Именно там, вернувшаяся без предупреждения Ирен (автобус высадил ее в во
семь часов утра на площади перед мэрией) и застала врасплох счастливую п
арочку, в самый, так сказать, кульминационный момент. Она чуть не упала нав
зничь от такой наглости. На шее у этой польской шлюхи было ее колье! Такого
Ирен не могла вынести. Она достала из сумочки украденный у бывшего любов
ника Ц жандарма револьвер, который всегда носила с собой. Сначала она хо
тела убить Ромуальда, но промахнулась: у нее дрожали руки от бешенства. Об
езумев, не помня себя от ярости, она разрядила всю обойму, не целясь. Рймуа
льд, в спущенных брюках, успел выскочить и спрятаться в своем любимом тай
нике.
Скрючившись в нише и поправляя запачканные брюки, он слышал крики. Ирен н
агоняла польку в парадном дворе замка. Раздалось два выстрела, потом воц
арилась мертвая тишина, едва нарушаемая пением птиц.
Ирен, с пистолетом в руке, смотрела, не понимая, на лежащий у ее ног труп соп
ерницы, на ее толстый белый зад, прекрасную белую грудь, разорванную пуле
й, кровь на животе Ц много, много крови, как у зарезанной свиньи. Пастушка
стояла неподвижно, не говоря ни слова, только струйка слюны показалась в
уголке рта, потом наклонилась и сорвала с шеи убитой свое дорогое колье.


***

На первой странице газеты «Монитор Грей», от пятнадцатого сентября, круп
ными буквами было наюечатано:

«ИРЕН ДЕ ВЕЗУЛЬ ПРИГОВОРЕНА
К ПЯТНАДЦАТИ ГОДАМ ТЮРЕМНОГО
ЗАКЛЮЧЕНИЯ СУДОМ ПРИСЯЖНЫХ ДЕПАРТАМЕНТА ВЕРХНЯЯ СОНА»,

а ниже, мелким шрифтом:

«Бывшая пастушка решила под
ать апелляцию».

Несколько смазанная фотография изображала Ирен на скамье подсудимых в
окружении двух охранников, готовых увести ее после вынесения приговора.

Комментарий под фотографией был следующий:

«Жандармы уводят осужденную
, которая будет отправлена в тюрьму в Хагенау».

Справа на фотографии адвокат треплет Ирен по руке, пытаясь ободрить свою
молодую клиентку.
Ромуальд отложил газету и, поймав расстроенный взгляд своего кузена, нап
исал заключенной почтовую открытку:

«Любовь моя, я буду ждать тебя
. Если потребуется, то и тридцать лет. С ожерельем, твоим ожерельем.
Любящий тебя Ромуальд».

***

Преступление Ирен привлекло в Кьефран несколько ротозеев и горстку тур
истов-извращенцев, дважды обошедших обагренный кровью парадный двор Фа
льгонкуля. Затем в деревне воцарился покой, и с наступлением осени здесь
не видели больше ни одного чужого кота. Потерпев поражение на последних
выборах, но став кем-то вроде пророка, которого, конечно, позовут, когда по
ложение будет безвыходное, Габриэль Фроссинет посвятил себя теперь пол
ностью деятельности мэра. Он нанял себе «негра» Ц одного местного эруди
та, который написал ему рекламный проспект; его задачей было изыскать чу
до, чтоб постоянно привлекать в Кьефран толпы туристов: старый замок, дуб
времен Революции или богатая рыбой лужа.
Ромуальд несколько раз навещал Ирен в тюрьме Хагенау, где она проводила
время, клея фонарики и поднимаясь, в знак протеста на крышу раз в три недел
и. Бывший фотограф поклялся ее ждать. Пятнадцать лет это долго, она выйдет
из тюрьмы где-нибудь к 1985-ому году. Последнему из Мюзарденов будет тогда ш
естьдесят лет, все зубы будут еще целы, но, может быть, заключенную освобод
ят до конца срока. В комнате для свиданий Ирен долго говорила об ожерелье
и заставила своего жениха пообещать, что, если с ним что-нибудь служится,
он позаботится об ожерелье и поместит его в надежное место, так, чтобы по в
ыходе из тюрымы она знала, где его найги. Ромуальд пришел к выводу, что Ире
н по-прежнему твердо стоит на ногах и не потеряла жизненного ориентира. Н
о он так к ней прикипел Ц он не любил перемен в любви, Ц что обещал все, чт
о она хотела.
Положив, почти совсем потускневшие из-за отсутствия ванн жемчужины в шк
атулку, Ромуальд собрал свои жалкие пожитки и уехал из Кьефрана, где мест
ные жители, достаточно насмотревшись на все, грозили прогнать его, закид
ав камнями, как в 1940-ом году.
Он обосновался в маленьком городка Баркето департамента Сен-Маритим, в
меблирашке с одним окном и видом на порт. Пляж был всего в двухстах метрах
от дома. Он нашел скромную работу у местного фотографа, специализирующег
ося на свадьбах, первом причастии, похоронах, дружеских банкетах и други
х текущих событиях жизни общества. Каждое утро, отправляясь на работу, по
д предлогом необходимости подышать свежим воздухом, как зимой, так и лет
ом, даже во время тумана, он делал крюк: обходил дюны, спускался на пляж куп
ал ожерелье в морской воде в течение целого часа, сидя в ожидании на каком
-нибудь камне, пока закончится процедура омовения. Выполнив эту повинно
сть, он клал жемчужины в непромокаемую сумку, рядом с судком, в которым бра
л с собой завтрак, и шел бодрым шагом в ателье фотографий в центр городка.

Таким образом, ожерелье было в форме. Во время пребывания Ромуальда в Бар
кето жемчужины иэ Аравийского моря вновь обрели свой блеск и сохранили с
вои свойства и большую ценность.
Раз в месяц последний из Мюзарденов ездил в Эльзас, в Хагенау, чтобы в тече
ние десяти минуг в комнате для свиданий повидать Ирен. Несмотря на свое у
жасное положение заключенной, молодая женщина не потеряла ни своей крас
оты, ни свежести. Хорошее поведение позволяло надеяться на досрочное осв
обождение, и Ромуальд высчитал, что в 1978Ц 1979 году он смог бы на ней жениться.
Ему тогда исполнится 55 лет, еще можно будет создать семью, и Ирен будет еще
достаточно молода, чтоб подарить ему маленького Мюзардена. Что же касает
ся восстановления Фальгонкуля, земель, окружающих замок, а также его чес
ти дворянина, золочения горба и прочего, Ц об этом подумаем потом. Может
бить, он сможет, наконец, сказать Ирен правду об ожерелье? И молодая женщин
а, проведя столько лет за высокими стенами, станет разумной и поймет, в чем
их интерес и Ц кто знает? Ц согласится продать жемчужины, что принесет
им огромное состояние, которое они всегда хотели иметь. Ведь не продав ож
ерелья, они так и останутся бедными. Аминь.
Но, увы! В 1972Ц 1973 годах местная шпана-пляжные разбойники начали грабить бог
атые виллы на побережье. Это были молодые люди, которым не довелось участ
вовать в какой-нибудь войне, и так они выражали свою жажду насилия, любовь
к риску и действию. Старые люди подвергались нападению прямо посреди ул
ицы, а полицейские в форме переходили на другую сторону и скрывались в ка
фе… Явление приняло такой размах, что Ромуальд начал бояться за свои жем
чужины. Дверь его комнатм можно было открыть в два счета, простой отмычко
й. У него снова началась бессонница. Страх, что у него украдут его жемчужин
ы, стал навязчивой идеей. Банды грабителей наглели, кражи стали все более
и более частыми тюрьма их не пугала: они не боялись потерять свою минимал
ьную гарантированную заработную плату и оплачиваемый отпуск и Ромуаль
д решил уехать из городка, пока не поздно. Он переезжал с одного места на д
ругое, добрался до Бретани. Перебираясь из одной меблирашки в другую, про
зябая, живя случайными заработками, он был вынужден продавать тайком на
пляжах порнографические открытки, попался полиции, испытал кучу неприя
тностей. Обуреваемый манией бродяжничества, от которой ничто не могло ег
о излечить, он бродил по побережьям Франции, бежал от мнимых опасностей. О
жерелье, благодаря морским ваннам, были в хорошем состоянии. Однажды, ока
завшись в Тулоне, без гроша в кармане, он чуть было не продал его Ц так ост
очертела ему эта жизнь. Но после посещення Ирен (она была переведена, посл
е восстания в тюрьме Хагенау, в женскую тюрьму в Бомет) он испытал угрызен
ия совести, когда она спросила его об ожерелье.
Все более преследуеммй полицией нравов из-за порнографических открыто
к, которые он продавал из-под полы, чтобы заработать себе на жизнь, больно
й, затравленный, он вернулся в Кьефран и постучался в дверь своего кузена.
Инженер принял его довольно холодно, но Ц славный малый Ц он не смог отк
азать в убежище родственнику и другу. Таинстренное изобретение Тибо все
еще не было доведено до конца, изобретатель немного постарел, почти упал
духом. Ромуальд по-прежнему не знал, о каком изобретении идет речь. Тибо п
рактически не выходил из своей лаборатории, и трубы его заводика выплевы
вали свой разноцветный дым двадцать четыре часа в сутки.
Прошли недели, и Ромуальд, которому стало стыдно, что исследователь его к
ормит и обихаживает, вышел из своего укрытия. Он устроился в хижине около
замка, надеясь, что убийцы забыли о нем Ц ведь прошло столько лет. Он стал
работать секретарем в деревенской мэрии, постоянно подвергаясь шуткам
и насмешкам своих коллег. Каждое воскресенье он отправлялся на берег мор
я купать жемчужины. Конечно, им требовались ежедневные ванны, по часу в де
нь, но, так как он мог ездить на море только раз в неделю, то старался максим
ально использовать это время. Он оставлял ожерелье в соленой воде на вос
емь часов, предпочитая подножье небольшой, скалы, чуть выступающей из во
ды, на которую он и усаживался, положив рядом свой завтрак и что-нибудь по
читать и проводя так целые часы. Больше всего ему подходило побережье Бр
етани. Восстановив свойства жемчужин Ц а бывало так, что они обретали св
ой блеск только спустя некоторое время после ванн Ц Ромуальд садился в
машину и, избегая слишком оживленных по воскресным вечерам дорог, возвра
щался к себе в Верхнюю Сону.
Субботы были посвящены посещениям Ирен, снова переведенной в Хагенау за
хорошее поведение. (Надзирательница прониклась к ней симпатией и похлоп
отала перед тюремной администрацией, чтоб ее протеже вернули на прежнее
место). Каждый раз, когда он видел Ирен в серой тюремной одежде, толстых чу
лках и грубых башмаках, с короткой, строгой стрижкой, открывающей затыло
к и уши Ц он понимал, какими крепкими узами связан с ней, она, наверное, око
лдовала его, загипнотизировала, это точно! И, как это всегда бывает при бол
ьшой любви, он не смог бы точно сказать, почему так любил ее. Во время каждо
го короткого свидания Ромуальд долго говорил с ней о жемчужинах.
Положение осложнилось в тот день, когда, желая выгнать сов из северной ба
шни, Ромуальд упал с лестницы, разбился и сломал ногу.
Тибо отвез его к себе.

***

Ромуальд был убит: он не мог ни встать ни сесть, а жемчужины портились на г
лазах.
Он лежал на кровати в маленькой комнате, смежной с лабораторией, вытянув
ногу в гипсе, с тремя подушками под спиной. После долгих и мучительных кол
ебаний, он посвятил своего кузена в тайну ожерелья и необходимости специ
альных морских ванн. Тот смотрел на него очень внимательно, нахмурив бро
ви, растерянный и опечаленный.
Ц Это вопрос жизни или смерти, Тибо. Тебе надо обязательно поехать к морю
…
Ц Мне, к морю?
Ц Да. Хоть раз в неделю. Это недостаточно, я знаю. Им нужны ванны по часу, ра
з в день. Но это лучше, чем ничего.
Ц Мне надо ехать на берег моря, окунуть жемчужины в морскую воду… Да?
Ц Да. Тибо. Я не могу тебя просить отвезти меня туда.
Ц Туда? Куда «туда».
Ц Ну, на берег моря.
Ц Да, да… Я обещаю тебе это, Ромуальд. Отдохни немного. Постарайся заснут
ь.
…Я постараюсь, мой бедный Тибо, я постараюсь… Боже, что за жизнь! Ц застон
ал Ромуальд, прижимая сумочку с жемчужинами к животу.
Тибо Рустагиль прошел незаметно в свою контору, снял телефонную трубку,
открыл справочник на букву «П» и нашел номер психиатрической больницы в
Сен-Или, главного врача, которой он немного знал.

***

Воспользовавшись простынями, шелковой лестницей, ключами и тому подобн
ым, при помощи одного сумасшедшего, который считал себя Наполеоном, и сто
рожа, называвшего себя Жозефиной, Ромуальду удалось бежать из больницы д
ля душевнобольных в Сен-Или темной, безлунной ночью.
В руке он держал чемоданчик, где лежали предметы туалета и ожерелье, кото
рое санитары, милые и предупредительные оставили ему, чтоб он не скучал в
своем обитом мягком боксе, а в кармане был бумажник с несколькими банкно
тами их ему дал один сумасшедший, бывший фальшивомонетчик. Последний из
Мюзарденов сел на первый же поезд на вокзале в Доле и отправился на побер
ежье Нормандии с пересадкой в Париже на вокзале Мэн-Монпарнас.
Жемчужины находилось в воде целых три часа. И это было именно то, что нужно
. Божественные жемчужины обрели свой блеск только неделю спустя. Проведи
он еще десять дней или две недели в психлечебнице, и можно было бы постави
ть крест на ожерелье, которое в нормальном состоянии стоило не меньше по
лумиллиарда.
Когда ожерелье вновь стало тем, чем оно никогда и не должно было перестат
ь быть, Ромуальд отправился в Хагенау, к Ирен, перепеденной с фермы в библи
отеку. Они надеялись, что она выйдет на свободу через 7Ц 8 лет, так что их сою
з станет возможным где-нибудь к 1977 году. После визита в Хагенау он поехал в
Кьефран, решив объяснить все от начала до конца, может быть, при помощи рис
унков, своему кузену, движимый желанием убедить того помочь ему. И помощь
эта могла быть очень большой, так как он знал, что если инженер во что-нибу
дь поверит, он отдастся этому без оглядки.
Когда Ромуальд приехал в деревню, небо было серым и печальным, падал снег.
Декабрьский холод немного отпустил, снег огромным белым ковром тихо нак
рыл поля, фермы, леса и долины.
Было 30 декабря, год подходил к концу.
Полагая, что его кузен почти полностью излечился от маниакально-депресс
инного психоза, Тибо Рустагиль закрыл глаза на его бегство из лечебницы.

Ц Я улажу это дело с доктором Гаркимбуа, Ц сказал он.-Это мой друг. А ты… т
ы выглядишь выздоровевшим.
Ц Я никогда не был болен, я не сумасшедший, Тибо, уверяю тебя.
Мужчины встретили Новый год в столовой. Все было тихо и спокойно. Прекрас
ная звездная ночь простиралась над Кьефраном. Старая Огюстина, которая г
отовила еду и обстирывала изобретателя, закатила такой ужин в духе Панта
грюэля, какие устраивают разве что в самых шикарных ресторанах Парижа. Н
о старушка не могла долго держать язык за зубами, и вскоре вся округа знал
а, что Ромуальд вернулся в Ц энный раз в родные места и живет у своего куз
ена. Впрочем, фотограф только теребил жидкий пушок под подбородком.

***

Старая Огюстина не включила в меню устриц, поэтому Ромуальд, не мешкая, Ц
было ужо 5 часов вечера Ц вскочил в микролитражку своего друга и отправи
лся в самый крупный рыбный магазин Мерлянкует в Везуле, где и купил шесть
дюжин светлых устриц, и четыре дюжины темных.
Под торжествующим взглядом Рбмуальда, Тибо поднял на свет серую жемчужи
ну в медно-зеленых пятнах, которую он только что достал из своей устрицы.

Ц Черт побери! Жемчужина! Ц вскрикнул изобретатель.
Держа жемчужину двумя пальцами, он рассматривал ее при электрическом св
ете. Ромуальд был очень доволен собой. Чтобы убедить Тибо, что он не сумасш
едший, он придумал ход: пожертвовал тремя жемчужинами и не купал их в морс
кой воде в свою последнюю поездку к морю, а положил в карман, где обычно де
ржал зажигалку. Два часа назад на кухне, открыв устрицы, купленные в Везул
е, он положил в три из них обесценившиеся жемчужины, которые и попали в тар
елку к его кузену.
Ц Ты не узнаешь ее? Ц спросил Ромуальд, подняв исхудавшей до прозрачнос
ти рукой хрустальный бокал с искристым вином.
Ц Честное слово, мне это что-то напоминает…
Электромеханик положил жемчужину на вышитую скатерть и извлек вторую и
з другой устрицы.
Ц …Это не жемчужины из твоего ожерелья? Ц спросил ошалело Тибо.
Ц Да, мой дорогой. Это я их положил туда два часа назад для орошения, устри
цы хороши тем, что внутри раковины в них морская вода…
У Тибо Рустагиля перехватило дыхание. Он выпил глоток Эльзасского. Ромуа
льд положил перед инженером переливающееся колье, которое извлек из кар
мана пиджака. Тибо сравнил жемчужины, сияющие тысячью оттенков и три тус
клые и безжизненные, которые он достал из устриц. Он задумался, теребя сво
ю бородку, задавая себе вопрос: а не правда ли, в самом деле, все то, что расс
казывал ему Ромуальд о морских ваннах. Он продолжал молча есть, немного и
спуганный, глядя то на жемчуг, то на Ромуальда. Когда они приступили к рожд
ественскому пирогу, то есть три часа спустя Ц праздничный ужин был прев
осходным Ц Тибо увидел, что три «экспериментальные» жемчужины начали р
озоветь, на них появился блеск, и тогда он понял, что Ромуальд не морочил е
му голову.
Ц Итак, это была правда, Ц сказал инженер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14