Муж испугался до смерти.
- О боже, действительно! Они шлепнут нас не раздумывая! Что за
дерьмо, и как меня угораздило в это встрять! Надо обезопасить себя. Что ты
предлагаешь?
- Да пароль же. Что-нибудь естественное...
- Как это? Я вхожу и говорю: "В Гранаде эпидемия, отзыв!". Да?
- Дурачок, я же сказала, что-нибудь естественное! Подожди... Уже
знаю! Ничего не говорить, стучать пальцами по стеклу, или еще куда.
Допустим я там сижу, ты подходишь к окну и барабанишь, выглядывая. Вот
так!...
Я продемонстрировала, муж постучал по соседнему стеклу.
- Возможно, - согласился. - А ты что? Тоже?
- Нет, не будем однообразными. Я сниму туфель и вытрушу из него
камушек.
- А где ты возьмешь камушек?
- Совсем сдурел? Я притворюсь, что вытряхиваю камушек!...
- Все указывало на то, что дальнейшее ожидание приведет нас в
состояние полного умственного расстройства. Предусмотреть, что при этом
произойдет, было невозможно. Муж выдвинул ужасное предположение, что наши
наниматели обманули преследователей, давным-давно смылись через границу,
поставив нас кормой к ветру, и вообще они не объявятся, а мы останемся
прикованными друг к другу до конца жизни. Я лично считала, что они
приготовят нам западню, из которой выберутся только наши трупы, причем не
в лучшем состоянии. Было очевидно, что если нам придется ждать до завтра,
мы впадем в состояние неизлечимого психоза.
Мрачные прогнозы в половине пятого пополудни прервал пан Паляновский.
Телефон оторвал меня от приготовления яичницы, в конце концов, несмотря на
нервы, поесть было надо.
- Сокровище мое, я уже здесь, - оживленно произнес он. - Немедленно
приходи ко мне, и не слушай протестов этого негодяя. Я по тебе соскучился.
Я прикрыла рукой трубку и проникновенным шепотом предложила негодяю
снять с огня сковородку. Радость вернула аппетит.
- Хорошо, - послушно ответила я телефону. - Уже еду. Через пол часа
буду.
- На машине, конечно же?
- На машине.
- Оденься... А то холодно!
Было как раз тепло. Несомненно, это должно было означать, что я
должна выбрать костюм, бросающийся в глаза. Пан Паляновский будто бы
ничего не подозревал.
Яичницу я съела еще спокойно, после чего представила, что надо
сделать до вечера, и спокойствие как рукой сняло.
В сумасшедшей спешке я позвонила капитану, потом в мастерскую, в
которой уже три дня стояла готовая машина. Я получила согласие забрать ее
в восемь часов, хотя мастерская работала до пяти. Потом я оделась,
абсолютно беспорядочно, но очень ярко, попрощалась с перепуганным до
бессознательности мужем и отправилась к страдающему любовнику.
У дверей пана Паляновского я собрала остатки душевных сил.
За порогом на меня никто не набросился, не связал, не скрутил, не
было и гориллы с пистолетом в руках, от чего, однако, лучше мне не стало.
Шляпка моей тетки лежала на столе. Басенька сидела на диване в халате
ухажера. На мгновение у меня возникла мысль, что так она просидела все три
недели.
Из пана Паляновского вырывались гейзеры благодарности, среди которых
не удалось заметить никаких подозрений.
- Понимаете, мне пришлось обращаться к вам, как к Басеньке, -
пламенно оправдывался он. - Этот преступный тип способен организовать
подслушивание. Прошу у вас прощения за эту вынужденную фамильярность... О
моих чувствах к Басеньке он прекрасно знает и насмехается над ними. Вы
уверенны, что все в порядке? Что было с сантехниками? Вы должны подробно
все рассказать!
Я приняла чашечку кофе, решив в крайнем случае вылить его за пазуху,
чем выпить хоть каплю, и приступила к освещению событий. Было понятно, что
их интересовало. Пан Паляновский хотел лично оценить ситуацию и понять,
есть ли у него поводы для беспокойства. С мстительным удовлетворением я
черпала успокаивающие известия из богатых закромов моего воображения.
Потоки воды, проливающиеся на кухне Мачеяков, и полнейшую недоразвитость
сантехников, вызванных из какой-то мастерской, название которой,
естественно, вылетело из памяти, я представила исключительно образно и
убедительно. Вор тоже прошел как по маслу. Пакет для шефа вызвал у меня
некоторые трудности, потому что любовник с неутомимым упорством
допытывался у меня о реакции мужа и степени моего с ним взаимопонимания.
Через пол часа я начала чувствовать себя психически истощенной, покинуть
эту пещеру разбойников, стало для меня основной целью в жизни.
- Муж ваш - полный кретин, - недовольно сказала я Басеньке, которая
пожатием плеч выразила согласие с моим мнением. - Оказывается он этого
шефа вообще не знал, и, неизвестно зачем, от меня это скрывал. Он назло
мне постоянно предлагал отвезти пакет самой. Я конечно протестовала...
- И совершенно правильно, совершенно правильно, - поспешно заверил
меня пан Паляновский. - Здесь произошло некоторое недоразумение, он пана
Шефа действительно не знал, это было не его дело, а Басеньки. Басенька
должна была сообщить о прибытии посылки, но в силу обстоятельств не смогла
этого сделать. Мы этого попросту не предвидели, тем более, что пана Шефа
не было в Варшаве... А он таким образом хотел узнать о ее делах и
знакомствах, притворяясь, что о них знает...
Мне было очень интересно, как пан Паляновский объяснит глупое
упущение с пакетом и я смотрела на него, как собака на кость, когда он
путался в зарослях лжи. Чем больше я смотрела, тем больше он путался, пока
мне не пришло в голову, что как человек простодушный, легковерный и ничего
в деле непонимающий, я вообще не должна этим заниматься. Это вообще не
должно меня касаться. Я добровольно сменила тему, доставив ему явное
облегчение, и разъяснила вопрос о товарище по прогулкам.
- Можете ему кланяться, но даже не обязательно любезно, - вежливо
проинструктировала я Басеньку. - Это чужой человек, пару раз я говорила с
ним о чем попало. О погоде и о хулиганах. Он к вам цепляться не станет.
- А мы уже беспокоились, что вы завязали близкое знакомство, - нервно
рассмеялся пан Паляновский. - Это было бы неприятно.
Я чуть было не ответила, что если и да, то не как Басенька, а как я.
Психическое истощение стало на меня действовать. Надо было как можно
скорее заканчивать с этим опасным допросом и убираться. Убраться
наконец-то отсюда, в живых и собственной персоной!
Пан Паляновский заметил мой взгляд на часы:
- Вы спешите? Не хотелось бы быть невежливым, но вы, кажется,
нервничаете? Может произошло что-то еще?..
- Это еще только случится, когда сюда примчится мой муж, - ответила я
не скрывая раздражения. - Странно, почему это вы не спешите? Во всяком
случае, я предпочла бы закончить этот маскарад. Получиться получилось, но
уже три недели я живу в напряжении и заявляю вам, что с меня хватит. Можем
поговорить в другой раз.
Пан Паляновский будто очнулся. Он сорвался с места, взволнованный и
обеспокоенный, выразил сожаление и погнал Басеньку, которая наконец-то
слезла с дивана. Возвращение в себя доставило мне громадное удовольствие.
Героиня фальшивого романа переодевалась в собственный пурпур и фиолет, я
же срывала с себя ее шкуру. Долой идиотскую родинку, долой мертвый зуб,
долой челку, долой недовольную косметику! Под париком у меня образовался
плотный ком, перекраситься было нечем, но ничто не было в состоянии лишить
меня неописуемого удовольствия. Вернуться в человеческий вид я решила уже
дома.
Пол часа, которые я ожидала выхода Басеньки несомненно принадлежат к
самым длинным в моей жизни. Пан Паляновский развлекал меня вялым
разговором, блуждая мыслями в другом измерении. Наконец, он на минуту
остановился, несколько раз обеспокоенно откашлялся, после чего произнес:
- Если вы позволите, я еще хотел бы... Очень прошу не считать это
злоупотреблением вашей любезностью! Мог бы я надеяться... Пока это не
точно, но после минут полнейшего счастья так трудно вернуться к мерзкой
действительности! Если только это будет возможно, не согласились бы вы...
Может, всего на несколько дней, в крайнем случае - на неделю... Конечно,
за отдельное вознаграждение...
Даже если капитан не имел с этим ничего общего, я бы согласилась без
колебаний. Я была готова заплатить ему, и на все, что угодно, лишь бы
убраться отсюда. В первый момент я не поняла, куда он клонит, и ожидала
предложения, от которого застынет кровь в жилах, например, остаться у него
дома, проехаться к безлюдным окраинам, выпить этот кофе или чего-нибудь
подобного, против чего пришлось бы яростно протестовать...
В данной же ситуации мы договорились в мгновение ока. Удачливость
предсказаний капитана наполняла меня надеждой на его скорый успех. С
полным безразличием я согласилась с суммой в десять тысяч злотых, с тем же
успехом пан Паляновский мог предложить мне и десять миллионов и пятьдесят
грошей. Я подтвердила, что для меня лично, будет лучше сохранить все в
тайне, хотя бы из-за документов. Все еще неуверенная, не встретит ли меня
какая-нибудь неприятность на лестнице, не хлопнется ли на голову тяжелый
предмет из окна, не заинтересуется ли мной в подъезде гориллоподобный
бандит, испытывая райское наслаждение, я оставила апартаменты преступника.
Одновременно я утеряла способность сохранять спокойствие. Было около
семи. Мне надо было забежать за деньгами, забрать машину, вернуться к себе
домой, привести в порядок размазанное лицо, переодеться и любой ценой
успеть в скверик! Мысленно я представила неописуемые осложнения: я
опаздываю, блондин приходит, натыкается на эту чертову куклу, обращается к
ней, она ему отвечает ни в пень ни в колоду, он пытается выяснить, что
произошло, моя ложь открывается, я приезжаю туда как я, Басенька видит
меня вместе с ним, моя ложь выявляется еще больше, они убивают не только
меня, но и его, огромное количество трупов портит безобидный скверик. Или
Басенька меня не видит, но он видит нас обеих, она больше похожа на меня,
то бишь на себя, неизвестно кто из нас я, заваривается каша, опять-таки,
из-за меня все выясняется, полковник и капитан выражают мне благодарность
в виде долговременного заключения. Или происходит еще что-нибудь, чего я
не в состоянии предвидеть, но последствия тоже плачевны. Общий плач и
скрип зубовный...
Я поймала такси, заскочила домой за деньгами, счастливо избежав
взгляда в зеркало, буквально в последнюю минуту ввалилась в мастерскую, не
выслушав рекомендации по поводу смены масла, бросилась в машину и
вырвалась на улицу. С визгом я затормозила перед собственным подъездом и
галопом пронеслась по лестнице. Когда я рисовала себе настоящее лицо, руки
у меня дрожали, я надела блузку задом наперед, уронила часы и поломала на
парике расческу.
На улицу возле скверика я подъехала после восьми. Чертова Басенька,
как назло, прогуливалась по самым освещенным местам, видная издалека, как
Статуя Свободы. Я объехала скверик вокруг, припарковала машину в тени,
прорвалась сквозь зелень кустов, выбирая самые темные места, после чего
уселась на лавку под деревом, вдали от фонаря, в полной темноте, получив
обзор во все стороны. Блондина все еще не было. Я немного успокоилась,
хотя предвиденные осложнения до сих пор не снимались.
Я попыталась разработать план действий. Надо его поймать, прежде чем
он заметит Басеньку, подипломатичнее объяснить ему, что теперь я выгляжу
так, женщины всегда изменчивы, подипломатичнее утащить его с этого
идиотского места и подипломатичнее уговорить его проехаться куда-нибудь на
машине. И проделать все так дипломатично, чтобы избежать подробных
объяснений...
Первый пункт программы был выполнен безукоризненно. Я заметила его,
входящим в аллейку недалеко от припаркованной машины, сорвалась со
скамейки и рысью бросилась в его сторону. Басенька, к счастью, в этот
момент шла ко мне задом. Я обо что-то зацепилась в темноте и рухнула на
него, чуть не перевернув нас обоих.
- Уходите отсюда! - поспешно произнесла я, забыв о правилах
дипломатии. - То есть, пойдемте, это место мне надоело! Есть и другие,
получше и покрасивее, мы поедем туда на машине!
Он не только не протестовал, но и не высказал ни малейшего удивления.
Он развернулся, позволил дотащить себя до машины и затолкать внутрь. Я
сорвалась с места, как пожарная машина, поставила рекорд трассы и
остановилась около одного из широко рекламируемых красивых мест на
Рацлавской, возле районного сада, въехав левыми колесами в какую-то
грязную яму. Я сдала назад, выехала из ямы и заглушила двигатель, временно
потеряв способность к дальнейшим дипломатическим действиям.
- Вы прекрасно сегодня выглядите, - сказал он, с улыбкой
присматриваясь ко мне в слабом свете далекого фонаря, так, будто мы до сих
пор стояли на аллее скверика, будто не было сумасшедшей гонки к красивому
месту и перерыва после приветствия. - По-моему, в вас что-то изменилось.
Прическа?.. Кажется, еще форма глаз и рта... Так вам лучше.
- Мне вообще лучше, - убежденно ответила я, пытаясь забыть о
переживаниях. - Во всех смыслах. Я собираюсь и дальше оставаться такой
прекрасной, особенно при плохом освещении. Вам необходимы прогулки в том
скверике?
- Если бы это было так, я не разрешил бы себя оттуда забрать. Вам
перестало там нравиться?
- Ноги моей там больше не будет... - вдруг начала я, но вспомнила
договор с паном Паляновским, остановилась и довольно-таки вяло закончила:
- ...как минимум неделю.
- Через неделю вы возобновите оставленную работу?
- Откуда вы знаете? - спросила я, подозрительно уставившись на него.
- Вы, кажется, лицо абсолютно частное?
- Естественно, я частное лицо! Кем мне еще быть?
- Не имею понятия. Я думала над этим, но в голову ничего не приходит.
Как лицо частное вы не можете знать того, что знаете.
- Допустим, что я частное лицо исключительное любопытное и
любознательное. Я обладаю способностью к дедукции и делаю выводы из
предпосылок. Предпосылки вы предоставили мне сами, в количестве
достаточном, чтобы разогнать самый густой туман, а выводы вы
подтверждаете. Вот только вы не сообщили пока своего имени.
- Готова поклясться, что вы знаете! - с раздражением выкрикнула я.
- Даже если и знаю, предпочитаю, чтобы назвали его вы...
Из этого получилось нечто совсем невероятное. Действительность
превзошла область действия воображения настолько, что романа с блондином я
не могла и представить. Я доходила до знакомства с ним, выяснения взаимных
симпатий и ни шагу дальше. Он должен был остановиться на этом месте,
остаться в этой фазе, быть может окаменеть, или дематериализоваться,
исчезнуть с глаз, предложить платоническую дружбу, или, в конце-концов,
задушить меня для собственного спокойствия... Все было бы понятно! Но то,
что развивалось и расцветало возле садов, пробуждало во мне набожное
ангельское недоумение, изгоняя из моего сознания все остальное.
Ясно было только одно, а именно то, что роман с таким блондином
должен стать настоящим романом всех времен!

Пан Паляновский позвонил через восемь дней, застав меня врасплох
предложением поменяться с Басенькой на следующий день пополудни. Я не была
расположена к аферам и мистификациям и почти забыла про дела Мачеяков,
согласиться получилось с трудом. В последний момент я прикусила язык,
чтобы не спросить: "А мужа тоже меняют?".
Капитан, которому я сообщила по телефону о планах шайки, утешил меня
заверением, что теперь это продлится не дольше трех дней. С Мареком я
договаривалась встретиться вечером. Я плохо представляла, как объяснить
ему ситуацию, за все время мы не единым словом не затронули темы моих
таинственных похождений в скверике. Меня это даже не удивляло, я считала,
что он все знает и просто не считает нужным об этом говорить.
- Слушай-ка, дорогуша, - со вздохом произнесла я, как только он сел в
машину. - У меня для тебя новое, свежее предложение. Тебя случайно не
тянет на вечерние прогулки?
- Хорошо выглядишь, - ответил он, мешая вести машину. - С каждым днем
ты становишься все лучше.
- Не бойся, завтра подурнею. Слушай же, что я говорю, это очень
важно. Ты будешь встречаться со мной в скверике или нет?
Он перестал демонстрировать ту черту характера, которой, как я думала
ему не хватает, и задумчиво посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28