За всем этим последовал кафтан, легкий, свободный, длинный и, возможно, слишком большой для меня. Поверх всего было надето ожерелье из чеканной бронзы – оно состояло из змей, причем хвост каждой последующей крепился к голове предыдущей. Все то время, пока я был в центре внимания и женщины хлопотали и кудахтали вокруг меня, я вспоминал Хамакину, игравшую дома с куклой и наряжавшую ее в самые фантастические костюмы.
Они даже подстригли мне ногти невесть откуда взявшимися крохотными ножничками.
То, что Тика достала из сумки в последнюю очередь, лишило меня дара речи. Новые туфли. Я мог лишь со слезами на глазах смотреть на них.
Тика озадаченно глянула на меня, затем – на мать, словно спрашивая, а знают ли жители Страны Тростников, что такое обувь?
Неку негромко рассмеялась.
– Мне кажется, я поняла, в чем дело, – заметила она, но никак не пояснила свои слова.
Я сидел на камне, а они продолжали хлопотать надо мной. Ощущение было страшно непривычным, а одежда – мягче и нежнее всего, что я носил прежде. Подозреваю, что такие ткани продавались на ярмарках Страны Тростников и, скорее всего, я видел иностранцев, одетых столь же роскошно, но прежде у меня никогда не было денег на такие вещи, да, впрочем, если бы и были, мне бы никогда не пришло в голову тратить их подобным образом. Неку сказала, что мне придется научиться заботиться о своей внешности. Раньше я не придавал ей совершенно никакого значения.
Туфли были сделаны из мягкой кожи, чуть утолщавшейся на подошвах. Они зашнуровывались длинными кожаными тесемками, которые Тика обмотала мне вокруг лодыжек, а потом завязала. Когда я впервые встал на ноги и прошелся, ощущение было довольно непривычным, словно кто-то сзади вцепился мне в ноги. Я едва не потерял равновесие и не упал, но все же устоял, вытянув руки в стороны. Ветер с реки надувал мою новую одежду, а дамы любовались делом своих рук.
– Мама, но на голове у него просто кошмар, – сказала Тика.
– О Боги, ты права.
Они снова усадили меня и убили уйму времени, пока, наконец, мои волосы не стали прямыми и шелковистыми – они свисали ниже плеч.
– И все же он по-прежнему похож на дикаря, – констатировала Тика. – Если они останутся у него такими длинными…
– М-мда.
И вновь мучения. Они собрали мне волосы в пучок, скрепив его серебряной нитью.
– Вот, Секенр, – выдохнула Неку. – Иди, полюбуйся. Ты себя не узнаешь.
Я склонился над заводью, внимательно рассматривая свое отражение. Я увидел безупречно одетого незнакомого юношу, который вполне мог оказаться знатным молодым человеком из Города-в-Дельте, приехавшим ко двору самого сатрапа.
Было так непривычно ощущать чье-то участие и даже заботу… Я смахнул непрошеную слезинку и натянуто улыбнулся.
– Почему вы сделали все это для меня?
– Ну, а не ты ли спасменя или забыл уже?
– Но…
Я поднялся с земли.
– Пора идти, – сказала Тика.
– Да, наконец-то, – подтвердила Неку.
Они потратили на меня все свои деньги. В сумке оставались лишь пара кожаных сандалий для босой Неку и необычный музыкальный инструмент, каких я никогда не видел прежде – изогнутая деревянная палка с крохотными колокольчиками и звенящими металлическими дисками. Я сразу понял, что он был предназначен для какой-то конкретной цели. Он не был игрушкой.
Но в путь мы отправились не сразу. Женщины долго причесывали друг друга, пока волосы не обрели более-менее приличный вид. Мне неожиданно пришла мысль, уж не собираются ли они выдавать меня за принца, играя роль служанок.
– Вот еще, – вспомнила госпожа Хапсенекьют. – Напоследок нам надо помолиться, поблагодарить богов за наше спасение и попросить удачи в будущем.
Так что мы втроем встали на колени на прибрежном камне и молились Реке, что вытекает из чрева Сюрат-Кемада и является одновременно и дорогой в Царство Смерти, и источником жизни, а также Царю Неоку, воплотившемуся во Всепобеждающем Солнце, хотя солнце уже садилось; и наступающей тьме молились мы, называя по именам все появлявшиеся на небе звезды.
Я встревожился, узнав среди первых звезд Малевендру – Богиню Боли, Смерти и Кровавого Возмездия. Госпожа Неку молилась ей дольше всего. Во время этой молитвы я хранил молчание, сказав себе, что чародей не имеет права молиться, равно как и плакать ( ну в самом деле, Секенр, зачем ты продолжаешь рассуждать подобным образом, хотя прекрасно знаешь, что это неправда?) и что чародей может внушать богам страх, красть у них и даже повелевать ими, но молиться им не должен. Он не будет вымаливать того, что, как известно, никогда не будет ему даровано.
И все же я молился. Я молился даже Царю Неоку, молился и трепетал.
Тика положила ладонь мне на руку.
– Ты дрожишь. Так и не согрелся?
Город назывался Тадистафоном, что, как сказала Тика, означало Место Упокоения Царя. Я сразу подумал, что за этим названием скрывается какая-то история. Возможно, я даже когда-нибудь ее узнаю.
Но пока у нас были совсем другие, более насущные задачи.
Над воротами красовалась эмблема с изображением одинокого Царского Орла; этот символ Древнего Царства не сопровождался крокодилом, появившимся лишь во времена Гегемонии. Видно было, что о ней заботились надлежащим образом – красили золотом и серебром, так что распростертые крылья птицы в лучах заката отливали оранжевым блеском.
Когда мы подходили к городу, стражники зажигали фонари – одна за другой загорались на стенах яркие точки. Из города доносился хор множества труб, подобный долгому глубокому вздоху. К тому времени, когда мы добрались до ворот, их уже закрыли. Вдоль дороги на обочинах разбивали лагерь караванщики и одинокие торговцы, они собирались дождаться утра, чтобы получить разрешение въехать в город. В гавани на якоре стоял крутобокий корабль.
Я едва не свернул себе шею, в изумлении разглядывая каменные стены с бесконечной чередой крыш за ними. Я подумал: такими должны быть горы далеко на юге, где рождается река – они так же возвышаются одна за другой до самого горизонта.
Над воротами были построены две совершенно одинаковые башни с бойницами для лучников. На стене, на самом видном месте, приготовились к прыжку каменные звери, извергающие из пастей на лапы раскаленный докрасна песок и камни. На стенах сгрудилось множество стражников: кто стоял в карауле, кто маршировал взад-вперед, отрывисто выкрикивая приказы.
Похоже, у жителей Тадистафона имелись веские причины запирать ворота и бояться ночи: всадники заргати и выползающие из реки эватимы, но, как бросилось мне в глаза, караванщики совершенно не проявляли бдительности – они спокойно разводили костры, готовили ужин…
Госпожа Неку не намеревалась дожидаться утра. Она выхватила у опешившего кострового палку, стукнула ею в ворота и закричала:
– Впустите нас, во имя всех богов!
Караванщики насмешливо заулюлюкали.
Она постучала вновь. Мы застыли в ожидании. Я стоял немного поодаль, пытаясь в тусклом лунном свете разглядеть колоссальные мозаики на створках ворот: орлы и крокодилы вместе сражались против чудовищ, полулюдей-полузверей.
Неку оглянулась на меня через плечо.
– Нет, так не пойдет, – заявила она и вытолкнула меня вперед. – Вот. Стой тут, сложив руки на груди. Попытайся принять важный вид.
Я попытался.
Дверь в створке ворот с громким скрипом распахнулась. Неку принялась спорить с кем-то внутри. Дверь снова закрылась.
– Эй! Имейте совесть! Я привела к вам в город великого волшебника, Секенра, соизволившего почтить его своим присутствием.
Дверца приоткрылась. Тика прошептала мне на ухо:
– Сотвори какое-нибудь волшебство.
– Но это не получается…
Она наступила мне на ногу.
– Какое угодно! Быстрее!
– …могущественнейший маг, – вещала Неку, – прославившийся своими чудесами…
Стражник за стеной что-то пробормотал. Другой голос, громкий и твердый, сказал:
– Мадам, ваши требования не могут быть удовлетворены до утра. Вам придется подождать вместе с остальными.
Я подумал, что сильнейшее впечатление, произведенное на меня этим необычным местом, заставило меня полностью забыть о магии. Город шептал тысячами разных голосов: далекие крики, музыка, стук ставней, плач трубы… Мне казалось, что в городе что-то празднуют.
За рекой взошла луна. На бескрайней поверхности воды засверкали серебряные блики. Мозаичные звери, казалось, ожили, как только их коснулся лунный свет. Я сжал правую руку в кулак и медленно раскрыл ее. На ладони плясало маленькое пламя цвета луны.
Двое за воротами заспорили. Громкий уверенный голос сказал:
– Ха! Такие трюки мы уже видели. Немного спирта на коже и…
– А чем он зажег его? – закричала Тика. – Как он высек огонь? Вы же не спускали с нас глаз все это время.
Я повернул руку ладонью вниз. Пламя бесшумно текло у меня между пальцами. Неку обернулась ко мне. Наши взгляды встретились. Она была явно довольна мной.
Забряцал металл – за стеной отодвинули щеколду. В воротах наполовину приоткрылась небольшая дверца. Госпожа Неку вошла первой – она держалась с такой уверенностью, словно стража была обязанавпустить ее. За ней последовала Тика. Я вошел последним. Двое стражников в кожаных доспехах – один совсем молодой, высокий и сухопарый, с вытянутым лицом, и второй, седой, напоминавший пивной бочонок – избегали встречаться со мной взглядом. Я поднял руку, показывая им, что она не обожжена. Неку сунула седому монету. Они поспешили закрыть дверь, водрузить на место засов и запереть замок. Я шел, сунув руки в карманы, словно ничего особенного не произошло.
Тика остановилась, поставила сумки на землю и вынула мои руки из карманов.
– Так нельзя. Веди себя прилично.
Мы прошли по длинному туннелю, плавно поднимавшемуся вверх. Он заканчивался во дворе, где все еще сидело несколько коробейников, разложивших свой товар на куске ткани или демонстрировавших его с задков крытых повозок – так как ворота были закрыты, рассчитывать на приличную выручку им уже не приходилось.
Неку остановилась. Она взяла меня за правую руку, коснувшись того места, где недавно горел огонь.
– Это было достаточно впечатляюще – как раз для такого случая.
– Я удивлен, что вообще что-то получилось. Магия обычно приходит откуда-то изнутри.
Она отпустила мою руку.
– Но ты же можешь научиться использовать ее в собственных целях. Иначе какой вообще тебе от нее прок?
Я не знал, что сказать. Она подошла к истине значительно ближе, чем думала.
– Не падай духом, Секенр, – сказала она. – У тебя все получилось просто великолепно. К утру эти два пустозвона растреплют по всему городу, что могущественнейший из волшебников прошел прямо сквозь ворота, жонглируя огненными шарами и изрыгая молнии.
Тика расхохоталась.
– Уж им придется придумать историю позаковыристей, иначе их попросту выпорют за нарушение закона.
Неку отослала ее нанять весьма необычный экипаж: кресло с крышей сверху, занавесками по бокам и длинными продольными ручками-слегами; его несли двое дюжих мужчин.
Подивившись подобной экстравагантности, я вспомнил, как мало у нас осталось денег. Но я понимал, что госпожа Неку слишком слаба, чтобы идти дальше. Осуждать ее я не мог.
Я открыл дверцу, чтобы посадить ее в экипаж.
– Ах, нет, – отмахнулась она. – В нем поедешь ты, Секенр. Садись. Тебе еще долго не придется делать никаких фокусов. Этого вполне достаточно, чтобы про извести впечатление.
Я забрался внутрь. Тика вручила мне обе сумки. Носильщики тронулись в путь. Кресло слегка покачивалось в их руках, как лодка на реке. Неку побежала вперед и закричала:
– Дорогу! Дорогу великому волшебнику! Дорогу Секенру из Страны Тростников!
Справа от меня Тика, потрясая в воздухе деревянным коромыслом с колокольчиками, извивалась в причудливом танце.
Без сомнения, наша процессия впечатляла. Когда улица, расширившись, влилась в огромную площадь, наводненную людьми, я мельком выглянув наружу, убедился, что в городе действительно праздник – множество палаток, жонглер с горящими факелами, люди, разгуливающие на ходулях и одетые в невообразимые костюмы, развевающиеся по ветру флаги, колоссальная скульптура бога, которую то ли выкатывали из храма, то ли закатывали в него. Но тут толпа, мгновенно перегруппировавшись, собралась вокруг нас. Тика и Неку танцевали с обеих сторон от меня, двигаясь взад-вперед, чтобы не дать толпе сомкнуться и не мешать нашему медленному продвижению вперед.
Я слышал, как тяжело дышит Неку. Наблюдая за происходящим через щелку в занавесках, я старался не показываться никому на глаза. Я понимал, что Неку, продолжавшая объявлять о моем прибытии и обещавшая множество чудес и знамений, старается окружить меня ореолом тайны.
Я тщетно пытался понять, во что ввязался. Воистину странный жребий выпал мне в танал-мадт. Я был отчасти испуган ее планами, отчасти пленен тем, сколько энергии сохранилось в ней после всех лишений и страданий, словно она была двужильной.
Носильщики поставили паланкин перед гостиницей. Тика втолкнула меня в дверь прежде, чем толпа смогла ко мне приблизиться. Слуги рассыпались в разные стороны. Неку со стуком захлопнула за нами дверь, прислонившись к ней спиной. С первого взгляда было видно, как она устала – под глазами у нее залегли черные тени. Вскоре вернулись слуги вместе с хозяином, его женой и остальными домочадцами. Все они отнеслись к нам с благоговейным трепетом. Даже жена хозяина в знак уважения коснулась лба, кивнув мне в замешательстве. Когда владелец гостиницы заговорил, в его голосе звучало величайшее почтение: «Не угодно ли Могущественнейшему того или этого? Не соизволит ли Величайший разделить со мной скромную трапезу?».
Нам принесли самый изысканный и самый обильный ужин за всю мою жизнь: блюдо за блюдом, мясо в экзотических соусах, овощи, которых я никогда не пробовал, тягучие сладости, множество вин.
Поискав вилку и не обнаружив таковой, я решил воспользоваться руками. Госпожа Неку решительно перехватила мое запястье.
– Нет. Волшебники не должны вести себя, как варвары, даже если они прибыли из Страны Тростников.
Тика попыталась обучить меня искусству есть с помощью двух заостренных палочек – одна вдвое короче другой. Я постоянно что-то ронял, заляпав свою новую одежду. Хозяин предложил мне весьма экзотический прибор, напоминавший тонкий и длинный нож с двумя лезвиями и ручкой посередине. Одно из лезвий закруглялось на конце, превращаясь в ложку. С ее помощью дело у меня пошло на лад.
Силы, казалось, вернулись к Неку практически моментально. Она была грациозна, бесконечно вежлива, словно исполняла тщательно продуманный спектакль специально для хозяина и его близких, но, выбрав момент, когда никто не смотрел на нее, она слегка подтолкнула меня локтем и спросила:
– Ну, наверное это чуть получше изжаренной на вертеле лягушки?
Тика рассмеялась, но быстро прикрыла рот салфеткой.
От обильной пищи меня потянуло в сон. Я прислонился к Неку. Она обняла меня одной рукой. Подняв взгляд, я заметил, в какой трепет пришел хозяин, увидевший, что госпожа настолько близка с волшебником. Я был уверен, что это произвело несколько двусмысленное впечатление. Но меня это ничуть не волновало.
– Вот так гораздо лучше, – прошептала Неку. – Я вновь почувствовала себя цивилизованным человеком.
После трапезы хозяин в сопровождении слуг, освещавших путь лампами, провел меня по винтовой лестнице через полукруглую дверь в комнату с низким потолком. Когда слуги ушли, я с минуту стоял в полной темноте, пока Неку общалась с остальными в коридоре. Я слегка поцарапал стену ногтем. На пол посыпались крохотные песчинки. Все здесь было необычным, даже материал, из которого они строили дома.
Я был истощен настолько, что не держался на ногах. Колени уперлись в кровать. Я упал поперек нее лицом вниз и лежал, свесив руки.
Тут вошла Неку, несшая масляную лампу в форме птицы. Она яростно потрясла меня за плечо. Я перевернулся. Она поставила светильник на стол, затем открыла ставни единственного в комнате окна.
– Поднимайся. Еще не время спать, Секенр. Нам предстоит много работы.
– А мы не можем подождать до утра? Разве тебе со всем не хочется спать?
Неку села рядом со мной на кровать и, потянув за руки, придала мне вертикальное положение. Она открыла что-то, но не книгу, как мне показалось вначале, а два зеркальца, оправленных в дерево и скрепленных между собой, и установила их на столе.
– Не имеет значения, чего мне хочется. Есть значительно более важные вещи, о которых следует позаботиться в первую очередь, нежели наше благополучие или самочувствие. За дверями уже собралась толпа. Ты маг, волшебник. А всем известно, что ночь – самое подходящее время для магии.
Я уставился в зеркала и увидел там только самого себя с воспаленным взглядом, с темными кругами под глазами и сразу же отвернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Они даже подстригли мне ногти невесть откуда взявшимися крохотными ножничками.
То, что Тика достала из сумки в последнюю очередь, лишило меня дара речи. Новые туфли. Я мог лишь со слезами на глазах смотреть на них.
Тика озадаченно глянула на меня, затем – на мать, словно спрашивая, а знают ли жители Страны Тростников, что такое обувь?
Неку негромко рассмеялась.
– Мне кажется, я поняла, в чем дело, – заметила она, но никак не пояснила свои слова.
Я сидел на камне, а они продолжали хлопотать надо мной. Ощущение было страшно непривычным, а одежда – мягче и нежнее всего, что я носил прежде. Подозреваю, что такие ткани продавались на ярмарках Страны Тростников и, скорее всего, я видел иностранцев, одетых столь же роскошно, но прежде у меня никогда не было денег на такие вещи, да, впрочем, если бы и были, мне бы никогда не пришло в голову тратить их подобным образом. Неку сказала, что мне придется научиться заботиться о своей внешности. Раньше я не придавал ей совершенно никакого значения.
Туфли были сделаны из мягкой кожи, чуть утолщавшейся на подошвах. Они зашнуровывались длинными кожаными тесемками, которые Тика обмотала мне вокруг лодыжек, а потом завязала. Когда я впервые встал на ноги и прошелся, ощущение было довольно непривычным, словно кто-то сзади вцепился мне в ноги. Я едва не потерял равновесие и не упал, но все же устоял, вытянув руки в стороны. Ветер с реки надувал мою новую одежду, а дамы любовались делом своих рук.
– Мама, но на голове у него просто кошмар, – сказала Тика.
– О Боги, ты права.
Они снова усадили меня и убили уйму времени, пока, наконец, мои волосы не стали прямыми и шелковистыми – они свисали ниже плеч.
– И все же он по-прежнему похож на дикаря, – констатировала Тика. – Если они останутся у него такими длинными…
– М-мда.
И вновь мучения. Они собрали мне волосы в пучок, скрепив его серебряной нитью.
– Вот, Секенр, – выдохнула Неку. – Иди, полюбуйся. Ты себя не узнаешь.
Я склонился над заводью, внимательно рассматривая свое отражение. Я увидел безупречно одетого незнакомого юношу, который вполне мог оказаться знатным молодым человеком из Города-в-Дельте, приехавшим ко двору самого сатрапа.
Было так непривычно ощущать чье-то участие и даже заботу… Я смахнул непрошеную слезинку и натянуто улыбнулся.
– Почему вы сделали все это для меня?
– Ну, а не ты ли спасменя или забыл уже?
– Но…
Я поднялся с земли.
– Пора идти, – сказала Тика.
– Да, наконец-то, – подтвердила Неку.
Они потратили на меня все свои деньги. В сумке оставались лишь пара кожаных сандалий для босой Неку и необычный музыкальный инструмент, каких я никогда не видел прежде – изогнутая деревянная палка с крохотными колокольчиками и звенящими металлическими дисками. Я сразу понял, что он был предназначен для какой-то конкретной цели. Он не был игрушкой.
Но в путь мы отправились не сразу. Женщины долго причесывали друг друга, пока волосы не обрели более-менее приличный вид. Мне неожиданно пришла мысль, уж не собираются ли они выдавать меня за принца, играя роль служанок.
– Вот еще, – вспомнила госпожа Хапсенекьют. – Напоследок нам надо помолиться, поблагодарить богов за наше спасение и попросить удачи в будущем.
Так что мы втроем встали на колени на прибрежном камне и молились Реке, что вытекает из чрева Сюрат-Кемада и является одновременно и дорогой в Царство Смерти, и источником жизни, а также Царю Неоку, воплотившемуся во Всепобеждающем Солнце, хотя солнце уже садилось; и наступающей тьме молились мы, называя по именам все появлявшиеся на небе звезды.
Я встревожился, узнав среди первых звезд Малевендру – Богиню Боли, Смерти и Кровавого Возмездия. Госпожа Неку молилась ей дольше всего. Во время этой молитвы я хранил молчание, сказав себе, что чародей не имеет права молиться, равно как и плакать ( ну в самом деле, Секенр, зачем ты продолжаешь рассуждать подобным образом, хотя прекрасно знаешь, что это неправда?) и что чародей может внушать богам страх, красть у них и даже повелевать ими, но молиться им не должен. Он не будет вымаливать того, что, как известно, никогда не будет ему даровано.
И все же я молился. Я молился даже Царю Неоку, молился и трепетал.
Тика положила ладонь мне на руку.
– Ты дрожишь. Так и не согрелся?
Город назывался Тадистафоном, что, как сказала Тика, означало Место Упокоения Царя. Я сразу подумал, что за этим названием скрывается какая-то история. Возможно, я даже когда-нибудь ее узнаю.
Но пока у нас были совсем другие, более насущные задачи.
Над воротами красовалась эмблема с изображением одинокого Царского Орла; этот символ Древнего Царства не сопровождался крокодилом, появившимся лишь во времена Гегемонии. Видно было, что о ней заботились надлежащим образом – красили золотом и серебром, так что распростертые крылья птицы в лучах заката отливали оранжевым блеском.
Когда мы подходили к городу, стражники зажигали фонари – одна за другой загорались на стенах яркие точки. Из города доносился хор множества труб, подобный долгому глубокому вздоху. К тому времени, когда мы добрались до ворот, их уже закрыли. Вдоль дороги на обочинах разбивали лагерь караванщики и одинокие торговцы, они собирались дождаться утра, чтобы получить разрешение въехать в город. В гавани на якоре стоял крутобокий корабль.
Я едва не свернул себе шею, в изумлении разглядывая каменные стены с бесконечной чередой крыш за ними. Я подумал: такими должны быть горы далеко на юге, где рождается река – они так же возвышаются одна за другой до самого горизонта.
Над воротами были построены две совершенно одинаковые башни с бойницами для лучников. На стене, на самом видном месте, приготовились к прыжку каменные звери, извергающие из пастей на лапы раскаленный докрасна песок и камни. На стенах сгрудилось множество стражников: кто стоял в карауле, кто маршировал взад-вперед, отрывисто выкрикивая приказы.
Похоже, у жителей Тадистафона имелись веские причины запирать ворота и бояться ночи: всадники заргати и выползающие из реки эватимы, но, как бросилось мне в глаза, караванщики совершенно не проявляли бдительности – они спокойно разводили костры, готовили ужин…
Госпожа Неку не намеревалась дожидаться утра. Она выхватила у опешившего кострового палку, стукнула ею в ворота и закричала:
– Впустите нас, во имя всех богов!
Караванщики насмешливо заулюлюкали.
Она постучала вновь. Мы застыли в ожидании. Я стоял немного поодаль, пытаясь в тусклом лунном свете разглядеть колоссальные мозаики на створках ворот: орлы и крокодилы вместе сражались против чудовищ, полулюдей-полузверей.
Неку оглянулась на меня через плечо.
– Нет, так не пойдет, – заявила она и вытолкнула меня вперед. – Вот. Стой тут, сложив руки на груди. Попытайся принять важный вид.
Я попытался.
Дверь в створке ворот с громким скрипом распахнулась. Неку принялась спорить с кем-то внутри. Дверь снова закрылась.
– Эй! Имейте совесть! Я привела к вам в город великого волшебника, Секенра, соизволившего почтить его своим присутствием.
Дверца приоткрылась. Тика прошептала мне на ухо:
– Сотвори какое-нибудь волшебство.
– Но это не получается…
Она наступила мне на ногу.
– Какое угодно! Быстрее!
– …могущественнейший маг, – вещала Неку, – прославившийся своими чудесами…
Стражник за стеной что-то пробормотал. Другой голос, громкий и твердый, сказал:
– Мадам, ваши требования не могут быть удовлетворены до утра. Вам придется подождать вместе с остальными.
Я подумал, что сильнейшее впечатление, произведенное на меня этим необычным местом, заставило меня полностью забыть о магии. Город шептал тысячами разных голосов: далекие крики, музыка, стук ставней, плач трубы… Мне казалось, что в городе что-то празднуют.
За рекой взошла луна. На бескрайней поверхности воды засверкали серебряные блики. Мозаичные звери, казалось, ожили, как только их коснулся лунный свет. Я сжал правую руку в кулак и медленно раскрыл ее. На ладони плясало маленькое пламя цвета луны.
Двое за воротами заспорили. Громкий уверенный голос сказал:
– Ха! Такие трюки мы уже видели. Немного спирта на коже и…
– А чем он зажег его? – закричала Тика. – Как он высек огонь? Вы же не спускали с нас глаз все это время.
Я повернул руку ладонью вниз. Пламя бесшумно текло у меня между пальцами. Неку обернулась ко мне. Наши взгляды встретились. Она была явно довольна мной.
Забряцал металл – за стеной отодвинули щеколду. В воротах наполовину приоткрылась небольшая дверца. Госпожа Неку вошла первой – она держалась с такой уверенностью, словно стража была обязанавпустить ее. За ней последовала Тика. Я вошел последним. Двое стражников в кожаных доспехах – один совсем молодой, высокий и сухопарый, с вытянутым лицом, и второй, седой, напоминавший пивной бочонок – избегали встречаться со мной взглядом. Я поднял руку, показывая им, что она не обожжена. Неку сунула седому монету. Они поспешили закрыть дверь, водрузить на место засов и запереть замок. Я шел, сунув руки в карманы, словно ничего особенного не произошло.
Тика остановилась, поставила сумки на землю и вынула мои руки из карманов.
– Так нельзя. Веди себя прилично.
Мы прошли по длинному туннелю, плавно поднимавшемуся вверх. Он заканчивался во дворе, где все еще сидело несколько коробейников, разложивших свой товар на куске ткани или демонстрировавших его с задков крытых повозок – так как ворота были закрыты, рассчитывать на приличную выручку им уже не приходилось.
Неку остановилась. Она взяла меня за правую руку, коснувшись того места, где недавно горел огонь.
– Это было достаточно впечатляюще – как раз для такого случая.
– Я удивлен, что вообще что-то получилось. Магия обычно приходит откуда-то изнутри.
Она отпустила мою руку.
– Но ты же можешь научиться использовать ее в собственных целях. Иначе какой вообще тебе от нее прок?
Я не знал, что сказать. Она подошла к истине значительно ближе, чем думала.
– Не падай духом, Секенр, – сказала она. – У тебя все получилось просто великолепно. К утру эти два пустозвона растреплют по всему городу, что могущественнейший из волшебников прошел прямо сквозь ворота, жонглируя огненными шарами и изрыгая молнии.
Тика расхохоталась.
– Уж им придется придумать историю позаковыристей, иначе их попросту выпорют за нарушение закона.
Неку отослала ее нанять весьма необычный экипаж: кресло с крышей сверху, занавесками по бокам и длинными продольными ручками-слегами; его несли двое дюжих мужчин.
Подивившись подобной экстравагантности, я вспомнил, как мало у нас осталось денег. Но я понимал, что госпожа Неку слишком слаба, чтобы идти дальше. Осуждать ее я не мог.
Я открыл дверцу, чтобы посадить ее в экипаж.
– Ах, нет, – отмахнулась она. – В нем поедешь ты, Секенр. Садись. Тебе еще долго не придется делать никаких фокусов. Этого вполне достаточно, чтобы про извести впечатление.
Я забрался внутрь. Тика вручила мне обе сумки. Носильщики тронулись в путь. Кресло слегка покачивалось в их руках, как лодка на реке. Неку побежала вперед и закричала:
– Дорогу! Дорогу великому волшебнику! Дорогу Секенру из Страны Тростников!
Справа от меня Тика, потрясая в воздухе деревянным коромыслом с колокольчиками, извивалась в причудливом танце.
Без сомнения, наша процессия впечатляла. Когда улица, расширившись, влилась в огромную площадь, наводненную людьми, я мельком выглянув наружу, убедился, что в городе действительно праздник – множество палаток, жонглер с горящими факелами, люди, разгуливающие на ходулях и одетые в невообразимые костюмы, развевающиеся по ветру флаги, колоссальная скульптура бога, которую то ли выкатывали из храма, то ли закатывали в него. Но тут толпа, мгновенно перегруппировавшись, собралась вокруг нас. Тика и Неку танцевали с обеих сторон от меня, двигаясь взад-вперед, чтобы не дать толпе сомкнуться и не мешать нашему медленному продвижению вперед.
Я слышал, как тяжело дышит Неку. Наблюдая за происходящим через щелку в занавесках, я старался не показываться никому на глаза. Я понимал, что Неку, продолжавшая объявлять о моем прибытии и обещавшая множество чудес и знамений, старается окружить меня ореолом тайны.
Я тщетно пытался понять, во что ввязался. Воистину странный жребий выпал мне в танал-мадт. Я был отчасти испуган ее планами, отчасти пленен тем, сколько энергии сохранилось в ней после всех лишений и страданий, словно она была двужильной.
Носильщики поставили паланкин перед гостиницей. Тика втолкнула меня в дверь прежде, чем толпа смогла ко мне приблизиться. Слуги рассыпались в разные стороны. Неку со стуком захлопнула за нами дверь, прислонившись к ней спиной. С первого взгляда было видно, как она устала – под глазами у нее залегли черные тени. Вскоре вернулись слуги вместе с хозяином, его женой и остальными домочадцами. Все они отнеслись к нам с благоговейным трепетом. Даже жена хозяина в знак уважения коснулась лба, кивнув мне в замешательстве. Когда владелец гостиницы заговорил, в его голосе звучало величайшее почтение: «Не угодно ли Могущественнейшему того или этого? Не соизволит ли Величайший разделить со мной скромную трапезу?».
Нам принесли самый изысканный и самый обильный ужин за всю мою жизнь: блюдо за блюдом, мясо в экзотических соусах, овощи, которых я никогда не пробовал, тягучие сладости, множество вин.
Поискав вилку и не обнаружив таковой, я решил воспользоваться руками. Госпожа Неку решительно перехватила мое запястье.
– Нет. Волшебники не должны вести себя, как варвары, даже если они прибыли из Страны Тростников.
Тика попыталась обучить меня искусству есть с помощью двух заостренных палочек – одна вдвое короче другой. Я постоянно что-то ронял, заляпав свою новую одежду. Хозяин предложил мне весьма экзотический прибор, напоминавший тонкий и длинный нож с двумя лезвиями и ручкой посередине. Одно из лезвий закруглялось на конце, превращаясь в ложку. С ее помощью дело у меня пошло на лад.
Силы, казалось, вернулись к Неку практически моментально. Она была грациозна, бесконечно вежлива, словно исполняла тщательно продуманный спектакль специально для хозяина и его близких, но, выбрав момент, когда никто не смотрел на нее, она слегка подтолкнула меня локтем и спросила:
– Ну, наверное это чуть получше изжаренной на вертеле лягушки?
Тика рассмеялась, но быстро прикрыла рот салфеткой.
От обильной пищи меня потянуло в сон. Я прислонился к Неку. Она обняла меня одной рукой. Подняв взгляд, я заметил, в какой трепет пришел хозяин, увидевший, что госпожа настолько близка с волшебником. Я был уверен, что это произвело несколько двусмысленное впечатление. Но меня это ничуть не волновало.
– Вот так гораздо лучше, – прошептала Неку. – Я вновь почувствовала себя цивилизованным человеком.
После трапезы хозяин в сопровождении слуг, освещавших путь лампами, провел меня по винтовой лестнице через полукруглую дверь в комнату с низким потолком. Когда слуги ушли, я с минуту стоял в полной темноте, пока Неку общалась с остальными в коридоре. Я слегка поцарапал стену ногтем. На пол посыпались крохотные песчинки. Все здесь было необычным, даже материал, из которого они строили дома.
Я был истощен настолько, что не держался на ногах. Колени уперлись в кровать. Я упал поперек нее лицом вниз и лежал, свесив руки.
Тут вошла Неку, несшая масляную лампу в форме птицы. Она яростно потрясла меня за плечо. Я перевернулся. Она поставила светильник на стол, затем открыла ставни единственного в комнате окна.
– Поднимайся. Еще не время спать, Секенр. Нам предстоит много работы.
– А мы не можем подождать до утра? Разве тебе со всем не хочется спать?
Неку села рядом со мной на кровать и, потянув за руки, придала мне вертикальное положение. Она открыла что-то, но не книгу, как мне показалось вначале, а два зеркальца, оправленных в дерево и скрепленных между собой, и установила их на столе.
– Не имеет значения, чего мне хочется. Есть значительно более важные вещи, о которых следует позаботиться в первую очередь, нежели наше благополучие или самочувствие. За дверями уже собралась толпа. Ты маг, волшебник. А всем известно, что ночь – самое подходящее время для магии.
Я уставился в зеркала и увидел там только самого себя с воспаленным взглядом, с темными кругами под глазами и сразу же отвернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51