Его лицо, тоже заросшее рыжей шерстью, было искажено яростью, глаза горели.
– Кто посмел беспокоить Верховного демона?! – проревел он.
Эмил едва не упал, чувствуя, что ноги перестают держать его. Он не знал, не думал, что существо, которое вызывает, будет таким свирепым и огромным.
– Я… я приказываю тебе… повиноваться.
Он должен был повиноваться. В книге написано, что злой дух, вызванный по всем правилам, обязан повиноваться. Но рыжий демон явственно фыркнул, из его ноздрей вырвались две струи дыма.
– Я приказываю тебе повиноваться! – настойчивее повторил юный адепт.
Кажется, этот демон не читал «Черные ритуалы». Или… неужели Эмил сделал что-то неправильно?..
Юноша вскрикнул от ужаса, когда чудовище без малейшего напряжения и вреда для собственного здоровья перешагнуло через магическую линию, очутившись в шаге от него. Эмил шарахнулся в сторону, но было уже поздно, демон схватил его, прижал к широченной груди, и юный колдун почувствовал, что начинает таять. В глазах потемнело, голова закружилась и… кажется, он потерял сознание…
Утром служанка постучала в дверь запертой комнаты молодого хозяина.
– Господин Эмил. Господин барон просит вас спуститься к завтраку… Господин Эмил, вы уже проснулись?
За дверью было тихо. Служанка приложилась ухом к замочной скважине, но опять ничего не услышала. Тогда она вытащила из кармана ключ, который был ей дан как раз для таких случаев, когда молодой господин, показывая строптивость характера, демонстративно не являлся к столу. Открыла дверь и с любопытством заглянула в комнату.
– Господин Эмил…
То, что она увидела внутри, сначала на секунду лишило ее голоса. Потом, завизжав от ужаса, служанка бросилась бежать, скатилась вниз по лестнице и помчалась в столовую.
– Беда! Господин барон, беда! – закричала она, подлетая к столу, за которым завтракали хозяин с женой. – Молодого господина демоны утащили!
Господин Генрик уронил кубок с вином. Побелевшая леди прижала ладонь к груди:
– Что?!
– Что ты несешь?! Какие демоны?! – заорал барон. – С ума сошла?!
Служанка испуганно вытаращила глаза и забормотала:
– Не знаю, сударь. Я вошла в комнату, как вы велели, а там все в крови, на полу рисунок какой-то, и молодого господина нигде нет…
Она всхлипнула и потерла глаза уголком передника.
Леди Диана вскочила и бросилась в комнату сына. Задыхаясь от страшного предчувствия, она замерла на пороге, прижимая руку к бешено колотящемуся сердцу. На полу комнаты была начерчена пентаграмма. В центре ужасного рисунка растекалась лужа крови, по полу разбросаны обрывки одежды, а на ковре – четкий обугленный след огромного копыта.
Леди наклонилась, подняла разодранную рубашку своего сына и, теряя сознание, медленно, без звука опустилась на руки подоспевшего мужа.
Собственно, все произошедшее не слишком расстроило господина барона. Он уже давно ожидал чего-либо подобного. Сдав бесчувственную жену на руки служанкам, господин Генрик лично осмотрел комнату пасынка.
Аккуратно перешагнув через лужу крови, достал из кресла книгу по черной магии. «Добрался-таки до запретного шкафа, паршивец!». Обнаружил под столом задушенного фазана. «Вот дрянь! Ах ты, бедная моя птичка». Понятно теперь, чьей кровью намалевана пентаграмма. Внимательно осмотрел след копыта на ковре. И приказал слугам, боязливо толпящимся у двери, кровь смыть, ковер и обрывки одежды убрать, птицу закопать подальше от замка и не болтать об увиденном. А не то… Выразительный взгляд хозяина был понят правильно, слуги быстро смекнули, что будет, если они станут болтать.
«А! Все равно разнесут новость по всей округе, – с досадой думал Генрик, поправляя перед зеркалом воротник. – Приемный сын господина барона занимался черной магией. Ах, какая неприятность!.. И как не вовремя. Теперь хоть не показывайся в обществе, замучат глупыми вопросами Станут коситься! Пойдут слухи, один нелепее другого. И почему никому не пришло в голову придушить его еще и колыбели?!»
Генрик де Кодье не любил своего пасынка. Терпеть не мог. Едва выносил его присутствие. «А, собственно, почему я должен обожать его? Любой нормальный человек содрогается при виде змеи или тарантула. Они вызывают естественное омерзение. Это демоническое отродье тоже что-то вроде ядовитого паука. Злобное и опасное».
Барон терпел мальчишку только из-за жены. Она слишком любила его. Она была святой. Ради ее кротких глаз он соглашался держать в доме этого выродка. Но теперь, после смерти пасынка («надеюсь, мучительной»), можно будет жить спокойно.
Правда, оказалось, что до спокойствия еще далеко.
Остаток дня господин барон провел очень неприятно. Очнувшись, леди Диана принялась рыдать как безумная, прижимая к груди разорванную рубашку сына, и обвинила в случившемся мужа.
– Мой бедный, несчастный мальчик! Это вы виноваты в его смерти!! Как вы могли!..
Барон, никогда прежде не видевший жену в таком состоянии, сначала растерялся.
– Но, дорогая моя, он сам залез в шкаф и нашел книгу по черной магии! При чем здесь я?!
– Нет, это вы! – кричала ослепленная горем баронесса. – Вы постоянно унижали его! Вы его ненавидели! Из-за вас он потерял голову!.. Он всегда был такой милый, послушный…
– Ну, знаете ли! – барон в раздражении пожал плечами, не зная, как реагировать на совершенно несправедливые, с его точки зрения, обвинения. – Это просто смешно!
– Смешно? Вам смешно?! – леди Диана швырнула мужу в лицо располосованную рубашку. – Вот это смешно?!
– Но послушайте! Он сам виноват!
– Вы ударили его! Оскорбили!
– Моя дорогая, слышали бы вы все те дерзости, которые он мне наговорил!
– Вы знали, кто он такой! Знали, как с ним нужно говорить!
– Ну, знаете ли! Терпеть его хамство! Наглые выходки! – возмутился барон, швыряя на пол рубашку Эмила, которую до этого нервно сжимал в руках. – И вот что я вам скажу! Я рад! Да, рад, что все так закончилось! Туда ему и дорога! Пусть катится к своему папочке, его зарезали, если я не ошибаюсь?
– Что? – прошептала потрясенная баронесса. – Как вы смеете…
– Смею, моя дорогая! Где бы вы были сейчас, если бы не я! Вы не были нужны даже родным. Презренная женщина, спутавшаяся с демоном и родившая от него ребенка! Позор для всей семьи. Я пожалел вас! Закрыл глаза на ваше прошлое. Согласился принять в дом этого маленького выродка.
– И попрекали меня куском хлеба при каждом удобном случае, – устало сказала баронесса.
– Да вы должны были молиться на меня! Руки мне целовать!.. А вы еще смеете обвинять меня в смерти этого щенка?! Вам радоваться нужно, что вы наконец избавились от этого позора!
– Замолчите! – Диана закрыла лицо руками. – Замолчите!
– Нет! Я достаточно молчал, оберегая ваши нервы и вашу честь… то, что от нее осталось! Ваша семья была счастлива, что нашелся человек, который может прикрыть браком ваш позор. Я пожалел вас, вы были так молоды, так напуганы.
– И так богата! – с горечью воскликнула леди. – Сколько моя семья заплатила вам, чтобы избавиться от меня?!
– Да, – с достоинством отозвался барон. – Я согласился принять небольшое вознаграждение.
– Небольшое! Достаточное для того, чтобы выстроить этот замок! А ведь я была так благодарна вам! Я думала, что у моего мальчика будет отец! Я не замечала, не хотела видеть, что вы ненавидите его! Все эти мелкие придирки, оскорбления…
– Хватит! – закричал барон. – Довольно! Мне надоело слушать одно и то же! Вы говорили, что боялись этого демона, что он околдовал, запугал вас. Но теперь мне понятно – вы любили его, раз так дорожите его сыном.
– Во всяком случае, он не был таким чванливым убожеством, как вы! – звенящим голосом воскликнула леди.
Такого оскорбления барон снести не мог. Побледнев от злости, он размахнулся и первый раз за шестнадцать лет брака ударил жену. Леди Диана упала на постель и прошептала: «Ничтожество».
– Любовница демона, – парировал барон и гордо удалился, задержавшись лишь для того, чтобы убедиться перед зеркалом, что шелковый воротник его рубашки не сбился.
К вечеру барон был уже не прочь помириться с женой, но произошла очередная неприятность. Из комнаты Эмила снова прибежала вопящая от ужаса служанка и залопотала всякий вздор:
– Молодой хозяин вернулся!
И снова все помчались наверх.
Эмил лежал на кровати. Бледный, с черными кругами вокруг глаз, искусанными запекшимися губами и глубокими рваными царапинами на теле. Но он был жив.
Плача от радости, баронесса бросилась к нему, обняла, целуя измученное похудевшее лицо, прижала к груди. Он зашевелился под ее руками, застонал…
Всю ночь леди Диана просидела рядом с сыном. Он метался по постели, сбивал повязку на груди, вскрикивал от боли и говорил страшные веши:
– Я видел его! Мама, я видел его! Он приходил ко мне!
– Кто приходил, милый? – с трудом сдерживая слезы, спрашивала баронесса.
– Он! Хозяин! Я вызвал его. И он пришел!
Глаза Эмила горели безумным огнем, он смотрел куда-то в пустоту, не видя ничего вокруг.
– Я должен был заплатить! Но у меня ничего не было!.. Мама!.. – горячие пальцы стиснули ее ладонь. – Он ужасен! Просто ужасен!
– Эмил! Не надо. Пожалуйста. Молчи!
– Он забрал меня к себе. В свой замок. Там так темно, так холодно… он хотел убить меня, но не убил. И не убьет. Он обещал.
Баронесса с ужасом смотрела в лицо сына, на котором появилось какое-то новое, дикое, безумное выражение. Прежний гордый, ранимый, чуткий мальчик исчезал, таял, уходил от нее. «Это не мой сын… уже не мой…– думала баронесса, бережно вытирая мокрый лоб своего мальчика, поправляя подушки, держа горячую руку. – И я никогда не смогу его вернуть». Она больше не плакала. Она сама не знала, почему в ее душе так пусто.
Эмил уснул только под утро и выпустил наконец ее ладонь, которую сжимал до боли всю ночь. Днем приехал врач, осмотрел, поставил диагноз «нервное истощение», прописал укрепляющее питье и постельный режим. Больной проводил его мрачным взглядом, в котором зажглись новые, недобрые огоньки, пробормотал: «Бестолковый осел!» – и отвернулся к стене. А леди Диана почувствовала, как ее больное измученное сердце снова сжалось. Баронесса знала, что с ее сыном, лучше любого врача – он стремительно превращался в демона. Произошло то, что она оттягивала семнадцать лет.
Эмил не вставал целых два месяца. Большую часть времени он лежал и смотрел в потолок, на солнечные блики, отбрасываемые люстрой. Покорно принимал лекарства. И напряженно думал о чем-то. Спустившись впервые после долгой болезни в гостиную, он был непривычно тих, задумчив и послушен. Барон даже позволил себе улыбнуться ему и шепнул жене:
– Кажется, болезнь пошла ему на пользу.
Леди Диана промолчала, с грустью глядя на бледного сына…
Теперь он часто сидел за столом в библиотеке. Стал много читать. Нет, не книги по черной магии, они стояли нетронутыми в незапертом шкафу. Леди Диана замечала и руках у Эмила тяжелые тома по алхимии, истории, сочинения по медицине и астрологии. Но даже это невинное чтение настораживало ее. Баронессе казалось, что юноша задумал что-то страшное.
Вот и сейчас, войдя в просторный зал, она увидела за высокой стопкой книг черноволосую кудрявую голову, склоненную над пыльными страницами ветхого тома.
– Эмил, извини, если помешала…
Он взглянул на нее исподлобья, пустым взглядом, как будто не замечая, весь там, в своих мыслях. Далекий, равнодушный, холодный.
– Ты мне не мешаешь.
Баронесса пробежала взглядом страницы, но увидела лишь странные значки да непонятные формулы и спросила машинально:
– Что ты читаешь?
– Алхимия, – ответил он все с тем же высокомерно равнодушным выражением лица.
– Ты читаешь книгу по алхимии?! – Раньше ее бы порадовало, что сын заинтересовался наукой, теперь пугал любой пустяк. – Зачем тебе это? Ты же никогда не интересовался…
– А теперь интересуюсь, – сказал он резко, но, заметив, что мать вздрогнула, добавил мягче: – Это очень интересно. Помогает сосредоточиться.
«Сосредоточиться для чего?! – хотелось крикнуть ей. Схватить его за воротник, встряхнуть как следует. – Что ты задумал?! Что ты собираешься сделать?!»
– Отец хочет поговорить с тобой. Он ждет тебя внизу, – произнесла она вместо этого.
– Он мне не отец! – мгновенно ощетинился Эмил, сжимая тяжелую книгу. – И мне не о чем с ним разговаривать!
– Эмил…– Леди Диана не нашлась, что возразить и только беспомощно смотрела на своего взрослого, чужого сына, свирепо сверкающего черными глазами из-под спутанных кудрей. – Эмил. послушай, ты не можешь всю жизнь ненавидеть его. Да, он был не прав, когда… ударил тебя. Но ты тоже не всегда ведешь себя правильно. Он погорячился, но ты же понимаешь, любой человек может…
– Вот именно, человек! – подросток брезгливо передернул плечами, – Ничтожество, тупое, жалкое, самовлюбленное…
– Но тем не менее ты живешь в его доме. Он одевает тебя, кормит!
– Да. Ты права, – неожиданно согласился Эмил, а потом сказал с мрачной задумчивостью: – Но это ненадолго.
– Что ты хочешь этим сказать? – чувствуя, как усиливается тревога, спросила Диана, но он уже улыбался беззаботно.
– Ничего, мама. Так, мысли вслух. Я поговорю с ним, только уберу здесь.
«Он лжет», – думала леди, наблюдая за тем, как Эмил аккуратной стопкой складывает книги на столе. «Он постоянно лицемерит. Ненавидит всех. Может быть, даже меня!» Она снова вздрогнула, когда заметила, что сын смотрит на нее этим новым пристальным, холодным, таким знакомым взглядом. Словно может читать мысли…
– Мама… – Он вдруг притушил холодное яростное пламя в сузившихся глазах и стремительно подошел к ней, взял за обе руки, заставил сесть рядом с собой на диван, – Не бойся, все будет хорошо. У нас с тобой все будет хорошо. Я сделаю так, чтобы мы были счастливы. Нам никто не будет мешать. Я знаю, тебе это трудно понять, потому что ты человек. Но ведь ты любила его, моего настоящего отца, правда? И я помогу тебе освободиться.
Она смотрела на Эмила и никак не могла понять, о чем он говорит, горячие руки жгли ее ладони и сжимали с такой силой, что кольца врезались в пальцы.
– Эмил…
– Я тоже боялся сначала и ничего не понимал, но это оттого, что во мне слишком много человеческого. Но теперь я чувствую, он дал мне силу. И я смогу сделать все и без его помощи.
«Он? Кто он?!» – думала баронесса, с ужасом глядя на взволнованного сына. Она надеялась, что все, произошедшее той ночью, всего лишь кошмарное сновидение, которое Эмил сам попытается забыть. А он, оказывается, не забывал, постоянно думал об этом чудовище, оставляющем огненные следы на полу.
– Эмил, что ты хочешь сделать?!
Юноша нежно погладил ее руку, и леди Диану передернуло.
– Ничего особенного, просто хочу освободить тебя от него, – Эмил презрительно кивнул в сторону двери. – От твоего мужа.
– Что?! Что ты говоришь?! Освободить?! Услышав недоумение, ужас и отчаяние в голосе баронессы, сын заволновался:
– Но, мама, я же слышал, что он говорил тебе про меня, про моего отца. Я знаю, как он унижал тебя. Тебе будет только лучше, если его не станет! Мы будем жить вдвоем.
– Эмил! Замолчи! – теперь она сжала его руки, потом отбросила их, стиснула ладонями его растерянное, еще совсем детское лицо, на котором демоническим огнем сверкали чужие черные глаза. – Ты никогда не причинишь вреда этому человеку. Никогда, слышишь?!
– Но, мама! – он попытался вырваться, однако она держала крепко.
– Ты глупый мальчишка! Тебе всего семнадцать, что ты понимаешь в отношениях взрослых людей. Откуда ты знаешь, что я хочу, чтобы ты «освобождал» меня?!
– Но он говорил…
– Не имеет значения, что он говорит. Он любит меня и заботится о тебе. Этого довольно.
Смущенный ее неожиданным гневом, Эмил молчал, потом его губы снова упрямо сжались, и он сделал еще одну попытку убедить мать.
– Но мой отец…
– Твой отец не любил никого. Никогда. Демоны не умеют любить. Он был жесток, ему доставляло удовольствие причинять боль.
– Но не тебе!?
– Не мне. Со мной он был очень любезен, но я никогда не знала, что вызовет его гнев. Кто помешает ему и как он накажет провинившегося.
Леди Диана отпустила сына и уронила руки на колени.
– Я не хочу, чтобы ты стал таким, как он.
– У меня и не получится, – пробормотал Эмил. Он спустился с дивана на ковер и, как в детстве, опустил голову ей на колени. – Мама, ты прости меня. Я, наверное, кажусь тебе сумасшедшим, но я не могу по-другому. Я всегда мечтал об отце. О настоящем отце. Который всегда был бы рядом.
– Ах, Эмил…– Леди Диана погладила сына но жестким кудрям. – Барон неплохой человек. Он мог бы…
– Нет! Только не он. – Эмил вскинул голову, и глаза его снова полыхнули. – И прошу тебя, не говори мне ничего о нем. Я вообще ничего не хочу о нем слышать!
Ну вот, опять все сначала.
Леди Диана поднялась к себе в комнату и, глядя в окно, как садовник подрезает кусты живой изгороди, слушала возмущенные крики, доносящиеся из гостиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Кто посмел беспокоить Верховного демона?! – проревел он.
Эмил едва не упал, чувствуя, что ноги перестают держать его. Он не знал, не думал, что существо, которое вызывает, будет таким свирепым и огромным.
– Я… я приказываю тебе… повиноваться.
Он должен был повиноваться. В книге написано, что злой дух, вызванный по всем правилам, обязан повиноваться. Но рыжий демон явственно фыркнул, из его ноздрей вырвались две струи дыма.
– Я приказываю тебе повиноваться! – настойчивее повторил юный адепт.
Кажется, этот демон не читал «Черные ритуалы». Или… неужели Эмил сделал что-то неправильно?..
Юноша вскрикнул от ужаса, когда чудовище без малейшего напряжения и вреда для собственного здоровья перешагнуло через магическую линию, очутившись в шаге от него. Эмил шарахнулся в сторону, но было уже поздно, демон схватил его, прижал к широченной груди, и юный колдун почувствовал, что начинает таять. В глазах потемнело, голова закружилась и… кажется, он потерял сознание…
Утром служанка постучала в дверь запертой комнаты молодого хозяина.
– Господин Эмил. Господин барон просит вас спуститься к завтраку… Господин Эмил, вы уже проснулись?
За дверью было тихо. Служанка приложилась ухом к замочной скважине, но опять ничего не услышала. Тогда она вытащила из кармана ключ, который был ей дан как раз для таких случаев, когда молодой господин, показывая строптивость характера, демонстративно не являлся к столу. Открыла дверь и с любопытством заглянула в комнату.
– Господин Эмил…
То, что она увидела внутри, сначала на секунду лишило ее голоса. Потом, завизжав от ужаса, служанка бросилась бежать, скатилась вниз по лестнице и помчалась в столовую.
– Беда! Господин барон, беда! – закричала она, подлетая к столу, за которым завтракали хозяин с женой. – Молодого господина демоны утащили!
Господин Генрик уронил кубок с вином. Побелевшая леди прижала ладонь к груди:
– Что?!
– Что ты несешь?! Какие демоны?! – заорал барон. – С ума сошла?!
Служанка испуганно вытаращила глаза и забормотала:
– Не знаю, сударь. Я вошла в комнату, как вы велели, а там все в крови, на полу рисунок какой-то, и молодого господина нигде нет…
Она всхлипнула и потерла глаза уголком передника.
Леди Диана вскочила и бросилась в комнату сына. Задыхаясь от страшного предчувствия, она замерла на пороге, прижимая руку к бешено колотящемуся сердцу. На полу комнаты была начерчена пентаграмма. В центре ужасного рисунка растекалась лужа крови, по полу разбросаны обрывки одежды, а на ковре – четкий обугленный след огромного копыта.
Леди наклонилась, подняла разодранную рубашку своего сына и, теряя сознание, медленно, без звука опустилась на руки подоспевшего мужа.
Собственно, все произошедшее не слишком расстроило господина барона. Он уже давно ожидал чего-либо подобного. Сдав бесчувственную жену на руки служанкам, господин Генрик лично осмотрел комнату пасынка.
Аккуратно перешагнув через лужу крови, достал из кресла книгу по черной магии. «Добрался-таки до запретного шкафа, паршивец!». Обнаружил под столом задушенного фазана. «Вот дрянь! Ах ты, бедная моя птичка». Понятно теперь, чьей кровью намалевана пентаграмма. Внимательно осмотрел след копыта на ковре. И приказал слугам, боязливо толпящимся у двери, кровь смыть, ковер и обрывки одежды убрать, птицу закопать подальше от замка и не болтать об увиденном. А не то… Выразительный взгляд хозяина был понят правильно, слуги быстро смекнули, что будет, если они станут болтать.
«А! Все равно разнесут новость по всей округе, – с досадой думал Генрик, поправляя перед зеркалом воротник. – Приемный сын господина барона занимался черной магией. Ах, какая неприятность!.. И как не вовремя. Теперь хоть не показывайся в обществе, замучат глупыми вопросами Станут коситься! Пойдут слухи, один нелепее другого. И почему никому не пришло в голову придушить его еще и колыбели?!»
Генрик де Кодье не любил своего пасынка. Терпеть не мог. Едва выносил его присутствие. «А, собственно, почему я должен обожать его? Любой нормальный человек содрогается при виде змеи или тарантула. Они вызывают естественное омерзение. Это демоническое отродье тоже что-то вроде ядовитого паука. Злобное и опасное».
Барон терпел мальчишку только из-за жены. Она слишком любила его. Она была святой. Ради ее кротких глаз он соглашался держать в доме этого выродка. Но теперь, после смерти пасынка («надеюсь, мучительной»), можно будет жить спокойно.
Правда, оказалось, что до спокойствия еще далеко.
Остаток дня господин барон провел очень неприятно. Очнувшись, леди Диана принялась рыдать как безумная, прижимая к груди разорванную рубашку сына, и обвинила в случившемся мужа.
– Мой бедный, несчастный мальчик! Это вы виноваты в его смерти!! Как вы могли!..
Барон, никогда прежде не видевший жену в таком состоянии, сначала растерялся.
– Но, дорогая моя, он сам залез в шкаф и нашел книгу по черной магии! При чем здесь я?!
– Нет, это вы! – кричала ослепленная горем баронесса. – Вы постоянно унижали его! Вы его ненавидели! Из-за вас он потерял голову!.. Он всегда был такой милый, послушный…
– Ну, знаете ли! – барон в раздражении пожал плечами, не зная, как реагировать на совершенно несправедливые, с его точки зрения, обвинения. – Это просто смешно!
– Смешно? Вам смешно?! – леди Диана швырнула мужу в лицо располосованную рубашку. – Вот это смешно?!
– Но послушайте! Он сам виноват!
– Вы ударили его! Оскорбили!
– Моя дорогая, слышали бы вы все те дерзости, которые он мне наговорил!
– Вы знали, кто он такой! Знали, как с ним нужно говорить!
– Ну, знаете ли! Терпеть его хамство! Наглые выходки! – возмутился барон, швыряя на пол рубашку Эмила, которую до этого нервно сжимал в руках. – И вот что я вам скажу! Я рад! Да, рад, что все так закончилось! Туда ему и дорога! Пусть катится к своему папочке, его зарезали, если я не ошибаюсь?
– Что? – прошептала потрясенная баронесса. – Как вы смеете…
– Смею, моя дорогая! Где бы вы были сейчас, если бы не я! Вы не были нужны даже родным. Презренная женщина, спутавшаяся с демоном и родившая от него ребенка! Позор для всей семьи. Я пожалел вас! Закрыл глаза на ваше прошлое. Согласился принять в дом этого маленького выродка.
– И попрекали меня куском хлеба при каждом удобном случае, – устало сказала баронесса.
– Да вы должны были молиться на меня! Руки мне целовать!.. А вы еще смеете обвинять меня в смерти этого щенка?! Вам радоваться нужно, что вы наконец избавились от этого позора!
– Замолчите! – Диана закрыла лицо руками. – Замолчите!
– Нет! Я достаточно молчал, оберегая ваши нервы и вашу честь… то, что от нее осталось! Ваша семья была счастлива, что нашелся человек, который может прикрыть браком ваш позор. Я пожалел вас, вы были так молоды, так напуганы.
– И так богата! – с горечью воскликнула леди. – Сколько моя семья заплатила вам, чтобы избавиться от меня?!
– Да, – с достоинством отозвался барон. – Я согласился принять небольшое вознаграждение.
– Небольшое! Достаточное для того, чтобы выстроить этот замок! А ведь я была так благодарна вам! Я думала, что у моего мальчика будет отец! Я не замечала, не хотела видеть, что вы ненавидите его! Все эти мелкие придирки, оскорбления…
– Хватит! – закричал барон. – Довольно! Мне надоело слушать одно и то же! Вы говорили, что боялись этого демона, что он околдовал, запугал вас. Но теперь мне понятно – вы любили его, раз так дорожите его сыном.
– Во всяком случае, он не был таким чванливым убожеством, как вы! – звенящим голосом воскликнула леди.
Такого оскорбления барон снести не мог. Побледнев от злости, он размахнулся и первый раз за шестнадцать лет брака ударил жену. Леди Диана упала на постель и прошептала: «Ничтожество».
– Любовница демона, – парировал барон и гордо удалился, задержавшись лишь для того, чтобы убедиться перед зеркалом, что шелковый воротник его рубашки не сбился.
К вечеру барон был уже не прочь помириться с женой, но произошла очередная неприятность. Из комнаты Эмила снова прибежала вопящая от ужаса служанка и залопотала всякий вздор:
– Молодой хозяин вернулся!
И снова все помчались наверх.
Эмил лежал на кровати. Бледный, с черными кругами вокруг глаз, искусанными запекшимися губами и глубокими рваными царапинами на теле. Но он был жив.
Плача от радости, баронесса бросилась к нему, обняла, целуя измученное похудевшее лицо, прижала к груди. Он зашевелился под ее руками, застонал…
Всю ночь леди Диана просидела рядом с сыном. Он метался по постели, сбивал повязку на груди, вскрикивал от боли и говорил страшные веши:
– Я видел его! Мама, я видел его! Он приходил ко мне!
– Кто приходил, милый? – с трудом сдерживая слезы, спрашивала баронесса.
– Он! Хозяин! Я вызвал его. И он пришел!
Глаза Эмила горели безумным огнем, он смотрел куда-то в пустоту, не видя ничего вокруг.
– Я должен был заплатить! Но у меня ничего не было!.. Мама!.. – горячие пальцы стиснули ее ладонь. – Он ужасен! Просто ужасен!
– Эмил! Не надо. Пожалуйста. Молчи!
– Он забрал меня к себе. В свой замок. Там так темно, так холодно… он хотел убить меня, но не убил. И не убьет. Он обещал.
Баронесса с ужасом смотрела в лицо сына, на котором появилось какое-то новое, дикое, безумное выражение. Прежний гордый, ранимый, чуткий мальчик исчезал, таял, уходил от нее. «Это не мой сын… уже не мой…– думала баронесса, бережно вытирая мокрый лоб своего мальчика, поправляя подушки, держа горячую руку. – И я никогда не смогу его вернуть». Она больше не плакала. Она сама не знала, почему в ее душе так пусто.
Эмил уснул только под утро и выпустил наконец ее ладонь, которую сжимал до боли всю ночь. Днем приехал врач, осмотрел, поставил диагноз «нервное истощение», прописал укрепляющее питье и постельный режим. Больной проводил его мрачным взглядом, в котором зажглись новые, недобрые огоньки, пробормотал: «Бестолковый осел!» – и отвернулся к стене. А леди Диана почувствовала, как ее больное измученное сердце снова сжалось. Баронесса знала, что с ее сыном, лучше любого врача – он стремительно превращался в демона. Произошло то, что она оттягивала семнадцать лет.
Эмил не вставал целых два месяца. Большую часть времени он лежал и смотрел в потолок, на солнечные блики, отбрасываемые люстрой. Покорно принимал лекарства. И напряженно думал о чем-то. Спустившись впервые после долгой болезни в гостиную, он был непривычно тих, задумчив и послушен. Барон даже позволил себе улыбнуться ему и шепнул жене:
– Кажется, болезнь пошла ему на пользу.
Леди Диана промолчала, с грустью глядя на бледного сына…
Теперь он часто сидел за столом в библиотеке. Стал много читать. Нет, не книги по черной магии, они стояли нетронутыми в незапертом шкафу. Леди Диана замечала и руках у Эмила тяжелые тома по алхимии, истории, сочинения по медицине и астрологии. Но даже это невинное чтение настораживало ее. Баронессе казалось, что юноша задумал что-то страшное.
Вот и сейчас, войдя в просторный зал, она увидела за высокой стопкой книг черноволосую кудрявую голову, склоненную над пыльными страницами ветхого тома.
– Эмил, извини, если помешала…
Он взглянул на нее исподлобья, пустым взглядом, как будто не замечая, весь там, в своих мыслях. Далекий, равнодушный, холодный.
– Ты мне не мешаешь.
Баронесса пробежала взглядом страницы, но увидела лишь странные значки да непонятные формулы и спросила машинально:
– Что ты читаешь?
– Алхимия, – ответил он все с тем же высокомерно равнодушным выражением лица.
– Ты читаешь книгу по алхимии?! – Раньше ее бы порадовало, что сын заинтересовался наукой, теперь пугал любой пустяк. – Зачем тебе это? Ты же никогда не интересовался…
– А теперь интересуюсь, – сказал он резко, но, заметив, что мать вздрогнула, добавил мягче: – Это очень интересно. Помогает сосредоточиться.
«Сосредоточиться для чего?! – хотелось крикнуть ей. Схватить его за воротник, встряхнуть как следует. – Что ты задумал?! Что ты собираешься сделать?!»
– Отец хочет поговорить с тобой. Он ждет тебя внизу, – произнесла она вместо этого.
– Он мне не отец! – мгновенно ощетинился Эмил, сжимая тяжелую книгу. – И мне не о чем с ним разговаривать!
– Эмил…– Леди Диана не нашлась, что возразить и только беспомощно смотрела на своего взрослого, чужого сына, свирепо сверкающего черными глазами из-под спутанных кудрей. – Эмил. послушай, ты не можешь всю жизнь ненавидеть его. Да, он был не прав, когда… ударил тебя. Но ты тоже не всегда ведешь себя правильно. Он погорячился, но ты же понимаешь, любой человек может…
– Вот именно, человек! – подросток брезгливо передернул плечами, – Ничтожество, тупое, жалкое, самовлюбленное…
– Но тем не менее ты живешь в его доме. Он одевает тебя, кормит!
– Да. Ты права, – неожиданно согласился Эмил, а потом сказал с мрачной задумчивостью: – Но это ненадолго.
– Что ты хочешь этим сказать? – чувствуя, как усиливается тревога, спросила Диана, но он уже улыбался беззаботно.
– Ничего, мама. Так, мысли вслух. Я поговорю с ним, только уберу здесь.
«Он лжет», – думала леди, наблюдая за тем, как Эмил аккуратной стопкой складывает книги на столе. «Он постоянно лицемерит. Ненавидит всех. Может быть, даже меня!» Она снова вздрогнула, когда заметила, что сын смотрит на нее этим новым пристальным, холодным, таким знакомым взглядом. Словно может читать мысли…
– Мама… – Он вдруг притушил холодное яростное пламя в сузившихся глазах и стремительно подошел к ней, взял за обе руки, заставил сесть рядом с собой на диван, – Не бойся, все будет хорошо. У нас с тобой все будет хорошо. Я сделаю так, чтобы мы были счастливы. Нам никто не будет мешать. Я знаю, тебе это трудно понять, потому что ты человек. Но ведь ты любила его, моего настоящего отца, правда? И я помогу тебе освободиться.
Она смотрела на Эмила и никак не могла понять, о чем он говорит, горячие руки жгли ее ладони и сжимали с такой силой, что кольца врезались в пальцы.
– Эмил…
– Я тоже боялся сначала и ничего не понимал, но это оттого, что во мне слишком много человеческого. Но теперь я чувствую, он дал мне силу. И я смогу сделать все и без его помощи.
«Он? Кто он?!» – думала баронесса, с ужасом глядя на взволнованного сына. Она надеялась, что все, произошедшее той ночью, всего лишь кошмарное сновидение, которое Эмил сам попытается забыть. А он, оказывается, не забывал, постоянно думал об этом чудовище, оставляющем огненные следы на полу.
– Эмил, что ты хочешь сделать?!
Юноша нежно погладил ее руку, и леди Диану передернуло.
– Ничего особенного, просто хочу освободить тебя от него, – Эмил презрительно кивнул в сторону двери. – От твоего мужа.
– Что?! Что ты говоришь?! Освободить?! Услышав недоумение, ужас и отчаяние в голосе баронессы, сын заволновался:
– Но, мама, я же слышал, что он говорил тебе про меня, про моего отца. Я знаю, как он унижал тебя. Тебе будет только лучше, если его не станет! Мы будем жить вдвоем.
– Эмил! Замолчи! – теперь она сжала его руки, потом отбросила их, стиснула ладонями его растерянное, еще совсем детское лицо, на котором демоническим огнем сверкали чужие черные глаза. – Ты никогда не причинишь вреда этому человеку. Никогда, слышишь?!
– Но, мама! – он попытался вырваться, однако она держала крепко.
– Ты глупый мальчишка! Тебе всего семнадцать, что ты понимаешь в отношениях взрослых людей. Откуда ты знаешь, что я хочу, чтобы ты «освобождал» меня?!
– Но он говорил…
– Не имеет значения, что он говорит. Он любит меня и заботится о тебе. Этого довольно.
Смущенный ее неожиданным гневом, Эмил молчал, потом его губы снова упрямо сжались, и он сделал еще одну попытку убедить мать.
– Но мой отец…
– Твой отец не любил никого. Никогда. Демоны не умеют любить. Он был жесток, ему доставляло удовольствие причинять боль.
– Но не тебе!?
– Не мне. Со мной он был очень любезен, но я никогда не знала, что вызовет его гнев. Кто помешает ему и как он накажет провинившегося.
Леди Диана отпустила сына и уронила руки на колени.
– Я не хочу, чтобы ты стал таким, как он.
– У меня и не получится, – пробормотал Эмил. Он спустился с дивана на ковер и, как в детстве, опустил голову ей на колени. – Мама, ты прости меня. Я, наверное, кажусь тебе сумасшедшим, но я не могу по-другому. Я всегда мечтал об отце. О настоящем отце. Который всегда был бы рядом.
– Ах, Эмил…– Леди Диана погладила сына но жестким кудрям. – Барон неплохой человек. Он мог бы…
– Нет! Только не он. – Эмил вскинул голову, и глаза его снова полыхнули. – И прошу тебя, не говори мне ничего о нем. Я вообще ничего не хочу о нем слышать!
Ну вот, опять все сначала.
Леди Диана поднялась к себе в комнату и, глядя в окно, как садовник подрезает кусты живой изгороди, слушала возмущенные крики, доносящиеся из гостиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46