И потому мы, готы, часто с ними воюем.
У вандалов же в то время, как говорят, был мир. И вот к Теодобаду
присоединяется отряд вандальских храбрецов. Искали же те славы и воинских
утех, скучая среди мира.
Истинно, то были храбрецы, говорит Тарасмунд, ибо когда дошло до
сражения, ничем не уступали готам и соревновались с ними в доблести, так
что даже забылось, что это вандалы.
Обликом и языком эти вандалы очень сходны с нами, готами; обычаи же у
них иные. Вандал мечтаниями уносится за тридевять земель, а того, что под
самым носом у него, не замечает. Во всем ищет вандал примет. Увидит, к
примеру, что ветви дерева скрестились сходно с руной наутиц - шагу в ту
сторону не ступят. И потому многие думают, что вандалы трусы.
Когда воинство Теодобадово схватилось с герулами, великая была сеча.
Дружину вандальскую Теодобад первой двинул в бой, и почти все полегли
вандалы. Герулы же дрогнули и обратились в бегство.
Готы бросились их преследовать. Быстры герулы, ушли они от погони.
Горстка же готов, в том числе отец мой Тарасмунд, и с ними вандал Велемуд,
отбились от своих, ибо оказались в местности незнакомой. И заблудились
они.
Герулы же, коварные и хитрые по природе, остереглись встретиться в
открытом бою с сильным войском Теодобадовым. Они окружили вместо того
горстку храбрецов и атаковали.
Бились готы, как львы, под сенью великого дуба на поляне, от крови
красной, и как трусливые гиены, наседали на них герулы.
И вот когда погибель казалась неизбежной, хитроумный Велемуд (который
сам был, как и все прочие, язычником) предложил отцу моему Тарасмунду
посвятить себя Богу Единому и просить у него помощи для себя и всех
сотоварищей своих. Ибо слышал некогда Велемуд от добрых пастырей, что этот
Бог Единый ради одного своего спасает целые города, населенные чужими.
И согласился отец мой отдать себя этому Богу Единому, чтобы спаслись
все его товарищи. И дал обет.
Не успел договорить последнее слово обета, как свершилось чудо:
показалось войско Теодобадово. И ударил Теодобад в спину герулам и рассеял
их, как осенние листья.
Так хитроумие Велемуда и самоотверженность Тарасмунда спасли всех.
Возвратясь домой с богатой добычай, отец мой обет свой исполнил:
пошел к богарю и совершил обряд крещения над собой и всеми, над кем имел
власть, кроме дочери своей старшей, Хильдегунды, которую обещал в жены
Велемуду. Ибо Велемуд остался верен старым богам.
Хитроумный вандал этот Велемуд говорил потом, что, возможно, спаслись
они потому, что стояли под дубом, древом Вотана. Неясно, говорил Велемуд,
который из богов совершил то чудо, что вовремя подоспел Теодобад. И пусть,
говорил он, Тарасмунд отдаст дань Богу Единому, а уж он, Велемуд, отдаст
дань Вотану. Так вернее всего спасутся они от злой погибели и в
дальнейшем.
Дедушка же Рагнарис за то на Велемуда страшно взъярился, что заставил
он Тарасмунда пойти на поклон к добрым пастырям. Куда вандал пролезет, там
уж добра больше не жди, говорил дедушка Рагнарис.
Дяди Агигульфа же с нами тогда не было. Он ушел биться с гепидами.
АФОРИЗМЫ
Богу Богово, а кесарю кесарево.
Связался гот с вандалом.
КАК У НАС ГОСТИЛ ВЕЛЕМУД
Люди говорили, что Фрумо, дочь Агигульфа (но не нашего Агигульфа, а
того, другого, чей дом в центре села у храма Бога Единого) вряд ли когда
выйдет замуж. Мало что одноглазая, как наш дядя Ульф. Нынешней весной ее
еще и обесчестили.
Случилось же так.
Эта Фрумо была в кустах и по нужде обнажена, чем и воспользовался
некий бессовестный, у кого нет совести и сострадания.
Агигульф, отец Фрумо, обвинил в этом нашего дядю Агигульфа, сказав,
что закон языческий от зла не удержит. (А тот, другой Агигульф, верил в
Бога Единого, а в Вотана не верил). И говорил это тот Агигульф, придя в
наш дом.
Наш же дядя Агигульф все сказанное им отрицал. Поначалу терпел
обвинения из уважения к правилам гостеприимства, но потом Агигульфа-соседа
вышвырнул и при том хотел побить.
Агигульф, отец Фрумо, бежит домой, хватает меч, щит, шлем и в таком
виде возвращается в наш двор и вызывает дядю Агигульфа на смертный бой.
Дядя Агигульф хватает топор и выходит ему навстречу.
Так стоят два Агигульфа, оба овеяны доблестью, равные друг другу
силой. Наш дядя Агигульф славен битвами с племенем лангобардов, а сосед -
с гепидами. Агигульф-сосед ходил на гепидов не с Теодобадом, нашим вождем,
а с Лиутаром, сыном Эрзариха.
Быть бы тут славной сече. Мы с братом Гизульфом вышли поглядеть,
Мунд-калека приковылял, даже Ахма-дурачок вылез, рот раскрыл от
любопытства, изо рта слюна течет.
И Агигульфовы сыновья, Брунья и Тиудегезил, пришли.
Нам с братом Гизульфом не терпелось увидеть, как наш дядя Агигульф
убьет Агигульфа-соседа.
Вот-вот начаться битве, как из дома в полном боевом облачении выходит
дедушка Рагнарис, в рогатом своем шлеме, в кольчуге. Потрясая обгрызанным
щитом, громогласно взывает он к справедливости. И разогнал дедушка
Рагнарис двух могучих героев, как щенков, не допустив кровопролития у себя
в доме. И предложил он Агигульфу-соседу решить дело о бесчестии дочери его
Фрумо на сельском тинге. С тем и разошлись.
Через восемь дней к нам приехали сестра моя Хильдегунда с семьей:
мужем Велемудом, сыном Вильзиса, из вандалов, и сыном их, малолетним
Стилихоном.
Велемуд привез всем дары. Мне подарил живого дятла. Через два дня
дятел отвязался и улетел.
Минуло еще три дня, луна стала полной, и собрались на тинг.
Хильдегунда была беременная, злая, и на лице у нее были красные
пятна.
Стилихон, Велемудов сын, всюду проникал, хватал все руками. Он трогал
богов, колупал пальцами - это легко видно было по светлым пятнам на
закопченном лице Доннара. Под конец Стилихон сронил со стены дедушкин щит
прямо на Ильдихо, которая спала на лавке под щитом. Ильдихо оттаскала
Стилихона за волосы. На вопли Стилихона прибежал Велемуд и хотел бить
дедушкину наложницу, но тут вмешался дедушка и пуще прежнего взъярился на
Велемуда.
"Вандал - он что коровья лепешка, - сказал дедушка Рагнарис. - Пока
на дороге лежит - тебе до нее и дела нет, а как вступишь - так только о
ней и думаешь".
Велемуд, чтобы сделать приятное дедушке, Стилихона высек.
Дедушка смягчился сердцем своим и взял Велемуда с собой на тинг.
А этот Велемуд все говорил деду и отцу моему, Тарасмунду, как нужно
делать то-то и то-то и замучил их советами. Вот дедушка и сказал этому
Велемуду, что полезно вандалу увидеть правильный обычай, как готы судят
дело о бесчестии.
Брат мой Гизульф уже взрослый и потому пошел на тинг с ними.
На тинге Агигульф, отец Фрумо, рассказал всем про то, какая беда
постигла его дочь Фрумо, говоря, что она была обнажена по нужде, а вовсе
не с целью завлечь мужчину.
И этим, так сказал он, воспользовался Агигульф, сын Рагнариса, то
есть, наш дядя Агигульф.
Нашего дядю Агигульфа держали за руки двое могучих воинов, Теодегаст
и Гизарна, чтобы тот, ежели случится ему впасть в священную ярость, никого
не убил и не покалечил на тинге.
Тогда Хродомер, старейшина, спросил нашего Агигульфа, было ли все это
так, как рассказал Агигульф, отец Фрумо. В ответ наш дядя Агигульф только
рычал, роняя пену с усов. Тогда Агигульф, отец Фрумо, закричал, что это
означает "да". И поддержали его родичи его, Ардасп и Одвульф, родич
Велемира.
Рагнарис сказал, что Одвульф орет на тинге, как беременная баба, буде
ниспошлет ей Вотан, смеха ради, священную ярость.
Тарасмунд и Гизульф, сын его, закричали, что рычанье Агигульфово
означает "нет". Сам же дядя Агигульф ничего не говорил, а только тряс
головою.
Тогда Хродомер обратился к отцу Фрумо с вопросом, каким бы он
довольствовался выкупом. Агигульф же, отец Фрумо, сказал, что ему довольно
было бы видеть дочь свою замужем за тем, кто лишил ее чести.
Тогда Велемуд, который только и ждал, чтобы вставить словцо, сказал,
что отец Фрумо все подстроил для того, чтобы навязать славному роду
невестку кривую и придурковатую. И если дочери Агигульфа и родичей его,
Одвульфа и Аргаспа, валяются по кустам в чем мать родила, то во всем селе
не хватит воинов укрыть их позор в тени своей доблести. Воистину, так
сказал Велемуд, сын Вильзиса, вандал, перед лицом горделивых готов.
Того не стерпела гордость готская. Старейшина Хродомер бросил в лицо
дедушке Рагнарису упрек - что тот привечает всякий чужеродный сброд.
Такого не стерпел дедушка Рагнарис. Ибо хоть и не любил он Велемуда, но
считал того за родича. Хоть и дурным, как говорил Рагнарис, советом, а все
же спас хитроумный вандал жизнь Тарасмунду.
И потому вступился дедушка Рагнарис за Велемуда. "За Велемудом внучка
моя, Хильдегунда. Она благородных кровей и родила Велемуду сына. И сам
Велемуд, хоть он и из вандалов, но среди них, вандалов, известного рода".
Такими словами вступился дедушка Рагнарис за Велемуда.
Тогда Хродомер предложил обоим Агигульфам решить дело честным
поединком. На что дедушка Рагнарис справедливо возразил: буде наш Агигульф
убьет Агигульфа, отца Фрумо, придется нам брать Фрумо в дом сиротой, так
что победа обернется тем же поражением.
Брат мой Гизульф хотел было предложить, чтобы Фрумо выдали замуж за
Ахму-дурачка, но отец наш Тарасмунд взял его за ухо и не дал сказать.
Тут Аргасп и Одвульф закричали на Велемуда, что дочь Одвульфа честная
девица и нигде не валялась. На это Велемуд возразил, что хоть он здесь и
три дня, но уже немало наслышан о дочерях Аргаспа и Одвульфа и их вольном
нраве. Тут Аргасп, у которого не было дочери, не стерпел и напал на
Велемуда, обнажив меч.
Отец мой Тарасмунд, дед мой Рагнарис и брат мой Гизульф вступились за
Велемуда как за родича, а другие удерживали Аргаспа от смертоубийства.
И так, сохраняя боевой порядок, родичи мои отступили к дому.
В доме же дедушка увидел, что Стилихон нахлобучил себе на голову
Арбра вместо шлема. Сестра же моя Сванхильда пожаловалась, что Стилихон
дерется.
Так все бранились между собой, а женщины ворчали. Потому что из-за
Велемуда поссорились со всем селом. Хильдегунду, по беременности ее,
стошнило.
Тут брат мой Гизульф сказал дедушке, что женили бы на кривой Фрумо
Ахму-дурачка - и вышло бы замирение. Дедушка похвалил Гизульфа за
догадливость и спросил, давно ли такое придумал. Гизульф сказал: "Да,
давно". Нахмурился тут дедушка Рагнарис и спросил, почему же на тинге
смолчал Гизульф, когда едва до кровавой сечи не дошло. Гизульф же
признался тут, что отец наш держал его за ухо и говорить не давал. Тогда
дедушка Рагнарис, по отцовскому праву, дал Тарасмунду затрещину и тотчас
поспешил к Агигульфу, отцу Фрумо.
Вскоре туда пришли Хродомер, и они долго толковали.
Через день Агигульф-сосед пригнал к нам на двор корову, а
Ахму-дурачка увел с собой. Дедушка Рагнарис был очень доволен и говорил,
что от Ахмы пользы не было никакой, а от коровы очень большая.
Назавтра мы с Гизульфом, вызвав Ахму-дурачка из дома Агигульфова (ибо
он жил теперь при тесте своем), допытывались, хорошо ли быть женатым. Ахма
молчал и только слюну изо рта пускал.
Агигульф же стал теперь нашим родичем, и родичи его, Одвульф и
Аргасп, стали нашими родичами, стало быть, и велемудовыми тоже. И отец мой
Тарасмунд сказал об этом Велемуду, когда устраивал пир для всех наших
новых родичей.
И пошли они на охоту за мясом для пира. А Велемуд еще говорил, что у
него, Велемуда, на доме оленьи рога, и нам тоже нужно такими рогами
украсить дом, и что он, Велемуд, берется такого оленя добыть.
И действительно, добыл Велемуд могучего оленя. Этот Велемуд обвязался
искусно зелеными ветками и затаился у водопоя. Все вандалы - искусные
охотники. Велемуд сам укрепил на нашей крыше оленьи рога и сказал, что
теперь наш дом - как его дом.
На пиру все захмелели. И Одвульф с Аргаспом стали говорить, что готы
- лучшие воины, чем вандалы, ибо даже столицу ромеев взяли под
водительством славного Алариха. И разграбили.
На это Велемуд, у которого на все найдется ответ, возразил, что
вандалы тоже столицу ромейскую брали под водительством наиславнейшего
Гензериха и разграбили ее куда более гораздо. И затем прилюдно стал
хвалиться вандальским умением незаметно подобраться к любой дичи и взять
ее. Или же к врагу, чтобы убить его. Ибо всем известно, что вандалы -
любимцы Вотана.
На это дедушка Рагнарис, также захмелев, отвечал, что любимцы Вотана
так горазды дубами прикинуться - вам Вотан не отличит. Больше прячутся
они, чем воюют. Да и мечи и шлемы потому оставляют ржавыми, чтобы на
солнце не блестели.
Велемуд на дедушку смертно обиделся.
С тем и отбыл, увезя с собой брюхатую Хильдегунду и несносного
Стилихона.
Без Стилихона и сестры моей Хильдегунды было хорошо, а без Велемуда -
скучно.
РАЗМЫШЛЕНИЕ
Моя сестра Хильдегунда ворчлива и ее все время тошнит, так что она
все блюет втихую по углам. У нее красные пятна на лице и большой живот.
Мать моя Гизела говорит, что Хильдегунда родит Велемуду дочь. Стилихон
хоть и мальчик, а противный. Дедушка Рагнарис говорит: "вандалья кровь". И
жалеет его.
Я никогда не женюсь. Я буду ходить в походы, как дядя Агигульф.
Брат мой Гизульф говорит то же самое.
КАК ДЯДЯ АГИГУЛЬФ ПРОИГРАЛСЯ В КОСТИ
Истинным готам положено любить играть в кости. Все воины это любят. Я
тоже буду любить игру в кости, когда вырасту.
Наш дядя Агигульф любит играть в кости. Обычно ему везет при игре.
Недаром дедушка Рагнарис говорит, что Агигульф - любимец богов.
Сам дедушка Рагнарис в кости не играет. Он говорит, что седые волосы
не позволяют ему играть. Я не понимаю, как волосы могут мешать в таком
деле. Но дедушка так говорит.
Отец мой Тарасмунд говорит, что дедушка раньше тоже играл в кости.
Раньше у дедушки был шлем ромейской работы. Отец мой помнил этот шлем.
Дедушка проиграл этот шлем в кости и с тех пор у него больше нет такого
шлема.
После шлема дедушка еще проиграл корову, и тогда отец дедушки прогнал
дедушку от себя вместе с его женой, Мидьо, и отцом моим Тарасмундом, тогда
еще мальчиком. До того, как прадедушка прогнал дедушку, дедушка жил у него
в доме, в другом селении. Том, где сейчас живет святой Гупта. Я очень
жалею, что мы не живем сейчас в том селении и нам нужно ждать, когда Гупта
придет.
Недавно дяде Агигульфу не повезло в игре.
Зазвал его к себе Аргасп, коварный, посулив добрую медовуху от антов
- отбитую в набеге. Наш дядя Агигульф и пошел.
Правду говорят: питьем вражеским не соблазняйся! Анты - враги наши,
ничего доброго для готов с того берега Реки не придет.
Так и вышло.
Собрались Аргасп, Одвульф, Валамир и наш дядя Агигульф. Агигульф же
отец Фрумо не пришел, хотя родич его, Аргасп, и зазывал его к себе.
Разумен Агигульф, отец Фрумо.
Поначалу пировали герои. Потом в воинских умениях состязались и
покалечили аргаспову собаку. Потом снова пировать сели. От пира незаметно
к игре перешли.
Наш Агигульф в себя пришел оттого, что холодно ему. Хвать! Рубахи на
нем нет, штаны сняты, ноги босы на земляном полу мерзнут. В бороде солома
и мелкие косточки (птицу ели). Вокруг чресел тряпица обвита, а остальная
одежда снята.
Прояснилось в голове у него и вспомнилось: все проиграл коварному
Аргаспу. Тут и остальные пробудились от хмельного сна. Аргасп и говорит
нашему Агигульфу, что не только одежду проиграл он, но и корову, которую
мы за Ахму-дурачка выручили. Собаку, так сказал он, я тебе прощу, потому
как тут все повеселились, а корову приведи.
Дядя Агигульф пытался говорить ему, что не припоминает, чтобы на
корову играл. Но остальные сотрапезники клялись - кто Богом Единым, кто
Вотаном, хранителем клятв, что истинно так все и было - проиграл Агигульф
корову.
Пуще прежнего опечалился Агигульф. Домой идти не захотел. Вспомнилась
ему расправа, что учинил прадедушка над дедушкой Рагнарисом. Тяжким камнем
легло воспоминание это на душу агигульфову.
Подался к Валамиру, родичу своему, и там вдвоем уже говорили между
собой: куда дальше идти Агигульфу, когда из дома выгонят. Вспоминали, кто
из вождей дружинников набирает - Теодобад ли наш, Лиутар ли, сын Эрзариха.
По слухам, Ардагаст, антский вождь, набирает воинов - гепидов хочет
идти воевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
У вандалов же в то время, как говорят, был мир. И вот к Теодобаду
присоединяется отряд вандальских храбрецов. Искали же те славы и воинских
утех, скучая среди мира.
Истинно, то были храбрецы, говорит Тарасмунд, ибо когда дошло до
сражения, ничем не уступали готам и соревновались с ними в доблести, так
что даже забылось, что это вандалы.
Обликом и языком эти вандалы очень сходны с нами, готами; обычаи же у
них иные. Вандал мечтаниями уносится за тридевять земель, а того, что под
самым носом у него, не замечает. Во всем ищет вандал примет. Увидит, к
примеру, что ветви дерева скрестились сходно с руной наутиц - шагу в ту
сторону не ступят. И потому многие думают, что вандалы трусы.
Когда воинство Теодобадово схватилось с герулами, великая была сеча.
Дружину вандальскую Теодобад первой двинул в бой, и почти все полегли
вандалы. Герулы же дрогнули и обратились в бегство.
Готы бросились их преследовать. Быстры герулы, ушли они от погони.
Горстка же готов, в том числе отец мой Тарасмунд, и с ними вандал Велемуд,
отбились от своих, ибо оказались в местности незнакомой. И заблудились
они.
Герулы же, коварные и хитрые по природе, остереглись встретиться в
открытом бою с сильным войском Теодобадовым. Они окружили вместо того
горстку храбрецов и атаковали.
Бились готы, как львы, под сенью великого дуба на поляне, от крови
красной, и как трусливые гиены, наседали на них герулы.
И вот когда погибель казалась неизбежной, хитроумный Велемуд (который
сам был, как и все прочие, язычником) предложил отцу моему Тарасмунду
посвятить себя Богу Единому и просить у него помощи для себя и всех
сотоварищей своих. Ибо слышал некогда Велемуд от добрых пастырей, что этот
Бог Единый ради одного своего спасает целые города, населенные чужими.
И согласился отец мой отдать себя этому Богу Единому, чтобы спаслись
все его товарищи. И дал обет.
Не успел договорить последнее слово обета, как свершилось чудо:
показалось войско Теодобадово. И ударил Теодобад в спину герулам и рассеял
их, как осенние листья.
Так хитроумие Велемуда и самоотверженность Тарасмунда спасли всех.
Возвратясь домой с богатой добычай, отец мой обет свой исполнил:
пошел к богарю и совершил обряд крещения над собой и всеми, над кем имел
власть, кроме дочери своей старшей, Хильдегунды, которую обещал в жены
Велемуду. Ибо Велемуд остался верен старым богам.
Хитроумный вандал этот Велемуд говорил потом, что, возможно, спаслись
они потому, что стояли под дубом, древом Вотана. Неясно, говорил Велемуд,
который из богов совершил то чудо, что вовремя подоспел Теодобад. И пусть,
говорил он, Тарасмунд отдаст дань Богу Единому, а уж он, Велемуд, отдаст
дань Вотану. Так вернее всего спасутся они от злой погибели и в
дальнейшем.
Дедушка же Рагнарис за то на Велемуда страшно взъярился, что заставил
он Тарасмунда пойти на поклон к добрым пастырям. Куда вандал пролезет, там
уж добра больше не жди, говорил дедушка Рагнарис.
Дяди Агигульфа же с нами тогда не было. Он ушел биться с гепидами.
АФОРИЗМЫ
Богу Богово, а кесарю кесарево.
Связался гот с вандалом.
КАК У НАС ГОСТИЛ ВЕЛЕМУД
Люди говорили, что Фрумо, дочь Агигульфа (но не нашего Агигульфа, а
того, другого, чей дом в центре села у храма Бога Единого) вряд ли когда
выйдет замуж. Мало что одноглазая, как наш дядя Ульф. Нынешней весной ее
еще и обесчестили.
Случилось же так.
Эта Фрумо была в кустах и по нужде обнажена, чем и воспользовался
некий бессовестный, у кого нет совести и сострадания.
Агигульф, отец Фрумо, обвинил в этом нашего дядю Агигульфа, сказав,
что закон языческий от зла не удержит. (А тот, другой Агигульф, верил в
Бога Единого, а в Вотана не верил). И говорил это тот Агигульф, придя в
наш дом.
Наш же дядя Агигульф все сказанное им отрицал. Поначалу терпел
обвинения из уважения к правилам гостеприимства, но потом Агигульфа-соседа
вышвырнул и при том хотел побить.
Агигульф, отец Фрумо, бежит домой, хватает меч, щит, шлем и в таком
виде возвращается в наш двор и вызывает дядю Агигульфа на смертный бой.
Дядя Агигульф хватает топор и выходит ему навстречу.
Так стоят два Агигульфа, оба овеяны доблестью, равные друг другу
силой. Наш дядя Агигульф славен битвами с племенем лангобардов, а сосед -
с гепидами. Агигульф-сосед ходил на гепидов не с Теодобадом, нашим вождем,
а с Лиутаром, сыном Эрзариха.
Быть бы тут славной сече. Мы с братом Гизульфом вышли поглядеть,
Мунд-калека приковылял, даже Ахма-дурачок вылез, рот раскрыл от
любопытства, изо рта слюна течет.
И Агигульфовы сыновья, Брунья и Тиудегезил, пришли.
Нам с братом Гизульфом не терпелось увидеть, как наш дядя Агигульф
убьет Агигульфа-соседа.
Вот-вот начаться битве, как из дома в полном боевом облачении выходит
дедушка Рагнарис, в рогатом своем шлеме, в кольчуге. Потрясая обгрызанным
щитом, громогласно взывает он к справедливости. И разогнал дедушка
Рагнарис двух могучих героев, как щенков, не допустив кровопролития у себя
в доме. И предложил он Агигульфу-соседу решить дело о бесчестии дочери его
Фрумо на сельском тинге. С тем и разошлись.
Через восемь дней к нам приехали сестра моя Хильдегунда с семьей:
мужем Велемудом, сыном Вильзиса, из вандалов, и сыном их, малолетним
Стилихоном.
Велемуд привез всем дары. Мне подарил живого дятла. Через два дня
дятел отвязался и улетел.
Минуло еще три дня, луна стала полной, и собрались на тинг.
Хильдегунда была беременная, злая, и на лице у нее были красные
пятна.
Стилихон, Велемудов сын, всюду проникал, хватал все руками. Он трогал
богов, колупал пальцами - это легко видно было по светлым пятнам на
закопченном лице Доннара. Под конец Стилихон сронил со стены дедушкин щит
прямо на Ильдихо, которая спала на лавке под щитом. Ильдихо оттаскала
Стилихона за волосы. На вопли Стилихона прибежал Велемуд и хотел бить
дедушкину наложницу, но тут вмешался дедушка и пуще прежнего взъярился на
Велемуда.
"Вандал - он что коровья лепешка, - сказал дедушка Рагнарис. - Пока
на дороге лежит - тебе до нее и дела нет, а как вступишь - так только о
ней и думаешь".
Велемуд, чтобы сделать приятное дедушке, Стилихона высек.
Дедушка смягчился сердцем своим и взял Велемуда с собой на тинг.
А этот Велемуд все говорил деду и отцу моему, Тарасмунду, как нужно
делать то-то и то-то и замучил их советами. Вот дедушка и сказал этому
Велемуду, что полезно вандалу увидеть правильный обычай, как готы судят
дело о бесчестии.
Брат мой Гизульф уже взрослый и потому пошел на тинг с ними.
На тинге Агигульф, отец Фрумо, рассказал всем про то, какая беда
постигла его дочь Фрумо, говоря, что она была обнажена по нужде, а вовсе
не с целью завлечь мужчину.
И этим, так сказал он, воспользовался Агигульф, сын Рагнариса, то
есть, наш дядя Агигульф.
Нашего дядю Агигульфа держали за руки двое могучих воинов, Теодегаст
и Гизарна, чтобы тот, ежели случится ему впасть в священную ярость, никого
не убил и не покалечил на тинге.
Тогда Хродомер, старейшина, спросил нашего Агигульфа, было ли все это
так, как рассказал Агигульф, отец Фрумо. В ответ наш дядя Агигульф только
рычал, роняя пену с усов. Тогда Агигульф, отец Фрумо, закричал, что это
означает "да". И поддержали его родичи его, Ардасп и Одвульф, родич
Велемира.
Рагнарис сказал, что Одвульф орет на тинге, как беременная баба, буде
ниспошлет ей Вотан, смеха ради, священную ярость.
Тарасмунд и Гизульф, сын его, закричали, что рычанье Агигульфово
означает "нет". Сам же дядя Агигульф ничего не говорил, а только тряс
головою.
Тогда Хродомер обратился к отцу Фрумо с вопросом, каким бы он
довольствовался выкупом. Агигульф же, отец Фрумо, сказал, что ему довольно
было бы видеть дочь свою замужем за тем, кто лишил ее чести.
Тогда Велемуд, который только и ждал, чтобы вставить словцо, сказал,
что отец Фрумо все подстроил для того, чтобы навязать славному роду
невестку кривую и придурковатую. И если дочери Агигульфа и родичей его,
Одвульфа и Аргаспа, валяются по кустам в чем мать родила, то во всем селе
не хватит воинов укрыть их позор в тени своей доблести. Воистину, так
сказал Велемуд, сын Вильзиса, вандал, перед лицом горделивых готов.
Того не стерпела гордость готская. Старейшина Хродомер бросил в лицо
дедушке Рагнарису упрек - что тот привечает всякий чужеродный сброд.
Такого не стерпел дедушка Рагнарис. Ибо хоть и не любил он Велемуда, но
считал того за родича. Хоть и дурным, как говорил Рагнарис, советом, а все
же спас хитроумный вандал жизнь Тарасмунду.
И потому вступился дедушка Рагнарис за Велемуда. "За Велемудом внучка
моя, Хильдегунда. Она благородных кровей и родила Велемуду сына. И сам
Велемуд, хоть он и из вандалов, но среди них, вандалов, известного рода".
Такими словами вступился дедушка Рагнарис за Велемуда.
Тогда Хродомер предложил обоим Агигульфам решить дело честным
поединком. На что дедушка Рагнарис справедливо возразил: буде наш Агигульф
убьет Агигульфа, отца Фрумо, придется нам брать Фрумо в дом сиротой, так
что победа обернется тем же поражением.
Брат мой Гизульф хотел было предложить, чтобы Фрумо выдали замуж за
Ахму-дурачка, но отец наш Тарасмунд взял его за ухо и не дал сказать.
Тут Аргасп и Одвульф закричали на Велемуда, что дочь Одвульфа честная
девица и нигде не валялась. На это Велемуд возразил, что хоть он здесь и
три дня, но уже немало наслышан о дочерях Аргаспа и Одвульфа и их вольном
нраве. Тут Аргасп, у которого не было дочери, не стерпел и напал на
Велемуда, обнажив меч.
Отец мой Тарасмунд, дед мой Рагнарис и брат мой Гизульф вступились за
Велемуда как за родича, а другие удерживали Аргаспа от смертоубийства.
И так, сохраняя боевой порядок, родичи мои отступили к дому.
В доме же дедушка увидел, что Стилихон нахлобучил себе на голову
Арбра вместо шлема. Сестра же моя Сванхильда пожаловалась, что Стилихон
дерется.
Так все бранились между собой, а женщины ворчали. Потому что из-за
Велемуда поссорились со всем селом. Хильдегунду, по беременности ее,
стошнило.
Тут брат мой Гизульф сказал дедушке, что женили бы на кривой Фрумо
Ахму-дурачка - и вышло бы замирение. Дедушка похвалил Гизульфа за
догадливость и спросил, давно ли такое придумал. Гизульф сказал: "Да,
давно". Нахмурился тут дедушка Рагнарис и спросил, почему же на тинге
смолчал Гизульф, когда едва до кровавой сечи не дошло. Гизульф же
признался тут, что отец наш держал его за ухо и говорить не давал. Тогда
дедушка Рагнарис, по отцовскому праву, дал Тарасмунду затрещину и тотчас
поспешил к Агигульфу, отцу Фрумо.
Вскоре туда пришли Хродомер, и они долго толковали.
Через день Агигульф-сосед пригнал к нам на двор корову, а
Ахму-дурачка увел с собой. Дедушка Рагнарис был очень доволен и говорил,
что от Ахмы пользы не было никакой, а от коровы очень большая.
Назавтра мы с Гизульфом, вызвав Ахму-дурачка из дома Агигульфова (ибо
он жил теперь при тесте своем), допытывались, хорошо ли быть женатым. Ахма
молчал и только слюну изо рта пускал.
Агигульф же стал теперь нашим родичем, и родичи его, Одвульф и
Аргасп, стали нашими родичами, стало быть, и велемудовыми тоже. И отец мой
Тарасмунд сказал об этом Велемуду, когда устраивал пир для всех наших
новых родичей.
И пошли они на охоту за мясом для пира. А Велемуд еще говорил, что у
него, Велемуда, на доме оленьи рога, и нам тоже нужно такими рогами
украсить дом, и что он, Велемуд, берется такого оленя добыть.
И действительно, добыл Велемуд могучего оленя. Этот Велемуд обвязался
искусно зелеными ветками и затаился у водопоя. Все вандалы - искусные
охотники. Велемуд сам укрепил на нашей крыше оленьи рога и сказал, что
теперь наш дом - как его дом.
На пиру все захмелели. И Одвульф с Аргаспом стали говорить, что готы
- лучшие воины, чем вандалы, ибо даже столицу ромеев взяли под
водительством славного Алариха. И разграбили.
На это Велемуд, у которого на все найдется ответ, возразил, что
вандалы тоже столицу ромейскую брали под водительством наиславнейшего
Гензериха и разграбили ее куда более гораздо. И затем прилюдно стал
хвалиться вандальским умением незаметно подобраться к любой дичи и взять
ее. Или же к врагу, чтобы убить его. Ибо всем известно, что вандалы -
любимцы Вотана.
На это дедушка Рагнарис, также захмелев, отвечал, что любимцы Вотана
так горазды дубами прикинуться - вам Вотан не отличит. Больше прячутся
они, чем воюют. Да и мечи и шлемы потому оставляют ржавыми, чтобы на
солнце не блестели.
Велемуд на дедушку смертно обиделся.
С тем и отбыл, увезя с собой брюхатую Хильдегунду и несносного
Стилихона.
Без Стилихона и сестры моей Хильдегунды было хорошо, а без Велемуда -
скучно.
РАЗМЫШЛЕНИЕ
Моя сестра Хильдегунда ворчлива и ее все время тошнит, так что она
все блюет втихую по углам. У нее красные пятна на лице и большой живот.
Мать моя Гизела говорит, что Хильдегунда родит Велемуду дочь. Стилихон
хоть и мальчик, а противный. Дедушка Рагнарис говорит: "вандалья кровь". И
жалеет его.
Я никогда не женюсь. Я буду ходить в походы, как дядя Агигульф.
Брат мой Гизульф говорит то же самое.
КАК ДЯДЯ АГИГУЛЬФ ПРОИГРАЛСЯ В КОСТИ
Истинным готам положено любить играть в кости. Все воины это любят. Я
тоже буду любить игру в кости, когда вырасту.
Наш дядя Агигульф любит играть в кости. Обычно ему везет при игре.
Недаром дедушка Рагнарис говорит, что Агигульф - любимец богов.
Сам дедушка Рагнарис в кости не играет. Он говорит, что седые волосы
не позволяют ему играть. Я не понимаю, как волосы могут мешать в таком
деле. Но дедушка так говорит.
Отец мой Тарасмунд говорит, что дедушка раньше тоже играл в кости.
Раньше у дедушки был шлем ромейской работы. Отец мой помнил этот шлем.
Дедушка проиграл этот шлем в кости и с тех пор у него больше нет такого
шлема.
После шлема дедушка еще проиграл корову, и тогда отец дедушки прогнал
дедушку от себя вместе с его женой, Мидьо, и отцом моим Тарасмундом, тогда
еще мальчиком. До того, как прадедушка прогнал дедушку, дедушка жил у него
в доме, в другом селении. Том, где сейчас живет святой Гупта. Я очень
жалею, что мы не живем сейчас в том селении и нам нужно ждать, когда Гупта
придет.
Недавно дяде Агигульфу не повезло в игре.
Зазвал его к себе Аргасп, коварный, посулив добрую медовуху от антов
- отбитую в набеге. Наш дядя Агигульф и пошел.
Правду говорят: питьем вражеским не соблазняйся! Анты - враги наши,
ничего доброго для готов с того берега Реки не придет.
Так и вышло.
Собрались Аргасп, Одвульф, Валамир и наш дядя Агигульф. Агигульф же
отец Фрумо не пришел, хотя родич его, Аргасп, и зазывал его к себе.
Разумен Агигульф, отец Фрумо.
Поначалу пировали герои. Потом в воинских умениях состязались и
покалечили аргаспову собаку. Потом снова пировать сели. От пира незаметно
к игре перешли.
Наш Агигульф в себя пришел оттого, что холодно ему. Хвать! Рубахи на
нем нет, штаны сняты, ноги босы на земляном полу мерзнут. В бороде солома
и мелкие косточки (птицу ели). Вокруг чресел тряпица обвита, а остальная
одежда снята.
Прояснилось в голове у него и вспомнилось: все проиграл коварному
Аргаспу. Тут и остальные пробудились от хмельного сна. Аргасп и говорит
нашему Агигульфу, что не только одежду проиграл он, но и корову, которую
мы за Ахму-дурачка выручили. Собаку, так сказал он, я тебе прощу, потому
как тут все повеселились, а корову приведи.
Дядя Агигульф пытался говорить ему, что не припоминает, чтобы на
корову играл. Но остальные сотрапезники клялись - кто Богом Единым, кто
Вотаном, хранителем клятв, что истинно так все и было - проиграл Агигульф
корову.
Пуще прежнего опечалился Агигульф. Домой идти не захотел. Вспомнилась
ему расправа, что учинил прадедушка над дедушкой Рагнарисом. Тяжким камнем
легло воспоминание это на душу агигульфову.
Подался к Валамиру, родичу своему, и там вдвоем уже говорили между
собой: куда дальше идти Агигульфу, когда из дома выгонят. Вспоминали, кто
из вождей дружинников набирает - Теодобад ли наш, Лиутар ли, сын Эрзариха.
По слухам, Ардагаст, антский вождь, набирает воинов - гепидов хочет
идти воевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25