Очень крепкий. Но недостаточно культурный. Поэтому ему помогал составлять речи, теоретически кое-что обосновывать Нейман – был такой у него. Такого троцкистского типа, но культурный, поворотливый, начитанный. Но как только он Тельману вставит какую-нибудь нечеткую формулировку или недостаточно революционную, тот как зарычит! Не нравится ему… Высокий, крепкий такой. Я встречался с ним. Но, видно, ему культуры не хватает, а надо говорить немецкому народу: коммунизм, марксизм. Чувства и революционности много, он верит, а данных не хватает, ему чего-нибудь напишут, добавят или вставят, он только увидит: что-то не то, рычит прямо, как тигр, – невозможно! А очень хороший человек! Быстрого ума, в обмен мнений легко входил, быстро улавливал линию, принципиальную сторону дела – надо так, надо так – сразу! Ну, замечательно. Производил очень хорошее впечатление. К нам относился здорово. Преданный, трибун хороший. Личность его могла бы повлиять – еще бы!
Бела Кун
– Бела Кун едва ли был троцкист. Что послужило причиной его гибели? Думаю, он был не совсем устойчивый. В период революционного подъема он очень хорош. А уже в 30-х годах… Его компания… Был представителем Венгерской компартии в Москве. Что-то было… Многих тогда убрали. Много было таких, конечно, старые социал-демократы. Польских много было убрано…
– Борьба была кровавая, жестокая, кто кого? – говорит Шота Иванович. – Кашу маслом не испортишь. В кровавой, смертельной схватке Сталин участвовал. Достаточно промаха, и все погибло бы! Ваши слова я никогда не забуду: жертвы, да, были, но жертв было бы больше! В то время как мог Сталин поступать?
– Это правильно. Но и ошибки были, и жертвы были.
09.06.1976
Ракоши
– Ракоши был хороший… но тоже имел недостатки: изображал из себя Сталина в Венгрии. Чересчур. Чересчур. А имел заслуги. Сидел в тюрьме. Его на венгерские знамена обменяли.
Гомулка
– Гомулка был уклонистом националистическим, правым. По-моему, у него был домашний арест. Может быть, сидел, но я так слыхал. Мы прилетели в Варшаву, он не пустил нас на пленум ЦК. Мы трое были – Никита, я и кто же третий? Маленков или Каганович? Рокоссовский там был как министр военный, он был нами послан. Сталиным был послан, конечно.
Гомулка встречал нас, нам дали хорошее помещение и прочее, но на пленум нас не пустил.
– Но насчет Польши вы сильно победили в Потсдаме, – говорит Шота Иванович.
– Да, это было. С Трумэном там столкнулись, на этом вопросе.
18.08.1976
Димитров
– Димитров был хороший человек и героический революционер. Но он раскрылся поздно немного. Он мало прожил, но оставил заметный след. Немцам он надавал, сильно наподдал.
– Мне кажется, он для Болгарии даже великоват, ему больший масштаб нужен…
– Можно так сказать. Конечно, он и для большой страны подходил.
– Все-таки он деятель международного движения?
– Международными делами он не занимался, а реакция заставила его заняться.
11.03.1983
Рут Фишер
– Вы Рут Фишер помните?
– Кто же ее не помнит? Оригинальная личность. Она мало похожа на коммунистку, но в лидерах оказалась. Приехала в Россию из Германии.
– Говорят, была одним из персонажей анекдотов, сочиненных Мануильским?..
– Потому что Мануильский и Рут Фишер работали в Коминтерне. Он сочинил про себя анекдот, как он умер, никто из членов правительства его не провожал, кроме Рут Фишер, которая шла за гробом и читала газету…
30.10.1984
Мао и Чжоу
– Китайцы нам все долги отдали. Они в свое время, сразу после войны, нам вернули металлами ценными за всю нашу помощь, они очень честные в этом отношении.
– Как вам показался Мао Цзэдун?
– Чаем поил. И разговаривал насчет того, что вот надо бы встретиться со Сталиным, когда удобнее… Сталин его не принимал несколько дней и попросил меня: «Поезжай к нему, посмотри, что за тип». Жил он на даче Сталина, на Ближней.
Я поговорил с ним и сказал Сталину, что его стоит принять. Человек он умный, крестьянский вождь, такой китайский Пугачев. Конечно, до марксиста далековато – он мне признался, что «Капитал» Маркса не читал.
– А вы «Капитал» читали? – спрашивает Молотов.
– Читал, когда сдавал политэкономию.
– До конца? Сколько томов вы читали? А четвертый том не читали? Он не требуется.
– Сталин в духовной семинарии переписал весь «Капитал». У них был один экземпляр, – говорит Шота Иванович.
– «Капитал» могли прочитать только герои, – говорит Молотов. – Когда я был в Монголии, в беседе с китайским послом – он ко мне хорошо относился – я сказал, что вот у вас хотят металлургию быстро создать, но такие меры, какие у вас намечены, – маленькие домны, они невероятны, необоснованы, я китайцев покритиковал. Наши мне потом за это замечание сделали. Но, когда явные глупости!.. Маленькие домны, которые давали негодный металл, – чепуха.
28.07.1971, 04.12.1973
– С Чжоу Эньлаем я имел дело. Воспитанный, начитанный. Он не теоретик, он практик. Но очень умный. То, что он наш XXII съезд покинул, это, с моей точки зрения, не очень умно, но… Дипломат, безусловно. Я его поближе узнал по дипломатическим делам в Женеве в 1954 году.
28.04.1976
Торез
– Торез был очень хороший. Он был сталинист, но пошел за Хрущевым. Они пошли за Советским Союзом, за КПСС, не то что – за Хрущевым.
19.04.1977
Монгольские лидеры
– Когда Хрущев отправил меня послом в Монголию, я побывал у них во всех аймаках, кроме двух, в юртах бывал. У них висят портреты Сталина, Ворошилова, мои, Калинина. Я хорошо переносил их климат, а вот Полина Семеновна неважно. Там я не болел, а захворал потом в Вене, где был полтора года. В Вене я несколько раз болел воспалением легких, но с тех пор с легкими у меня все хорошо.
Помню Чойбалсана. Малокультурный, но преданный СССР человек. После его смерти надо было кого-то назначать. Предлагали Дамбу. Посмотрел я на этого Дамбу и решил назначить Цеденбала. Он к нам хорошо относится.
13.04.1972, 09.05.1972
– У Цеденбала я довольно часто бывал, когда был послом в Монголии. Особенно Полина Семеновна. Они только по-русски, по-монгольски не говорят, вот дело в чем. Жена у него рязанская. Бесцеремонная баба такая.
Только по-русски – некрасиво, потому что монголам не нравится.
Дамбу я хорошо знал. Это отсталый человек. Первый секретарь одно время. Цеденбала отстранили. Я как раз приехал, когда Цеденбал Председателем Совета Министров был, а Первым секретарем Дамбу сделали. А он хитрый такой монгол, осторожный, по-русски не говорит. Одно это уже свидетельствует о том, что он для руководства не годится, – надо читать «Правду», «Коммунист». А Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской. Дома у него библиотека. Выпить любит. Крепко. Это у него не отстанет.
07.12.1976
Готвальд
– Готвальд – хороший мужик, очень хороший, но пил…
В вопросе победы, конечно, не играл особой роли, но в вопросе построения социализма, перехода от капитализма в Чехословакии он решающую роль сыграл. Молодец, Готвальд.
(Я вспомнил рассказ П. С. Попиводы о том, как Сталин дружески говорил Готвальду: «Ты в своей стране единственный порядочный человек и тот – пьяница!». – Ф.Ч .)
17.07.1975, 07.12.1976
Вилли Брандт
– Вилли Брандт, глава социалистического Интернационала. Это я считаю политическим признаком наиболее приличным. Держится как будто ничего. Сын у него коммунист. Все-таки сделал большое дело – договоренность с Советским Союзом о границах двух Германий, это большое дело. Немаленькое дело.
07.12.1976
Тито
– По Югославии насчет Тито я выступал в 1953–1954 годах на Политбюро – меня никто не поддержал, ни Маленков, ни даже Каганович, на что уж сталинец был! А Хрущев не один был. Их были сотни, тысячи, иначе один бы он ничего не сделал бы. Просто он сыграл на настроениях народа и отвечал этим настроениям, а куда это привело? И сейчас еще полно Хрущевых…
У Тито сейчас трудное положение, ло-лопается его республика, он вынужден будет ухватиться за Советский Союз, и тогда можно более крепко за это дело взяться…
Там много таких, которые хуже Тито. Да и он уже завыл от национализма, сам националист, и это его главный недостаток как коммуниста. Он националист, то есть заражен буржуазным духом. А теперь он ругает и критикует своих за национализм. Значит, дошло его дело до того, что лопается государство. Там же несколько национальностей: сербы, хорваты, словенцы…
Когда Тито приехал впервые, еще не все в нем было ясно, даже он мне немного понравился внешностью. Я, когда смотрел на Тито, еще ясно не понимал, потому что сразу не поймешь, он тогда мне нравился, а вместе с тем что-то другое… и вспомнил провокатора Малиновского.
Тито – не империалист, а мелкая буржуазия, противник социализма. Империализм – это другое дело.
21.06.1972, 31.07.1972, 16.06.1977
Рассказ Попиводы, который я изложил Молотову
…В конце 60-х годов довелось мне в авиационном НИИ работать с Перо Попиводой, Петром Саввичем, как мы его называли, бывшим знаменитым югославским партизанским генералом, народным героем. В 1948 году ему удалось бежать из Югославии в СССР после неудавшейся попытки группы военных свергнуть Тито. Он прилетел в Москву, и его принял Сталин.
«Получилось так, – вспоминал Петр Саввич, – что когда я открыл дверь в кабинет, в это время Сталин стал выходить, и мы едва не столкнулись. Здороваясь, я протянул ему руку, а он отошел на шаг и сказал: „У нас, у русских, через порог не положено!“
Я вошел в кабинет и представился: «Попивода». Наверно, не нужно было называться, потому что он улыбнулся и, пожимая мне руку, сказал: «Сталин».
«Какой молодой, а уже генерал! – продолжил Сталин. – У нас тоже были молодые генералы. Вот в революцию Буденный», – и указал на сидевшего за столом Семена Михайловича.
Сталин задал много вопросов. Спросил: «Что вы думаете о Тито?» – «Троцкист, товарищ Сталин», – ответил я. «Хуже, хуже! – сказал Сталин. – Троцкизм был сильным рабочим движением. Мы победили троцкизм. Сейчас его нет, только пакость осталась. Такая, как ваш Тито».
В 1952 году я присутствовал на XIX съезде КПСС от Союза коммунистов Югославии. Перед открытием съезда, когда в зале народу было еще немного, неожиданно появился Сталин, пересчитал стулья в президиуме, спустился вниз и принес один стул. Делегаты бросились ему помогать, но он махнул рукой, – дескать, больше не надо.
…Перед приветственными выступлениями, в конце работы съезда, нас, гостей, собрал Клемент Готвальд – после смерти Димитрова он считался старейшиной братских партий. Синхронного перевода в ту пору еще не было, на речь отводилось 20 минут и столько же времени занимал перевод.
Чтобы не затягивать работу съезда, Готвальд предложил тем, кто знает русский язык, выступать по-русски. Для меня, черногорца, это было не трудно, потому что в нашем доме язык Пушкина почитался с детства, и я написал свою речь по-русски.
Съезд вел Маленков. Обычно он подходил к тому, кто будет выступать следующим, чтобы убедиться, что тот готов к выступлению. Подошел и ко мне: «Сейчас вы будете. – Бросил взгляд на мою речь: – Это что, вы по-русски будете говорить?» – «Да, нас товарищ Готвальд предупредил». – «Ни в коем случае, только по-сербски!» – сказал Маленков. «Но я не успею перевести!»
В это время уже начал свое выступление Макс Рейман, от Западной Германии, а я за ним должен-Мал енков пошел посоветоваться к Сталину, они поговорили, и Сталин медленно направился ко мне.
«Что у вас, товарищ Попивода?»
Я объяснил.
«Маленков прав, – сказал Сталин. – Нужно только по-сербски. Но у нас, большевиков, безвыходных положений не бывает. Вы можете в начале две-три фразы сказать по-сербски?»
«Конечно, могу, товарищ Сталин».
«Вот и хорошо. А дальше дуй по-русски! – сказал Сталин. – И закончить надо по-сербски. Ведь вас будут слушать на родине и могут сказать: он живет в Москве, в России, забыл даже родной язык! У вас еще нет страны в руках… Потерпи годик!»
Я сделал, как он сказал, и выступление прошло нормально».
За долгие годы нашего знакомства Попивода не раз рассказывал о Сталине.
«Весь его облик был таков, – говорил Петр Саввич, – что вызывал уважение к государству».
– Это безусловно, – согласился Молотов. Он слушал с большим интересом.
А я продолжил рассказ П. С. Попиводы.
«Теперь о Румынии. Во время войны Сталин дал указание вызволить из фашистских застенков лидера румынских коммунистов Георге Георгиу-Дежа. Наши разведчики нащупали в Бухаресте слабое звено, и эсесовец, от которого зависела судьба Дежа, пошел им навстречу… за золото. Сложность была в том, как доставить это золото в тюрьму. Однако в этой тюрьме содержались не только политические, но и уголовники. Среди заключенных нашли молодого вора-карманника, имевшего большие связи с местным уголовным миром, и он взялся помочь.
Операция прошла успешно, глава румынской компартии оказался в московской гостинице «Центральная», где в ту пору располагался Коминтерн, и ждал своего часа, который наступил в августе 1944-го, когда Красная Армия освободила Бухарест. Деж возглавил новую Румынию и вспомнил о том парне, что помог его освобождению. Оказалось, что тот снова попался на карманной краже и трогательно отбывал новый срок уже при народной власти. Деж принял участие в его судьбе. Бывшего воришку устроили на работу, он стал комсомольским активистом, быстро вырос и со временем возглавил Бухарестский горком союза молодежи. А потом Деж взял его к себе в партийный аппарат…
Вот мы сейчас и имеем Генерального секретаря Румынской коммунистической партии товарища Николае Чаушеску, – закончил свой рассказ Петр Саввич. – Но за эту историю в Румынии могут посадить», – добавил он.
Это я услышал от него летом 1968 года, когда вошел к нему в кабинет после очередного испытательного полета. «Мой генерал» читал «Правду». Отложив газету в сторону, он сказал: «Будет нас всякий вор-карманник учить марксизму-ленинизму!» В «Правде» была речь Чаушеску…
Выслушав меня, Молотов добавил:
– После освобождения Бухареста туда прибыл Вышинский, жил в королевском дворце и уговаривал короля Михая отречься от престола. Мы раньше договорились об этом – я с Иденом, а потом Сталин с Черчиллем.
(Как известно, Михай был награжден советским орденом «Победа» и благополучно покинул родину. Через годы в газетах появилось сообщение, что бывший король Румынии попался в Италии на валютных делах и отбывает тюремное наказание… – Ф.Ч .)
Еще П. С. Попивода рассказывал, как послевоенный премьер-министр Румынии Петру Гроза после беседы со Сталиным, которая, кстати говоря, велась на немецком языке, обедал с нашим руководителем. Хорошо выпив и закусив, Петру Гроза сказал: «Вы знаете, я очень люблю женщин». – «А я очень люблю коммунистов», – ответил Сталин.
– Типичный такой буржуазный либерал, – сказал о румынском премьере Молотов.
15.08.1972
«МЫ, ВЯТСКИЕ…»
Семья
– Хотелось о вашем детстве спросить…
– Мы, вятские, ребята хватские! Отец у меня был приказчиком, конторщиком, помню хорошо, более чем достаточно. А мать – из богатой семьи. Из купеческой. Ее братьев я знал в молодости – тоже богатые были. Она по фамилии Небогатикова.
– Происхождение сибирское?
– Нет, почему сибирское? Я же вятич. Не признаете мою вятскую родину? И Рыков, и Киров из Вятской губернии… Мы с Рыковым из одной деревни, два Предсовнаркома и оба заики. Слобода Кукарка, она считалась не деревней, это больше, чем деревня, – село. Теперь это уже город Советск, слобода внутри города оказалась, большая была слобода. Деда по отцу помню. А по матери очень слабо помню. Братьев матери тоже хорошо не помню. Мне было лет семь. На лето мы уезжали к дедушке со старшим братом. По отцу дед был из крепостных, Прохор Наумович Скрябин. Старые имена. А братья матери имели «Торговый дом братьев Небогатиковых». Семья у них большая была. Отец служил у матери приказчиком.
Мать – Анна Яковлевна, была из очень богатой семьи. Сын ее сестры – отец артиста Бориса Чиркова, то есть мне Борис – племянник. Когда я был наверху, он ко мне заходил, теперь что-то не видно.
Отец – Михаил Прохорович Скрябин. Приезжал ко мне, когда я уже работал в ЦК. По церквам ходил… Он религиозный был. Не антисоветский, но старых взглядов.
В детстве отец меня лупил, как сивого мерина. И в чулан сажал, и плеткой, – все, как полагается.
Когда первый раз меня арестовали, пришел на свидание.
17.08.1971, 04.12.1973, 10.04.1979
– Отец здорово пил. «Питух» был. Купцы пьют, ну и он с ними. Выедет на нижегородскую ярмарку… Везли его как-то на санях домой, и на повороте его выбросило из саней. Отец упал и сломал ногу о столб. Только в России такое может быть. С клюшкой ходил. А выпьет: «Все ваши Марксы, Шопенгауэры, Ницше – что они знают?» Особенно ему Шопенгауэры нравилось произносить! Громко.
Лет 65 прожил.
Ровно 70 лет назад я впервые был сослан – в Вологодскую губернию, из Казани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Бела Кун
– Бела Кун едва ли был троцкист. Что послужило причиной его гибели? Думаю, он был не совсем устойчивый. В период революционного подъема он очень хорош. А уже в 30-х годах… Его компания… Был представителем Венгерской компартии в Москве. Что-то было… Многих тогда убрали. Много было таких, конечно, старые социал-демократы. Польских много было убрано…
– Борьба была кровавая, жестокая, кто кого? – говорит Шота Иванович. – Кашу маслом не испортишь. В кровавой, смертельной схватке Сталин участвовал. Достаточно промаха, и все погибло бы! Ваши слова я никогда не забуду: жертвы, да, были, но жертв было бы больше! В то время как мог Сталин поступать?
– Это правильно. Но и ошибки были, и жертвы были.
09.06.1976
Ракоши
– Ракоши был хороший… но тоже имел недостатки: изображал из себя Сталина в Венгрии. Чересчур. Чересчур. А имел заслуги. Сидел в тюрьме. Его на венгерские знамена обменяли.
Гомулка
– Гомулка был уклонистом националистическим, правым. По-моему, у него был домашний арест. Может быть, сидел, но я так слыхал. Мы прилетели в Варшаву, он не пустил нас на пленум ЦК. Мы трое были – Никита, я и кто же третий? Маленков или Каганович? Рокоссовский там был как министр военный, он был нами послан. Сталиным был послан, конечно.
Гомулка встречал нас, нам дали хорошее помещение и прочее, но на пленум нас не пустил.
– Но насчет Польши вы сильно победили в Потсдаме, – говорит Шота Иванович.
– Да, это было. С Трумэном там столкнулись, на этом вопросе.
18.08.1976
Димитров
– Димитров был хороший человек и героический революционер. Но он раскрылся поздно немного. Он мало прожил, но оставил заметный след. Немцам он надавал, сильно наподдал.
– Мне кажется, он для Болгарии даже великоват, ему больший масштаб нужен…
– Можно так сказать. Конечно, он и для большой страны подходил.
– Все-таки он деятель международного движения?
– Международными делами он не занимался, а реакция заставила его заняться.
11.03.1983
Рут Фишер
– Вы Рут Фишер помните?
– Кто же ее не помнит? Оригинальная личность. Она мало похожа на коммунистку, но в лидерах оказалась. Приехала в Россию из Германии.
– Говорят, была одним из персонажей анекдотов, сочиненных Мануильским?..
– Потому что Мануильский и Рут Фишер работали в Коминтерне. Он сочинил про себя анекдот, как он умер, никто из членов правительства его не провожал, кроме Рут Фишер, которая шла за гробом и читала газету…
30.10.1984
Мао и Чжоу
– Китайцы нам все долги отдали. Они в свое время, сразу после войны, нам вернули металлами ценными за всю нашу помощь, они очень честные в этом отношении.
– Как вам показался Мао Цзэдун?
– Чаем поил. И разговаривал насчет того, что вот надо бы встретиться со Сталиным, когда удобнее… Сталин его не принимал несколько дней и попросил меня: «Поезжай к нему, посмотри, что за тип». Жил он на даче Сталина, на Ближней.
Я поговорил с ним и сказал Сталину, что его стоит принять. Человек он умный, крестьянский вождь, такой китайский Пугачев. Конечно, до марксиста далековато – он мне признался, что «Капитал» Маркса не читал.
– А вы «Капитал» читали? – спрашивает Молотов.
– Читал, когда сдавал политэкономию.
– До конца? Сколько томов вы читали? А четвертый том не читали? Он не требуется.
– Сталин в духовной семинарии переписал весь «Капитал». У них был один экземпляр, – говорит Шота Иванович.
– «Капитал» могли прочитать только герои, – говорит Молотов. – Когда я был в Монголии, в беседе с китайским послом – он ко мне хорошо относился – я сказал, что вот у вас хотят металлургию быстро создать, но такие меры, какие у вас намечены, – маленькие домны, они невероятны, необоснованы, я китайцев покритиковал. Наши мне потом за это замечание сделали. Но, когда явные глупости!.. Маленькие домны, которые давали негодный металл, – чепуха.
28.07.1971, 04.12.1973
– С Чжоу Эньлаем я имел дело. Воспитанный, начитанный. Он не теоретик, он практик. Но очень умный. То, что он наш XXII съезд покинул, это, с моей точки зрения, не очень умно, но… Дипломат, безусловно. Я его поближе узнал по дипломатическим делам в Женеве в 1954 году.
28.04.1976
Торез
– Торез был очень хороший. Он был сталинист, но пошел за Хрущевым. Они пошли за Советским Союзом, за КПСС, не то что – за Хрущевым.
19.04.1977
Монгольские лидеры
– Когда Хрущев отправил меня послом в Монголию, я побывал у них во всех аймаках, кроме двух, в юртах бывал. У них висят портреты Сталина, Ворошилова, мои, Калинина. Я хорошо переносил их климат, а вот Полина Семеновна неважно. Там я не болел, а захворал потом в Вене, где был полтора года. В Вене я несколько раз болел воспалением легких, но с тех пор с легкими у меня все хорошо.
Помню Чойбалсана. Малокультурный, но преданный СССР человек. После его смерти надо было кого-то назначать. Предлагали Дамбу. Посмотрел я на этого Дамбу и решил назначить Цеденбала. Он к нам хорошо относится.
13.04.1972, 09.05.1972
– У Цеденбала я довольно часто бывал, когда был послом в Монголии. Особенно Полина Семеновна. Они только по-русски, по-монгольски не говорят, вот дело в чем. Жена у него рязанская. Бесцеремонная баба такая.
Только по-русски – некрасиво, потому что монголам не нравится.
Дамбу я хорошо знал. Это отсталый человек. Первый секретарь одно время. Цеденбала отстранили. Я как раз приехал, когда Цеденбал Председателем Совета Министров был, а Первым секретарем Дамбу сделали. А он хитрый такой монгол, осторожный, по-русски не говорит. Одно это уже свидетельствует о том, что он для руководства не годится, – надо читать «Правду», «Коммунист». А Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской. Дома у него библиотека. Выпить любит. Крепко. Это у него не отстанет.
07.12.1976
Готвальд
– Готвальд – хороший мужик, очень хороший, но пил…
В вопросе победы, конечно, не играл особой роли, но в вопросе построения социализма, перехода от капитализма в Чехословакии он решающую роль сыграл. Молодец, Готвальд.
(Я вспомнил рассказ П. С. Попиводы о том, как Сталин дружески говорил Готвальду: «Ты в своей стране единственный порядочный человек и тот – пьяница!». – Ф.Ч .)
17.07.1975, 07.12.1976
Вилли Брандт
– Вилли Брандт, глава социалистического Интернационала. Это я считаю политическим признаком наиболее приличным. Держится как будто ничего. Сын у него коммунист. Все-таки сделал большое дело – договоренность с Советским Союзом о границах двух Германий, это большое дело. Немаленькое дело.
07.12.1976
Тито
– По Югославии насчет Тито я выступал в 1953–1954 годах на Политбюро – меня никто не поддержал, ни Маленков, ни даже Каганович, на что уж сталинец был! А Хрущев не один был. Их были сотни, тысячи, иначе один бы он ничего не сделал бы. Просто он сыграл на настроениях народа и отвечал этим настроениям, а куда это привело? И сейчас еще полно Хрущевых…
У Тито сейчас трудное положение, ло-лопается его республика, он вынужден будет ухватиться за Советский Союз, и тогда можно более крепко за это дело взяться…
Там много таких, которые хуже Тито. Да и он уже завыл от национализма, сам националист, и это его главный недостаток как коммуниста. Он националист, то есть заражен буржуазным духом. А теперь он ругает и критикует своих за национализм. Значит, дошло его дело до того, что лопается государство. Там же несколько национальностей: сербы, хорваты, словенцы…
Когда Тито приехал впервые, еще не все в нем было ясно, даже он мне немного понравился внешностью. Я, когда смотрел на Тито, еще ясно не понимал, потому что сразу не поймешь, он тогда мне нравился, а вместе с тем что-то другое… и вспомнил провокатора Малиновского.
Тито – не империалист, а мелкая буржуазия, противник социализма. Империализм – это другое дело.
21.06.1972, 31.07.1972, 16.06.1977
Рассказ Попиводы, который я изложил Молотову
…В конце 60-х годов довелось мне в авиационном НИИ работать с Перо Попиводой, Петром Саввичем, как мы его называли, бывшим знаменитым югославским партизанским генералом, народным героем. В 1948 году ему удалось бежать из Югославии в СССР после неудавшейся попытки группы военных свергнуть Тито. Он прилетел в Москву, и его принял Сталин.
«Получилось так, – вспоминал Петр Саввич, – что когда я открыл дверь в кабинет, в это время Сталин стал выходить, и мы едва не столкнулись. Здороваясь, я протянул ему руку, а он отошел на шаг и сказал: „У нас, у русских, через порог не положено!“
Я вошел в кабинет и представился: «Попивода». Наверно, не нужно было называться, потому что он улыбнулся и, пожимая мне руку, сказал: «Сталин».
«Какой молодой, а уже генерал! – продолжил Сталин. – У нас тоже были молодые генералы. Вот в революцию Буденный», – и указал на сидевшего за столом Семена Михайловича.
Сталин задал много вопросов. Спросил: «Что вы думаете о Тито?» – «Троцкист, товарищ Сталин», – ответил я. «Хуже, хуже! – сказал Сталин. – Троцкизм был сильным рабочим движением. Мы победили троцкизм. Сейчас его нет, только пакость осталась. Такая, как ваш Тито».
В 1952 году я присутствовал на XIX съезде КПСС от Союза коммунистов Югославии. Перед открытием съезда, когда в зале народу было еще немного, неожиданно появился Сталин, пересчитал стулья в президиуме, спустился вниз и принес один стул. Делегаты бросились ему помогать, но он махнул рукой, – дескать, больше не надо.
…Перед приветственными выступлениями, в конце работы съезда, нас, гостей, собрал Клемент Готвальд – после смерти Димитрова он считался старейшиной братских партий. Синхронного перевода в ту пору еще не было, на речь отводилось 20 минут и столько же времени занимал перевод.
Чтобы не затягивать работу съезда, Готвальд предложил тем, кто знает русский язык, выступать по-русски. Для меня, черногорца, это было не трудно, потому что в нашем доме язык Пушкина почитался с детства, и я написал свою речь по-русски.
Съезд вел Маленков. Обычно он подходил к тому, кто будет выступать следующим, чтобы убедиться, что тот готов к выступлению. Подошел и ко мне: «Сейчас вы будете. – Бросил взгляд на мою речь: – Это что, вы по-русски будете говорить?» – «Да, нас товарищ Готвальд предупредил». – «Ни в коем случае, только по-сербски!» – сказал Маленков. «Но я не успею перевести!»
В это время уже начал свое выступление Макс Рейман, от Западной Германии, а я за ним должен-Мал енков пошел посоветоваться к Сталину, они поговорили, и Сталин медленно направился ко мне.
«Что у вас, товарищ Попивода?»
Я объяснил.
«Маленков прав, – сказал Сталин. – Нужно только по-сербски. Но у нас, большевиков, безвыходных положений не бывает. Вы можете в начале две-три фразы сказать по-сербски?»
«Конечно, могу, товарищ Сталин».
«Вот и хорошо. А дальше дуй по-русски! – сказал Сталин. – И закончить надо по-сербски. Ведь вас будут слушать на родине и могут сказать: он живет в Москве, в России, забыл даже родной язык! У вас еще нет страны в руках… Потерпи годик!»
Я сделал, как он сказал, и выступление прошло нормально».
За долгие годы нашего знакомства Попивода не раз рассказывал о Сталине.
«Весь его облик был таков, – говорил Петр Саввич, – что вызывал уважение к государству».
– Это безусловно, – согласился Молотов. Он слушал с большим интересом.
А я продолжил рассказ П. С. Попиводы.
«Теперь о Румынии. Во время войны Сталин дал указание вызволить из фашистских застенков лидера румынских коммунистов Георге Георгиу-Дежа. Наши разведчики нащупали в Бухаресте слабое звено, и эсесовец, от которого зависела судьба Дежа, пошел им навстречу… за золото. Сложность была в том, как доставить это золото в тюрьму. Однако в этой тюрьме содержались не только политические, но и уголовники. Среди заключенных нашли молодого вора-карманника, имевшего большие связи с местным уголовным миром, и он взялся помочь.
Операция прошла успешно, глава румынской компартии оказался в московской гостинице «Центральная», где в ту пору располагался Коминтерн, и ждал своего часа, который наступил в августе 1944-го, когда Красная Армия освободила Бухарест. Деж возглавил новую Румынию и вспомнил о том парне, что помог его освобождению. Оказалось, что тот снова попался на карманной краже и трогательно отбывал новый срок уже при народной власти. Деж принял участие в его судьбе. Бывшего воришку устроили на работу, он стал комсомольским активистом, быстро вырос и со временем возглавил Бухарестский горком союза молодежи. А потом Деж взял его к себе в партийный аппарат…
Вот мы сейчас и имеем Генерального секретаря Румынской коммунистической партии товарища Николае Чаушеску, – закончил свой рассказ Петр Саввич. – Но за эту историю в Румынии могут посадить», – добавил он.
Это я услышал от него летом 1968 года, когда вошел к нему в кабинет после очередного испытательного полета. «Мой генерал» читал «Правду». Отложив газету в сторону, он сказал: «Будет нас всякий вор-карманник учить марксизму-ленинизму!» В «Правде» была речь Чаушеску…
Выслушав меня, Молотов добавил:
– После освобождения Бухареста туда прибыл Вышинский, жил в королевском дворце и уговаривал короля Михая отречься от престола. Мы раньше договорились об этом – я с Иденом, а потом Сталин с Черчиллем.
(Как известно, Михай был награжден советским орденом «Победа» и благополучно покинул родину. Через годы в газетах появилось сообщение, что бывший король Румынии попался в Италии на валютных делах и отбывает тюремное наказание… – Ф.Ч .)
Еще П. С. Попивода рассказывал, как послевоенный премьер-министр Румынии Петру Гроза после беседы со Сталиным, которая, кстати говоря, велась на немецком языке, обедал с нашим руководителем. Хорошо выпив и закусив, Петру Гроза сказал: «Вы знаете, я очень люблю женщин». – «А я очень люблю коммунистов», – ответил Сталин.
– Типичный такой буржуазный либерал, – сказал о румынском премьере Молотов.
15.08.1972
«МЫ, ВЯТСКИЕ…»
Семья
– Хотелось о вашем детстве спросить…
– Мы, вятские, ребята хватские! Отец у меня был приказчиком, конторщиком, помню хорошо, более чем достаточно. А мать – из богатой семьи. Из купеческой. Ее братьев я знал в молодости – тоже богатые были. Она по фамилии Небогатикова.
– Происхождение сибирское?
– Нет, почему сибирское? Я же вятич. Не признаете мою вятскую родину? И Рыков, и Киров из Вятской губернии… Мы с Рыковым из одной деревни, два Предсовнаркома и оба заики. Слобода Кукарка, она считалась не деревней, это больше, чем деревня, – село. Теперь это уже город Советск, слобода внутри города оказалась, большая была слобода. Деда по отцу помню. А по матери очень слабо помню. Братьев матери тоже хорошо не помню. Мне было лет семь. На лето мы уезжали к дедушке со старшим братом. По отцу дед был из крепостных, Прохор Наумович Скрябин. Старые имена. А братья матери имели «Торговый дом братьев Небогатиковых». Семья у них большая была. Отец служил у матери приказчиком.
Мать – Анна Яковлевна, была из очень богатой семьи. Сын ее сестры – отец артиста Бориса Чиркова, то есть мне Борис – племянник. Когда я был наверху, он ко мне заходил, теперь что-то не видно.
Отец – Михаил Прохорович Скрябин. Приезжал ко мне, когда я уже работал в ЦК. По церквам ходил… Он религиозный был. Не антисоветский, но старых взглядов.
В детстве отец меня лупил, как сивого мерина. И в чулан сажал, и плеткой, – все, как полагается.
Когда первый раз меня арестовали, пришел на свидание.
17.08.1971, 04.12.1973, 10.04.1979
– Отец здорово пил. «Питух» был. Купцы пьют, ну и он с ними. Выедет на нижегородскую ярмарку… Везли его как-то на санях домой, и на повороте его выбросило из саней. Отец упал и сломал ногу о столб. Только в России такое может быть. С клюшкой ходил. А выпьет: «Все ваши Марксы, Шопенгауэры, Ницше – что они знают?» Особенно ему Шопенгауэры нравилось произносить! Громко.
Лет 65 прожил.
Ровно 70 лет назад я впервые был сослан – в Вологодскую губернию, из Казани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68