Брак - это не выдумка священников, решивших
докучать человечеству. Брак - это такая же часть его эволюционного
оснащения, как, скажем, глаза; он полезен не только для личности, но и для
расы.
Безусловно, в браке есть и экономическая сторона - необходимо
обеспечивать детей и матерей, пока они в тягости и воспитывают малышей, но
ею дело не исчерпывается. Это лишь средство, которое разработал хомо
сапиенс - вполне бессознательно, - чтобы справиться с этой обязанностью да
еще и быть счастливым заодно.
Почему пчелы делятся на цариц, трутней и рабочих и живут большой
семьей? Потому что им так удобно. Отчего у рыб рыбка-папа и рыбка-мама
даже не здороваются? Оттого что слепые силы эволюции уготовили для них
этот путь. Почему же тогда брак - зови его любым именем - есть инструмент,
универсальный повсюду? Не надо спрашивать у теологов, не надо беспокоить
адвокатов: это общественное учреждение существовало задолго до того, как
было узаконено церковью и государством. Оно удобно - вот и все; и при всех
своих недостатках лучше справляется со своей универсальной задачей -
выживанием рода людского, - чем те пустые новации, которыми разные пустые
головы тысячелетиями пытались заменить брак.
Я говорю не про моногамию; я имею в виду все формы брака: моногамию,
полиандрию, полигинию и все формы коллективного брака с разными
завитушками. У брака бесконечное множество обрядов, правил,
приспособлений. Но только в браке все они служат на благо детям и
компенсируют неудобства взрослым. Для людей единственная приемлемая
компенсация за все неудобства, приносимые браком, заключается в том, что
могут дать друг другу мужчина и женщина.
Минерва, я говорю не про "эрос". Секс - только наживка, и брак не
сводится к сексу, который сам по себе не является причиной брачных
отношений. Зачем приобретать корову, если купить молоко дешевле?
Дружба, помощь, взаимная поддержка, возможность с кем-то погоревать и
порадоваться, приязнь, невзирая на все слабости... кто-то прикоснется к
тебе, кто-то возьмет за руку - все это и есть брак, а секс только глазурь
на пироге. О, глазурь может быть очень вкусной, но она - не пирог. И это
вкусненькое, случается, исчезает, но брак остается, принося глубокое
счастье тем, кто состоит в нем.
Когда я был неотесанным, невежественным юнцом, это меня
озадачивало...
(Опущено.)
...Такую торжественную, какую я только мог устроить. Человек живет
символами; я хотел, чтобы они запомнили этот день. Ллите я велел одеться в
свое самое нарядное платье. Она стала похожа на рождественскую елку в
побрякушках и мишуре, но я сказал ей, что она прекрасна - невесты всегда
таковы. Джо я нарядил в собственный костюм, который тут же и подарил ему.
Сам же облачился в нелепый капитанский мундир, который приходится надевать
на планетах, где к подобному вздору привычны... на обшлагах по четыре
шеврона; грудь расшита галуном, взятым по дешевке в ломбарде; треуголке
позавидовал бы адмирал лорд Нельсон... ну а все прочее, как у Великого
мастера ложи.
Я произнес перед ними проповедь, полную торжественных слов, которые
им, пожалуй, случалось слышать в одной только церкви, той, что процветала
на Благословенной. Мне это было нетрудно, поскольку я служил там
священником, - но кое-что добавил от себя. Сказал, что он принадлежит ей,
она ему, а ребенок в ее чреве - им обоим, как и все прочие дети, что могут
у них появиться. Предупредил их обоих - и в первую очередь ее, - что брак
дело нелегкое и в него нельзя вступать опрометчиво, потому что всегда
будут сложности, которые придется преодолевать совместно, и суровые беды,
которые потребуют от них отваги Трусливого льва, мудрости Страшилы,
любящего сердца Железного дровосека и несокрушимой доблести Дороти.
Ллита разревелась, Джо тоже пустил слезу... этого я и добивался,
потом велел им преклонить колена и приступил к молитве.
Минерва, я не ханжа. Мне было все равно, слышит меня какой-то Бог или
нет; я хотел только, чтобы Ллита и Джо знали, что над ними читали молитву.
Начал я на жаргоне Благословенной, потом перешел на английский и галакт,
закончил все чтением "Энеиды" - сколько сумел припомнить. А когда память
наконец иссякла, завершил все школьной песней:
Omne bene
Sine poena,
Tempus est ludendi;
Venit hora
Absque тога,
Libros deponendi.
[Как хорошо
Без наказаний,
Пора играть,
Наступает час
Немедленно
Отложить учебники.
Пуристы отметят, что старейший привел весьма вольный перевод песенки.
Однако остается только удивляться, почему он не продолжил в той же
похабной манере, заменив в последней строчке libros на liberos? Он не мог
не заметить подобной возможности, это не в его характере. Во всем явен
капризный нрав нашего предка; случающиеся у него признания в аскетизме в
лучшем случае отдают фальшью. (Дж.Ф.45-й)]
И закончил звучным "Да будет так!". Они встали с колен, взяли друг
друга за руки. Тут я объявил, что властью капитана космического корабля
провозглашаю их мужем и женой отныне и навеки... "Джо, поцелуй-ка ее".
Все шло под приглушенные звуки Девятой Бетховена...
Песенка эта вырвалась сама собой, когда я исчерпал запас "карающих
строк Вергилия" и мне не хватало еще нескольких впечатляющих слов. Но,
обдумывая все позже, я убедился, что употребил ее весьма к месту: медовый
месяц их можно было считать перерывом в занятиях. Все оказалось
действительно хорошо, теперь я знал, что женитьба ребят могла быть sine
poena - без страха генетической кары. А ludendi переводится и как
"любовные игры", и как "эрос", и как "азартные", "детские" и самые
разнообразные прочие игры. Я объявил на корабле четырехдневные каникулы -
ни работы для них, ни занятий - libros deponendi - начиная с этого самого
часа. Минерва, это было случайное совпадение. Просто припомнился отрывок
латинского стиха, а латинская речь звучит величественно, особенно когда ее
не понимаешь.
Потом состоялся торжественный обед, который готовил я, и продлился
десять минут, ради них. Ллита не могла есть, а Джо напомнил мне о
свадебной ночи Джонни и о том, почему его теща упала в обморок. Поэтому я
взял поднос, вывалил на него кучу всяких вкусностей и выдал Джо. А потом
велел им обоим уматывать: четыре дня я не желал видеть ни хвоста их, ни
носа.
(Опущено.)
...и сразу на Единогласие, как только я загрузился. Я не мог оставить
их на Валгалле. Джо еще не мог прокормить семью. А возможности Ллиты -
беременной или с новорожденным - были достаточно ограничены. А поддержать
их, если они упадут, кроме меня некому, и им ничего другого не оставалось,
как только лететь на Единогласие.
О, Ллита бы выжила на Валгалле, поскольку у них существует здоровый
обычай считать беременную женщину красавицей, - и чем дальше заходит дело,
тем более она ценится... я и сам того же мнения, в особенности это
справедливо по отношению к Ллите. Когда я купил ее, девица была так себе;
когда мы приземлились на Валгалле, она была уже на пятом месяце - и
светилась красотой. Стоило только выпустить ее одну из корабля, как первые
же шесть мужчин немедленно решили жениться на ней. Если бы кроме того, что
в пузе, на плечах ее ехал еще один, она могла бы выскочить замуж в тот
самый день, как высадилась: плодородие здесь уважали, и планета еще не
была заселена даже наполовину.
Не думаю, что она вот так запросто бросила бы Джо, однако мне не
хотелось, чтобы избыток мужского внимания сразу вскружил ей голову. Я не
хотел, чтобы Ллиту соблазнил какой-нибудь богатый буржуй или помещик. Я с
таким трудом пробудил в Джо личность, которая еще оставалась хрупкой, и
подобный удар мог бы сокрушить его. А сейчас он отчаянно важничал - еще
бы, ведь он был женатым человеком и супруга его ждала ребенка. Я не
сказал, что в свидетельстве о браке дал им одно из моих имен? На время
пребывания на Валгалле они стали фрихерр ог фру Ланг, Джозеф ог Стерне - я
хотел, чтобы какое-то время они побыли мистером и миссис Лонг.
Минерва, я заставил их дать обет на всю жизнь, однако не рассчитывал,
что они сумеют соблюсти его. О, эфемеры частенько сохраняют супружество на
всю жизнь, однако что касается прочего... пернатые лягушки встречаются
нечасто, а Ллита была наивной, дружелюбной, сексуальной плутовкой, чьи
низкие каблуки то и дело норовили подвернуться так, чтобы их владелица
споткнулась и упала на спину, пошире расставив ноги... Я уже чувствовал,
что так и будет. Просто мне хотелось, чтобы этого не случилось, прежде чем
я сумею воспитать Джо. От рогов голова болит не всегда. Только нужно
вырасти, созреть, обрести внутреннюю уверенность и тогда можешь носить их
терпеливо и с достоинством... а Ллита была как раз из той породы женщин,
что могла наградить его самыми превосходными и ветвистыми выростами на
черепе.
Я подыскал ему работу подручного в изысканном ресторанчике и обещал
заплатить его хозяину за каждое местное блюдо, которое Джо научится
правильно готовить. Ее же я держал на корабле под тем предлогом, что
беременной женщине нельзя выходить на улицу в такую погоду, пока я не
подберу нужной одежды... и не приставай ко мне, дорогуша, у меня и так по
горло дел с грузом.
Она восприняла это вполне спокойно, только чуточку дулась. Валгалла
ей не нравилась. Тяготение на ней составляло 1,7 земного, а ребята успели
у меня привыкнуть к роскоши свободного падения: и большой живот легко
таскать, и никакой нагрузки на сосуды и набухающие груди. А тут Ллита
вдруг почувствовала себя гораздо тяжелее, чем прежде; ей было неудобно,
болели ноги. Тот кусок Валгаллы, что был виден из люка корабля, казался ей
замороженным адом, и мое приглашение лететь на Единогласие обрадовало ее.
Однако поскольку Ллите не доводилось бывать на Валгалле, ей хотелось
посмотреть планету. Но я был занят разгрузкой трюмов, а когда расправился
с делами, обмерил ее и приобрел теплую одежду в местном стиле - однако
сыграл с ней шутку: принес три пары обуви и велел выбирать. Две пары были
простыми рабочими ботинками, а третья поизящнее, но на полразмера меньше,
чем надо.
И когда мы вышли из корабля, Ллита была обута в тесные сапожки, а
мороз стоял злой... я-то следил за прогнозом. Как и во всех портовых
городах, в Торхейме есть симпатичные места, но я их старательно избегал и
водил Ллиту по унылым переулкам. И когда я нанял санки, чтобы отвезти ее
назад на корабль, Ллита уже совсем раскисла и мечтала лишь об одном:
вылезти из тесной одежды - особенно из сапог - и скорее забраться в
горячую ванну.
На следующий день я опять предложил пойти в город, но не слишком
настаивал. И получил вежливый отказ.
(Опущено.)
...не настолько плохо, Минерва. Просто я намеревался держать ее под
замком, не вызывая особых подозрений. Я купил ей две пары тех самых
аляповатых сапог, одна была точно впору, и в день первого выхода - к
вечеру - вручил Ллите, как раз когда она парила свои бедные усталые ноги.
Пришлось высказать предположение, что она-де никогда еще не носила обуви,
а потому не походить ли ей в сапогах по кораблю, чтобы привыкнуть.
Так она и сделала и удивилась, насколько легко ей это далось. Я с
честной физиономией объяснил ей, что во всем виноваты распухшие ноги,
поэтому давай тренируются, ходи понемногу: сперва по часу, потом больше,
пока наконец не сумеешь проходить в них весь день. И неделю она
расхаживала в сапогах, даже когда на ней больше ничего не было: в них
оказалось удобнее, чем босиком. Нечего удивляться: я ей подобрал обувь с
супинаторами. Учитывая беременность и разность в тяготении на поверхности
обеих планет - 0,95 на ее родине и 1,14 на Валгалле, она весила примерно
на двадцать кило больше, чем когда-либо прежде, поэтому ей нужна была
устойчивая опора для ног.
Пришлось даже предупредить, чтобы она не вздумала ложиться обутой в
кровать.
Пару раз я брал ее с собой в город, пока комплектовал груз, но при
этом не давал ей воли: далеко не ходи и за спиной не стой. Когда я звал ее
с собой, она шла, но всегда предпочитала остаться на борту и почитать.
Тем временем Джо усердно трудился, отпускали его один раз в неделю. И
уже перед самым отлетом я велел ему взять расчет и устроил своим ребятам
праздник: нанял санки на весь день, с упряжными северными оленями вместо
мотора. День был солнечным и ясным, почти теплым, посмотреть было на что.
Мы перекусили в ресторане с видом на покрытые снегом пики хребта
Йотунхейм, пообедали в городе - в классном ресторане, где звучала
настоящая музыка и давали представление, еда тоже была отличной... Чайку
попить остановились в той самой изысканной забегаловке, где Джо работал,
чтобы он услышал из уст хозяина "фрихерр Ланг", а не "Эй, ты", и
покрасовался раздобревшей прекрасной супругой.
Да, Минерва, она была прекрасной. На Валгалле жители обоего пола
помимо полной уличной одежды носят более тонкую нижнюю, похожую на пижаму.
Различие между мужчинами и женщинами определяется материалом, покроем и
тому подобным. Я приобрел обоим по полному комплекту. Джо выглядел
впечатляюще, я тоже, но от Ллиты просто не отвести было глаз. Она была
одета с ног до головы, но только технически. Прозрачная ткань этого
гаремного наряда мерцала оранжевыми, зелеными и золотыми искрами, ничего
не скрывая. Всякий, кто хотел, мог заметить, что соски ее вздернулись от
возбуждения... а пропускать такое зрелище не намеревался никто. Еще пара
месяцев - и не миновать ей титула "Мисс Валгалла".
Выглядела она потрясающе, и лицо ее светилось от счастья. Она была
уверена в себе; я успел обучить ее местным застольным манерам: как встать,
как сесть, как вести себя - короче, обед прошел без сучка без задоринки.
Она имела право покрасоваться и сорвать безмолвные, а иногда и не
безмолвные аплодисменты, но когда мы с Джо поднялись, чтобы уйти, за
голенищами наших сапог обнаружились рукоятки ножей. Конечно, Джо еще не
был бойцом. Но волки не знали этого и потому не испытывали охоты лезть к
прекрасной суке, зная, что она находится под присмотром собственных
волков.
...на следующее утро, спозаранку, невзирая на короткую ночь. Мы
грузились весь день, Ллита проверяла накладные, Джо сверял номера, а я
пытался выяснить, обокрали меня или нет. Поближе к вечеру я уже ввел
корабль в n-пространство, а пилот-компьютер выгрызал последние десятичные
знаки, первого скачка в сторону Единогласия. Я настроил гравистат так,
чтобы нас уносило от Валгаллы по нормали к поверхности с комфортным
ускорением в четверть "g"... никакой невесомости, пока Ллита не родит. А
потом запер ходовую рубку, и пропахший потом и усталый направился к себе,
на ходу соображая, что помыться можно и завтра.
Дверь их спальни оказалась открытой... Это была каюта, прежде
принадлежавшая Джо, пока я не объединил их каюты в общую квартиру. Дверь
была открыта, они лежали в постели... прежде они такого не делали.
Я тут же узнал почему. Оба выбрались из постели и, шлепая босыми
ногами по полу, подошли ко мне: они хотели пригласить меня присоединиться
к их забаве... отблагодарить меня за сегодняшний праздник, за то, что я
купил их, и вообще за все. Его идея? Ее? Или их обоих? Я не стал выяснять,
просто поблагодарил их и сказал, что не в состоянии, измотался, насквозь
пропотел и хочу только добраться до мыла и горячей воды, чтобы потом часов
двенадцать меня никто не тревожил... пусть они тоже поспят подольше, а
отдохнув, назначим и распорядок дня.
Я позволил им искупать меня и заснул, пока меня массировали и
растирали. Дисциплины это не нарушило, обоих я научил массажу. У Джо была
такая мягкая и уверенная рука; во время беременности он каждый день
массировал Ллиту.
Но, Минерва, сознаюсь, не будь я настолько измотан, пожалуй, и
нарушил бы свое правило относительно зависимых от меня женщин.
(Опущено.)
...на Торхейме каждую ленту, каждую книгу, чтобы освежить познания в
гинекологии и акушерстве, купил инструменты и все такое прочес, что, как
полагал прежде, понадобиться на корабле не может. Я сидел у себя в каюте,
пока не освоил всю новую для меня науку и не обрел прежней ловкости
деревенского эскулапа, каким был на Ормузде.
Я приглядывал за своей пациенткой, следил за диетой, заставлял делать
зарядку, ежедневно проверял состояние ее потрохов и запретил излишнюю
теперь фамильярность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83