Вандердеккен оторвал взгляд от изумруда, полученного в качестве аванса. Поспешно спрятав камень в нагрудный карман, он крикнул:— Войдите!Когда дверь отворилась, рука голландца лежала на палаше, он держал его на полке под столом. Никто из команды никогда не застанет своего капитана врасплох, это было бы роковой ошибкой. Когда в каюту вошел мальчик с подносом, на суровом лице Вандердеккена мелькнуло легкое удивление. Взглядом он приказал поставить поднос на стол. Нэб повиновался.— Значит, ты все-таки не умер. Тебе известно, кто я?Нэб дважды кивнул, ожидая следующего вопроса.— Ты не умеешь говорить?Нэб два раза покачал головой. Он стоял, глядя в палубу, чувствовал на себе пристальный взгляд капитана и ждал позволения уйти.— Может, это и неплохо. Говорят ведь, что молчание — золото. Ты из золота, мальчик? Ты счастливчик? Или ты Иона, приносящий несчастья? По библейской легенде, когда ослушапшийся Бога Иона сел на корабль, Бог наслал на море шторм, грозивший гибелью кораблю.
Нэб пожал плечами. Капитан выразительно похлопал себя по нагрудному карману.— Счастье само в руки не идет, в это верят одни дураки. Я творю свое счастье сам, я, Вандердеккен — хозяин «Летучего голландца».Он сразу же принялся за еду. Сморщив нос от отвращения, он поднял глаза на Нэба.— Ты все еще здесь? Вон отсюда! Убирайся! Почтительно наклонив голову, Нэб вышел из каюты.Следующий день и все остальные были для Нэба одинаково безрадостны: ругань, тычки и причиняющие сильную боль побои. Толстый, грязный кок Петрос стегал его завязанным узлами линьком, который всегда держал при себе. Мальчик привык к такому обращению, он достаточно настрадался в семействе Бьернсонов. Только с «Летучего голландца» некуда было бежать и негде было спрятаться от побоев и безжалостного кока.Однако Нэб притерпелся к такому существованию на корабле. Он был немым, не мог пожаловаться, да и некому было. Но как раз это закалило его, помогая выжить. Постепенно в нем выработалась спокойная уверенность в своих силах. Нэб ненавидел Петроса и вообще всех членов команды, которая не проявляла к нему ни жалости, ни дружелюбия. Вот с капитаном дело обстояло по-другому. Нэб знал, что моряки на борту, все до одного, боятся Вандердеккена. От капитана веяло беспощадной властной силой, которую чувствовал не только мальчик, хотя голландец никогда не проявлял ненужной жестокости, если его приказы выполнялись беспрекословно и быстро. Инстинкт выживания подсказывал Нэбу, что с капитаном он в большей безопасности, чем с остальными, и он стоически с этим мирился. Глава 3 Эсбьерг был последним портом в Дании, куда предстояло зайти «Летучему голландцу», прежде чем плыть в Северное море, а потом дальше, через Ла-Манш. И тогда корабль окажется в Великом Атлантическом океане. Кое-кто из команды был отправлен на берег за провиантом. Возглавляли экспедицию Петрос и англичанин — помощник капитана. Капитан Вандердеккен заперся у себя в каюте и занялся изучением карт. Перед уходом грек схватил Нэба и приковал его за щиколотку к железной ножке плиты.— Еще сбежишь, чего доброго, а я как раз всему тебя научил! В Дании рабов не найти. До стола ты дотянешься. Там солонина и капуста, чтобы не скучать, нарежь их. Нож я беру с собой, а ты возьми старый. Знаешь, что будет, если к моему возвращению не выполнишь работу?Петрос помахал перед лицом мальчика завязанным узлами линьком и вышел к тем, кто отправлялся за продуктами.Из-за железных кандалов Нэб мог перемещаться лишь на несколько шагов в ту или другую сторону, о побеге нечего было и думать. В открытую дверь он видел мол, к которому пришвартовался «Летучий голландец». Свобода была так близко и в то же время так бесконечно далеко!Нэб принялся резать мясо и капусту. Работа была тяжелая. Нож оказался тупой, ручка сломана. В полной безысходности мальчик дал волю своей ярости и стал отчаянно кромсать мясо и овощи. Хорошо хоть, в камбузе было тепло. День выдался холодный, серый, не переставая моросил дождик. Нэб сидел на палубе возле плиты и то и дело посматривал на мол, ожидая, когда команда вернется, их не было уже несколько часов.По грязному молу бродила еле живая от голода собака, вынюхивая отбросы в кучах мусора. Нэб с состраданием наблюдал за несчастным животным. Он сам был в незавидном положении, возможно, поэтому его сердце разрывалось от жалости к бедняге. Трудно было определить породу, скорее всего это был черный Лабрадор. Его шерсть свалялась клочьями, в которых засохли комья грязи. На боках отчетливо выпирали ребра. Один глаз загноился и был почти закрыт. Принюхиваясь к доскам причала в поисках чего-нибудь съедобного, собака приближалась к судну. Несмотря на крайнее истощение, бедное животное, казалось, готово было при малейшем шуме сорваться с места и стрелой унестись прочь. Видно, хозяин плохо заботился о нем, если, конечно, у пса когда-нибудь был хозяин.Нэб попробовал окликнуть бедолагу. Правда, его оклик был скорее похож на мычание. Тем не менее пес насторожился и поднял голову. Мальчик протянул ему ладони и улыбнулся. Пес. склонил голову набок и стал разглядывать Нэба единственным большим и черным печальным глазом. Нэб срезал кожу с солонины и бросил псу. Тот мгновенно проглотил угощение и благодарно завилял хвостом. Нэб снова замычал, но гораздо смелее. Затем он взял кусок кожи и показал его псу. Не колеблясь, тот подошел к сходням и поднялся на корабль. Не прошло и нескольких секунд, как мальчик уже гладил истощенного пса, а тот жадно пожирал еду. К счастью для пса, от солонины оставалось много грубой кожи, иногда матросы пользовались ею как наживкой, когда ловили рыбу за бортом.Пока пес расправлялся со столь щедрым угощением, Нэб взял тряпку и немного соленой воды. Пес терпеливо позволил промыть ему глаз. Освобожденный от засохшей корки и от остатков старой болячки, глаз постепенно открылся, он был ясный и совсем здоровый. Нэб обрадовался и от избытка чувств ласково взъерошил загривок обретенного друга. И был вознагражден — пес несколько раз лизнул его влажным языком. Зная, что от солонины всегда хочется пить, мальчик поставил на палубу миску с пресной водой. Когда пес свернулся калачиком возле плиты, Нэб, чувствуя горячую нежность к бездомному животному, решил, что оставит пса у себя.Расстелив несколько старых мешков под столом, в самом дальнем углу, он подтолкнул к ним пса, продолжая ласково гладить его. Лабрадор не стал сопротивляться, он охотно и покорно устроился на куче тряпья, доверчиво глядя на мальчика, пока тот закрывал его мешками. Нэб заглянул в это тайное убежище, посмотрел на собаку и с видом заговорщика приложил палец к плотно сжатым губам. Пес лизнул ему руку, словно понял, что это будет их общая тайна.Сзади раздался какой-то шум, заставивший Нэба поспешно выбраться из-под стола. В дверях камбуза стоял капитан Вандердеккен, челюсти у него ходили ходуном, он скрипел зубами. Нэб струсил, он не сомневался, что сейчас получит очередную порцию пинков. В голосе капитана звучала сталь:— Где Петрос и прочие? Еще не вернулись?С расширенными от страха глазами Нэб покачал головой.Вандердеккен сжимал и разжимал кулаки. Чертыхаясь, он злобно заговорил:— Пьют! Вот чем заняты эти безмозглые свиньи. Заливают свои поганые глотки джином и пивом в каком-нибудь вонючем кабаке, — он гневно топнул ногой и процедил сквозь стиснутые зубы: — Если из-за этой банды пьяных скотов я пропущу прилив, уж я пощекочу их своим палашом.По устрашающему взгляду капитана Нэб понял, когда бы матросы ни вернулись — беды не миновать всем. Не желая попасть под горячую руку, он снова заполз под стол и спрятался там рядом с собакой.Когда он прижался к черному Лабрадору, заглянул в его ясные преданные глаза и погладил тощую шею, пес лизнул его щеку теплым языком. Нэбу как никогда в жизни захотелось уметь говорить, тогда он мог бы приласкать и добрыми словами успокоить пса. Но с его губ сорвался только тихий хрип. И этого оказалось достаточно. Пес тихонько заскулил, положил голову Нэбу на колени. Каждый из них был уверен, что наконец-то нашел друга.Меньше чем через час с причала послышались хоть и быстрые, но неуверенные шаги. Пять матросов, посланных за провиантом, шатаясь и спотыкаясь, поднимались на борт, за ними, словно карающий ангел, шагал Вандердеккен. Он стегал их направо и налево линьком с узлами, в его голосе гремел праведный гнев.— Пьяные индюки! Нализались джина! Из-за вашей ненасытной жадности потеряно полдня. Вы что, не можете держать свои морды подальше от бутылки, даже выполняя самое простое поручение? Никчемная мразь!Голландец был беспощаден. Он с остервенением избивал всех пятерых, жестоко пинал сапогами любого, кто пытался подняться или отползти в сторону. Нэб, словно под гипнозом, наблюдал за ужасной сценой. Завязанный узлами линь жалил тела и кости, он щелкал, словно каштаны, лопающиеся в огне, под вопли и крики истязаемых.Когда силы Вандердеккена иссякли, он швырнул несколько монет приказчику, ждавшему на причале с тележкой, груженной продовольствием.— Эй ты! Подними провиант на борт, а то мы прозеваем прибой!Пока разгружали продовольствие, Петрос приподнял покрытое синяками и залитое слезами лицо. Он разглядел нечто, чего остальные не заметили. На палубе сверкал изумруд. Вандердеккен был настолько ослеплен яростью, что не заметил, как самоцвет выпал из кармана.Очень медленно и очень осторожно толстый кок протянул грязную руку, чтобы схватить сокровище.— А-а-а! — завизжал он, когда тяжелый каблук капитана пригвоздил его руку к палубе. Вандердеккен схватил изумруд, продолжая ввинчивать в кисть Петроса каблук с железной набойкой.— Вор! Пропойца! Пират! У меня ничего не украдешь! Ну вот, теперь у нас будет однорукий кок. А вы все марш отсюда, на корму, на бак, на палубу, за работу! Ставьте паруса, да так, чтобы ни одна снасть не провисла, уложить их, как положено. Это вы-то моряки? Я сделаю из вас настоящих моряков еще до конца пути, клянусь виселицей, — и капитан быстро занял место рулевого у штурвала.Жалобно всхлипывая и стеная, Петрос заполз на камбуз и свалился на вытянутую ногу Нэба, все еще прикованного к плите. Обратив к мальчику распухшее от побоев и слез лицо, грек жалобно простонал:— Ты только посмотри, он сломал мне руку. Размозжил Петросу кисть, и за что? Ни за что! Просто так!Нэб взглянул на руку Петроса и ужаснулся. Изуродованная кисть вряд ли могла зажить. Продолжая заливать свою грязную бороду слезами, кок умоляюще смотрел на Нэба, прося о помощи.— Полечи меня, мальчик. Перевяжи руку бедному Петросу.Нэбу не было жалко жирного подлого кока. Втайне он даже радовался, что рука, так часто избивавшая его, теперь не будет служить своему хозяину. Но нельзя было допустить, чтобы кок успел заглянуть под стол.Нэб красноречиво замычал и кивнул на цепь, давая понять, что пока его не освободят, он ничего сделать не сможет.Морщась от боли, с громкими стонами Петрос здоровой рукой нашел ключ и освободил Нэба от кандалов. Нэб помог ему добраться до скамьи, кок сел и принялся баюкать свою руку, орошая ее слезами.Моросящий дождь прекратился, наступил ясный вечер. Снасти загудели, когда паруса наполнились все усиливающимся ветром. Вандердеккен опытной рукой поворачивал штурвал, выводя «Летучего голландца» на глубину. К тому времени, как Нэб сделал все возможное, чтобы облегчить страдания грека, корабль уже вышел в открытое море. Аптечки на борту не было, но мальчик воспользовался относительно чистым чехлом, снятым с тюфяка. Он разорвал его на полоски, смочил их в чистой соленой воде и стал перевязывать руку Петроса, накладывая повязку от кончиков пальцев до локтя. Петрос взвыл, когда соль попала на израненную распухшую руку и на сломанные кости, но и он знал, что соль уничтожает любую инфекцию.За все это время пес не издал в своем укрытии ни звука.На камбуз, крадучись, вошли англичанин и Джамиль. Петрос немного приободрился, радуясь, что у него появились слушатели, которым можно поведать о своих бедах.— Только посмотрите, бедная моя рука! Что делать в море однорукому человеку? Я спрашиваю вас, друзья, почему этот дьявол сотворил со мной такое? Какая причина?Англичанин остался равнодушным к несчастьям кока.— Что ты подобрал с палубы? Что хотел украсть у капитана? Отвечай!Петрос протянул приятелям здоровую руку.— Помоги мне добраться до каюты, Скрегс. И ты, Джамиль. Мальчишка слишком слаб, мне на него не опереться. Помогите мне.Англичанин по имени Скрегс схватил забинтованную руку грека и выдернул ее из перевязи.— Что ты хотел подобрать с палубы? Говори!— Ничего, приятель. Клянусь, ничего! Джамиль приставил к горлу кока свой кривой нож.— Врешь! Скажи что! Может, ты хочешь, чтоб у тебя появился второй рот, так я разрежу твою поганую глотку от уха до уха! Отвечай!Петрос понял, что его пугают не зря, и быстро ответил.— Зеленый камень. Как глаз дракона. На такой можно купить три таверны.Скрегс понимающе кивнул и улыбнулся Джамилю.— Видишь, я же тебе говорил, изумруды. Вот за чем мы плывем.Удовлетворенный тем, что его догадка была верна, он вышел из камбуза, предоставив Джамилю отвести Петроса в каюту. Задержавшись в дверях, он погрозил Нэбу ножом:— Никому ни слова, парень, слышишь?Нэб отчаянно закивал головой. Англичанин улыбнулся нелепости собственных слов: — Впрочем, как же ты можешь проболтаться! Ты же немой! Глава 4 Теперь «Летучий голландец» лег на курс, срезав путь вдоль берегов Германии и Нидерландов, здесь его подхватило течение и понесло в Ла-Манш. На долю Нэба выпало несколько счастливых дней. Петрос отказывался выходить из каюты. Он лежал на своей койке и стонал день и ночь напролет. Оставшись один на камбузе, Нэб готовил еду для всей команды. Справиться с меню было нетрудно: соленая треска или солонина, а к ним то, что было под рукой, — капуста, репа или свекла. Все это Нэб мелко рубил, сбрасывал в кастрюлю и варил с перцем и солью. Время от времени, когда ему очень хотелось чего-нибудь сладкого, он толок сухари, размачивал их, превращая в тесто, а потом добавлял сушеные фрукты — фиги, курагу или изюм. Из этого получался вполне сносный пирог. Жалоб от команды не поступало, а один матрос заметил даже, что грек стал готовить лучше.Нэб решил назвать свою собаку Денмарк Denmark — Дания (англ.).
, ведь они оба были из этой страны. Черный Лабрадор заметно изменился. Благодаря заботам своего юного хозяина он подрос, поздоровел, шерсть стала лосниться. Пес оказался умным, спокойным и послушным. Стоило мальчику быстро кивнуть головой, и Денмарк исчезал в своем убежище под столом.Они шли по Ла-Маншу. С носа корабля можно было разглядеть белые утесы Дувра. Сменившись с вахты, матросы, посиневшие от холода, собирались в своем кубрике, расхватывали глиняные кружки и жадно набрасывались на дешевый кофе. Его готовили из жареных желудей, цикория и небольшого количества кофейных зерен, он горчил, но, главное, был горячий.Нэб ежедневно варил кофе в кубрике и убедился, что на него обращают внимание не больше, чем на морскую качку. Матросы к тому же считали его глухим и слабоумным — так люди обычно относятся ко всем, кто не похож на них. Медный кофейник Нэб начистил заранее, и лица сидевших в кубрике отражались в его до блеска надраенных боках. Нэб видел отражения Скрегса, Джамиля и бирманца по имени Синдх, обезображенного шрамом. Он слышал каждое их слово. Они что-то замышляли против капитана.— Как только он заснет, Джамиль, войдешь к нему в каюту с ножом.— Нет, нет, Джамиль не пойдет. Говорят, голландец никогда не спит.— В каюту лучше не соваться. Там у него всегда под рукой острый палаш. Если мы хотим покончить с Вандердеккеном, надо сделать это на палубе, всем вместе и быстро. Потом его можно сбросить за борт, а мы поплывем дальше. Ну как?Скрегс задумчиво отхлебнул кофе.— Да, Синдх… так будет вернее. Дождаться, когда он выйдет проверить перед сном ночную вахту. Самый удобный момент.Шрам на лице Синдха задергался.— Ладно, сегодня ночью. Мы с Джамилем поменяемся с кем-нибудь вахтами. А ты спрячешься на палубе.Скрегс положил на стол кинжал, сверкнуло лезвие.— Вы вдвоем его схватите. А я быстренько пощекочу его этой хорошенькой штучкой. Потом мы его разденем и пусть отправляется на корм рыбам.Синдх провел по своему шраму обломанным ногтем.— Капитана не станет и что тогда, Скрегс? Один зеленый камень не разделишь на троих.Скрегс подмигнул обоим.— Значит, командовать кораблем буду я. Мы поплывем в Вальпараисо, я выдам себя за капитана и заберу камни. Тогда будет что поделить на троих.После некоторого раздумья Синдх спросил:— А почему я не могу быть капитаном или Джамиль?— Потому что я — англичанин. Я легче сойду за голландца, чем вы оба. И говорю по-голландски. Возражения есть? — наблюдая за ними, Скрегс поигрывал зловещим кинжалом.Джамиль заставил себя улыбнуться и похлопал помощника капитана по руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Нэб пожал плечами. Капитан выразительно похлопал себя по нагрудному карману.— Счастье само в руки не идет, в это верят одни дураки. Я творю свое счастье сам, я, Вандердеккен — хозяин «Летучего голландца».Он сразу же принялся за еду. Сморщив нос от отвращения, он поднял глаза на Нэба.— Ты все еще здесь? Вон отсюда! Убирайся! Почтительно наклонив голову, Нэб вышел из каюты.Следующий день и все остальные были для Нэба одинаково безрадостны: ругань, тычки и причиняющие сильную боль побои. Толстый, грязный кок Петрос стегал его завязанным узлами линьком, который всегда держал при себе. Мальчик привык к такому обращению, он достаточно настрадался в семействе Бьернсонов. Только с «Летучего голландца» некуда было бежать и негде было спрятаться от побоев и безжалостного кока.Однако Нэб притерпелся к такому существованию на корабле. Он был немым, не мог пожаловаться, да и некому было. Но как раз это закалило его, помогая выжить. Постепенно в нем выработалась спокойная уверенность в своих силах. Нэб ненавидел Петроса и вообще всех членов команды, которая не проявляла к нему ни жалости, ни дружелюбия. Вот с капитаном дело обстояло по-другому. Нэб знал, что моряки на борту, все до одного, боятся Вандердеккена. От капитана веяло беспощадной властной силой, которую чувствовал не только мальчик, хотя голландец никогда не проявлял ненужной жестокости, если его приказы выполнялись беспрекословно и быстро. Инстинкт выживания подсказывал Нэбу, что с капитаном он в большей безопасности, чем с остальными, и он стоически с этим мирился. Глава 3 Эсбьерг был последним портом в Дании, куда предстояло зайти «Летучему голландцу», прежде чем плыть в Северное море, а потом дальше, через Ла-Манш. И тогда корабль окажется в Великом Атлантическом океане. Кое-кто из команды был отправлен на берег за провиантом. Возглавляли экспедицию Петрос и англичанин — помощник капитана. Капитан Вандердеккен заперся у себя в каюте и занялся изучением карт. Перед уходом грек схватил Нэба и приковал его за щиколотку к железной ножке плиты.— Еще сбежишь, чего доброго, а я как раз всему тебя научил! В Дании рабов не найти. До стола ты дотянешься. Там солонина и капуста, чтобы не скучать, нарежь их. Нож я беру с собой, а ты возьми старый. Знаешь, что будет, если к моему возвращению не выполнишь работу?Петрос помахал перед лицом мальчика завязанным узлами линьком и вышел к тем, кто отправлялся за продуктами.Из-за железных кандалов Нэб мог перемещаться лишь на несколько шагов в ту или другую сторону, о побеге нечего было и думать. В открытую дверь он видел мол, к которому пришвартовался «Летучий голландец». Свобода была так близко и в то же время так бесконечно далеко!Нэб принялся резать мясо и капусту. Работа была тяжелая. Нож оказался тупой, ручка сломана. В полной безысходности мальчик дал волю своей ярости и стал отчаянно кромсать мясо и овощи. Хорошо хоть, в камбузе было тепло. День выдался холодный, серый, не переставая моросил дождик. Нэб сидел на палубе возле плиты и то и дело посматривал на мол, ожидая, когда команда вернется, их не было уже несколько часов.По грязному молу бродила еле живая от голода собака, вынюхивая отбросы в кучах мусора. Нэб с состраданием наблюдал за несчастным животным. Он сам был в незавидном положении, возможно, поэтому его сердце разрывалось от жалости к бедняге. Трудно было определить породу, скорее всего это был черный Лабрадор. Его шерсть свалялась клочьями, в которых засохли комья грязи. На боках отчетливо выпирали ребра. Один глаз загноился и был почти закрыт. Принюхиваясь к доскам причала в поисках чего-нибудь съедобного, собака приближалась к судну. Несмотря на крайнее истощение, бедное животное, казалось, готово было при малейшем шуме сорваться с места и стрелой унестись прочь. Видно, хозяин плохо заботился о нем, если, конечно, у пса когда-нибудь был хозяин.Нэб попробовал окликнуть бедолагу. Правда, его оклик был скорее похож на мычание. Тем не менее пес насторожился и поднял голову. Мальчик протянул ему ладони и улыбнулся. Пес. склонил голову набок и стал разглядывать Нэба единственным большим и черным печальным глазом. Нэб срезал кожу с солонины и бросил псу. Тот мгновенно проглотил угощение и благодарно завилял хвостом. Нэб снова замычал, но гораздо смелее. Затем он взял кусок кожи и показал его псу. Не колеблясь, тот подошел к сходням и поднялся на корабль. Не прошло и нескольких секунд, как мальчик уже гладил истощенного пса, а тот жадно пожирал еду. К счастью для пса, от солонины оставалось много грубой кожи, иногда матросы пользовались ею как наживкой, когда ловили рыбу за бортом.Пока пес расправлялся со столь щедрым угощением, Нэб взял тряпку и немного соленой воды. Пес терпеливо позволил промыть ему глаз. Освобожденный от засохшей корки и от остатков старой болячки, глаз постепенно открылся, он был ясный и совсем здоровый. Нэб обрадовался и от избытка чувств ласково взъерошил загривок обретенного друга. И был вознагражден — пес несколько раз лизнул его влажным языком. Зная, что от солонины всегда хочется пить, мальчик поставил на палубу миску с пресной водой. Когда пес свернулся калачиком возле плиты, Нэб, чувствуя горячую нежность к бездомному животному, решил, что оставит пса у себя.Расстелив несколько старых мешков под столом, в самом дальнем углу, он подтолкнул к ним пса, продолжая ласково гладить его. Лабрадор не стал сопротивляться, он охотно и покорно устроился на куче тряпья, доверчиво глядя на мальчика, пока тот закрывал его мешками. Нэб заглянул в это тайное убежище, посмотрел на собаку и с видом заговорщика приложил палец к плотно сжатым губам. Пес лизнул ему руку, словно понял, что это будет их общая тайна.Сзади раздался какой-то шум, заставивший Нэба поспешно выбраться из-под стола. В дверях камбуза стоял капитан Вандердеккен, челюсти у него ходили ходуном, он скрипел зубами. Нэб струсил, он не сомневался, что сейчас получит очередную порцию пинков. В голосе капитана звучала сталь:— Где Петрос и прочие? Еще не вернулись?С расширенными от страха глазами Нэб покачал головой.Вандердеккен сжимал и разжимал кулаки. Чертыхаясь, он злобно заговорил:— Пьют! Вот чем заняты эти безмозглые свиньи. Заливают свои поганые глотки джином и пивом в каком-нибудь вонючем кабаке, — он гневно топнул ногой и процедил сквозь стиснутые зубы: — Если из-за этой банды пьяных скотов я пропущу прилив, уж я пощекочу их своим палашом.По устрашающему взгляду капитана Нэб понял, когда бы матросы ни вернулись — беды не миновать всем. Не желая попасть под горячую руку, он снова заполз под стол и спрятался там рядом с собакой.Когда он прижался к черному Лабрадору, заглянул в его ясные преданные глаза и погладил тощую шею, пес лизнул его щеку теплым языком. Нэбу как никогда в жизни захотелось уметь говорить, тогда он мог бы приласкать и добрыми словами успокоить пса. Но с его губ сорвался только тихий хрип. И этого оказалось достаточно. Пес тихонько заскулил, положил голову Нэбу на колени. Каждый из них был уверен, что наконец-то нашел друга.Меньше чем через час с причала послышались хоть и быстрые, но неуверенные шаги. Пять матросов, посланных за провиантом, шатаясь и спотыкаясь, поднимались на борт, за ними, словно карающий ангел, шагал Вандердеккен. Он стегал их направо и налево линьком с узлами, в его голосе гремел праведный гнев.— Пьяные индюки! Нализались джина! Из-за вашей ненасытной жадности потеряно полдня. Вы что, не можете держать свои морды подальше от бутылки, даже выполняя самое простое поручение? Никчемная мразь!Голландец был беспощаден. Он с остервенением избивал всех пятерых, жестоко пинал сапогами любого, кто пытался подняться или отползти в сторону. Нэб, словно под гипнозом, наблюдал за ужасной сценой. Завязанный узлами линь жалил тела и кости, он щелкал, словно каштаны, лопающиеся в огне, под вопли и крики истязаемых.Когда силы Вандердеккена иссякли, он швырнул несколько монет приказчику, ждавшему на причале с тележкой, груженной продовольствием.— Эй ты! Подними провиант на борт, а то мы прозеваем прибой!Пока разгружали продовольствие, Петрос приподнял покрытое синяками и залитое слезами лицо. Он разглядел нечто, чего остальные не заметили. На палубе сверкал изумруд. Вандердеккен был настолько ослеплен яростью, что не заметил, как самоцвет выпал из кармана.Очень медленно и очень осторожно толстый кок протянул грязную руку, чтобы схватить сокровище.— А-а-а! — завизжал он, когда тяжелый каблук капитана пригвоздил его руку к палубе. Вандердеккен схватил изумруд, продолжая ввинчивать в кисть Петроса каблук с железной набойкой.— Вор! Пропойца! Пират! У меня ничего не украдешь! Ну вот, теперь у нас будет однорукий кок. А вы все марш отсюда, на корму, на бак, на палубу, за работу! Ставьте паруса, да так, чтобы ни одна снасть не провисла, уложить их, как положено. Это вы-то моряки? Я сделаю из вас настоящих моряков еще до конца пути, клянусь виселицей, — и капитан быстро занял место рулевого у штурвала.Жалобно всхлипывая и стеная, Петрос заполз на камбуз и свалился на вытянутую ногу Нэба, все еще прикованного к плите. Обратив к мальчику распухшее от побоев и слез лицо, грек жалобно простонал:— Ты только посмотри, он сломал мне руку. Размозжил Петросу кисть, и за что? Ни за что! Просто так!Нэб взглянул на руку Петроса и ужаснулся. Изуродованная кисть вряд ли могла зажить. Продолжая заливать свою грязную бороду слезами, кок умоляюще смотрел на Нэба, прося о помощи.— Полечи меня, мальчик. Перевяжи руку бедному Петросу.Нэбу не было жалко жирного подлого кока. Втайне он даже радовался, что рука, так часто избивавшая его, теперь не будет служить своему хозяину. Но нельзя было допустить, чтобы кок успел заглянуть под стол.Нэб красноречиво замычал и кивнул на цепь, давая понять, что пока его не освободят, он ничего сделать не сможет.Морщась от боли, с громкими стонами Петрос здоровой рукой нашел ключ и освободил Нэба от кандалов. Нэб помог ему добраться до скамьи, кок сел и принялся баюкать свою руку, орошая ее слезами.Моросящий дождь прекратился, наступил ясный вечер. Снасти загудели, когда паруса наполнились все усиливающимся ветром. Вандердеккен опытной рукой поворачивал штурвал, выводя «Летучего голландца» на глубину. К тому времени, как Нэб сделал все возможное, чтобы облегчить страдания грека, корабль уже вышел в открытое море. Аптечки на борту не было, но мальчик воспользовался относительно чистым чехлом, снятым с тюфяка. Он разорвал его на полоски, смочил их в чистой соленой воде и стал перевязывать руку Петроса, накладывая повязку от кончиков пальцев до локтя. Петрос взвыл, когда соль попала на израненную распухшую руку и на сломанные кости, но и он знал, что соль уничтожает любую инфекцию.За все это время пес не издал в своем укрытии ни звука.На камбуз, крадучись, вошли англичанин и Джамиль. Петрос немного приободрился, радуясь, что у него появились слушатели, которым можно поведать о своих бедах.— Только посмотрите, бедная моя рука! Что делать в море однорукому человеку? Я спрашиваю вас, друзья, почему этот дьявол сотворил со мной такое? Какая причина?Англичанин остался равнодушным к несчастьям кока.— Что ты подобрал с палубы? Что хотел украсть у капитана? Отвечай!Петрос протянул приятелям здоровую руку.— Помоги мне добраться до каюты, Скрегс. И ты, Джамиль. Мальчишка слишком слаб, мне на него не опереться. Помогите мне.Англичанин по имени Скрегс схватил забинтованную руку грека и выдернул ее из перевязи.— Что ты хотел подобрать с палубы? Говори!— Ничего, приятель. Клянусь, ничего! Джамиль приставил к горлу кока свой кривой нож.— Врешь! Скажи что! Может, ты хочешь, чтоб у тебя появился второй рот, так я разрежу твою поганую глотку от уха до уха! Отвечай!Петрос понял, что его пугают не зря, и быстро ответил.— Зеленый камень. Как глаз дракона. На такой можно купить три таверны.Скрегс понимающе кивнул и улыбнулся Джамилю.— Видишь, я же тебе говорил, изумруды. Вот за чем мы плывем.Удовлетворенный тем, что его догадка была верна, он вышел из камбуза, предоставив Джамилю отвести Петроса в каюту. Задержавшись в дверях, он погрозил Нэбу ножом:— Никому ни слова, парень, слышишь?Нэб отчаянно закивал головой. Англичанин улыбнулся нелепости собственных слов: — Впрочем, как же ты можешь проболтаться! Ты же немой! Глава 4 Теперь «Летучий голландец» лег на курс, срезав путь вдоль берегов Германии и Нидерландов, здесь его подхватило течение и понесло в Ла-Манш. На долю Нэба выпало несколько счастливых дней. Петрос отказывался выходить из каюты. Он лежал на своей койке и стонал день и ночь напролет. Оставшись один на камбузе, Нэб готовил еду для всей команды. Справиться с меню было нетрудно: соленая треска или солонина, а к ним то, что было под рукой, — капуста, репа или свекла. Все это Нэб мелко рубил, сбрасывал в кастрюлю и варил с перцем и солью. Время от времени, когда ему очень хотелось чего-нибудь сладкого, он толок сухари, размачивал их, превращая в тесто, а потом добавлял сушеные фрукты — фиги, курагу или изюм. Из этого получался вполне сносный пирог. Жалоб от команды не поступало, а один матрос заметил даже, что грек стал готовить лучше.Нэб решил назвать свою собаку Денмарк Denmark — Дания (англ.).
, ведь они оба были из этой страны. Черный Лабрадор заметно изменился. Благодаря заботам своего юного хозяина он подрос, поздоровел, шерсть стала лосниться. Пес оказался умным, спокойным и послушным. Стоило мальчику быстро кивнуть головой, и Денмарк исчезал в своем убежище под столом.Они шли по Ла-Маншу. С носа корабля можно было разглядеть белые утесы Дувра. Сменившись с вахты, матросы, посиневшие от холода, собирались в своем кубрике, расхватывали глиняные кружки и жадно набрасывались на дешевый кофе. Его готовили из жареных желудей, цикория и небольшого количества кофейных зерен, он горчил, но, главное, был горячий.Нэб ежедневно варил кофе в кубрике и убедился, что на него обращают внимание не больше, чем на морскую качку. Матросы к тому же считали его глухим и слабоумным — так люди обычно относятся ко всем, кто не похож на них. Медный кофейник Нэб начистил заранее, и лица сидевших в кубрике отражались в его до блеска надраенных боках. Нэб видел отражения Скрегса, Джамиля и бирманца по имени Синдх, обезображенного шрамом. Он слышал каждое их слово. Они что-то замышляли против капитана.— Как только он заснет, Джамиль, войдешь к нему в каюту с ножом.— Нет, нет, Джамиль не пойдет. Говорят, голландец никогда не спит.— В каюту лучше не соваться. Там у него всегда под рукой острый палаш. Если мы хотим покончить с Вандердеккеном, надо сделать это на палубе, всем вместе и быстро. Потом его можно сбросить за борт, а мы поплывем дальше. Ну как?Скрегс задумчиво отхлебнул кофе.— Да, Синдх… так будет вернее. Дождаться, когда он выйдет проверить перед сном ночную вахту. Самый удобный момент.Шрам на лице Синдха задергался.— Ладно, сегодня ночью. Мы с Джамилем поменяемся с кем-нибудь вахтами. А ты спрячешься на палубе.Скрегс положил на стол кинжал, сверкнуло лезвие.— Вы вдвоем его схватите. А я быстренько пощекочу его этой хорошенькой штучкой. Потом мы его разденем и пусть отправляется на корм рыбам.Синдх провел по своему шраму обломанным ногтем.— Капитана не станет и что тогда, Скрегс? Один зеленый камень не разделишь на троих.Скрегс подмигнул обоим.— Значит, командовать кораблем буду я. Мы поплывем в Вальпараисо, я выдам себя за капитана и заберу камни. Тогда будет что поделить на троих.После некоторого раздумья Синдх спросил:— А почему я не могу быть капитаном или Джамиль?— Потому что я — англичанин. Я легче сойду за голландца, чем вы оба. И говорю по-голландски. Возражения есть? — наблюдая за ними, Скрегс поигрывал зловещим кинжалом.Джамиль заставил себя улыбнуться и похлопал помощника капитана по руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27