И опять в
есь мир закрыла опухоль величиной с кулак, подставленный под челюсть.
Павел Николаевич достал зеркальце и посмотрел. Ух, как же её разносило! По
сторонними глазами и то страшно на неё взглянуть Ц а своими?! Ведь такого
не бывает! Вот кругом ни у кого же нет! Да за сорок пять лет жизни Павел Нико
лаевич ни у кого не видел такого уродства!...
Не стал уж он определять Ц ещё выросла или нет, спрятал зеркало да из тумб
очки немного достал-пожевал.
Двух самых грубых Ц Ефрема и Оглоеда, в палате не было, ушли. Азовкин у окн
а ещё по-новому извернулся, но не стонал. Остальные вели себя тихо, слышал
ось перелистывание страниц, некоторые легли спать. Оставалось и Русанов
у заснуть. Скоротать ночь, не думать Ц а уж утром дать взбучку врачам.
И он разделся, лёг под одеяло, накрыл голову полотенцем и попробовал засн
уть.
Но в тишине особенно стало слышно и раздражало, как где-то шепчут и шепчут
Ц и даже прямо в ухо Павлу Николаевичу. Он не выдержал, сорвал полотенце
с лица, приподнялся, стараясь не сделать больно шее, и обнаружил, что это ш
епчет его сосед узбек Ц высохший, худенький, почти коричневый старик с к
линышком маленькой чёрной бородки и в коричневой же потёртой тюбетейке.

Он лежал на спине, заложив руки за голову, смотрел в потолок и шептал Ц мо
литвы, что ли, старый дурак?
Ц Э! аксакал! Ц погрозил ему пальцем Русанов. Ц Перестань! Мешаешь!
Аксакал смолк. Опять Русанов лёг и накрылся полотенцем. Но уснуть всё рав
но не мог. Теперь он понял, что успокоиться ему мешает режущий свет двух по
дпотолочных ламп Ц не матовых и плохо закрытых абажурами. Даже через по
лотенце ощущался этот свет. Павел Николаевич крякнул, опять на руках при
поднялся от подушки, ладя, чтоб не кольнула опухоль.
Прошка стоял у своей кровати близ выключателя и начинал раздеваться.
Ц Молодой человек! Потушите-ка свет! Ц распорядился Павел Николаевич.

Ц Та ще... лекарства нэ принэсли... Ц замялся Прошка, но приподнял руку к вы
ключателю.
Ц Что значит Ц "потушите"? Ц зарычал сзади Русанова Оглоед. Ц Укоротит
есь, вы тут не один.
Павел Николаевич сел как следует, надел очки и, поберегая опухоль, визжа с
еткой, обернулся:
Ц А вы повежливей можете разговаривать?
Грубиян скорчил кривоватую рожу и ответил низким голосом:
Ц Не оттягивайте, я не у вас в аппарате. Павел Николаевич метнул в него сж
игающим взглядом, но на Оглоеда это не подействовало ничуть.
Ц Хорошо, а зачем нужен свет? Ц вступил Русанов в мирные переговоры.
Ц В заднем проходе ковырять, Ц сгрубил Костоглотов. Павлу Николаевичу
стало трудно дышать, хотя, кажется, уж он обдышался в палате. Этого нахала
надо было в двадцать минут выписать из больницы и отправить на работу! Но
в руках не было никаких конкретных мер воздействия.
Ц Так если почитать или что другое Ц можно выйти в коридор, Ц справедл
иво указал Павел Николаевич. Ц Почему вы присваиваете себе право решат
ь за всех? Тут Ц разные больные, и надо делать различия...
Ц Сделают, Ц оклычился тот. Ц Вам некролог напишут, член с такого-то го
да, а нас Ц ногами вперёд.
Такого необузданного неподчинения, такого неконтролируемого своеволи
я Павел Николаевич никогда не встречал, не помнил.
И он даже терялся Ц что можно противопоставить? Не жаловаться же этой де
вчонке. Приходилось пока самым достойным образом прекратить разговор. П
авел Николаевич снял очки, осторожно лёг и накрылся полотенцем.
Его разрывало от негодования и тоски, что он поддался и лёг в эту клинику.
Но не поздно будет завтра же и выписаться.
На часах его было начало девятого. Что ж, он решил теперь все терпеть. Когд
а-нибудь же они успокоятся.
Но опять началась ходьба и тряска между кроватями Ц это, конечно, Ефрем в
ернулся. Старые половицы комнаты отзывались на его шаги и передавались Р
усанову через койку и подушку. Но уж решил Павел Николаевич замечания ем
у не делать, терпеть.
Сколько ещё в нашем населении неискорененного хамства! И как его с этим г
рузом вести в новое общество!
Бесконечно тянулся вечер! Начала приходить сестра Ц один раз, второй, тр
етий, четвёртый, одному несла микстуру, другому порошок, третьего и четвё
ртого колола. Азовкин вскрикивал при уколе, опять клянчил грелку, чтоб ра
ссасывалось. Ефрем продолжал топать туда-сюда, не находил покоя. Ахмаджа
н разговаривал с Прошкой, и каждый со своей кровати. Как будто все только с
ейчас и оживали по-настоящему, как будто ничто их не заботило и нечего был
о лечить. Даже Демка не ложился спать, а пришёл и сел на койку Костоглотова
, и тут, над самым ухом Павла Николаевича, они бубнили.
Ц Побольше стараюсь читать, Ц говорил Демка, Ц пока время есть. В униве
рситет поступить охота.
Ц Это хорошо. Только учти: образование ума не прибавляет.
(Чему учит ребёнка, Оглоед!)
Ц Как не прибавляет?!
Ц Так вот.
Ц А что ж прибавляет?
Ц Ж-жизнь.
Демка помолчал, ответил:
Ц Я не согласен.
Ц У нас в части комиссар такой был, Пашкин, он всегда говорил: образовани
е ума не прибавляет. И звание Ц не прибавляет. Иному добавят звёздочку, он
думает Ц и ума добавилось. Нет.
Ц Так что ж тогда Ц учиться не надо? Я не согласен.
Ц Почему не надо? Учись. Только для себя помни, что ум Ц не в этом.
Ц А в чём же ум?
Ц В чём ум? Глазам своим верь, а ушам не верь. На какой же ты факультет хоче
шь?
Ц Да вот не решил. На исторический хочется, и на литературный хочется.
Ц А на технический?
Ц Не-а.
Ц Странно. Это в наше время так было. А сейчас ребята все технику любят. А т
ы Ц нет?
Ц Меня... общественная жизнь очень разжигает.
Ц Общественная?... Ох, Демка, с техникой Ц спокойней жить. Учись лучше приё
мники собирать.
Ц А чего мне Ц покойней!... Сейчас вот если месяца два тут полежу Ц надо з
а девятый класс подогнать, за второе полугодие.
Ц А учебники?
Ц Да два у меня есть. Стереометрия очень трудная.
Ц Стереометрия?! А ну, тащи сюда! Слышно было, как пацан пошёл и вернулся.
Ц Так, так, так... Стереометрия Киселева, старушка... Та же самая... Прямая и пл
оскость, параллельные между собой... Если прямая параллельна какой-нибуд
ь прямой, расположенной в плоскости, то она параллельна и самой плоскост
и... Чёрт возьми, вот книжечка, Демка! Вот так бы все писали! Толщины никакой,
да? А сколько тут напихано!
Ц Полтора года по ней учат.
Ц И я по ней учился. Здорово знал!
Ц А когда?
Ц Сейчас тебе скажу. Тоже вот так девятый класс, со второго полугодия... зн
ачит, в тридцать седьмом и в тридцать восьмом. Чудно в руках держать. Я гео
метрию больше всего любил.
Ц А потом?
Ц Что потом?
Ц После школы.
Ц После школы я на замечательное отделение поступил Ц геофизическое.

Ц Это где?
Ц Там же, в Ленинграде.
Ц И что?
Ц Первый курс кончил, а в сентябре тридцать девятого вышел указ брать в а
рмию с девятнадцати, и меня загребли.
Ц А потом?
Ц Потом действительную служил.
Ц А потом?
Ц А потом Ц не знаешь, что было? Война?
Ц Вы Ц офицер были?
Ц Не, сержант.
Ц А почему?
Ц А потому что если все в генералы пойдут, некому будет войну выигрывать
... Если плоскость проходит через прямую, параллельную другой плоскости, и
пересекает эту плоскость, то линия пересечения... Слушай, Демка! Давай я с т
обой каждый день буду стереометрией заниматься? Ох, двинем! Хочешь?
Ц Хочу.
(Этого ещё не хватало, над ухом.)
Ц Буду уроки тебе задавать.
Ц Задавай.
Ц А то, правда, время пропадает. Прямо сейчас и начнём. Разберём вот эти тр
и аксиомы. Аксиомы эти, учти, на вид простенькие, но они потом в каждой теор
еме скрытно будут содержаться, и ты должен видеть Ц где. Вот первая: если
две точки прямой принадлежат плоскости, то и каждая точка этой прямой пр
инадлежит ей. В чём тут смысл? Вот пусть эта книжка будет плоскость, а кара
ндаш Ц прямая, так? Теперь попробуй расположить...
Заладили и долго ещё гудели об аксиомах и следствиях. Но Павел Николаеви
ч решил терпеть, демонстративно повёрнутый к ним спиной. Наконец, замолч
али и разошлись. С двойным снотворным заснул и умолк Азовкин. Так тут нача
л кашлять аксакал, к которому Павел Николаевич повёрнут был лицом. И свет
уже потушили, а он, проклятый, кашлял и кашлял, да так противно, подолгу, со с
вистом, что, казалось, задохнётся.
Повернулся Павел Николаевич спиной и к нему. Он снял полотенце с головы, н
о настоящей темноты всё равно не было: падал свет из коридора, там слышалс
я шум, хождение, гремели плевательницами и вёдрами.
Не спалось. Давила опухоль. Такая счастливая, такая полезная жизнь была н
а обрыве. Было очень жалко себя. Одного маленького толчка не хватало, чтоб
выступили слёзы.
И толчок этот не упустил добавить Ефрем. Он и в темноте не унялся и рассказ
ывал Ахмаджану по соседству идиотскую сказку:
Ц А зачем человеку жить сто лет? И не надо. Это дело было вот как. Раздавал,
ну, Аллах жизнь и всем зверям давал по пятьдесят лет, хватит. А человек при
шёл последний, и у Аллаха осталось только двадцать пять.
Ц Четвертная, значит? Ц спросил Ахмаджан.
Ц Ну да. И стал обижаться человек: мало! Аллах говорит: хватит. А человек: м
ало! Ну, тогда, мол, пойди сам спроси, может у кого лишнее, отдаст. Пошёл чело
век, встречает лошадь. "Слушай, Ц говорит, Ц мне жизни мало. Уступи от себ
я". Ц "Ну, на, возьми двадцать пять". Пошёл дальше, навстречу собака. "Слушай,
собака, уступи жизни!" "Да возьми двадцать пять!" Пошёл дальше. Обезьяна. Вып
росил и у неё двадцать пять. Вернулся к Аллаху. Тот и говорит: "Как хочешь, са
м ты решил. Первые двадцать пять лет будешь жить как человек. Вторые двадц
ать пять будешь работать как лошадь. Третьи двадцать пять будешь гавкать
как собака. И ещё двадцать пять над тобой, как над обезьяной, смеяться буд
ут..."


3

Хотя Зоя была толкова, проворна и очень быстро сновала по своему этажу от
стола к кроватям и снова к столу, она увидела, что не успевает выполнить к
отбою всех назначений. Тогда она подогнала, чтоб кончить и погасить в муж
ской палате и в малой женской. В большой же женской Ц огромной, где стояло
больше тридцати коек, женщины никогда не угоманивались вовремя, гаси им
свет или не гаси. Многие там лежали подолгу, утомились от больницы, сон у н
их был плох, душно, постоянно шёл спор Ц держать ли балконную дверь откры
той или закрытой. А было и несколько изощрённых любительниц поговорить и
з угла в угол. До полуночи и до часу ночи тут все обсуждали то цены, то проду
кты, то мебель, то детей, то мужей, то соседок Ц и до самых бесстыжих разгов
оров.
А сегодня там ещё мыла пол санитарка Нэлля Ц крутозадая горластая девка
с большими бровями и большими губами. Она давно уже начала, но никак не мо
гла кончить, встревая в каждый разговор. Между тем ждал своей ванночки Си
бгатов, чья кровать стояла в вестибюле перед входом в мужскую палату. Из-з
а этих вечерних ванночек, а также стесняясь дурного запаха от своей спин
ы, Сибгатов добровольно оставался лежать в вестибюле, хотя он был здесь и
здавнее всех старожилов Ц уж будто и не больной, а на постоянной службе.

Быстро мелькая по женской палате, Зоя сделала Нэлле одно замечание и вто
рое, но Нэлля только огрызнулась, а подвигалась медленно. Она была не моло
же Зои и считала обидой подчиняться девченке. Зоя пришла сегодня на рабо
ту в праздничном настроении, но это сопротивление санитарки раздражало
её. Вообще Зоя считала, что всякий человек имеет право на свою долю свобод
ы и, приходя на работу, тоже не обязательно должен выложиться до изнемоги,
но где-то была разумная мера, а тем более находясь при больных.
Наконец, и Зоя все раздала и кончила, и Нэлля дотёрла пол, потушили свет у ж
енщин, потушили и в вестибюле верхний, был уже двенадцатый час, когда Нэлл
я развела тёплый раствор на первом этаже и оттуда принесла Сибгатову в е
го постоянном тазике.
Ц О-о-ой, уморилась, Ц громко зевнула она. Ц Закачусь я минуток на трист
а. Слушай, больной, ты ведь целый час будешь сидеть, тебя не дождёшься. Ты по
том сам снеси тазик вниз, вылей, а?
(В этом крепком старом здании с просторными вестибюлями не было наверху
слива).
Каким Шараф Сибгатов был раньше Ц уж теперь нельзя было догадаться, не п
о чему судить: страдание его было такое долгое, что от прежней жизни уже ка
к бы ничего и не осталось. Но после трёх лет непрерывной гнетучей болезни
этот молодой татарин был самый кроткий, самый вежливый человек во всей к
линике. Он часто слабо-слабо улыбался, как бы извиняясь за долгие хлопоты
с собой. За свои четырёхЦ и шестимесячные лежанья он тут знал всех враче
й, сестёр и санитарок как своих, и они его знали. А Нэлля была новенькая, нес
колько недель.
Ц Мне тяжело будет, Ц тихо возразил Сибгатов. Ц Если куда отлить, я бы п
о частям отнёс.
Но Зоин стол был близко, она слышала, и прискочила:
Ц Как тебе не стыдно! Ему спину искривлять нельзя, так он тебе таз понесё
т, да?
Она это всё как бы выкрикнула, но полушёпотом, никому кроме них троих не сл
ышно. А Нэлля спокойно отозвалась, но на весь второй этаж:
Ц А чего стыдно? Я тоже как сучка затомилась.
Ц Ты на дежурстве! Тебе деньги платят! Ц ещё приглушенней возмущалась З
оя.
Ц Хой! Платят! Разве эт деньги? Я на текстильном и то больше заработаю.
Ц Тш-ш! Тише ты можешь?
Ц 0-о-ой, Ц вздохнула-простонала на весь вестибюль ширококудрая Нэлля.
Ц Милая подружка подушка! Спать-то как хочется-а... Ту ночь с шоферянами пр
огуляла... Ну ладно, больной, ты тазик потом подсунь под кровать, я утром вын
есу.
Глубоко-затяжно зевнув, не покрывая рта, в конце зевка сказала Зое:
Ц Тут я, в заседаниях буду, на диванчике.
И, не дожидаясь разрешения, пошла к угловой двери Ц там была с мягкой мебе
лью комната врачебных заседаний и пятиминуток.
Она оставляла ещё многую недоделанную работу, невычищенные плевательн
ицы, и в вестибюле можно было помыть пол, но Зоя посмотрела ей в широкую сп
ину и сдержалась. Не так давно и сама она работала, но начинала понимать эт
от досадный принцип: кто не тянет, с того и не спросишь, а кто тянет Ц и за д
воих потянет. Завтра с утра заступит Елизавета Анатольевна, она вычистит
и вымоет за Нэллю и за себя.
Теперь, когда Сибгатова оставили одного, он обнажил крестец, в неудобном
положении опустился в тазик на полу около кровати Ц и так сидел, очень ти
хо. Ото всякого неосторожного движения ему было больно в кости, но ещё быв
ало паляще больно и от касания к повреждённому месту, даже от постоянног
о касания бельём. Что там у него сзади, он не видел никогда, только иногда н
ащупывал пальцами. В позапрошлом году в эту клинику его внесли на носилк
ах Ц он не мог вставать и ногами двигать. Его смотрели тогда многие докто
ра, но лечила всё время Людмила Афанасьевна. И за четыре месяца боль совсе
м прошла! Ц он свободно ходил, наклонялся и ни на что не жаловался. При вып
иске он руки целовал Людмиле Афанасьевне, а она его только предупреждала
: "Будь осторожен, Шараф! Не прыгай, не ударяйся!" Но на такую работу его не вз
яли, а пришлось опять экспедитором. Экспедитору Ц как не прыгать из кузо
ва на землю? Как не помочь грузчику и шофёру? Но всё было ничего до одного с
лучая Ц покатилась с машины бочка и ударила Шарафа как раз в больное мес
то. И на месте удара загноилась рана. Она не заживала. И с тех пор Сибгатов с
тал как цепью прикован к раковому диспансеру.
С непроходящим чувством досады Зоя села за стол и ещё раз проверяла, все л
и процедуры исполнила, дочёркивая расплывающимися чернильными чёрточк
ами по дурной бумаге уже расплывшиеся чернильные строки. Писать рапорт б
ыло бесполезно. Да и не в натуре Зои. Надо бы самой справиться, но именно с Н
эллей она справиться не умела. Поспать Ц ничего плохого нет. При хорошей
санитарке Зоя и сама бы полночи поспала. А теперь надо сидеть.
Она смотрела в свою бумажку, но слышала, как подошёл мужчина и стал рядом.
Зоя подняла голову. Стоял Костоглотов Ц неукладистый, с недочесанной уг
ольной головой, большие руки почти не влезали в боковые маленькие карман
чики больничной куртки.
Ц Давно пора спать, Ц вменила Зоя. Ц Что расхаживаете?
Ц Добрый вечер, Зоенька, Ц выговорил Костоглотов, как мог мягче, даже на
растяг.
Ц Спокойной ночи, Ц летуче улыбнулась она. Ц Добрый вечер был, когда я з
а вами с термометром бегала.
Ц То на службе было, не укоряйте. А сейчас я к вам в гости пришёл.
Ц Вот как? Ц (Это уж там само получалось, что подбрасывались ресницы или
широко открывались глаза, она этого не обдумывала). Ц Почему вы думаете,
что я принимаю гостей?
Ц А потому что по ночным дежурствам вы всегда зубрили, а сегодня учебник
ов не вижу. Сдали последний?
Ц Наблюдательны. Сдала.
Ц И что получили? Впрочем, это неважно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9