А избранные места просто опубликовали бы в газетах. На вскидку ему пришли на ум имена по меньшей мере десяти сенаторов, членов сенатской оппозиции и из них — двое или трое внутри его собственной партии, которые постарались бы сделать весьма вероятным то, чтобы этот доклад предотвратил его переизбрание. Или опубликовать любые его места, которые могли бы послужить этой цели. К несчастью для них, когда подошел срок выборов, доклад оказался закончен лишь на треть. И Аляска снова послала Вэгонера в Вашингтон с весьма приятным большинством голосов.
И по мере того, как он переворачивал его жесткие, официального формата, страницы, вдыхая дымный запах копировальных чернил, ему стало ясно, что сам доклад все равно стал бы весьма бедным материалом для кампании по его отзыву. Большая его часть была в высшей степени технична, и совершенно очевидно, написана советниками, а не самим сенаторами, занимавшимися расследованием. Быть может, на публику это и произвело бы впечатление, но она не смогла, да и не захотела бы ознакомиться с подобным проявлением эрудиции. Ведь это было всего лишь шоу. Почти все технические проблемы дискуссии по Мосту сводились к ничего не значащим общностям. В большинстве подобных случаев Вэгонер умел мысленно отыскать пропавший факт, невежество или утаивание чего-то, приводивших стройную цепочку логических рассуждений во взвешенное состояние.
Сенаторам не удалось найти никаких сколько-нибудь серьезных возражений против работы над Мостом. Они помнили, что налогоплательщики готовы потратить деньги на строительство Моста на Юпитере — если так можно было выразиться, ведь кто-то другой (например — сам Вэгонер) решал это за них, не запутывая их референдумом по данному вопросу. И сенаторам от оппозиции пришлось согласиться с тем, что его необходимо построить, хотя и как можно более экономно. Собственно, так он и строился.
Конечно же, следовало ожидать, что найдутся какие-то маленькие нарушения, и люди, проводившие расследование, их обнаружили. Один из капитанов грузового космолета продавал строителям на Ганимеде мыло по невозможным ценам в кооперации с управляющим складом. Но это — ничто иное, как обычное финансовое преступление для проекта такого размера, как Мост. Вэгонеру немного понравилась изобретательность капитана — или это было клерк склада? — в обнаружении вещи, весьма необходимой на Ганимеде и в то же время достаточно маленькой и легкой, но стоящей того, чтобы ее провозить контрабандой. Все строители Моста большую часть своего заработка автоматически переводили в банки на Земле, даже не видя его. Было очень немного чего-то стоящего продажи или покупки на лунах Юпитера.
Тем не менее, значительных же нарушений, не оказалось и в помине. Ни одна сталелитейная компания на продала металлических креплений ниже установленного стандарта, потому что на Мосту не было ничего металлического. Юпитериане могли бы сделать неплохой бизнес на продаже Мосту субстандартного льда-4. Но как все знали, Юпитериан не существовало, и поэтому Мост имел весь нужный ему лед по цене, необходимой лишь для его вырезки. Офис Вэгонера относился весьма строго к всему, что касалось меньших контрактов, связанных с переформированными лунными жилищами, к снабжению топливом для грузовиков, к оборудованию. И проверял не только свои собственные сделки, но и субконтракты Армейской Космослужбы, так же связанные с Мостом.
Что же касается Чэрити Диллона и его прораба — они проводили жесткую эффективную политику. Частично из-за того, что таковы были их натуры. И еще — из-за интенсивной психообработки, которой они подверглись, прежде, чем отправились в систему Юпитера. Оказалось невозможно найти ничего бесполезно в том, чем они руководили. И если иногда они и бывали повинны в неадекватном инженерном решении, ни один инженер извне не мог бы заметить этого.
Наибольшая же потеря денег, которую все же понес Юпитерианский Проект, сопровождалась такой кровавой бойней, что он попал — в мыслях некоторых сенаторов — в категорию военных проектов. Когда убивают солдата во время военных действий против врага, никто не спрашивает, сколько денег стоила правительству потеря снаряжения в результате его гибели. В части доклада, касавшейся размещения основания Моста, благоговейно упоминался героизм погибших двухсот тридцати одного космонавта. И ничего не говорилось о стоимости девяти специально построенных космических буксиров, которые теперь дрейфовали в виде одних лишь силуэтов, раздавленные, словно множество плоских жестяных контуров под давлением в шесть миллионов фунтов на квадратный дюйм, где-то у нижней границы Юпитерианской атмосферы. Они дрейфовали, а между ними и глазами живущих, были восемь тысяч миль вечно грохочущих ядов.
Герои ли эти люди? Они были рядовыми и офицерами Армейской Космической Службы. Они погибли выполняя то, что им приказали. Вэгонер не мог вспомнить, назвали ли тех, кто остался в живых после этой операции, героями. О, их то уж точно наградили. Армии нравилось, когда ее люди носили как можно больше «фруктового салата» на своей груди, сколь возможно его было навесить. Неплохая реклама, да и «связь с общественностью». Но в докладе о них ничего не упоминалось.
Одно было ясно. Те, кто погиб — погибли из-за Вэгонера. По крайней мере, в общих чертах, он знал, что многие из них погибнут, но все же пошел вперед. Он знал, что впереди может оказаться еще хуже. И тем не менее, он собирался продолжать, так как считал, что — в перспективе — игра стоила того. Он достаточно хорошо понимал, что цель не может оправдывать средства. Но если не существовало НИКАКИХ других средств, а цель являлась необходимостью…
Но время от времени он все же задумывался о Достоевском и его Великом Инквизиторе. Стоит ли Тысячелетие того, если его можно приблизить смертными муками даже единственного ребенка? То, что Вэгонер предвидел и планировал, никоим образом не являлось Тысячелетием. И хотя дети у «Дж. Пфицнер и Сыновья» не подвергались ни пыткам, ни даже какому-то вреду, по крайней мере, переживаемое ими не являлось чем-то нормальным для детей. И еще оставались двести тридцать один человек, замороженные где-то там, в бездонном аду Юпитера. Люди, вынужденные повиноваться приказам, еще с меньшей безнадежностью, чем дети.
Вэгонер не был рожден, чтобы стать генералом.
Доклад восхвалял героизм погибших. Вэгонер перелистывал одну за другой тяжелые страницы, ища какого-нибудь намека сенаторов-следователей на цель, которой послужили эти смерти. Но там ничего не было, кроме обычных фраз типа: «за свою страну», «в целях мира», «для будущего». Абстракции высокого порядка. Пустая болтовня. Сенаторы не имели ни малейшего представления о цели существования Мост. Они смотрели, и ничего не увидели. Даже учитывая четыре года, за которые можно оценить накопленный опыт, они ничего не увидели. Очевидно, сами размеры Моста убедили их, что это какая-то разновидность исследований, связанных с вооружениями. Что-то там говорилось насчет «для целей мира»? И они считали, что лучше не иметь представления о природе этого оружия до тех пор, пока среди них не распространят официальное оповещение.
Они оказались правы. Абсолютно верно — Мост действительно был оружием. Но не подумав о том, а какого рода оно могло быть, это оружие, сенаторы также не затруднили себя мыслью о том, против кого его можно направить. И Вэгонер обрадовало, что они так поступили.
Доклад даже не коснулся тех двух лет исследований, проведенных в поисках какого-нибудь проекта, достойного внимания; лет, предшествовавших даже самому упоминанию о Мосте. Вэгонеру пришлось организовать группу из четырех особо доверенных людей, работавших ежеминутно все эти два года. Они проверяли, выданные, но не проверенные патенты. Опубликованные научные доклады, содержавшие предложения, которые другие ученые не решались исследовать. Статьи в бульварной прессе о зарождающихся чудесах, которые не завершавшиеся успехом. Научно-фантастически рассказы, создаваемые учеными-практиками. Все что угодно, что хоть куда-то могло привести. Эти четверо людей работали, имея приказ избегать рассказывать что-либо о том, чего они искали. Им было приказано держаться подальше от современной научной мысли, касавшейся предмета их изысканий. Но ни один секрет не является абсолютным. И ни один из ликов природы не является по настоящему секретом.
К примеру, где-то в архивах ФБР имелась пленка с записью беседы между Вэгонером и руководителем группы этих четырех людей, в офисе сенатора, в тот день, когда наступил прорыв. Этот человек сказал, не только Вэгонеру, но и внимательным микрофонам ФБР, которые ни одни сенатор не осмелился бы найти и заглушить:
— Это похоже на настоящую линию, Блисс. По Объекту Г. (Кое-что о гравитации, шеф).
— Придерживайся сути. (Напоминание: излагай все на излишне изощренном техническом уровне для постороннего слушателя — если тебе ПРИХОДИТСЯ говорить об этом здесь, где полно подслушивающих жучков).
— Хорошо. Речь идет об уравнениях Блэкетта. Это о возможной связи между спином электрона и магнитным моментом. Как мне помнится, Дирак тоже вел кое-какие работы по этой теме. Г имеется в уравнении, и одной простой манипуляцией его можно изолировать по одну сторону знака равенства, а другие элементы — по другую. (На этот раз никаких разговоров о ненормальных идеях. Этим интересовались настоящие ученые. Есть и соответствующие вычисления.)
— Статус? (А почему же тогда не были предприняты шаги в этом направлении?)
— Оригинальное уравнение примерно соответствует статусу семь, но никто еще не обнаружил возможности проверить опытным испытанием. Разработанное уравнение называется Производной Локке. И наши парни считают, что небольшой пространственный анализ докажет его ошибочность. Тем не менее, это уже ЕСТЬ предмет для проверки, если мы захотим выложить на него денежки. В то время, как оригинальная формула Блэкетта таковой не является. (Никто еще не уверен в том, что она реально означает. Может быть и ничего. Но если мы попытаемся попробовать, все это будет стоить чертовски дорого.)
— У нас есть возможности? (И сколь много?)
— Только в зародыше. (Примерно четыре миллиарда долларов, Блисс.)
— Консервативно? (Так много?)
— Именно так. Снова вопрос напряженности поля. (Это всего-лишь прикидка на перспективу, для единственной, что-то значащей проблемы, если вы хотите работать с гравитацией. В независимости от того, думаете ли вы о ней, как Ньютон — о силе, или как Фарадей — о поле, или как Эйнштейн — о состоянии пространства. Она столь слаба, что хотя и являлась сопутствующей каждой частице материи во вселенной, каковы бы малы они не были, с ней нельзя было работать в лаборатории. Две намагниченных иголки могут устремиться друг к другу на расстоянии не меньшем, чем целый дюйм. То же касалось и двух зернышек, столь малых, как горох, если они несли на себе разнополярные электрические заряды. Два керамических магнита, размерами не больше желудей, могли было зарядить столь сильно, что их просто невозможно вручную свести вместе друг с другом противоположными полюсами. А если бы они были направлены разноименными полюсами друг к другу, взрослый человек не смог бы их удержать от слипания. Две металлически сферы любого размера, несущие разнополярные электрические разряды, пропускали меж собой сильный разряд даже сквозь воздух-изолятор, если не было никакого иного способа нейтрализовать друг друга.)
(Но гравитация — по теории — одного рода с электричеством и магнетизмом. Ее нельзя подвести к какому-то предмету. Она не производит никаких разрядов. Не существует такой вещи, как изоляция против нее — диагравитация. Она остается за пределами возможности обнаружения, как сила взаимодействия между телами столь малыми, как горох или желуди. У двух предметов из свинца и величиной с небоскреб ушли бы века на преодоление дистанции в один фут до общего места, даже если меж ними не существовало бы иной силы, кроме взаимного притяжения. Даже любовь действует быстрее. Каменный шар диаметром в семь тысяч километров — Земля — имеет слишком слабое поле тяготения, чтобы не позволить человеку подпрыгнуть, более чем в четыре раза превысив свой собственный рост. И человек этот движим лишь силой своих сокращающихся мышц.)
— Хорошо. Когда сможете, предоставьте мне доклад. Если необходимо, мы сможем расширить. (Стоящая вещь?)
— Я представлю вам доклад на этой неделе. (ДА!)
Вот так и родился Мост. Хотя тогда об этом не знал никто, даже Вэгонер. Сенаторы, занимавшиеся расследованием, связанным с Мостом, по-прежнему ничего не знали. Совершенно очевидно, что персонал Мак-Хайнери в ФБР не смог распознать жаргон по записи этой беседы настолько, чтобы соотнести ее с Мостом. Иначе бы Мак-Хайнери передал запись следователям. Мак-Хайнери недолюбливал Вэгонера. До сих пор ему не удалось обнаружить тот рычаг, которым он мог бы прихватить и использовать сенатора от Аляски.
Пока все идет просто замечательно.
И все же следователи однажды подобрались опасно близко. Они вызвали повесткой Джузеппе Корси, для предварительного допроса.
СОВЕТНИК КОМИССИИ: А теперь, доктор Корси, в соответствии с нашими записями, ваша последняя беседа с Сенатором Вэгонером состоялась зимой 2013 года. Вы в тот раз обсуждали с ним Юпитерианский Проект?
КОРСИ: Как я мог? Тогда его еще не существовало.
СОВЕТНИК: Но упоминался ли он каким-нибудь образом? Говорил ли что-нибудь Сенатор Вэгонер о планах подготовки подобного проекта?
КОРСИ: Нет.
СОВЕТНИК: А сами вы его не предлагали Сенатору Вэгонеру?
КОРСИ: Конечно же нет. Для меня явилось полнейшим удивлением, когда он был объявлен.
СОВЕТНИК: Но я предполагаю, вы знаете, с чем он связан.
КОРСИ: Я знаю только то, что сообщалось общественности. Мы строим Мост на Юпитере. Это очень дорогой и амбициозный проект. А для чего он предназначен — секрет. И все.
СОВЕТНИК: Вы уверены, что не знаете, для чего он?
КОРСИ: Для исследований.
СОВЕТНИК: Да, но для каких исследований? Наверное, у вас имеются какие-то предположения.
КОРСИ: У меня нет никаких предположений, а Сенатор Вэгонер не дал мне никаких намеков. Единственные факты в моем распоряжении — те, что я прочел в прессе. Естественно, у меня есть некоторые соображения. Но все, что я ЗНАЮ, уже упоминалось, или намекалось, в официальных заявлениях. Они создавали впечатление, что Мост предназначен для проведения испытаний оружия.
СОВЕТНИК: А вы считаете, что это может быть не так?
КОРСИ: Я… я не в состоянии обсуждать правительственные проекты, о которых мне ничего неизвестно.
СОВЕТНИК: Вы могли бы сообщить нам свое мнение.
КОРСИ: Если вас интересует мое мнение, как эксперта, я попрошу своих сотрудников заняться этой проблемой и несколько позже сообщу вам, сколько будет стоить такое мнение.
СЕНАТОР БИЛЛИНГС: Доктор Корси, вас так надо понимать, что вы отказываетесь ответить на вопрос? Кажется, если принять к сведению вас прошлый послужной список, вам лучше бы последовать совету…
КОРСИ: Сенатор, я не отказался отвечать. Часть моих доходов, на которые я живу, поступает от консультаций. Если правительство желает меня использовать в этом качестве, просить, чтобы мне заплатили — мое право. И лишать меня источника дохода или какой-то его части, — такового права у вас нет.
СЕНАТОР КРОФТ: Некоторое время назад, правительство уже приняло решение относительно вашего найма, доктор Корси. И как мне кажется — правильно.
КОРСИ: Это — привилегия правительства.
СЕНАТОР КРОФТ: … но сейчас вы допрашиваетесь Сенатом США. Если вы отказываетесь отвечать, то можете быть задержаны за уклонение от дачи показаний.
КОРСИ: За отказ сообщить свое мнение?
СОВЕТНИК: Прошу меня извинить, Сенатор, но свидетель может отказаться предоставить свое мнение — или скрыть его, в ожидании оплаты. Он может быть задержан только за отказ сообщить факты, о которых ему известно.
СЕНАТОР КРОФТ: Хорошо, давайте получим какие-нибудь факты и закончим это осторожничание.
СОВЕТНИК: Доктор Корси, было ли во время вашей последней встречи с Сенатором Вэгонером что-нибудь сказано, что могло бы оказать какое-то влияние на Юпитерианский Проект?
КОРСИ: В общем, да. Но, скорее отрицательное. Я дал ему совет, направленный против подобного проекта. И, пожалуй, весьма настойчиво, как мне припоминается.
СОВЕТНИК: Мне кажется, вы говорили, что о Мосте не упоминалось.
КОРСИ: Действительно. Сенатор Вэгонер и я обсуждали методы исследований в общем. Я сказал ему, что считал исследовательские проекты того разряда грандиозности, как Мост, более не плодотворными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
И по мере того, как он переворачивал его жесткие, официального формата, страницы, вдыхая дымный запах копировальных чернил, ему стало ясно, что сам доклад все равно стал бы весьма бедным материалом для кампании по его отзыву. Большая его часть была в высшей степени технична, и совершенно очевидно, написана советниками, а не самим сенаторами, занимавшимися расследованием. Быть может, на публику это и произвело бы впечатление, но она не смогла, да и не захотела бы ознакомиться с подобным проявлением эрудиции. Ведь это было всего лишь шоу. Почти все технические проблемы дискуссии по Мосту сводились к ничего не значащим общностям. В большинстве подобных случаев Вэгонер умел мысленно отыскать пропавший факт, невежество или утаивание чего-то, приводивших стройную цепочку логических рассуждений во взвешенное состояние.
Сенаторам не удалось найти никаких сколько-нибудь серьезных возражений против работы над Мостом. Они помнили, что налогоплательщики готовы потратить деньги на строительство Моста на Юпитере — если так можно было выразиться, ведь кто-то другой (например — сам Вэгонер) решал это за них, не запутывая их референдумом по данному вопросу. И сенаторам от оппозиции пришлось согласиться с тем, что его необходимо построить, хотя и как можно более экономно. Собственно, так он и строился.
Конечно же, следовало ожидать, что найдутся какие-то маленькие нарушения, и люди, проводившие расследование, их обнаружили. Один из капитанов грузового космолета продавал строителям на Ганимеде мыло по невозможным ценам в кооперации с управляющим складом. Но это — ничто иное, как обычное финансовое преступление для проекта такого размера, как Мост. Вэгонеру немного понравилась изобретательность капитана — или это было клерк склада? — в обнаружении вещи, весьма необходимой на Ганимеде и в то же время достаточно маленькой и легкой, но стоящей того, чтобы ее провозить контрабандой. Все строители Моста большую часть своего заработка автоматически переводили в банки на Земле, даже не видя его. Было очень немного чего-то стоящего продажи или покупки на лунах Юпитера.
Тем не менее, значительных же нарушений, не оказалось и в помине. Ни одна сталелитейная компания на продала металлических креплений ниже установленного стандарта, потому что на Мосту не было ничего металлического. Юпитериане могли бы сделать неплохой бизнес на продаже Мосту субстандартного льда-4. Но как все знали, Юпитериан не существовало, и поэтому Мост имел весь нужный ему лед по цене, необходимой лишь для его вырезки. Офис Вэгонера относился весьма строго к всему, что касалось меньших контрактов, связанных с переформированными лунными жилищами, к снабжению топливом для грузовиков, к оборудованию. И проверял не только свои собственные сделки, но и субконтракты Армейской Космослужбы, так же связанные с Мостом.
Что же касается Чэрити Диллона и его прораба — они проводили жесткую эффективную политику. Частично из-за того, что таковы были их натуры. И еще — из-за интенсивной психообработки, которой они подверглись, прежде, чем отправились в систему Юпитера. Оказалось невозможно найти ничего бесполезно в том, чем они руководили. И если иногда они и бывали повинны в неадекватном инженерном решении, ни один инженер извне не мог бы заметить этого.
Наибольшая же потеря денег, которую все же понес Юпитерианский Проект, сопровождалась такой кровавой бойней, что он попал — в мыслях некоторых сенаторов — в категорию военных проектов. Когда убивают солдата во время военных действий против врага, никто не спрашивает, сколько денег стоила правительству потеря снаряжения в результате его гибели. В части доклада, касавшейся размещения основания Моста, благоговейно упоминался героизм погибших двухсот тридцати одного космонавта. И ничего не говорилось о стоимости девяти специально построенных космических буксиров, которые теперь дрейфовали в виде одних лишь силуэтов, раздавленные, словно множество плоских жестяных контуров под давлением в шесть миллионов фунтов на квадратный дюйм, где-то у нижней границы Юпитерианской атмосферы. Они дрейфовали, а между ними и глазами живущих, были восемь тысяч миль вечно грохочущих ядов.
Герои ли эти люди? Они были рядовыми и офицерами Армейской Космической Службы. Они погибли выполняя то, что им приказали. Вэгонер не мог вспомнить, назвали ли тех, кто остался в живых после этой операции, героями. О, их то уж точно наградили. Армии нравилось, когда ее люди носили как можно больше «фруктового салата» на своей груди, сколь возможно его было навесить. Неплохая реклама, да и «связь с общественностью». Но в докладе о них ничего не упоминалось.
Одно было ясно. Те, кто погиб — погибли из-за Вэгонера. По крайней мере, в общих чертах, он знал, что многие из них погибнут, но все же пошел вперед. Он знал, что впереди может оказаться еще хуже. И тем не менее, он собирался продолжать, так как считал, что — в перспективе — игра стоила того. Он достаточно хорошо понимал, что цель не может оправдывать средства. Но если не существовало НИКАКИХ других средств, а цель являлась необходимостью…
Но время от времени он все же задумывался о Достоевском и его Великом Инквизиторе. Стоит ли Тысячелетие того, если его можно приблизить смертными муками даже единственного ребенка? То, что Вэгонер предвидел и планировал, никоим образом не являлось Тысячелетием. И хотя дети у «Дж. Пфицнер и Сыновья» не подвергались ни пыткам, ни даже какому-то вреду, по крайней мере, переживаемое ими не являлось чем-то нормальным для детей. И еще оставались двести тридцать один человек, замороженные где-то там, в бездонном аду Юпитера. Люди, вынужденные повиноваться приказам, еще с меньшей безнадежностью, чем дети.
Вэгонер не был рожден, чтобы стать генералом.
Доклад восхвалял героизм погибших. Вэгонер перелистывал одну за другой тяжелые страницы, ища какого-нибудь намека сенаторов-следователей на цель, которой послужили эти смерти. Но там ничего не было, кроме обычных фраз типа: «за свою страну», «в целях мира», «для будущего». Абстракции высокого порядка. Пустая болтовня. Сенаторы не имели ни малейшего представления о цели существования Мост. Они смотрели, и ничего не увидели. Даже учитывая четыре года, за которые можно оценить накопленный опыт, они ничего не увидели. Очевидно, сами размеры Моста убедили их, что это какая-то разновидность исследований, связанных с вооружениями. Что-то там говорилось насчет «для целей мира»? И они считали, что лучше не иметь представления о природе этого оружия до тех пор, пока среди них не распространят официальное оповещение.
Они оказались правы. Абсолютно верно — Мост действительно был оружием. Но не подумав о том, а какого рода оно могло быть, это оружие, сенаторы также не затруднили себя мыслью о том, против кого его можно направить. И Вэгонер обрадовало, что они так поступили.
Доклад даже не коснулся тех двух лет исследований, проведенных в поисках какого-нибудь проекта, достойного внимания; лет, предшествовавших даже самому упоминанию о Мосте. Вэгонеру пришлось организовать группу из четырех особо доверенных людей, работавших ежеминутно все эти два года. Они проверяли, выданные, но не проверенные патенты. Опубликованные научные доклады, содержавшие предложения, которые другие ученые не решались исследовать. Статьи в бульварной прессе о зарождающихся чудесах, которые не завершавшиеся успехом. Научно-фантастически рассказы, создаваемые учеными-практиками. Все что угодно, что хоть куда-то могло привести. Эти четверо людей работали, имея приказ избегать рассказывать что-либо о том, чего они искали. Им было приказано держаться подальше от современной научной мысли, касавшейся предмета их изысканий. Но ни один секрет не является абсолютным. И ни один из ликов природы не является по настоящему секретом.
К примеру, где-то в архивах ФБР имелась пленка с записью беседы между Вэгонером и руководителем группы этих четырех людей, в офисе сенатора, в тот день, когда наступил прорыв. Этот человек сказал, не только Вэгонеру, но и внимательным микрофонам ФБР, которые ни одни сенатор не осмелился бы найти и заглушить:
— Это похоже на настоящую линию, Блисс. По Объекту Г. (Кое-что о гравитации, шеф).
— Придерживайся сути. (Напоминание: излагай все на излишне изощренном техническом уровне для постороннего слушателя — если тебе ПРИХОДИТСЯ говорить об этом здесь, где полно подслушивающих жучков).
— Хорошо. Речь идет об уравнениях Блэкетта. Это о возможной связи между спином электрона и магнитным моментом. Как мне помнится, Дирак тоже вел кое-какие работы по этой теме. Г имеется в уравнении, и одной простой манипуляцией его можно изолировать по одну сторону знака равенства, а другие элементы — по другую. (На этот раз никаких разговоров о ненормальных идеях. Этим интересовались настоящие ученые. Есть и соответствующие вычисления.)
— Статус? (А почему же тогда не были предприняты шаги в этом направлении?)
— Оригинальное уравнение примерно соответствует статусу семь, но никто еще не обнаружил возможности проверить опытным испытанием. Разработанное уравнение называется Производной Локке. И наши парни считают, что небольшой пространственный анализ докажет его ошибочность. Тем не менее, это уже ЕСТЬ предмет для проверки, если мы захотим выложить на него денежки. В то время, как оригинальная формула Блэкетта таковой не является. (Никто еще не уверен в том, что она реально означает. Может быть и ничего. Но если мы попытаемся попробовать, все это будет стоить чертовски дорого.)
— У нас есть возможности? (И сколь много?)
— Только в зародыше. (Примерно четыре миллиарда долларов, Блисс.)
— Консервативно? (Так много?)
— Именно так. Снова вопрос напряженности поля. (Это всего-лишь прикидка на перспективу, для единственной, что-то значащей проблемы, если вы хотите работать с гравитацией. В независимости от того, думаете ли вы о ней, как Ньютон — о силе, или как Фарадей — о поле, или как Эйнштейн — о состоянии пространства. Она столь слаба, что хотя и являлась сопутствующей каждой частице материи во вселенной, каковы бы малы они не были, с ней нельзя было работать в лаборатории. Две намагниченных иголки могут устремиться друг к другу на расстоянии не меньшем, чем целый дюйм. То же касалось и двух зернышек, столь малых, как горох, если они несли на себе разнополярные электрические заряды. Два керамических магнита, размерами не больше желудей, могли было зарядить столь сильно, что их просто невозможно вручную свести вместе друг с другом противоположными полюсами. А если бы они были направлены разноименными полюсами друг к другу, взрослый человек не смог бы их удержать от слипания. Две металлически сферы любого размера, несущие разнополярные электрические разряды, пропускали меж собой сильный разряд даже сквозь воздух-изолятор, если не было никакого иного способа нейтрализовать друг друга.)
(Но гравитация — по теории — одного рода с электричеством и магнетизмом. Ее нельзя подвести к какому-то предмету. Она не производит никаких разрядов. Не существует такой вещи, как изоляция против нее — диагравитация. Она остается за пределами возможности обнаружения, как сила взаимодействия между телами столь малыми, как горох или желуди. У двух предметов из свинца и величиной с небоскреб ушли бы века на преодоление дистанции в один фут до общего места, даже если меж ними не существовало бы иной силы, кроме взаимного притяжения. Даже любовь действует быстрее. Каменный шар диаметром в семь тысяч километров — Земля — имеет слишком слабое поле тяготения, чтобы не позволить человеку подпрыгнуть, более чем в четыре раза превысив свой собственный рост. И человек этот движим лишь силой своих сокращающихся мышц.)
— Хорошо. Когда сможете, предоставьте мне доклад. Если необходимо, мы сможем расширить. (Стоящая вещь?)
— Я представлю вам доклад на этой неделе. (ДА!)
Вот так и родился Мост. Хотя тогда об этом не знал никто, даже Вэгонер. Сенаторы, занимавшиеся расследованием, связанным с Мостом, по-прежнему ничего не знали. Совершенно очевидно, что персонал Мак-Хайнери в ФБР не смог распознать жаргон по записи этой беседы настолько, чтобы соотнести ее с Мостом. Иначе бы Мак-Хайнери передал запись следователям. Мак-Хайнери недолюбливал Вэгонера. До сих пор ему не удалось обнаружить тот рычаг, которым он мог бы прихватить и использовать сенатора от Аляски.
Пока все идет просто замечательно.
И все же следователи однажды подобрались опасно близко. Они вызвали повесткой Джузеппе Корси, для предварительного допроса.
СОВЕТНИК КОМИССИИ: А теперь, доктор Корси, в соответствии с нашими записями, ваша последняя беседа с Сенатором Вэгонером состоялась зимой 2013 года. Вы в тот раз обсуждали с ним Юпитерианский Проект?
КОРСИ: Как я мог? Тогда его еще не существовало.
СОВЕТНИК: Но упоминался ли он каким-нибудь образом? Говорил ли что-нибудь Сенатор Вэгонер о планах подготовки подобного проекта?
КОРСИ: Нет.
СОВЕТНИК: А сами вы его не предлагали Сенатору Вэгонеру?
КОРСИ: Конечно же нет. Для меня явилось полнейшим удивлением, когда он был объявлен.
СОВЕТНИК: Но я предполагаю, вы знаете, с чем он связан.
КОРСИ: Я знаю только то, что сообщалось общественности. Мы строим Мост на Юпитере. Это очень дорогой и амбициозный проект. А для чего он предназначен — секрет. И все.
СОВЕТНИК: Вы уверены, что не знаете, для чего он?
КОРСИ: Для исследований.
СОВЕТНИК: Да, но для каких исследований? Наверное, у вас имеются какие-то предположения.
КОРСИ: У меня нет никаких предположений, а Сенатор Вэгонер не дал мне никаких намеков. Единственные факты в моем распоряжении — те, что я прочел в прессе. Естественно, у меня есть некоторые соображения. Но все, что я ЗНАЮ, уже упоминалось, или намекалось, в официальных заявлениях. Они создавали впечатление, что Мост предназначен для проведения испытаний оружия.
СОВЕТНИК: А вы считаете, что это может быть не так?
КОРСИ: Я… я не в состоянии обсуждать правительственные проекты, о которых мне ничего неизвестно.
СОВЕТНИК: Вы могли бы сообщить нам свое мнение.
КОРСИ: Если вас интересует мое мнение, как эксперта, я попрошу своих сотрудников заняться этой проблемой и несколько позже сообщу вам, сколько будет стоить такое мнение.
СЕНАТОР БИЛЛИНГС: Доктор Корси, вас так надо понимать, что вы отказываетесь ответить на вопрос? Кажется, если принять к сведению вас прошлый послужной список, вам лучше бы последовать совету…
КОРСИ: Сенатор, я не отказался отвечать. Часть моих доходов, на которые я живу, поступает от консультаций. Если правительство желает меня использовать в этом качестве, просить, чтобы мне заплатили — мое право. И лишать меня источника дохода или какой-то его части, — такового права у вас нет.
СЕНАТОР КРОФТ: Некоторое время назад, правительство уже приняло решение относительно вашего найма, доктор Корси. И как мне кажется — правильно.
КОРСИ: Это — привилегия правительства.
СЕНАТОР КРОФТ: … но сейчас вы допрашиваетесь Сенатом США. Если вы отказываетесь отвечать, то можете быть задержаны за уклонение от дачи показаний.
КОРСИ: За отказ сообщить свое мнение?
СОВЕТНИК: Прошу меня извинить, Сенатор, но свидетель может отказаться предоставить свое мнение — или скрыть его, в ожидании оплаты. Он может быть задержан только за отказ сообщить факты, о которых ему известно.
СЕНАТОР КРОФТ: Хорошо, давайте получим какие-нибудь факты и закончим это осторожничание.
СОВЕТНИК: Доктор Корси, было ли во время вашей последней встречи с Сенатором Вэгонером что-нибудь сказано, что могло бы оказать какое-то влияние на Юпитерианский Проект?
КОРСИ: В общем, да. Но, скорее отрицательное. Я дал ему совет, направленный против подобного проекта. И, пожалуй, весьма настойчиво, как мне припоминается.
СОВЕТНИК: Мне кажется, вы говорили, что о Мосте не упоминалось.
КОРСИ: Действительно. Сенатор Вэгонер и я обсуждали методы исследований в общем. Я сказал ему, что считал исследовательские проекты того разряда грандиозности, как Мост, более не плодотворными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19