Круги их жизненных сил сомкнулись, образовав единый круг, непрерывный, бесконечный.
Увидев, что пока никому не нужна, собака удовлетворенно вздохнула, повернулась на бок и заснула.
* * *
Наверху, за стенами пещер Вазу обходил улицы Абри, делая приготовления к битве. Находясь в окружении враждебной среды, постоянно под угрозой или подвергаясь нападениям, городские стены изначально были усилены магией. Даже крыши жильце домов были покрыты защитными рунами. Очень немногие из жутких порождений Лабиринта отваживались нападать на Абри. Обычно они прятались за стенами города, в лесах, надеясь напасть из засады на группу землепашцев или подстеречь пастуха. Изредка кто-нибудь из крылатых чудовищ — драконов, грифонов и им подобных — решался перелететь через городские стены. Но такое случалось нечасто.
Упоминание о воинстве — вот что встревожило Вазу. Как сказал Эпло, чудища Лабиринта до сих пор действовали вразнобой. Бывало, что хаодины нападали на волкунов. Волкунам постоянно приходилось отбиваться от бродячих стай тигролюдей, защищая свою территорию. Хищные драконы убивали все подряд, что только, по их мнению, годилось в пищу. Но Вазу не позволял себе поддаться иллюзиям. Все эти мелкие ссоры и распри будут мигом забыты, если представится случай объединиться и напасть на город-крепость, так долго стоявший у них на пути.
Вазу дал сигнал тревоги, собрал всех жителей вместе на центральной площади и рассказал о грозящей опасности. Патрины восприняли страшную весть с суровым спокойствием. Их молчание означало согласие с решением Вазу. Разойдясь, каждый без лишних слов взялся за выполнение своей задачи. Нужно было собрать оружие, усилить его магическую силу. Родственники, расставаясь, коротко прощались, не проливая слез. Взрослые несли дежурство на городских стенах. Старшие дети уводили младших в пещеры, специально открытые для них. Отряды разведчиков, закутанные в черное, чтобы скрыть тревожное свечение рун, незаметно выскальзывали из железных ворот, прочесывали берега реки, усиливали магию мостов, стараясь определить силу и намерения врага.
— А как же этот проклятый огонь? — Хаг Рука прищурился на пламя сигнального огня. — Ты говоришь, здесь водятся драконы. Они слетятся на него как мотыльки.
— Мы никогда еще не гасили его, — сказал Вазу. — Ни разу с тех пор, как он был зажжен, — он посмотрел на светящиеся знаки на своей коже. — Кроме того, не думаю, что это будет иметь какое-то значение, — сухо добавил он. — Мотыльки уже роятся тучей.
Хаг Рука покачал головой, это его не убедило.
— Не возражаешь, если я взгляну на остальные твои укрепления? У меня есть кое-какой опыт в таких делах. Вазу колебался.
— Проклятый клинок теперь вполне безопасен, — заверил его Альфред. — Сэр Хаг знает, как им управлять. Однако завтра, если завяжется бой…
Хаг Рука подмигнул.
— Я теперь в этом кое-что соображаю. Не волнуйтесь.
Альфред вздохнул, окинул унылым взглядом город.
— Что ж, мы сделали все, что могли, — сказал Вазу, вздыхая вслед за Альфредом. — Лично я голоден. Не хочешь ли зайти ко мне и немного подкрепиться? Я уверен, у тебя нет ни еды, ни питья.
Альфред был приятно удивлен.
— Для меня это большая честь.
Пока они шли по городу, Альфред отметил, что как бы ни были заняты или встревожены встречавшиеся им патрины, каждый оказывал Вазу какие-то знаки уважения. Это мог быть легкий кивок или быстрый взмах руки, рисующей в воздухе традиционный знак дружбы. Вазу неизменно отвечал тем же.
Его дом ничем не отличался от любого другого патринского жилья, разве что был старее и располагался немного на отшибе. Прислонившись к склону горы, он стоял, как несгибаемый страж, готовый с честью встретить врага;
Вазу вошел первым. Альфред за ним, споткнувшись о порог, но сумев удержать равновесие и не растянуться лицом вниз на полу. В доме было чисто прибрано и, как в большинстве жилищ патринов, мебель почти полностью отсутствовала.
— Вы не жена… не объединены? — спросил Альфред, неуклюже усаживаясь на пол, с трудом подгибая под себя длинные ноги.
Вазу доставал из корзинки, подвешенной к потолку, хлеб. Ряды колбас, также свисавших с потолка, навели Альфреда на приятные воспоминания о собаке Эпло.
— Нет, пока что я живу один, — ответил Вазу, добавляя к простой еде каких-то диковинных фруктов. — Я не так давно стал предводителем, принял этот пост по наследству от моего отца, который недавно умер.
— Сочувствую вашей потере, — вежливо сказал Альфред.
— Он хорошо прожил свою жизнь, — продолжал Вазу. — О таких людях мы вспоминаем с гордостью, а не оплакиваем их.
Он поставил на пол между ними еду, уселся сам.
— Мужчины нашей семьи много поколений были предводителями. Разумеется, любой мужчина или женщина имеет право претендовать на этот поет, но никто до сих пор не пытался оспорить его у нас. Мой отец не жалел сил, чтобы править хорошо, справедливо. И я, как могу, стараюсь подражать его доброму примеру.
— И, по-моему, успешно.
— Надеюсь, — тревожный взгляд Вазу переместился на маленькое оконце и устремился в темноту. — Мой народ никогда не стоял перед лицом такой опасности, никогда ему не приходилось отвечать на такой вызов.
— А как же Последние Врата? — робко спросил Альфред, понимая, что это не его дело — интересоваться такими вопросами, в которых он, к тому же, очень плохо разбирается. — Не нужно ли кого-нибудь послать, чтобы предупредить?
Вазу тихо вздохнул.
— Последние Врата очень далеко отсюда. Посланный не успеет достичь их вовремя… даже если останется жив.
Альфред посмотрел на еду, чувствуя, что аппетит как-то пропал.
— Хватит этих печальных разговоров, — Вазу с жизнерадостной улыбкой вернулся к еде. — Нам нужно хорошенько подкрепиться, чтобы быть сильными. Кто знает, когда в следующий раз выдастся время поесть. Я благословлю трапезу. Или это сделаешь ты?
— Нет, лучше вы! — поспешно проговорил Альфред и покраснел. Он понятия не имел, как это делается у патринов.
Вазу, протянув руки перед собой, заговорил. Альфред непроизвольно присоединился к его словам, повторяя их не задумываясь, пока не сообразил, что Вазу говорит по-сартански.
У Альфреда перехватило дыхание, из горла вылетел странный, сдавленный, щелкающий звук, что привлекло внимание предводителя. Вазу прервался на середине, посмотрел на него.
— С тобой все в порядке? — встревоженно спросил он. Альфред, недоумевая, растерянно смотрел на татуировку на коже Вазу.
— Вы не… То есть… Но вы же не можете быть… сар-танином!
— Я сартан примерно наполовину, — невозмутимо ответил Вазу. Он поднял руки и с гордостью посмотрел на магические знаки на них. — Наша семья за многие века адаптировалась. Вначале мы носили татуировку просто для вида. Не для того, чтобы обмануть патринов, заметьте, мы просто хотели быть как все. С тех пор, после смешанных браков, мы научились пользоваться магией. Хотя и не так хорошо, как чистокровные патрины. Но этот недостаток мы компенсируем сартанской магией.
— Смешанные браки! А как же… ненависть? — Альфред вспомнил о реке Гнева. — Наверняка вас подвергали преследованиям…
— Нет, — спокойно ответил Вазу. — Они знали, почему нас послали сюда.
— Вортекс!
— Да, мы пришли из пещеры, куда были высланы за свои еретические убеждения. Мои предки были против разделения, против создания этой тюрьмы. Они представляли собой опасность, угрозу установленному порядку. Так же, как и ты, как мне кажется. Хотя за многие годы ты первый сартан, попавший в Вортекс. Я надеялся, что в мире все поменялось.
— Но ведь вы все еще здесь, не так ли? — спокойно сказал Альфред, отодвигая еду дрожащими руками. Вазу долго молча смотрел на него.
— Наверно, это слишком долго объяснять!
— Не думаю, — Альфред вздохнул. — Мы, сартане, заперли себя в своей тюрьме, так же как заперли вас в вашей. Стенами нашей тюрьмы была гордость, железными прутьями решетки — страх. Побег был невозможен, потому что это означало бы разрушить тюрьму, открыть запертые ворота. Мы не осмеливались на это. Понимаете, наша тюрьма не только не давала нам выйти, она мешала другим войти. Мы остались в ее стенах, закрыли глаза и заснули. И проспали все эти годы. Когда мы проснулись, все изменилось, кроме нас самих. И теперь наша тюрьма — единственное место, которое мы знаем.
— Но не ты лично, — сказал Вазу. Альфред покраснел.
— Моей заслуги в этом нет, — он слабо улыбнулся. — Я встретил человека с собакой. Вазу понимающе кивнул.
— Моим предкам, когда нас отправили сюда, было бы легко сдаться и умереть. Патрины помогли нам выжить. Они приняли нас к себе, защищали, пока мы не стали достаточно сильны, чтобы защищаться самим.
Альфред начинал понимать.
— И, должно быть, это сартанам пришло на ум построить город.
— Скорее всего, так оно и было. Когда-то, давным-давно. Ведь сартане всегда жили в городах большими сообществами. Мы понимали, как выгодно объединиться, осесть на одном месте, построить укрепленный город. А патрины даже в древнем мире были кочевниками и стремились к уединению. Семейные узы были и все еще остаются важными для них. Но в Лабиринте многие семьи распались. Патрины должны были или перестроиться, или перестать существовать. Они перестроились, расширив границы семьи до племени. Патрины научились у сартан действовать совместно. А сартане научились у патринов ценить семью.
— Худшее, что было у обоих наших народов, привело нас к такому вот концу, — горячо заговорил" Альфред. — Вы же взяли все лучшее и использовали на то, чтобы построить мир, найти стабильность среди хаоса и ужаса.
— Давай надеяться, — хмуро сказал Вазу, — что это еще не конец.
Альфред, вздохнув, покачал головой. Вазу пристально смотрел на него.
— Эти самозванцы называли тебя Змеиным магом. На этот раз Альфред улыбнулся, его руки суетливо забегали.
— Да, я знаю. Меня так называли раньше. Даже не представляю, что это означает.
— А я знаю, — неожиданно сказал Вазу. Альфред удивленно посмотрел на него.
— Расскажи, за что тебя так назвали?
— Просто так, назвали, и все. Я сам не знаю. Вы думаете, я что-то скрываю? Или что я не хочу помочь вам? Я хочу! Я бы отдал что угодно… Ну, хорошо, я попробую объяснить.
Чтобы не вдаваться в излишние подробности, скажу только, что, проснувшись однажды, обнаружил, что остался один. Все мои собратья погибли. Был на Арианусе — мире Воздуха, населенном меншами. — Альфред замолчал, посмотрел на Вазу, проверяя, понимает ли он. Очевидно, предводитель понял, хотя ничего не сказал. Его внимательное молчание помогло Альфреду продолжить: — Я был страшно напуган. Владеть такой магической силой, — Альфред уставился на свои руки, — а я был один. И опасался, что… если кто-нибудь догадается, что я могу делать, они могут… попытаться воспользоваться этим. Нетрудно себе это представить: уговоры, мольбы, угрозы, принуждение. А я хотел просто жить среди меншей, быть полезным им. Хотя вряд ли от меня им было много пользы.
Альфред снова вздохнул.
— В общем, я выработал в себе крайне скверную привычку. Как только мне угрожает опасность, я падаю в обморок.
На лице Вазу отразилось удивление.
— Приходилось выбирать: или так, или использовать свою магию, — продолжал Альфред с пылающими щеками. — Но это еще не самое плохое. Судя по всему, с помощью магии я совершил что-то необычное, весьма необычное — и сам не помню, как я это сделал. В это время я, должно быть, находился в полном сознании, но, когда все закончилось, у меня не осталось и тени воспоминания об этом. Нет, пожалуй, осталось. Где-то глубоко внутри, — Альфред положил руку на сердце. — Потому что я испытываю неловкость всякий раз после того, как что-то подобное происходит. Но, клянусь вам, — он со всей искренностью посмотрел на Вазу, — я не могу этого вспомнить.
— И что это за магия? — спросил Вазу. Альфред проглотил ком в горле, облизнул сухие губы.
— Некромантия, — едва слышно проговорил он страдальческим голосом. — Этот человек, Хаг Рука, он был мертв. Я вернул его к жизни.
Вазу сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.
— А еще что?
— Мне рассказывали, что я… я превратился в змея, точнее, в дракона. Эпло был в опасности на Челестре. И там были дети… Змеедраконы хотели убить их. — Альфред содрогнулся. — Нужна была моя помощь. Но я, как обычно, упал в обморок. По крайней мере, я думал, что так было… Эпло уверяет, что это не так. Я сам не знаю, — Альфред покачал головой. — Просто не знаю.
— И что случилось?
— Неизвестно откуда появился великолепный дракон — зеленый с золотом — и перебил змеев. Он уничтожил короля-змея. Эпло и дети были спасены. Единственное, что я помню, это как проснулся на берегу.
— Действительно, Змеиный маг, — сказал Вазу.
— Но что такое Змеиный маг, предводитель? Имеет ли он отношение к этим змеедраконам? И если да, как такое возможно? Они были неизвестны сартанам во времена Разделения — во всяком случае, так принято считать.
— Меня удивляет, что ты, чистокровный сартан, этого не знаешь, — ответил Вазу, глядя на Альфреда с некоторым неодобрением. — А я — полукровка — знаю.
— Это не так уж удивительно, — возразил Альфред с печальной улыбкой. — Ты поддерживал огонь памяти и традиций так, чтобы его пламя ярко горело. А мы в своем навязчивом стремлении сложить вместе то, что мы разрушили, позволили своему огню угаснуть. И потом, я был очень молод, когда заснул. И очень стар, когда проснулся.
Вазу молча обдумывал услышанное. Потом, расслабившись, улыбнулся.
— Змеиный маг не имеет никакого отношения к тем, кого вы называете змеедраконами, хотя могу предположить, что они обитали здесь гораздо раньше, чем вы думаете. “Змеиный маг” — это звание, означающее высокое искусство владения магией — и ничего больше.
Во времена Разделения у сартан существовала иерархия магов, обозначенная различными названиями животных. Рысь, Койот, Олень… Это была очень сложная, запутанная система, — Вазу не сводил с Альфреда своих необыкновенных глаз. — Змеиный маг близок к ее верхнему пределу. Он чрезвычайно силен.
— Да, понимаю, — Альфред испытывал неловкость. — Наверное, этому нужно было много учиться — годами.
— Разумеется. Обладание такой мощной магией влечет за собой большую ответственность.
— Вот с этим у меня всегда нелады.
— Ты мог бы оказать моему народу неоценимую помощь, Альфред.
— Если не потеряю сознания, — с горечью сказал Альфред. — Но, с другой стороны, может, для вас будет и лучше, если это случится. Я могу принести вам больше вреда, чем пользы. Лабиринт, похоже, умеет обращать мою магию против меня самого…
— Потому что ты не управляешь своей магией. И самим собой. Возьми контроль в свои руки, Альфред. Не уступай никому другому права быть хозяином твоей жизни. Решай все сам.
— Быть хозяином своей жизни, — тихо повторил Альфред. И чуть не рассмеялся. Это было так непривычно…
Воцарилось легкое молчание взаимного понимания. Тьма за окнами превращалась в серый полумрак. Рассвет, а с ним и бой приближались.
— В тебе как будто две разных сущности, Альфред, — наконец проговорил Вазу. — Внутренняя и внешняя. И между ними пропасть. Тебе нужно выстроить мост, эти две твои сущности должны встретиться.
Альфред Монбанк — среднего возраста, лысеющий, неловкий, трусоватый.
Корен — даритель жизни, могущественный, сильный, отважный — избранный.
Эти двое могли бы так никогда и не встретиться. Они были разъединены слишком долго.
Альфред сидел поникший, удрученный.
— Думаю, я просто свалюсь с моста, — жалко проговорил он.
Прозвучал горн — сигнал тревоги. Вазу был уже на ногах.
— Ты идешь со мной?
Альфред попытался принять бравый вид. Расправив плечи, он встал и… растянулся, зацепившись ногой об угол половика.
— Один из нас точно идет, — сказал он и со вздохом подобрал себя с пола.
Глава 46. АБРИ. Лабиринт
При сером свете восхода патринцам казалось, что вся нечисть Лабиринта ополчилась против них.
До этого момента, когда они заглядывали за городские стены и замирали в страхе, некоторые еще сомневались, не верили в предупреждение Вазу. Они считали, что опасения предводителя преувеличены. Да, в город проникли самозванцы, но они не причинили никакого вреда. Да, могут напасть несколько стай волкунов. Или даже туча неистребимых хаодиновnote 37. Но как могут собраться незамеченными такие огромные полчища, о которых говорил предводитель? И лес, и окружающие город поля казались не более опасными, чем всегда.
Но сейчас земля и впрямь кишела смертью. Волкуны, хаодины, тигролюди, сноги и другие кошмарные чудовища, порожденные злобной магией Лабиринта, выстроились вдоль берега реки…При их движении по сомкнутым рядам пробегали волны и начинало казаться, что их масса образует еще одну реку Гнева.
Лес скрывал от глаз притаившиеся в нем орды, но патрины видели, как колышутся вершины деревьев от передвижения несметных полчищ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Увидев, что пока никому не нужна, собака удовлетворенно вздохнула, повернулась на бок и заснула.
* * *
Наверху, за стенами пещер Вазу обходил улицы Абри, делая приготовления к битве. Находясь в окружении враждебной среды, постоянно под угрозой или подвергаясь нападениям, городские стены изначально были усилены магией. Даже крыши жильце домов были покрыты защитными рунами. Очень немногие из жутких порождений Лабиринта отваживались нападать на Абри. Обычно они прятались за стенами города, в лесах, надеясь напасть из засады на группу землепашцев или подстеречь пастуха. Изредка кто-нибудь из крылатых чудовищ — драконов, грифонов и им подобных — решался перелететь через городские стены. Но такое случалось нечасто.
Упоминание о воинстве — вот что встревожило Вазу. Как сказал Эпло, чудища Лабиринта до сих пор действовали вразнобой. Бывало, что хаодины нападали на волкунов. Волкунам постоянно приходилось отбиваться от бродячих стай тигролюдей, защищая свою территорию. Хищные драконы убивали все подряд, что только, по их мнению, годилось в пищу. Но Вазу не позволял себе поддаться иллюзиям. Все эти мелкие ссоры и распри будут мигом забыты, если представится случай объединиться и напасть на город-крепость, так долго стоявший у них на пути.
Вазу дал сигнал тревоги, собрал всех жителей вместе на центральной площади и рассказал о грозящей опасности. Патрины восприняли страшную весть с суровым спокойствием. Их молчание означало согласие с решением Вазу. Разойдясь, каждый без лишних слов взялся за выполнение своей задачи. Нужно было собрать оружие, усилить его магическую силу. Родственники, расставаясь, коротко прощались, не проливая слез. Взрослые несли дежурство на городских стенах. Старшие дети уводили младших в пещеры, специально открытые для них. Отряды разведчиков, закутанные в черное, чтобы скрыть тревожное свечение рун, незаметно выскальзывали из железных ворот, прочесывали берега реки, усиливали магию мостов, стараясь определить силу и намерения врага.
— А как же этот проклятый огонь? — Хаг Рука прищурился на пламя сигнального огня. — Ты говоришь, здесь водятся драконы. Они слетятся на него как мотыльки.
— Мы никогда еще не гасили его, — сказал Вазу. — Ни разу с тех пор, как он был зажжен, — он посмотрел на светящиеся знаки на своей коже. — Кроме того, не думаю, что это будет иметь какое-то значение, — сухо добавил он. — Мотыльки уже роятся тучей.
Хаг Рука покачал головой, это его не убедило.
— Не возражаешь, если я взгляну на остальные твои укрепления? У меня есть кое-какой опыт в таких делах. Вазу колебался.
— Проклятый клинок теперь вполне безопасен, — заверил его Альфред. — Сэр Хаг знает, как им управлять. Однако завтра, если завяжется бой…
Хаг Рука подмигнул.
— Я теперь в этом кое-что соображаю. Не волнуйтесь.
Альфред вздохнул, окинул унылым взглядом город.
— Что ж, мы сделали все, что могли, — сказал Вазу, вздыхая вслед за Альфредом. — Лично я голоден. Не хочешь ли зайти ко мне и немного подкрепиться? Я уверен, у тебя нет ни еды, ни питья.
Альфред был приятно удивлен.
— Для меня это большая честь.
Пока они шли по городу, Альфред отметил, что как бы ни были заняты или встревожены встречавшиеся им патрины, каждый оказывал Вазу какие-то знаки уважения. Это мог быть легкий кивок или быстрый взмах руки, рисующей в воздухе традиционный знак дружбы. Вазу неизменно отвечал тем же.
Его дом ничем не отличался от любого другого патринского жилья, разве что был старее и располагался немного на отшибе. Прислонившись к склону горы, он стоял, как несгибаемый страж, готовый с честью встретить врага;
Вазу вошел первым. Альфред за ним, споткнувшись о порог, но сумев удержать равновесие и не растянуться лицом вниз на полу. В доме было чисто прибрано и, как в большинстве жилищ патринов, мебель почти полностью отсутствовала.
— Вы не жена… не объединены? — спросил Альфред, неуклюже усаживаясь на пол, с трудом подгибая под себя длинные ноги.
Вазу доставал из корзинки, подвешенной к потолку, хлеб. Ряды колбас, также свисавших с потолка, навели Альфреда на приятные воспоминания о собаке Эпло.
— Нет, пока что я живу один, — ответил Вазу, добавляя к простой еде каких-то диковинных фруктов. — Я не так давно стал предводителем, принял этот пост по наследству от моего отца, который недавно умер.
— Сочувствую вашей потере, — вежливо сказал Альфред.
— Он хорошо прожил свою жизнь, — продолжал Вазу. — О таких людях мы вспоминаем с гордостью, а не оплакиваем их.
Он поставил на пол между ними еду, уселся сам.
— Мужчины нашей семьи много поколений были предводителями. Разумеется, любой мужчина или женщина имеет право претендовать на этот поет, но никто до сих пор не пытался оспорить его у нас. Мой отец не жалел сил, чтобы править хорошо, справедливо. И я, как могу, стараюсь подражать его доброму примеру.
— И, по-моему, успешно.
— Надеюсь, — тревожный взгляд Вазу переместился на маленькое оконце и устремился в темноту. — Мой народ никогда не стоял перед лицом такой опасности, никогда ему не приходилось отвечать на такой вызов.
— А как же Последние Врата? — робко спросил Альфред, понимая, что это не его дело — интересоваться такими вопросами, в которых он, к тому же, очень плохо разбирается. — Не нужно ли кого-нибудь послать, чтобы предупредить?
Вазу тихо вздохнул.
— Последние Врата очень далеко отсюда. Посланный не успеет достичь их вовремя… даже если останется жив.
Альфред посмотрел на еду, чувствуя, что аппетит как-то пропал.
— Хватит этих печальных разговоров, — Вазу с жизнерадостной улыбкой вернулся к еде. — Нам нужно хорошенько подкрепиться, чтобы быть сильными. Кто знает, когда в следующий раз выдастся время поесть. Я благословлю трапезу. Или это сделаешь ты?
— Нет, лучше вы! — поспешно проговорил Альфред и покраснел. Он понятия не имел, как это делается у патринов.
Вазу, протянув руки перед собой, заговорил. Альфред непроизвольно присоединился к его словам, повторяя их не задумываясь, пока не сообразил, что Вазу говорит по-сартански.
У Альфреда перехватило дыхание, из горла вылетел странный, сдавленный, щелкающий звук, что привлекло внимание предводителя. Вазу прервался на середине, посмотрел на него.
— С тобой все в порядке? — встревоженно спросил он. Альфред, недоумевая, растерянно смотрел на татуировку на коже Вазу.
— Вы не… То есть… Но вы же не можете быть… сар-танином!
— Я сартан примерно наполовину, — невозмутимо ответил Вазу. Он поднял руки и с гордостью посмотрел на магические знаки на них. — Наша семья за многие века адаптировалась. Вначале мы носили татуировку просто для вида. Не для того, чтобы обмануть патринов, заметьте, мы просто хотели быть как все. С тех пор, после смешанных браков, мы научились пользоваться магией. Хотя и не так хорошо, как чистокровные патрины. Но этот недостаток мы компенсируем сартанской магией.
— Смешанные браки! А как же… ненависть? — Альфред вспомнил о реке Гнева. — Наверняка вас подвергали преследованиям…
— Нет, — спокойно ответил Вазу. — Они знали, почему нас послали сюда.
— Вортекс!
— Да, мы пришли из пещеры, куда были высланы за свои еретические убеждения. Мои предки были против разделения, против создания этой тюрьмы. Они представляли собой опасность, угрозу установленному порядку. Так же, как и ты, как мне кажется. Хотя за многие годы ты первый сартан, попавший в Вортекс. Я надеялся, что в мире все поменялось.
— Но ведь вы все еще здесь, не так ли? — спокойно сказал Альфред, отодвигая еду дрожащими руками. Вазу долго молча смотрел на него.
— Наверно, это слишком долго объяснять!
— Не думаю, — Альфред вздохнул. — Мы, сартане, заперли себя в своей тюрьме, так же как заперли вас в вашей. Стенами нашей тюрьмы была гордость, железными прутьями решетки — страх. Побег был невозможен, потому что это означало бы разрушить тюрьму, открыть запертые ворота. Мы не осмеливались на это. Понимаете, наша тюрьма не только не давала нам выйти, она мешала другим войти. Мы остались в ее стенах, закрыли глаза и заснули. И проспали все эти годы. Когда мы проснулись, все изменилось, кроме нас самих. И теперь наша тюрьма — единственное место, которое мы знаем.
— Но не ты лично, — сказал Вазу. Альфред покраснел.
— Моей заслуги в этом нет, — он слабо улыбнулся. — Я встретил человека с собакой. Вазу понимающе кивнул.
— Моим предкам, когда нас отправили сюда, было бы легко сдаться и умереть. Патрины помогли нам выжить. Они приняли нас к себе, защищали, пока мы не стали достаточно сильны, чтобы защищаться самим.
Альфред начинал понимать.
— И, должно быть, это сартанам пришло на ум построить город.
— Скорее всего, так оно и было. Когда-то, давным-давно. Ведь сартане всегда жили в городах большими сообществами. Мы понимали, как выгодно объединиться, осесть на одном месте, построить укрепленный город. А патрины даже в древнем мире были кочевниками и стремились к уединению. Семейные узы были и все еще остаются важными для них. Но в Лабиринте многие семьи распались. Патрины должны были или перестроиться, или перестать существовать. Они перестроились, расширив границы семьи до племени. Патрины научились у сартан действовать совместно. А сартане научились у патринов ценить семью.
— Худшее, что было у обоих наших народов, привело нас к такому вот концу, — горячо заговорил" Альфред. — Вы же взяли все лучшее и использовали на то, чтобы построить мир, найти стабильность среди хаоса и ужаса.
— Давай надеяться, — хмуро сказал Вазу, — что это еще не конец.
Альфред, вздохнув, покачал головой. Вазу пристально смотрел на него.
— Эти самозванцы называли тебя Змеиным магом. На этот раз Альфред улыбнулся, его руки суетливо забегали.
— Да, я знаю. Меня так называли раньше. Даже не представляю, что это означает.
— А я знаю, — неожиданно сказал Вазу. Альфред удивленно посмотрел на него.
— Расскажи, за что тебя так назвали?
— Просто так, назвали, и все. Я сам не знаю. Вы думаете, я что-то скрываю? Или что я не хочу помочь вам? Я хочу! Я бы отдал что угодно… Ну, хорошо, я попробую объяснить.
Чтобы не вдаваться в излишние подробности, скажу только, что, проснувшись однажды, обнаружил, что остался один. Все мои собратья погибли. Был на Арианусе — мире Воздуха, населенном меншами. — Альфред замолчал, посмотрел на Вазу, проверяя, понимает ли он. Очевидно, предводитель понял, хотя ничего не сказал. Его внимательное молчание помогло Альфреду продолжить: — Я был страшно напуган. Владеть такой магической силой, — Альфред уставился на свои руки, — а я был один. И опасался, что… если кто-нибудь догадается, что я могу делать, они могут… попытаться воспользоваться этим. Нетрудно себе это представить: уговоры, мольбы, угрозы, принуждение. А я хотел просто жить среди меншей, быть полезным им. Хотя вряд ли от меня им было много пользы.
Альфред снова вздохнул.
— В общем, я выработал в себе крайне скверную привычку. Как только мне угрожает опасность, я падаю в обморок.
На лице Вазу отразилось удивление.
— Приходилось выбирать: или так, или использовать свою магию, — продолжал Альфред с пылающими щеками. — Но это еще не самое плохое. Судя по всему, с помощью магии я совершил что-то необычное, весьма необычное — и сам не помню, как я это сделал. В это время я, должно быть, находился в полном сознании, но, когда все закончилось, у меня не осталось и тени воспоминания об этом. Нет, пожалуй, осталось. Где-то глубоко внутри, — Альфред положил руку на сердце. — Потому что я испытываю неловкость всякий раз после того, как что-то подобное происходит. Но, клянусь вам, — он со всей искренностью посмотрел на Вазу, — я не могу этого вспомнить.
— И что это за магия? — спросил Вазу. Альфред проглотил ком в горле, облизнул сухие губы.
— Некромантия, — едва слышно проговорил он страдальческим голосом. — Этот человек, Хаг Рука, он был мертв. Я вернул его к жизни.
Вазу сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.
— А еще что?
— Мне рассказывали, что я… я превратился в змея, точнее, в дракона. Эпло был в опасности на Челестре. И там были дети… Змеедраконы хотели убить их. — Альфред содрогнулся. — Нужна была моя помощь. Но я, как обычно, упал в обморок. По крайней мере, я думал, что так было… Эпло уверяет, что это не так. Я сам не знаю, — Альфред покачал головой. — Просто не знаю.
— И что случилось?
— Неизвестно откуда появился великолепный дракон — зеленый с золотом — и перебил змеев. Он уничтожил короля-змея. Эпло и дети были спасены. Единственное, что я помню, это как проснулся на берегу.
— Действительно, Змеиный маг, — сказал Вазу.
— Но что такое Змеиный маг, предводитель? Имеет ли он отношение к этим змеедраконам? И если да, как такое возможно? Они были неизвестны сартанам во времена Разделения — во всяком случае, так принято считать.
— Меня удивляет, что ты, чистокровный сартан, этого не знаешь, — ответил Вазу, глядя на Альфреда с некоторым неодобрением. — А я — полукровка — знаю.
— Это не так уж удивительно, — возразил Альфред с печальной улыбкой. — Ты поддерживал огонь памяти и традиций так, чтобы его пламя ярко горело. А мы в своем навязчивом стремлении сложить вместе то, что мы разрушили, позволили своему огню угаснуть. И потом, я был очень молод, когда заснул. И очень стар, когда проснулся.
Вазу молча обдумывал услышанное. Потом, расслабившись, улыбнулся.
— Змеиный маг не имеет никакого отношения к тем, кого вы называете змеедраконами, хотя могу предположить, что они обитали здесь гораздо раньше, чем вы думаете. “Змеиный маг” — это звание, означающее высокое искусство владения магией — и ничего больше.
Во времена Разделения у сартан существовала иерархия магов, обозначенная различными названиями животных. Рысь, Койот, Олень… Это была очень сложная, запутанная система, — Вазу не сводил с Альфреда своих необыкновенных глаз. — Змеиный маг близок к ее верхнему пределу. Он чрезвычайно силен.
— Да, понимаю, — Альфред испытывал неловкость. — Наверное, этому нужно было много учиться — годами.
— Разумеется. Обладание такой мощной магией влечет за собой большую ответственность.
— Вот с этим у меня всегда нелады.
— Ты мог бы оказать моему народу неоценимую помощь, Альфред.
— Если не потеряю сознания, — с горечью сказал Альфред. — Но, с другой стороны, может, для вас будет и лучше, если это случится. Я могу принести вам больше вреда, чем пользы. Лабиринт, похоже, умеет обращать мою магию против меня самого…
— Потому что ты не управляешь своей магией. И самим собой. Возьми контроль в свои руки, Альфред. Не уступай никому другому права быть хозяином твоей жизни. Решай все сам.
— Быть хозяином своей жизни, — тихо повторил Альфред. И чуть не рассмеялся. Это было так непривычно…
Воцарилось легкое молчание взаимного понимания. Тьма за окнами превращалась в серый полумрак. Рассвет, а с ним и бой приближались.
— В тебе как будто две разных сущности, Альфред, — наконец проговорил Вазу. — Внутренняя и внешняя. И между ними пропасть. Тебе нужно выстроить мост, эти две твои сущности должны встретиться.
Альфред Монбанк — среднего возраста, лысеющий, неловкий, трусоватый.
Корен — даритель жизни, могущественный, сильный, отважный — избранный.
Эти двое могли бы так никогда и не встретиться. Они были разъединены слишком долго.
Альфред сидел поникший, удрученный.
— Думаю, я просто свалюсь с моста, — жалко проговорил он.
Прозвучал горн — сигнал тревоги. Вазу был уже на ногах.
— Ты идешь со мной?
Альфред попытался принять бравый вид. Расправив плечи, он встал и… растянулся, зацепившись ногой об угол половика.
— Один из нас точно идет, — сказал он и со вздохом подобрал себя с пола.
Глава 46. АБРИ. Лабиринт
При сером свете восхода патринцам казалось, что вся нечисть Лабиринта ополчилась против них.
До этого момента, когда они заглядывали за городские стены и замирали в страхе, некоторые еще сомневались, не верили в предупреждение Вазу. Они считали, что опасения предводителя преувеличены. Да, в город проникли самозванцы, но они не причинили никакого вреда. Да, могут напасть несколько стай волкунов. Или даже туча неистребимых хаодиновnote 37. Но как могут собраться незамеченными такие огромные полчища, о которых говорил предводитель? И лес, и окружающие город поля казались не более опасными, чем всегда.
Но сейчас земля и впрямь кишела смертью. Волкуны, хаодины, тигролюди, сноги и другие кошмарные чудовища, порожденные злобной магией Лабиринта, выстроились вдоль берега реки…При их движении по сомкнутым рядам пробегали волны и начинало казаться, что их масса образует еще одну реку Гнева.
Лес скрывал от глаз притаившиеся в нем орды, но патрины видели, как колышутся вершины деревьев от передвижения несметных полчищ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51