Комиссар уже видел этого человека на улице Бурбонне.
Это был один из сотрудников Лекёра, очевидно, Триго.
Он сел, и Мегрэ спросил его:
— Откуда вы знали, что найдете меня здесь?
— Мне сказал Дисель…
— А откуда Дисель…
— В городе нет ни одного полицейского, который бы не знал вас в лицо, поэтому, куда бы вы ни пошли…
— Есть новости?
— Этой ночью я целый час провел на вокзале, ибо днем там работают другие служащие… Утром вернулся туда… Потом позвонил Лекёру, который все еще находится в Клермоне…
— Он сегодня не вернется?
— Пока еще не знает. Во всяком случае, завтра приедет на похороны. Полагаю, вы тоже там будете…
— Вы не видели Франсину?
— Она заходила в дом умершей… Вынос тела состоится завтра в девять часов. Это, несомненно, она прислала цветы…
— Много венков?
— Всего один…
— Вы уверены, что это она?.. Извините! Я забываю о том, что это меня не касается…
— У шефа другое мнение, поскольку он настоятельно советовал мне дать вам отчет о том, что я узнал…
Думаю, кое-кому из нашей бригады, в том числе и вашему покорному слуге, придется отправиться в путешествие…
— Она уезжала далеко?
Триго вынул из кармана кучу бумажек, перебрал их и в конце концов нашел нужный листок.
— Конечно, на вокзале не запомнили все ее поездки, но некоторые названия городов их поразили… Например, Страсбур — через месяц после поездки в Брест…
Кассиры также обратили внимание на то, что ей не всегда удавалось добраться до места без пересадок, и зачастую приходилось два или три раза менять поезда…
Каркасон… Дьеп… Лион… Это — самые ближние города… Впрочем, Лион составляет исключение… Большинство поездок совершалось на более дальние расстояния… Нанси, Монтелимар…
— Никаких маленьких городков? Никаких деревень?
Только сравнительно крупные города… Правда, потом она могла поехать куда-нибудь на автобусе…
— Не было билетов до Парижа?
— Ни одного…
— И давно это началось?
— Последний из опрошенных мною служащих девять лет работает за одним и тем же окошечком. «Она была постоянной клиенткой», — заверил он меня.
На вокзале ее знали. Ждали, когда она придет. Случалось, кассиры держали пари, споря, какой город она выберет на этот раз.
— Она брала билеты в одни и те же дни месяца?
— В том-то и дело, что нет… Иногда ее не видели по шесть недель, особенно летом, во время курортного сезона, — несомненно, из-за квартирантов… Ее поездки никак не были связаны с концом месяца, с каким-то определенным сроком…
— Лекёр говорил вам, что собирается делать?
— Велел напечатать определенное количество фотографий… Он начнет с того, что отправит их в ближайшие города… Еще сегодня пошлет снимки в местные отделения уголовной полиции…
— Вы не знаете, почему Лекёр решил предупредить меня?
— Он ничего мне не сказал… Должно быть, считает, что у вас есть какая-то идея… Впрочем, я тоже так думаю…
Комиссара всегда считали более хитрым, чем он был на самом деле, и, когда он пытался протестовать, люди были уверены, что это очередная его уловка.
— Кто-нибудь пришел на улицу Бурбонне?
— По словам Диселя, все началось около десяти часов… Пожилая женщина в переднике приоткрыла дверь и просунула голову внутрь, потом вошла, сделала несколько шагов в сторону комнаты, где выставлен гроб… Там она извлекла из кармана четки, потом ее губы зашевелились… Она обмакнула веточку самшита в святую воду, начертила в воздухе крест и ушла…
С нее-то и началось… Она известила соседок. И те, в свою очередь, стали приходить — по одной, по двое…
— Никаких мужчин?
— Их было несколько — мясник, плотник, живущий на углу улицы, и другие жители этого квартала…
Почему, собственно, преступление не мог совершить кто-нибудь из местных? Поиски велись повсюду: следы дамы в лиловом отыскивали в Ницце и Париже, изучали ее поездки во все концы Франции, но никто не подумал о соседях, о тысяче людей, проживающих в квартале Франс.
Мегрэ тот и подавно не думал о них.
— Вы не подскажете, что мне делать дальше?
Триго произнес эту фразу не по собственной инициативе, — должно быть, его научил этот хитрый толстяк Лекёр. Раз уж Мегрэ оказался под рукой, почему бы этим не воспользоваться?
— Меня вот что интересует: не запомнили служащие вокзала какие-нибудь точные даты? Достаточно двух-трех.
— У меня есть одна… Одиннадцатое июня… Кассир запомнил ее, так как речь шла о Реймсе, а его жена оттуда родом, и в этот день у нее как раз был день рождения…
— На вашем месте я бы отправился в банк и проверил, не было ли вкладов тринадцатого или четырнадцатого числа…
— Понимаю, что вы хотите сказать… Шантаж, да?
— Или пенсия…
— Разве пенсию платят нерегулярно и в разные дни?
— Я спрашивал себя о том же…
Триго искоса посмотрел на Мегрэ, убежденный в том, что комиссар что-то от него скрывает или просто смеется над ним.
— Я предпочел бы заниматься вооруженным нападением, — пробормотал он. — По крайней мере, я знаю, что делать с этими гангстерами… Извините, что побеспокоил вас… Мое почтение, мадам… — Он поднялся, смущенный, не зная, как закончить разговор; солнце било ему в глаза. — Слишком рано для того, чтобы идти в банк… Я отправлюсь туда в два часа… Потом, если потребуется, вернусь на вокзал…
Мегрэ тоже когда-то выполнял эту работу, часами таскался по раскаленным или мокрым от дождя булыжникам мостовых, расспрашивал людей, которые относились к нему с недоверием и из которых приходилось вытягивать каждое слово.
— Пойдем примем наш стакан воды…
А тем временем Триго, наверное, освежался большой кружкой пива…
— …У источника, около одиннадцати часов… Надеюсь, что буду там…
В его голосе послышалась нотка дурного настроения.
Мадам Мегрэ боялась, как бы он не заскучал в Виши от бездействия, с утра до вечера находясь в обществе жены.
Его улыбчивое спокойствие в первые дни лишь наполовину развеяло ее опасения, и она спрашивала себя, сколь долго продлится это состояние духа.
Однако в последние три дня Мегрэ и в самом деле был недоволен, когда срывалась хотя бы одна из их прогулок.
Сегодня состоятся похороны. Он обещал Лекёру присутствовать на них. Солнце сияло по-прежнему, и на улицах царила все та же приятная атмосфера утренней свежести.
Улица Бурбонне представляла собой необычное зрелище. Кроме жителей, которые высунулись из окон, чтобы лучше видеть, как будет проходить процессия, собралось изрядно и зевак, которые образовали бесформенную толпу вдоль тротуаров и теснились возле дома усопшей.
Катафалк уже прибыл. За ним стояла темная машина, несомненно предоставленная похоронной компанией, и еще один, незнакомый Мегрэ автомобиль.
Лекёр шел комиссару навстречу.
— Пришлось покинуть моих гангстеров, — объяснил он. — Вооруженные нападения происходят каждый день.
Публика к этому привыкла и больше не волнуется. В то время как женщина, задушенная у себя дома без видимого мотива, да еще в таком спокойном городе, как Виши…
Мегрэ узнал рыжую шевелюру фотографа из «Трибюн». Двое или трое его коллег работали на улице, и один из них сфотографировал двух переходивших улицу полицейских.
В общем, разглядывать было нечего, и зеваки смотрели друг на друга с таким видом, будто спрашивали себя, что, собственно, они здесь делают.
— На улице есть ваши люди?
— Трое… Я не вижу Диселя, но он должен быть где-то поблизости… Ему пришла в голову мысль прийти в сопровождении мальчика из мясной лавки, который всех здесь знает… Парень сможет показать ему людей не из этого квартала…
Во всем происходящем не было ничего печального, впечатляющего. Каждый ждал, ждал и Мегрэ.
— Вы поедете на кладбище? — спросил его Лекёр. — Я хотел бы, чтобы вы поехали со мной, патрон… Я приехал на своей машине, сочтя, что полицейский автомобиль был бы неуместен…
— Как Франсина?
— Прибыла вместе со своим альфонсом несколько минут назад… Она прошла в дом…
— Я не вижу их машины.
— Очевидно, служащие похоронной конторы, которые хорошо знают, что положено и что не положено в таких случаях, дали им понять, что красная открытая машина будет еще более неуместной в траурной процессии, чем полицейский автомобиль… Поэтому они сядут в черную машину…
— Она разговаривала с вами?
— Лишь поздоровалась на ходу… Она показалась мне нервной, обеспокоенной… Прежде чем войти в дом, окинула взглядом зевак, словно искала кого-то в толпе…
— Я не вижу вашего юного Диселя…
— Потому что он наверняка нашел какое-нибудь окошко и устроился возле него с учеником мясника…
Люди выходили из дома. Вошли и почти тут же вышли два запоздалых посетителя. Водитель катафалка занял свое место.
Как по команде, четверо мужчин не без труда вынесли гроб и втолкнули его в фургон. Один из них вернулся в дом и вскоре вынес оттуда венок и небольшой букет.
— Букет от квартирантов…
На пороге ждала Франсина Ланж, одетая в черное платье, которое ей не шло; должно быть, она купила его накануне на улице Жоржа Клемансо. Позади, в сумерках коридора, угадывался силуэт ее спутника.
Катафалк проехал несколько метров вперед. Франсина, сопровождаемая любовником, села в черную машину.
— Идемте, патрон…
Люди, стоявшие вдоль тротуаров, не трогались с места, и только фотографы бежали по середине улицы.
— Это все? — спросил Мегрэ, оборачиваясь.
— Нет других членов семьи, нет друзей…
— А квартиранты?
— Малески назначен прием у врача в десять часов, а толстуха Вирво на сеансе массажа…
Проехали две или три улицы, по которым доводилось бродить комиссару. Он набил трубку и стал смотреть на дома за окном машины; Мегрэ очень удивился, обнаружив, что они подъехали к вокзалу.
Кладбище находилось неподалеку, по другую сторону железной дороги, за пустырем. Катафалк доехал до конца аллеи, предназначенной для машин.
Таким образом, если не считать служащих похоронной конторы, их оказалось всего четверо на посыпанной гравием дорожке. Лекёр и Мегрэ просто и непринужденно подошли к другой паре. Альфонс был в солнцезащитных очках.
— Вы скоро уедете? — спросил женщину Мегрэ.
Он задал этот вопрос просто из необходимости что-нибудь сказать, не придавая ему никакого значения, но заметил, что Франсина пристально посмотрела на него, словно хотела обнаружить какую-то заднюю мысль, скрытую в его словах.
— Вероятно, придется дня на два-три задержаться, чтобы все уладить…
— Как вы решили поступить с квартирантами?
— Позволю им остаться до конца месяца. Нет никаких причин для того, чтобы мешать этому. Ограничусь тем, что закрою комнаты первого этажа…
— Вы хотите продать дом?
Она не успела ответить, ибо к ней подошел один из одетых в черное мужчин. На носилках гроб перенесли на совсем узкую аллею на краю кладбища, где уже была вырыта могила.
Фотограф — не рыжий, а какой-то другой — возник Бог знает откуда и сделал несколько снимков, когда гроб опускали в могилу. Потом, по указанию распорядителя похорон, Франсина Ланж подняла лопату и бросила землю в могилу.
В нескольких метрах отсюда, за низкой кладбищенской стеной начинался пустырь, на котором ржавели каркасы автомобилей; в отдалении высилось несколько белых домов.
Катафалк уехал. Ушел и фотограф. Лекёр стал подмигивать Мегрэ, но тот не замечал его сигналов, казалось уйдя в свои мысли. А в самом деле, о чем он думал? О Ла-Рошели, которую очень любил, об улице Нотр-Дамде-Лоретт тех времен, когда он только начал работать в полиции и служил секретарем в комиссариате округа, а еще — об игроках в шары…
К ним подошла Франсина, сжимавшая в кулаке носовой платок. Она не пользовалась им для того, чтобы вытирать слезы. Она не плакала и вообще переживала не больше, чем могильщики или служащие похоронной конторы. В этих похоронах не было ничего волнующего, они были столь мало драматичны, насколько это только возможно.
Если женщина и комкала носовой платок, то исключительно ради того, чтобы успокоиться.
— Я не знаю, как это делается… Обычно после похорон организуют еду, устраивают поминки, не так ли?..
Но вы, конечно, не захотите пообедать с нами…
— Мои дела… — пробормотал Лекёр.
— Но я могу хотя бы предложить вам выпить по стаканчику?
Мегрэ был удивлен происшедшей с ней переменой.
Даже здесь, на пустынном кладбище, где почти никого не было, — фотограф и тот испарился, — она не переставала боязливо озираться, словно ей угрожала опасность.
— У нас, несомненно, еще будет возможность встретиться с вами, — дипломатично ответил Лекёр.
— Вы так ничего и не обнаружили?
Задавая этот вопрос, Франсина смотрела не на Лекёра, а на комиссара Мегрэ, как будто ждала ответа именно от него.
— Расследование продолжается…
Мегрэ стал набивать трубку, уминая табак указательным пальцем. Он пытался понять. Эта женщина, конечно, знавала жестокие удары судьбы и была способна смотреть жизни в лицо не моргая. Нет, не смерть сестры лишила ее покоя, ибо в день своего приезда Франсина была полна жизни и энергии.
— В таком случае, господа… Не знаю, как это сказать… В общем, до свидания!.. И спасибо за то, что пришли…
Задержись она еще на минуту, Мегрэ, быть может, спросил бы, не угрожает ли ей кто-нибудь. Она уходила прочь на высоких каблуках, и, закрыв за собой дверь гостиничного номера, она, несомненно, немедленно освободится от этого черного платья, купленного для похорон.
— Что вы об этом скажете? — спросил своего клермонского коллегу Мегрэ.
— Вы тоже заметили?.. Я предпочел бы поговорить с ней в закрытом помещении, но мне нужно найти для этого подходящий предлог. Сегодня это выглядело бы неприличным… Она, кажется, боится…
— У меня такое же впечатление…
— Вы полагаете, ей угрожали? Как бы вы поступили на моем месте?
— Что вы хотите сказать?
— Мы не знаем, почему задушили ее сестру… В конце концов, это могла быть семейная драма… Мы же почти ничего не знаем об этих людях… Может быть, речь идет о деле, в котором замешаны обе эти женщины…
Она не говорила вам, что еще на два или три дня останется в Виши?.. У меня немного свободных людей, но вооруженное нападение подождет… Профессионалов рано или поздно поймают…
Они сидели в машине, которая подъезжала к воротам кладбища.
— Я организую как можно более незаметную слежку за ней, хотя в отеле это почти невозможно… Где вас высадить?..
— Поблизости от парка…
— И верно, вы же здесь у нас курортник… Не знаю почему, но никак не могу к этому привыкнуть…
Сначала Мегрэ решил, что его жена еще не пришла, ибо не увидел ее на стуле. Они настолько привыкли каждый день сидеть на одних и тех же местах, что комиссар изумился, увидев жену на другом стуле, в тени другого дерева.
Какое-то время он наблюдал за ней, оставаясь незамеченным. Она не проявляла признаков нетерпения. На ней было светлое платье, руки покоились на коленях; она смотрела на проходивших мимо людей, и легкая улыбка удовлетворения освещала ее лицо.
— Вот и ты! — воскликнула она. И тут же продолжила: — Наши стулья были заняты… Я слышала разговор и решила, что это голландцы… Надеюсь, что они здесь проездом и нам не придется каждый день видеть их на наших местах… Я и не думала, что все так быстро кончится…
— Кладбище находится неподалеку…
— Было много народу?
— На улице… Потом мы остались вчетвером…
— Она привела своего любовника?.. Иди прими свой стакан воды…
Им пришлось немного постоять в очереди, потом Мегрэ купил парижские газеты, почти не упоминавшие о душителе из Виши. Только одна газета, вышедшая накануне, напечатала эти слова крупным шрифтом, вынеся их в заголовок:
«ДУШИТЕЛЬ ИЗ ВИШИ».
И несколько ниже поместила фотографию Мегрэ.
Любопытно было бы узнать результаты поисков, предпринятых в нескольких городах, куда столь нерегулярно ездила дама в лиловом.
Тем не менее ни о чем конкретном он не думал. Комиссар читал, в поле его зрения попадали фигуры прогуливавшихся людей, видимые над краем газеты, но мыслями он был далек отсюда.
Вскоре их настигло солнце, и пришлось передвинуть стулья на новое место. У их постоянного места, занятого теперь голландцами, было несомненное преимущество — солнце не доходило туда, пока супруги находились в парке.
— Ты не хочешь газету?
— Нет… Только что прошли весельчаки, и мужчина горячо приветствовал тебя…
Эта парочка уже затерялась в толпе.
— Сестра плакала?
— Нет.
Она по-прежнему занимала мысли комиссара. Веди сам Мегрэ это дело, он тоже предпочел бы задавать ей вопросы в тиши своего кабинета.
Мегрэ еще несколько раз думал о Франсине, пока они с женой шли до отеля «Березина». Решив подкрепиться, они вскоре оказались за столом. По-прежнему на всех других столах рядом со стеклянными вазами, из которых торчали два или три цветка, стояли открытые бутылки вина.
— Есть эскалопы по-милански и телячья печенка «а-ля буржуаз»…
— Эскалопы, — вздохнул он. — Конечно, мне их подадут без приправ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14