками, схватила спящего за ухо и потянула.
— Феба? — Фил вскочил.
— Мама! Ура!
Он подбежал, по пути бросив взгляд на часы; убедившись, что время еще есть, он кивнул Соббойе и повис у нас на шее.
— Что-то быстро ты проснулся… — прошептал я ему на ухо.
— Тс-с-с!
— Понимаю.
Я повернулся к Соббойе:
— Сколько времени мы можем провести вместе? Сильно ли наш визит нарушает ваш распорядок?
— Нет. — Она глубоко вздохнула. — Мистер Йитс, это не военный лагерь, вы как-то странно воспринимаете то, что видите. Если хотите провести с сыном целые сутки — пожалуйста. Нам только нужно знать, что с этого момента он будет находиться под опекой родителей.
— В таком случае прошу предоставить его опеке родителей на два часа.
В момент наивысшего вдохновения я подмигнул ей. О чудо, она вздохнула с явным облегчением.
Мы направились по алее в направлении, предложенном Монти. Не знаю, почему мы ему подчинились, ведь он не мог привести нас ни в какое иное место, кроме буфета.
Так оно и случилось.
* * *
— Ну что ты молчишь? — накинулась на меня Пима через четверть часа после того, как мы отъехали от лагеря. Машину вела она — во мне было три банки пива «Як». Впрочем, это она взяла напрокат «комбус», чтобы собакам было удобнее, я не люблю водить эти неповоротливые фургоны. — Скажи наконец хоть что-нибудь — понравился ли тебе лагерь, не думаешь ли ты о том, чтобы забрать Фила домой?
— Нет. Считаю, что они поступают весьма умно: для любителей муштры — ровные ряды палаток и посыпанные песком дорожки, а для тех, кто любит своих детей, — всё же немного свободы, под тонким слоем дисциплины и порядка.
— Но Фил ведь доволен, верно?
— Еще бы! Где он еще найдет столь обширную… — Я услышал собственные слова и заткнулся.
— Именно! — весело рассмеялась она. — Где еще он может так наговориться, как не здесь?! — Она внимательно посмотрела на меня: — Ты ему не завидуешь?
Теперь уже я рассмеялся и покачал головой, а заодно в очередной раз бросил взгляд в зеркало. Может, я и ошибался, а может быть, и нет… «МГ», плоский, как легендарный блин тетушки Бесс, исчез, а ведь еще минуту назад я мог поклясться, что он сидит у нас на хвосте. Если бы я ехал в «бастааде», характеристика его фар, звук двигателя, цвет кузова и еще несколько отличительных черт давно бы уже находились в памяти компа. Если бы он даже отстал на несколько машин и пропустил вперед кого-то другого, я бы знал, что он прячется где-то в потоке автомобилей позади нас. А очередная машина была бы внесена в список подозреваемых.
Но я ехал не в «бастааде»… «МГ» пропал, за нами ехало некое странное творение одного из европейских филиалов «Форда», из тех, что рекламируют себя как самые безопасные автомобили в мире лишь потому, что у них руль с правой стороны и передний привод при заднем расположении двигателя, а вся передняя часть за долю секунды заполняется специальным гелем. Только кто-то лишенный мозгов мог бы воспользоваться подобным мутантом для того, чтобы за мной следить. Разве что именно так и предполагалось, чтобы я был этим озадачен? А может, я просто впадаю под старость в паранойю? Кому — и зачем, ради всего святого — понадобилось бы за мной следить? Чтобы проверить, что Монти действительно может сожрать четыре кило бычьих хвостов за девять секунд?
«Форд»-мутант обогнала «тойота», потом какой-то юнец в кабриолете из семейства «мицубиссанов» некоторое время дышал нашими выхлопными газами, чтобы затем рвануть вперед и исчезнуть в пространстве перед нами. Больше до самого города ничего не происходило.
Перед самым поворотом в наш район я снова увидел позади нас «МГ».
По спине у меня пробежали мурашки. В течение нескольких мгновений, когда у меня встали дыбом все волосы на спине и груди, я, наверное, выглядел как одетый в надувной костюм. Продолжение беззаботной беседы, которой мы предавались, стоило мне немалого труда. Войдя в дом, я с трудом удержался от того, чтобы бегом подняться по лестнице. Пима, к счастью, не заметила, что я включил охранную систему в доме и в саду, не заметила, что я сразу же помчался в кабинет, где проверил показания датчиков и убедился, что «элефант» и самая новая моя игрушка, «регентагель-54», на месте. Когда Пима улеглась в ванну с журналом «Фам» в руках, я объяснил Фебе, что сегодня ей придется спать внизу. Она ударила хвостом о пол в знакомом мне ритме два-два-один-один: «Принято».
Под предлогом, что мне нужно кое-что обдумать, я просидел два часа в темной гостиной, затем пошел спать.
Я еще не до конца проснулся, когда позвонил Джозеф, шофер миссис Гроддехаар.
— Добрый день, мистер Йитс.
Я что-то пробормотал в знак приветствия.
— Миссис Гроддехаар просила вам сообщить, что мистер Веринчи попал в катастрофу… То есть — его сбила машина. Он жив… — продолжал Джозеф, поняв, что ждать каких-либо моих умных слов не имеет смысла, — лежит в больнице, но нет никаких сомнений, что это не случайность: виновник въехал прямо на тротуар. — Он замолчал, затем кашлянул.
— Хорошо, я сразу же этим займусь, — обещал я. — Где лежит Веринчи?
— Частная клиника «Ясное Небо», Правобережный бульвар. — Он немного подождал и осторожно спросил: — Что мне передать миссис Гроддехаар?
— Что я взялся за дело. А что еще? — Он молчал.
— Джозеф, этому делу, если это вообще хоть какое-то дело, нет и суток, и еще не найдено ни одной улики! Я только начал…
— Простите, но мадам просила вам сказать, что ей уже немало лет и она не может долго ждать результатов следствия, а они ее очень интересуют.
Я хотел ответить, что желаю миссис Гроддехаар дожить до ста лет и что до этого времени наверняка появятся какие-то результаты, но тут же сообразил, что клиентка может принимать пассивное участие в нашей беседе, а после моей шутливой реплики примет и активное! Я быстро посчитал до ста, так быстро, что мой собеседник даже ни о чем не догадался, и сказал:
— Ладно. Понял. Сейчас поеду в больницу и проверю кое-что. Самое позднее в три часа доложу о результатах следствия.
«Доложу о результатах следствия». Как мне кажется — звучит вполне компетентно и убедительно и должно удовлетворить даже самого привередливого клиента. Я нажал кнопку «отбой» и некоторое время стоял, глядя на погасший светодиод. Преследовавший нас автомобиль, несчастный случай с Веринчи — два скользких момента, и третий — бегущие у меня по спине мурашки. Предчувствия еще никогда меня не обманывали. Черт побери, только с чем всё это связано? Черт, не с украденным же во сне холодильником? Черт!
В кухне звякнула кофеварка, я налил себе кофе, глотнул. Третьего не дано! Либо всё дело в холодильнике, сколь бы ни по-идиотски это ни звучало, либо кто-то за мной следит и как-то странно и неадекватно реагирует на первое проявление активности Оуэна Йитса, гениального детектива… Это Шерлоку Холмсу было хорошо — он просто отбрасывал то, что считал невозможным, а то, что оставалось, было для него правдой. А что должен был отбросить я?
Неожиданно у меня возникло желание почитать утреннюю газету. Странно. Но раз уж я верил в мурашки на спине и холодок на шее, почему бы мне не следовать и другим метафизическим сигналам? Я вызвал компьютер:
— Распечатку «Морнинг Стар» и «Войс», без рекламы, без объявлений, без светской, культурной и спортивной хроники.
Дремавший на столике у окна принтер зашипел, раздался короткий треск — устройство выполнило автотест, и пошла печать. Я выпил четверть чашки кофе, затем разложил перед собой отобранные страницы и начал их сосредоточенно просматривать. В городе ничего не происходило. Естественно, обе газеты успели рассказать о происшествии со знаменитым модельером, причем сообщения ничем друг от друга не отличались, что означало, что в этом деле нет никаких темных мест. Веринчи вышел из своей галереи, сделал три шага к ожидавшему его автомобилю, когда под аркаду влетел какой-то темный «форд-оксиген», модельер отскочил, но, по мнению одной из газет, не слишком быстро, по мнению же другой, кто-то не дал ему отскочить, читай — толкнул под машину. Естественно, после происшествия никого подозрительного там не оказалось. Охранники Веринчи не подтверждали соучастия кого-то из прохожих, и ничего удивительного — мало того, что кто-то переехал их работодателя, но они еще и не уследили за прохожими — сообщниками водителя. В завершение следовали утешительные факты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42