Македонский народ еще не забыл… Ну и так далее. Поэтому сербам вообще лучше сидеть и помалкивать в тряпочку».
За сим участники словесного конфликта дружно объявили о разрыве отношений и демонстративно отвернулись в разные стороны. Будь Казак чуточку поопытнее в балканских или хотя бы в житейских делах, то понял бы, что брать на себя роль миротворца в межславянской розни – дело неблагодарное и, главное, абсолютно безнадежное. Но все это так не вязалось с его представлениями о «братьях-славянах», что, поерзав с минуту на своем сиденье, он не выдержал:
– Слушайте! У вас что, крыша поехала?! Да как вы не поймете, что ваши разборки на руку общему врагу. Вам бы, православным славянам, объединиться! Чтоб в куче были все – сербы, македонцы, болгары…
Лужице посмотрел на Казака, как на ярмарочного дурачка, презрительно сплюнул и проворчал:
– Всякий честный серб перво сдохнет три раза, чем соединится с торгашами и бандитами.
А македонец приосанился и выдал, как с трибуны:
– Република Македония не био да се уеднит с Сербия и Бугария!
– Вот тебе, Казачина, и ответ на твое славянское единство, – резюмировал Корсар не без ехидства, чувствуя, что сам только начинает разбираться в «балканской кухне».
Тем временем грузовик миновал охраняемый солдатами с карабинами на плечах КПП и выкатил прямо на летное поле аэродрома Горче-Петров.
Аэродром Горче-Петров. «Руснацки авион» Этот аэродром оказался неожиданно большим, его строили, видимо, с дальним прицелом – использовать в качестве военно-транспортной базы, чем он, собственно, сейчас и являлся. Десятка полтора грузовых самолетов разных марок и стран, но все как один в зелено-пятнистой окраске, два КамАЗа с установленными в открытых кузовах спаренными скорострельными пушками и обилие людей в военной и полувоенной одежде придавали аэродрому суровый вид. На этом фоне особенно заметны были выкрашенные в веселый желтый цвет снующие по полю погрузчики.
– Похоже, вон он, наш самолет! – заметил Корсар и махнул рукой куда-то вправо. Казак послушно пригляделся и увидел скромно притулившийся вдалеке АН-12, единственный из всех не покрытый пятнами камуфляжа, а сохранивший свой некогда серебристый, а ныне грязно-серый цвет. Огневая точка на его хвосте была лишена вооружения, а вместо стекол кабину стрелка закрывали некрашеные листы фанеры.
Кроме того, Казак заметил, что одно из колес шасси было то ли спущено, то ли вовсе порвано. На хвосте у АН-12 красовалось сине-белое изображение аиста, а вдоль борта шла надпись «Александр-Авиа».
– Какой-то не такой, – заметил Казак. – И что за «Александр-Авиа»?
– Шарашкина контора из серии «заплати-и-лети», – пояснил Корсар. – Как там у вас, казаков, говорится – что кот, что пес, лишь бы яйца нес? Не тебе с ними расплачиваться.
Между тем Лужице подрулил к зданию аэровокзала, носившему на себе плохо заделанные следы попадания парочки кассетных бомб, и затормозил перед ним. Македонский офицер выбрался из кабины и, демонстративно игнорируя сербов, попросил кого-нибудь из летчиков пройти с ним. Пошел Корсар, как старший, а Казак остался в машине.
Ждать пришлось довольно долго, а когда, наконец, Корсар вернулся, знакомого македонца с ним уже не было, зато его сопровождали два незнакомых человека в светлых летных костюмах. Один из них, скорее всего, был кем-то из местного начальства, а второй представлял «Александр-Авиа».
Все трое без лишних слов втиснулись в кабину и так сдавили бедного Казака, что он сразу вспомнил детство и первую свою поездку в московском метро.
* * *
Оттесненный к самому краю, Лужице кое-как дотянулся до рычага, переключил передачу, и грузовик тронулся в сторону АН-12. В это время местный начальник быстро и раздраженно выговаривал представителю «Александр-Авиа», видимо продолжая начатую еще в здании беседу:
– Послушайте, ну что вам еще? Сейчас разгрузим ваш самолет, и улетайте с Богом!
– Это не ответ, – резко парировал «представитель». – Я твоим людям бумагу написал, что претензий не имею, что задержка по моей вине и все такое. Когда надо будет, тогда и улетим. Стоянку оплачиваем, чего еще?
– Да ничего мне от вас не надо! – взорвался местный. – Делайте что хотите! – и замолчал.
Лужице подогнал грузовик почти к самому самолету. Как только машина остановилась, все поспешили покинуть кабину и выбрались на бетон аэродромной полосы. Под рев очередного взлетающего самолета, улучив момент, Казак спросил Корсара, в чем дело.
– Дело в том, – взволнованно ответил тот, – что получено официальное предупреждение. Македонцы выступают, что не боятся Штатов, а у самих в Скопье батальон американского морпеха расквартирован… Так сказать, для охраны дипломатической миссии в военное время. Ну, кто-то распустил язык, и американцы заявили, что имеют сведения о том, что здесь, на этом аэродроме, разгружается военный груз для сербской армии. Короче, скоро сюда прилетят досматривать. Ничего хорошего, вот и разбегаются здесь все подряд – видишь?
Казак огляделся вокруг: да, действительно, на рулежной дорожке уже выстроилась очередь из самолетов, готовых взлететь.
– А эти орлы, – Корсар кивнул на АН-12, – заявляют, что им все по фигу. Контейнер нам сейчас отдадут и будут стоять, ждать чего-то. А чего ждать – темнят. Ладно, давай пока что присмотрим за погрузкой да с бумагами разберемся.
Однако командир экипажа, розовощекий толстяк, чем-то похожий на Хомяка, на формальности много времени не потратил. Корсар всего лишь подписал накладную. Остальные члены команды грузового самолета проявляли мало интереса и к происходящему вокруг, и к людям, приехавшим за грузом.
Погрузчик вытянул контейнер из фюзеляжа самолета, подцепил его на свои могучие вилы и бережно опустил в кузов грузовика. Машина ощутимо просела под его тяжестью.
Лужице тем временем перебрасывался репликами с парнями из аэродромной команды, а потом, оказавшись рядом с Корсаром и Казаком, кивнул в сторону АН-12.
– Странные они какие-то. Прилетели, двое сразу куда-то в город рванули, а остальные из самолета не вылазят. Будто никого вокруг не видят.
Казак кивнул и подумал про себя, что пора отсюда рвать когти, и чем скорее, тем лучше.
* * *
На закрепление контейнера ушло около десяти минут. Когда все было закончено, Казак облегченно вздохнул и забрался в кабину. Его примеру последовали сначала Корсар, а потом и Славко с Лужице. Последний, прежде чем залезть, сунул руку под переднюю панель и проверил, на месте ли автомат. Удовлетворившись проверкой, он что-то сказал Славко. Корсар, уже начинавший привыкать к местной речи, вдруг обнаружил, что понял почти всю фразу, – Лужице предлагал ехать не через город, а как-то в объезд, чтобы избежать пограничного контроля. Славко молча кивнул: он, как и все остальные в этом «ковчеге», понимал, что на македонском пропускном пункте вполне могут оказаться нежелательные гости. И хотя уже начинало заметно смеркаться, долгий объезд представлялся мудрым решением.
Однако часть пути назад все же пришлось проделать по той же дороге, и Корсар вдруг усмехнулся:
– Смотри-ка, знакомые все лица! Не, ребята, вам придется тормознуть…
Дорога в аэропорт представляла собой подобие хайвея – по отдельной полосе в каждую сторону, разделенных травяным газоном. Каждая из этих полос имела ширину, достаточную для двух легковых машин, но такой грузовик, как «лейланд» 1967 года, замаскированый под «вольво», заполнял собой пространство проезжей части почти что полностью.
В этом месте встречную полосу перегораживал полосатый красно-белый забор, за которым виднелась строительная техника (засыпали очередные воронки), и разделительный газон пересекали многочисленные следы колес машин, объезжающих этот забор по другой полосе. Для тех, кто сам бы не догадался это сделать, висели дорожные знаки. В тот момент, когда грузовик с контейнером подъезжал к забору, с другой стороны к нему подкатил маленький караван – уже виденный «мерседес»-кабриолет с воинственно расфранченным бородачом, еще один такой же «мере», но только с одним водителем, приземистая спортивная «ламборджини», роскошный джип с затемненными стеклами и следом – еще один джип, попроще, с увешанной оружием охраной. Несмотря на то что знаки предписывали пропускать встречных, кабриолет и следующие за ним машины с ходу пересекли газон и двинулись навстречу грузовику. Лужице ударил по тормозам, грузовик резко остановился, чуть ли не клюнув радиатором асфальт, а Казак в кабине больно ударился лбом о стекло.
Со стороны легковых машин тоже раздался визг тормозов, но скорость оказалась слишком большой, и передней из них, кабриолету, не хватило буквально пары метров… С глухим стуком смялся бампер, и в щегольскую решетку с трехлучевой звездой вмялся отбойный брус грузовика, а в лицо водителю и пассажиру выстрелило по белесому воздушному мешку – сработала система безопасности.
– Ну вот, сейчас начнется… – буркнул Корсар и спросил у сидящего рядом Славко: – У вас тут только один автомат?
– У меня еще чешский «скорпион» есть, а что? – Славко, несмотря на откровенность ситуации, похоже, удивился этому вопросу.
Тем временем Лужице неспешно вылез и подошел к кабриолету. Так же неспешно от заднего джипа навстречу ему, разминая кулаки, шли трое здоровенных парней, и у каждого на боку висело по «узи». На их бородатых бандитских рожах явственно отражалась даже не злоба за покалеченное авто босса, а видимое удовольствие от внезапно предоставившейся возможности свернуть виновникам аварии пару челюстей, а то и пострелять вволю по их объемистой фуре.
– Как не уезжал… – заметил Казак, который подобные сцены видал во время учебы в Ростове-на-Дону и которому всегда казалось, что в родном Серафимовиче такие вопросы решались проще: сначала сгоряча пару раз по морде, потом пол-литра на двоих – и битые машины ремонтируются в соседних гаражах, а мужики, учинившие аварию, если и стреляют, то друг у друга ключ или грунтовку. Ну, конечно, и «мерседесов» в его городе было не так уж много.
Через стекло кабины было видно, как Лужице спокойно выслушал то, что говорил (вернее, орал) ему хозяин кабриолета, – а говорил он весьма темпераментно, показывая то на машину, то на охранников и для большей убедительности держа в руке внушительный пистолет. Дождавшись, когда взбешенный главарь четников умолкнет, Лужице обронил всего пару коротких фраз. Эффект показался непосвященным зрителям потрясающим: не дожидаясь команды, все трое телохранителей вдруг разом развернулись и рысцой затрусили обратно к своему джипу Человек в «мерседесе» убрал свою «пушку» с таким проворством, словно ее и не было вовсе. Привстав на сиденье, он принялся что-то объяснять, и по его кардинально изменившимся манерам было видно: он уже не предъявляет претензии, он извиняется. Наконец Лужице высокомерно кивнул; бородач облегченно плюхнулся обратно в кресло, махнул рукой, и все четыре легковые машины дали задний ход, освобождая дорогу – Что ты им такого сказал? – поинтересовался Корсар, когда грузовик проезжал мимо этой группы.
– Сказал, что мы из батальона Тамашаивича. И что в грузовике есть рация, по которой мы с ним связаны, – флегматично ответил Лужице.
– А что, ваш батальон такой страшный?
– Не, не страшный. Только неприятный немножко, если обижают. Кстати, это неправильно, что мы радио с собой не взяли.
Казак кивнул, хотя разговаривали и не с ним, и глянул в зеркало: машины, возглавляемые битым «мерсом», уносились в сторону аэропорта.
* * *
Прошло около получаса, и дорога повернула в проселок. Но Лужице решительно взял вправо, и грузовик, набирая скорость, покатил прочь от Горче-Петрова.
Вечерело. Половина неба с восточной стороны уже начала темнеть, на ней слабо обозначились первые звезды, редкие в такой час машины включили ближний свет фар. Вскоре в лучах заходящего солнца появились четыре характерных силуэта конвертопланов «V-22 Оспрей» – похожих на самолеты, но с короткими и непропорционально большими двигательными гондолами на концах крыльев.
– Летят. Миротворцы, блин, – без особой надобности сообщил Корсар.
– Интересно, это тоже янки или кто-то из НАТО? – поинтересовался Казак, и Славко уверенно ответил:
– Янки. Ни у кого больше нет этих самолетов или вертолетов, – не знаю, как правильно. Летит вроде как самолет, а повернет винты вверх – и вертолет получается.
– У нас этот их конвертоплан «винтокрылом» называют, – пояснил Корсар, а затем, глядя куда-то вбок, вдруг добавил: – А вот это у нас называют раздолбайством!
Со стороны недавно покинутого ими аэропорта летел, тяжело набирая высоту, четырехмоторный самолет, в котором даже с такого расстояния можно было узнать АН-12.
– «Александр-Авиа», чтоб его. Дождался! – воскликнул Казак и спросил, ни к кому специально не обращаясь: – А что с ним теперь сделают?
– Пес его знает, – ответил Лужице, который со своего водительского места ухитрялся и следить за дорогой, и быть в курсе происходящего в небе. – Посадят обратно. Наверное, будут допрашивать. Могут скандал сделать, но нас это уже не тронет.
– Ты уверен? – съехидничал Казак, увидев, как один из конвертопланов отделился от общей группы и направлялся в сторону шоссе, по которому двигался их грузовик.
– Нет, это не к нам, не может быть! – воскликнул Славко, но голос его не казался таким уж уверенным.
A V-22 действительно приближался. Уже из грузовика можно было разглядеть туманные круги огромных винтов, молотящих воздух… и конвертоплан, не замедляя полета, пронесся над шоссе.
– Слава Богу! – пробормотал Корсар, а Казак и Славко перекрестились. V-22 тем временем повернул, и направление его полета теперь перекрещивалось с направлением полета АН-12, который тоже приближался к шоссе, но с другой стороны.
– Хотел бы я знать, о чем они сейчас толкуют по радио, – вслух размышлял Корсар. – Наверное, ни о чем хорошем. Но как он его догоняет, а? «Антон» вроде пустой, пошустрее должен бы быть! А ползет, словно набит под завязку…
Теперь V-22 шел практически в хвосте грузового самолета, однако тот, как бы не замечая преследования, упорно тянул вверх. От носа конвертоплана в его сторону мелькнула хорошо видимая даже с расстояния предупредительная очередь трассирущих снарядов, и через пару мгновений – вторая.
– Да поворачивай же! – невольно выкрикнул Казак, но даже если бы экипаж транспортника его услышал, было бы уже поздно. Под фюзеляжем V-22 мелькнула яркая вспышка запускаемой ракеты, и тут же под крылом АН-12 эта ракета взорвалась. Самолет завалился набок и, дымя, полетел вниз, каждую секунду увеличиваясь в размерах, – казалось, он летит прямо в машину. Лужице отчаянно затормозил и, не дожидась, пока грузовик остановится, выключил двигатель и бросился из кабины. Следом в теплую траву обочины попадали остальные, каждый по-своему молясь про себя, чтобы эта махина с небес упала не сюда…
Было похоже, что пилот еще сохранял какой-то контроль над падающим самолетом – АН-12 падал, но падал более или менее ровно, не срываясь в штопор.
Впрочем, контроля этого ему не хватило, чтобы перед землей погасить скорость и смягчить приземление.
Страшный грохот удара о землю, и тут же еще один – взрыва раздались почти рядом с укрывшимися в кювете людьми. Два или три десятка секунд прошло до того момента, когда первый из них, Казак, рискнул поднять голову.
Первое, что он отметил, – это что их машина с грузом цела. Потом он перевел взгляд на самолет, который, зацепив пригорок рядом с шоссе метрах в трехстах от них, лежал теперь грудой обломков – изуродованные остатки фюзеляжа по инерции пронесло на сотню метров вперед, а столб огня от сгорающего керосина поднимался к небу там, где от него отлетели крылья с двигателями. Впрочем, фюзеляж тоже горел, хотя и не так сильно, и дымились разбросанные по сторонам бесформенные ошметки.
Корсар грубо схватил за шиворот рванувшего было вперед Казака.
– Куда?! Сгоришь, дурень!
– А вдруг там…
– Когда вот так, никаких «вдруг» быть не может! Просто не может, понимаешь?
Корсар продолжал держать молодого летчика, но говорил уже больше доверительно, увещевающе.
– Поверь, я знаю, я работал в трех аварийных комиссиях. В этом самолете после взрыва не осталось никого. Понимаешь это?
– Понимаю.
Казак сник и понуро пошел к грузовику, около которого уже стояли оба серба. Было похоже, что их больше интересует не разбившийся самолет, а сбивший его V-22, вычертивший в небе широкую дугу. Но, видимо, результат осмотра с воздуха устроил экипаж конвертоплана, и, не снижаясь, машина выровнялась, взяв курс вслед за своей группой на Горче-Петровский аэродром.
Грузовик подъехал к месту катастрофы, и оказалось, что шоссе загромождено множеством мелких обломков. Пришлось остановиться и вручную их оттаскивать, поминутно поглядывая в сторону все еще горевшего фюзеляжа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
За сим участники словесного конфликта дружно объявили о разрыве отношений и демонстративно отвернулись в разные стороны. Будь Казак чуточку поопытнее в балканских или хотя бы в житейских делах, то понял бы, что брать на себя роль миротворца в межславянской розни – дело неблагодарное и, главное, абсолютно безнадежное. Но все это так не вязалось с его представлениями о «братьях-славянах», что, поерзав с минуту на своем сиденье, он не выдержал:
– Слушайте! У вас что, крыша поехала?! Да как вы не поймете, что ваши разборки на руку общему врагу. Вам бы, православным славянам, объединиться! Чтоб в куче были все – сербы, македонцы, болгары…
Лужице посмотрел на Казака, как на ярмарочного дурачка, презрительно сплюнул и проворчал:
– Всякий честный серб перво сдохнет три раза, чем соединится с торгашами и бандитами.
А македонец приосанился и выдал, как с трибуны:
– Република Македония не био да се уеднит с Сербия и Бугария!
– Вот тебе, Казачина, и ответ на твое славянское единство, – резюмировал Корсар не без ехидства, чувствуя, что сам только начинает разбираться в «балканской кухне».
Тем временем грузовик миновал охраняемый солдатами с карабинами на плечах КПП и выкатил прямо на летное поле аэродрома Горче-Петров.
Аэродром Горче-Петров. «Руснацки авион» Этот аэродром оказался неожиданно большим, его строили, видимо, с дальним прицелом – использовать в качестве военно-транспортной базы, чем он, собственно, сейчас и являлся. Десятка полтора грузовых самолетов разных марок и стран, но все как один в зелено-пятнистой окраске, два КамАЗа с установленными в открытых кузовах спаренными скорострельными пушками и обилие людей в военной и полувоенной одежде придавали аэродрому суровый вид. На этом фоне особенно заметны были выкрашенные в веселый желтый цвет снующие по полю погрузчики.
– Похоже, вон он, наш самолет! – заметил Корсар и махнул рукой куда-то вправо. Казак послушно пригляделся и увидел скромно притулившийся вдалеке АН-12, единственный из всех не покрытый пятнами камуфляжа, а сохранивший свой некогда серебристый, а ныне грязно-серый цвет. Огневая точка на его хвосте была лишена вооружения, а вместо стекол кабину стрелка закрывали некрашеные листы фанеры.
Кроме того, Казак заметил, что одно из колес шасси было то ли спущено, то ли вовсе порвано. На хвосте у АН-12 красовалось сине-белое изображение аиста, а вдоль борта шла надпись «Александр-Авиа».
– Какой-то не такой, – заметил Казак. – И что за «Александр-Авиа»?
– Шарашкина контора из серии «заплати-и-лети», – пояснил Корсар. – Как там у вас, казаков, говорится – что кот, что пес, лишь бы яйца нес? Не тебе с ними расплачиваться.
Между тем Лужице подрулил к зданию аэровокзала, носившему на себе плохо заделанные следы попадания парочки кассетных бомб, и затормозил перед ним. Македонский офицер выбрался из кабины и, демонстративно игнорируя сербов, попросил кого-нибудь из летчиков пройти с ним. Пошел Корсар, как старший, а Казак остался в машине.
Ждать пришлось довольно долго, а когда, наконец, Корсар вернулся, знакомого македонца с ним уже не было, зато его сопровождали два незнакомых человека в светлых летных костюмах. Один из них, скорее всего, был кем-то из местного начальства, а второй представлял «Александр-Авиа».
Все трое без лишних слов втиснулись в кабину и так сдавили бедного Казака, что он сразу вспомнил детство и первую свою поездку в московском метро.
* * *
Оттесненный к самому краю, Лужице кое-как дотянулся до рычага, переключил передачу, и грузовик тронулся в сторону АН-12. В это время местный начальник быстро и раздраженно выговаривал представителю «Александр-Авиа», видимо продолжая начатую еще в здании беседу:
– Послушайте, ну что вам еще? Сейчас разгрузим ваш самолет, и улетайте с Богом!
– Это не ответ, – резко парировал «представитель». – Я твоим людям бумагу написал, что претензий не имею, что задержка по моей вине и все такое. Когда надо будет, тогда и улетим. Стоянку оплачиваем, чего еще?
– Да ничего мне от вас не надо! – взорвался местный. – Делайте что хотите! – и замолчал.
Лужице подогнал грузовик почти к самому самолету. Как только машина остановилась, все поспешили покинуть кабину и выбрались на бетон аэродромной полосы. Под рев очередного взлетающего самолета, улучив момент, Казак спросил Корсара, в чем дело.
– Дело в том, – взволнованно ответил тот, – что получено официальное предупреждение. Македонцы выступают, что не боятся Штатов, а у самих в Скопье батальон американского морпеха расквартирован… Так сказать, для охраны дипломатической миссии в военное время. Ну, кто-то распустил язык, и американцы заявили, что имеют сведения о том, что здесь, на этом аэродроме, разгружается военный груз для сербской армии. Короче, скоро сюда прилетят досматривать. Ничего хорошего, вот и разбегаются здесь все подряд – видишь?
Казак огляделся вокруг: да, действительно, на рулежной дорожке уже выстроилась очередь из самолетов, готовых взлететь.
– А эти орлы, – Корсар кивнул на АН-12, – заявляют, что им все по фигу. Контейнер нам сейчас отдадут и будут стоять, ждать чего-то. А чего ждать – темнят. Ладно, давай пока что присмотрим за погрузкой да с бумагами разберемся.
Однако командир экипажа, розовощекий толстяк, чем-то похожий на Хомяка, на формальности много времени не потратил. Корсар всего лишь подписал накладную. Остальные члены команды грузового самолета проявляли мало интереса и к происходящему вокруг, и к людям, приехавшим за грузом.
Погрузчик вытянул контейнер из фюзеляжа самолета, подцепил его на свои могучие вилы и бережно опустил в кузов грузовика. Машина ощутимо просела под его тяжестью.
Лужице тем временем перебрасывался репликами с парнями из аэродромной команды, а потом, оказавшись рядом с Корсаром и Казаком, кивнул в сторону АН-12.
– Странные они какие-то. Прилетели, двое сразу куда-то в город рванули, а остальные из самолета не вылазят. Будто никого вокруг не видят.
Казак кивнул и подумал про себя, что пора отсюда рвать когти, и чем скорее, тем лучше.
* * *
На закрепление контейнера ушло около десяти минут. Когда все было закончено, Казак облегченно вздохнул и забрался в кабину. Его примеру последовали сначала Корсар, а потом и Славко с Лужице. Последний, прежде чем залезть, сунул руку под переднюю панель и проверил, на месте ли автомат. Удовлетворившись проверкой, он что-то сказал Славко. Корсар, уже начинавший привыкать к местной речи, вдруг обнаружил, что понял почти всю фразу, – Лужице предлагал ехать не через город, а как-то в объезд, чтобы избежать пограничного контроля. Славко молча кивнул: он, как и все остальные в этом «ковчеге», понимал, что на македонском пропускном пункте вполне могут оказаться нежелательные гости. И хотя уже начинало заметно смеркаться, долгий объезд представлялся мудрым решением.
Однако часть пути назад все же пришлось проделать по той же дороге, и Корсар вдруг усмехнулся:
– Смотри-ка, знакомые все лица! Не, ребята, вам придется тормознуть…
Дорога в аэропорт представляла собой подобие хайвея – по отдельной полосе в каждую сторону, разделенных травяным газоном. Каждая из этих полос имела ширину, достаточную для двух легковых машин, но такой грузовик, как «лейланд» 1967 года, замаскированый под «вольво», заполнял собой пространство проезжей части почти что полностью.
В этом месте встречную полосу перегораживал полосатый красно-белый забор, за которым виднелась строительная техника (засыпали очередные воронки), и разделительный газон пересекали многочисленные следы колес машин, объезжающих этот забор по другой полосе. Для тех, кто сам бы не догадался это сделать, висели дорожные знаки. В тот момент, когда грузовик с контейнером подъезжал к забору, с другой стороны к нему подкатил маленький караван – уже виденный «мерседес»-кабриолет с воинственно расфранченным бородачом, еще один такой же «мере», но только с одним водителем, приземистая спортивная «ламборджини», роскошный джип с затемненными стеклами и следом – еще один джип, попроще, с увешанной оружием охраной. Несмотря на то что знаки предписывали пропускать встречных, кабриолет и следующие за ним машины с ходу пересекли газон и двинулись навстречу грузовику. Лужице ударил по тормозам, грузовик резко остановился, чуть ли не клюнув радиатором асфальт, а Казак в кабине больно ударился лбом о стекло.
Со стороны легковых машин тоже раздался визг тормозов, но скорость оказалась слишком большой, и передней из них, кабриолету, не хватило буквально пары метров… С глухим стуком смялся бампер, и в щегольскую решетку с трехлучевой звездой вмялся отбойный брус грузовика, а в лицо водителю и пассажиру выстрелило по белесому воздушному мешку – сработала система безопасности.
– Ну вот, сейчас начнется… – буркнул Корсар и спросил у сидящего рядом Славко: – У вас тут только один автомат?
– У меня еще чешский «скорпион» есть, а что? – Славко, несмотря на откровенность ситуации, похоже, удивился этому вопросу.
Тем временем Лужице неспешно вылез и подошел к кабриолету. Так же неспешно от заднего джипа навстречу ему, разминая кулаки, шли трое здоровенных парней, и у каждого на боку висело по «узи». На их бородатых бандитских рожах явственно отражалась даже не злоба за покалеченное авто босса, а видимое удовольствие от внезапно предоставившейся возможности свернуть виновникам аварии пару челюстей, а то и пострелять вволю по их объемистой фуре.
– Как не уезжал… – заметил Казак, который подобные сцены видал во время учебы в Ростове-на-Дону и которому всегда казалось, что в родном Серафимовиче такие вопросы решались проще: сначала сгоряча пару раз по морде, потом пол-литра на двоих – и битые машины ремонтируются в соседних гаражах, а мужики, учинившие аварию, если и стреляют, то друг у друга ключ или грунтовку. Ну, конечно, и «мерседесов» в его городе было не так уж много.
Через стекло кабины было видно, как Лужице спокойно выслушал то, что говорил (вернее, орал) ему хозяин кабриолета, – а говорил он весьма темпераментно, показывая то на машину, то на охранников и для большей убедительности держа в руке внушительный пистолет. Дождавшись, когда взбешенный главарь четников умолкнет, Лужице обронил всего пару коротких фраз. Эффект показался непосвященным зрителям потрясающим: не дожидаясь команды, все трое телохранителей вдруг разом развернулись и рысцой затрусили обратно к своему джипу Человек в «мерседесе» убрал свою «пушку» с таким проворством, словно ее и не было вовсе. Привстав на сиденье, он принялся что-то объяснять, и по его кардинально изменившимся манерам было видно: он уже не предъявляет претензии, он извиняется. Наконец Лужице высокомерно кивнул; бородач облегченно плюхнулся обратно в кресло, махнул рукой, и все четыре легковые машины дали задний ход, освобождая дорогу – Что ты им такого сказал? – поинтересовался Корсар, когда грузовик проезжал мимо этой группы.
– Сказал, что мы из батальона Тамашаивича. И что в грузовике есть рация, по которой мы с ним связаны, – флегматично ответил Лужице.
– А что, ваш батальон такой страшный?
– Не, не страшный. Только неприятный немножко, если обижают. Кстати, это неправильно, что мы радио с собой не взяли.
Казак кивнул, хотя разговаривали и не с ним, и глянул в зеркало: машины, возглавляемые битым «мерсом», уносились в сторону аэропорта.
* * *
Прошло около получаса, и дорога повернула в проселок. Но Лужице решительно взял вправо, и грузовик, набирая скорость, покатил прочь от Горче-Петрова.
Вечерело. Половина неба с восточной стороны уже начала темнеть, на ней слабо обозначились первые звезды, редкие в такой час машины включили ближний свет фар. Вскоре в лучах заходящего солнца появились четыре характерных силуэта конвертопланов «V-22 Оспрей» – похожих на самолеты, но с короткими и непропорционально большими двигательными гондолами на концах крыльев.
– Летят. Миротворцы, блин, – без особой надобности сообщил Корсар.
– Интересно, это тоже янки или кто-то из НАТО? – поинтересовался Казак, и Славко уверенно ответил:
– Янки. Ни у кого больше нет этих самолетов или вертолетов, – не знаю, как правильно. Летит вроде как самолет, а повернет винты вверх – и вертолет получается.
– У нас этот их конвертоплан «винтокрылом» называют, – пояснил Корсар, а затем, глядя куда-то вбок, вдруг добавил: – А вот это у нас называют раздолбайством!
Со стороны недавно покинутого ими аэропорта летел, тяжело набирая высоту, четырехмоторный самолет, в котором даже с такого расстояния можно было узнать АН-12.
– «Александр-Авиа», чтоб его. Дождался! – воскликнул Казак и спросил, ни к кому специально не обращаясь: – А что с ним теперь сделают?
– Пес его знает, – ответил Лужице, который со своего водительского места ухитрялся и следить за дорогой, и быть в курсе происходящего в небе. – Посадят обратно. Наверное, будут допрашивать. Могут скандал сделать, но нас это уже не тронет.
– Ты уверен? – съехидничал Казак, увидев, как один из конвертопланов отделился от общей группы и направлялся в сторону шоссе, по которому двигался их грузовик.
– Нет, это не к нам, не может быть! – воскликнул Славко, но голос его не казался таким уж уверенным.
A V-22 действительно приближался. Уже из грузовика можно было разглядеть туманные круги огромных винтов, молотящих воздух… и конвертоплан, не замедляя полета, пронесся над шоссе.
– Слава Богу! – пробормотал Корсар, а Казак и Славко перекрестились. V-22 тем временем повернул, и направление его полета теперь перекрещивалось с направлением полета АН-12, который тоже приближался к шоссе, но с другой стороны.
– Хотел бы я знать, о чем они сейчас толкуют по радио, – вслух размышлял Корсар. – Наверное, ни о чем хорошем. Но как он его догоняет, а? «Антон» вроде пустой, пошустрее должен бы быть! А ползет, словно набит под завязку…
Теперь V-22 шел практически в хвосте грузового самолета, однако тот, как бы не замечая преследования, упорно тянул вверх. От носа конвертоплана в его сторону мелькнула хорошо видимая даже с расстояния предупредительная очередь трассирущих снарядов, и через пару мгновений – вторая.
– Да поворачивай же! – невольно выкрикнул Казак, но даже если бы экипаж транспортника его услышал, было бы уже поздно. Под фюзеляжем V-22 мелькнула яркая вспышка запускаемой ракеты, и тут же под крылом АН-12 эта ракета взорвалась. Самолет завалился набок и, дымя, полетел вниз, каждую секунду увеличиваясь в размерах, – казалось, он летит прямо в машину. Лужице отчаянно затормозил и, не дожидась, пока грузовик остановится, выключил двигатель и бросился из кабины. Следом в теплую траву обочины попадали остальные, каждый по-своему молясь про себя, чтобы эта махина с небес упала не сюда…
Было похоже, что пилот еще сохранял какой-то контроль над падающим самолетом – АН-12 падал, но падал более или менее ровно, не срываясь в штопор.
Впрочем, контроля этого ему не хватило, чтобы перед землей погасить скорость и смягчить приземление.
Страшный грохот удара о землю, и тут же еще один – взрыва раздались почти рядом с укрывшимися в кювете людьми. Два или три десятка секунд прошло до того момента, когда первый из них, Казак, рискнул поднять голову.
Первое, что он отметил, – это что их машина с грузом цела. Потом он перевел взгляд на самолет, который, зацепив пригорок рядом с шоссе метрах в трехстах от них, лежал теперь грудой обломков – изуродованные остатки фюзеляжа по инерции пронесло на сотню метров вперед, а столб огня от сгорающего керосина поднимался к небу там, где от него отлетели крылья с двигателями. Впрочем, фюзеляж тоже горел, хотя и не так сильно, и дымились разбросанные по сторонам бесформенные ошметки.
Корсар грубо схватил за шиворот рванувшего было вперед Казака.
– Куда?! Сгоришь, дурень!
– А вдруг там…
– Когда вот так, никаких «вдруг» быть не может! Просто не может, понимаешь?
Корсар продолжал держать молодого летчика, но говорил уже больше доверительно, увещевающе.
– Поверь, я знаю, я работал в трех аварийных комиссиях. В этом самолете после взрыва не осталось никого. Понимаешь это?
– Понимаю.
Казак сник и понуро пошел к грузовику, около которого уже стояли оба серба. Было похоже, что их больше интересует не разбившийся самолет, а сбивший его V-22, вычертивший в небе широкую дугу. Но, видимо, результат осмотра с воздуха устроил экипаж конвертоплана, и, не снижаясь, машина выровнялась, взяв курс вслед за своей группой на Горче-Петровский аэродром.
Грузовик подъехал к месту катастрофы, и оказалось, что шоссе загромождено множеством мелких обломков. Пришлось остановиться и вручную их оттаскивать, поминутно поглядывая в сторону все еще горевшего фюзеляжа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50