— А ваша мать?.. У вас есть братья?.. Сестры?.. Чем вы болели в детстве?.. Корью?.. Скарлатиной?..
Не скарлатиной, а корью, совсем молодым, когда еще была жива мать. Он даже сохранил очень теплое воспоминание о болезни, ибо мать ему в скором времени пришлось потерять.
— Каким спортом вы занимались?.. Несчастных случаев не было?.. Часто ли болели ангиной?.. Полагаю, вы заядлый курильщик?..
Молодой доктор лукаво улыбнулся, желая показать, что ему известна репутация Мегрэ.
— Нельзя сказать, что вы ведете сидячий образ жизни…
— Это зависит от обстоятельств. Случается, три недели, а то и месяц провожу в кабинете, а потом внезапно оказываюсь на улице и остаюсь там на несколько дней…
— Питание регулярное?..
— Нет…
— Вы не соблюдаете никакой диеты?..
Не был ли он обязан признать, что любит тушеные блюда, рагу и соусы, благоухающие всеми травами Сен-Жана?
— Вы не только гурман, но и большой любитель поесть?
— Да, большой…
— А вино? Пол-литра, литр в день?
— Да… Нет… Больше… За столом обычно я пью два или три бокала, не больше… На работе иногда позволяю себе кружку пива, заказанного в соседней пивной…
— Аперитив?
— Довольно часто, с тем или иным моим сотрудником…
В пивной «У дофины». Вовсе не из-за пьянства, а ради атмосферы — дружеских толчков локтями, запаха кухни, аниса, кальвадоса, которым, казалось, пропитались стены. Почему он стыдится всего этого перед сидящим напротив молодым человеком, таким порядочным, так хорошо живущим?
— В общем, без особых излишеств…
Мегрэ хотел быть честным:
— Это зависит от того, что вы считаете излишеством.
Вечерами я не прочь выпить стаканчик-другой терновой настойки, которую моя свояченица присылает нам из Эльзаса… Расследования часто заставляют меня проводить какое-то время в кафе или в барах… Это трудно вам объяснить… Если я начинаю одно из расследований с вувре, потому что нахожусь в бистро, где подают это белое игристое вино, то стараюсь и дальше продолжать его пить…
— И сколько бокалов в день?
Мегрэ невольно вспомнил детство. Деревенская исповедальня, где пахло старым заплесневелым деревом, и кюре, нюхавший табак…
— Много?
— Вы, несомненно, скажете, что много…
— И долго это продолжается?
— Иногда три дня, порой восемь или десять, если не больше. Все зависит от удачи…
Ему не высказывали упреков. Его не заставляли читать молитвы, но он догадывался о том, что этот светловолосый доктор, сидящий на солнце, склонившись над прекрасным столом из красного дерева, думает сейчас о нем.
— У вас не было серьезных расстройств желудка? Не было изжоги, головокружений?
Действительно, головокружения. Ничего серьезного, но случалось, особенно в последние несколько недель, что он менее прочно чувствовал себя в мире, который словно бы утрачивал свою реальность. Сам же комиссар, хоть и терял устойчивость, но оставался на ногах.
Это ощущение не было столь сильным, чтобы всерьез обеспокоить его, но раздражало. К счастью, такое состояние длилось лишь несколько минут, не больше.
Однажды его прихватило, когда он собирался переходить бульвар Пале и ждал удобного случая, чтобы ступить на мостовую.
— Понимаю… Понимаю…
Что он понимал, этот доктор? Что Мегрэ болен? Что он слишком много курил и пил? Что в его возрасте пришло время соблюдать диету?
Мегрэ не был подавлен. Он улыбался той улыбкой, которую жена увидела у него тогда, когда они оказались в Виши. Казалось, он посмеивается над собой, но на самом деле все же был немного расстроен.
— Теперь мы пройдем сюда…
На сей раз — все по полной программе! Его даже заставили в течение трех минут подниматься и спускаться по приставной лестнице. Измерение артериального давления лежа, сидя, стоя. Потом — рентген.
— Дышите… Глубже… Больше не дышите… Вдохните… Держите воздух… Выдохните…
Это было забавно и в то же время прискорбно, драматично, но и нелепо. Быть может, ему предстояло прожить еще тридцать лет, но могло случиться и так, что через несколько минут ему, соблюдая предосторожности, объявят о том, что жизнь здорового, нормального человека для него закончилась и отныне он будет инвалидом, и никем иным.
Все прошли через это, все те, кого Мегрэ встречал в парке, подле источников, под пышной листвой, у водной глади, даже те, кто загорал на пляже или играл в шары и теннис на другом берегу Аллье среди тенистых деревьев спортивного клуба.
— Мадемуазель Жанна…
— Да, месье…
Медсестра знала, что нужно принести. Все это было частью той рутины, в которую входили теперь супруги Мегрэ.
Сначала маленькое приспособление, предназначенное для того, чтобы, уколов кончик его пальца, собрать капельки крови и распределить по пробиркам.
— Расслабьтесь… Сожмите на минутку кулак…
Игла вонзилась в вену его руки.
— Разожмите…
Уже не в первый раз у него брали кровь, но ему казалось, что сейчас все делалось с особой торжественностью.
— Благодарю вас… Вы можете одеться…
Немного позже они оказались в кабинете, стены которого были заставлены книгами и переплетенными годовыми подшивками медицинских журналов.
— Не думаю, что в вашем случае необходимо серьезное лечение… Я встречусь с вами послезавтра в это же время, когда у меня будут результаты анализов… Пока же назначу вам диету… Полагаю, вы остановились в отеле?.. Тогда нужно всего лишь передать эту записку хозяину… Он поймет…
На карточке был напечатан текст в две колонки: в одной разрешенные блюда, в другой — запрещенные.
На обороте даже приводились образцы меню.
— Не знаю, знакомы ли вам лечебные свойства различных источников. Существует небольшое исследование этого вопроса в книге, написанной двумя моими коллегами, но, полагаю, ее уже нет в продаже… Попробуем с вами чередовать воду из двух источников. И тот, и другой вы найдете в парке: Шомель и Гран-Гриль…
Оба сохраняли серьезность. Мегрэ не испытывал желания пожать плечами или засмеяться в тот момент, когда доктор заполнял листок в блокноте.
— Вы привыкли вставать рано и легко завтракать?..
Понимаю… Ваша жена сопровождает вас?.. В таком случае не буду посылать вас натощак через весь город…
Сделаем так… Начинайте утром, около половины одиннадцатого, у Гран-Гриль… Там вы найдете стулья для отдыха, а если пойдет дождь, то вас укроет просторный застекленный холл… И три раза, через каждые полчаса, вы будете выпивать по стакану как можно более горячей воды… Вечером, около пяти часов, вы проделаете то же самое у источника Шомель… Не удивляйтесь, если на следующий день почувствуете себя немного усталым…
Это проходящий эффект лечения… Впрочем, мы с вами еще увидимся…
Давно миновало то время, когда Мегрэ был всего лишь новичком, путавшим один источник с другим. Теперь он втянулся в лечение, как тысячи, десятки тысяч мужчин и женщин, с которыми он сталкивался с утра до вечера.
В иные часы все маленькие желтые стулья вокруг музыкальной беседки в парке были заняты, и каждый, сидевший на них, только и ждал минуты, чтобы пойти принять свою вторую, третью, четвертую дозу.
Мегрэ, как и другие, купил стаканчик с нанесенными на нем делениями, и мадам Мегрэ настояла на том, чтобы и ей приобрели такой же.
— Но ты же не будешь проходить курс лечения?
— А почему бы и нет? Чем я рискую? Я прочла в рекламных буклетах, что от этих вод худеют…
Стаканчики в футлярах из плетеной соломы мадам Мегрэ носила на ремне через плечо, подобно тому, как завсегдатаи бегов таскают свои бинокли.
Никогда они так подолгу не гуляли вдвоем. В девять утра уже выходили из отеля, и, если не считать разносчиков товаров, никого не встречали на мирных улицах квартала, в котором жили, квартала Франс, расположенного неподалеку от источника Селестен.
В нескольких минутах ходьбы от отеля находился детский парк с неглубоким бассейном, качелями, площадками для всевозможных игр и даже с кукольным театром, более крупным, чем тот, что на Елисейских полях.
— У вас есть билет, месье?
Они заплатили по франку, прошлись под деревьями, глядя, как резвятся полураздетые дети, и вернулись туда вновь на следующий день.
— Если вы купите книжечку из двадцати билетов, то вам это обойдется дешевле…
Мегрэ не решился. Это было бы слишком преднамеренно. Они же зашли в парк случайно. Только по привычке, от нечего делать, они возвращались сюда в один и тот же час.
Частенько останавливались у площадки, где состязались игроки в шары, и Мегрэ внимательно следил за двумя или тремя партиями, каждый раз находя под тем же деревом высокого худого мужчину с одной рукой, который, несмотря на увечье, бросал шар лучше остальных.
В другой команде выделялся изысканно одетый розоволицый мужчина, с южным акцентом и седыми волосами, который играл с таким достоинством, что остальные называли его сенатором.
Чуть дальше начинался пляж с бараком республиканских рот безопасности, с плавающими буйками, ограничивающими место для купания, и там они встречали одних и тех же людей, сидевших под теми же пляжными зонтами.
— Ты не скучаешь? — спросила мадам Мегрэ на второй день.
— С чего бы? — удивился комиссар.
Нет, он не скучал, постепенно приспосабливался к новому ритму, к новым привычкам. Так, он с удивлением заметил, что машинально набивает трубку, подходя к мосту Беллерив. Затем была трубка у яхт-клуба, возле которого они с берега смотрели, как юноши и девушки катаются на водных лыжах.
— Тебе не кажется, что это опасный спорт?
— Почему?
Наконец был парк, стаканы, которые служащая наполняла водой из источника, и потом каждый пил из них мелкими глотками. Вода была горячей, соленой. В источнике Шомель она имела сильный привкус серы, и Мегрэ спешил закурить новую трубку.
Мадам Мегрэ удивлялась, находя мужа таким покорным, таким спокойным и даже начала из-за этого беспокоиться.
Только потом она обнаружила, что комиссар играл в детектива, — наблюдал за людьми, как бы помимо своей воли отмечая мельчайшие детали, и классифицировал их по категориям. Например, в их отеле «Березина», своего рода семейном пансионе, он уже по диете отличал печеночников от больных диабетом.
Мегрэ пытался угадать историю каждого из них, поместить в привычную им обстановку, и порой заставлял жену принимать участие в этом развлечении.
Ее заинтересовали те двое, которых он прозвал весельчаками, — этот плотный человечек, как будто всегда готовый броситься к комиссару и пожать ему руку, и его маленькая, похожая на марципан жена. Чем они могли заниматься в жизни? Быть может, узнали Мегрэ потому, что видели его фотографии в газетах?
На самом деле немногие его здесь узнавали, таких было гораздо меньше, чем в Париже. Правда, жена купила ему почти белую легкую куртку из мохера, какие носили летом люди почтенного возраста в те времена, когда комиссар был ребенком.
И не будь этой куртки, несомненно, никто о нем бы не подумал. Он был уверен в том, что те, кто, увидев его, хмурили брови или оборачивались, говорили себе:
«Смотри! Вылитый Мегрэ!..»
Но им не приходило в голову, что он — Мегрэ. Впрочем, он был им в столь малой степени!
Один персонаж зачаровывал его… Дама в лиловом…
Она проходила курс лечения только у Гран-Гриль, где они встречали ее каждое утро… У нее было свое место, немного в стороне от других, около газетного киоска…
Она выпивала только глоток воды, потом, прополоскав рот, вытирала стакан и старательно прятала его в соломенный футляр, респектабельная и далекая…
Три или четыре особы приветствовали даму. Супруги Мегрэ не видели ее после полудня. Может быть, она направлялась в помещение гидротерапии? Или врач рекомендовал ей полежать после процедур?
— Прекрасная реакция оседания эритроцитов… — объявил доктор Риан. — Средний показатель — шесть миллиметров… Холестерин немного увеличен, но в пределах допустимого… Моча нормальная… Аллергическая реакция на сыворотку довольно слабая, и это не вызывает беспокойства… Кислотность мочи — тем более…
Я запретил вам дичь, потроха, блюда из раков… Что же до анализа крови, то он превосходен… Все, в чем вы нуждаетесь, — это хорошая очистка организма… Вы не чувствуете тяжести, боли в голове?.. В ближайшие дни будем придерживаться того же режима… Зайдите ко мне в субботу…
В тот вечер, когда в беседке играла музыка, супруги Мегрэ не видели, когда вернулась к себе дама в лиловом, ибо никогда не дожидались окончания концерта, а уходили раньше и возвращались в квартал Франс с его пустынными улицами и свежевыкрашенными фасадами, к своему отелю «Березина», справа и слева от деревянной двери которого стояли два низкорослых дерева в кадках.
Супруги спали на медной кровати, и вся мебель в номере датировалась началом века, равно как и стоящая на ножках ванна, и краны в виде лебединых шеек.
Отель хозяева содержали в порядке, здесь было тихо — если, конечно, сын Ганьэров со второго этажа не играл в индейцев в саду.
Все вокруг спали. Пятый день? Шестой день? Мадам Мегрэ огорчалась, что по утрам ей не приходится готовить кофе. В семь часов им приносили на подносе легкий завтрак со свежими круассанами и номер клермон-ферранской газеты, две страницы которой отводились событиям жизни Виши.
Мегрэ взял себе за правило прочитывать их от первой до последней строчки, благодаря этому он был в курсе самых незначительных местных событий. Он читал даже некрологи и небольшие объявления.
— Вилла из трех комнат, ванная, все удобства, в отличном состоянии, окрестности не подлежат застройке…
— Ты собираешься покупать виллу?
— Нет, но это интересно. Я задаюсь вопросом: кто ее купит? Постоянно проходящие здесь курс лечения пациенты, пожелавшие иметь свою виллу, чтобы проводить там месяц в году, или пенсионеры из Парижа, а может, люди, которые…
Они по очереди одевались, выходили, и хозяин непременно приветствовал их у подножия лестницы, украшенной закрепленным медными треугольниками красным ковром. Хозяин был не местным и, судя по акценту, приехал из Монтелимара.
Время проходило… Детский парк… Игроки в шары…
— Кстати, я слышал, что каждую среду и субботу здесь бывает большой рынок… Мы сможем заглянуть туда…
Мегрэ всегда любил рынки, запахи овощей и фруктов, вид мясных рядов, рыбу, еще живых омаров…
— Риан очень советовал мне проходить пешком пять километров вдень… — В его голосе слышалась ирония. — Он и не подозревает о том, что мы проходим в среднем по пятнадцать!..
— Ты полагаешь?
— Прикинь-ка… Мы гуляем, как минимум, пять часов… Если мы и не идем спортивным шагом, то все равно одолеваем не менее трех-четырех километров в час…
— Никогда бы в это не поверила…
Стакан воды. Желтый стул и чтение только что доставленных парижских газет. Обед в столовой, где все было белого цвета, а на некоторых столах виднелись початые бутылки вина с этикетками, на которых обозначали имена пансионеров. На столе Мегрэ бутылки не было.
— Он запретил тебе вино?
— Формально — нет. Но раз уж я здесь…
Мадам Мегрэ не переставала изумляться, глядя на то, как ее муж становится сознательным курортником и сохраняет при этом хорошее настроение.
Они позволяли себе короткий послеобеденный отдых, потом возобновляли предусмотренные заведенным распорядком прогулки, на сей раз в другой части города, на улицах с магазинами, среди заполнявшей тротуары толпы, которая то и дело отделяла супругов друг от друга.
— Ты заметил, как много здесь вывесок педикюрш и врачей-ортопедов?
— Если бы все ходили столько, сколько мы!..
В этот вечер концерт проходил не в беседке, а в саду «Гран-Казино». Медным инструментам пришли на смену струнные, и музыка была более серьезной, как и лица тех, кто ее слушал.
Они не заметили дамы в лиловом. Не встретили ее также и в аллеях парка, где их пути пересеклись с парой неизбежных весельчаков. Одетые наряднее обычного, те быстро шли в сторону театра «Казино», где давали комедию.
Когда ничего не делаешь, время бежит с поразительной скоростью. Медная кровать, круассаны, кофе, кусочки сахара, завернутые в промасленную бумагу, клермон-ферранская газета.
Мегрэ в пижаме сидел в своем кресле у окна, еще держа в руках чашечку с кофе, стараясь как можно дольше растянуть процесс поглощения напитка.
Когда он вдруг громко воскликнул, мадам Мегрэ, в пеньюаре из ткани с голубыми цветами, выбежала из ванной, держа в руке зубную щетку:
— Что случилось?
— Посмотри…
На первой из посвященных Виши страниц помещалась фотография дамы в лиловом. На ней она была на несколько лет моложе и с явным усилием пыталась сложить губы в тонкую, предназначенную для фотографа, улыбку.
— Что с ней произошло?
— Она была убита…
— Этой ночью?
— Произойди убийство этой ночью, газета не смогла бы написать об этом утром… Прошлой ночью…
— Мы же видели ее у беседки.
— Да, около девяти часов… Потом она вернулась к себе, на улицу Бурбонне, что через две улицы отсюда…
Я не подозревал о том, что мы были почти соседями…
Она успела только снять шаль, шляпу и войти в гостиную, расположенную слева от коридора…
— Как же ее убили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Не скарлатиной, а корью, совсем молодым, когда еще была жива мать. Он даже сохранил очень теплое воспоминание о болезни, ибо мать ему в скором времени пришлось потерять.
— Каким спортом вы занимались?.. Несчастных случаев не было?.. Часто ли болели ангиной?.. Полагаю, вы заядлый курильщик?..
Молодой доктор лукаво улыбнулся, желая показать, что ему известна репутация Мегрэ.
— Нельзя сказать, что вы ведете сидячий образ жизни…
— Это зависит от обстоятельств. Случается, три недели, а то и месяц провожу в кабинете, а потом внезапно оказываюсь на улице и остаюсь там на несколько дней…
— Питание регулярное?..
— Нет…
— Вы не соблюдаете никакой диеты?..
Не был ли он обязан признать, что любит тушеные блюда, рагу и соусы, благоухающие всеми травами Сен-Жана?
— Вы не только гурман, но и большой любитель поесть?
— Да, большой…
— А вино? Пол-литра, литр в день?
— Да… Нет… Больше… За столом обычно я пью два или три бокала, не больше… На работе иногда позволяю себе кружку пива, заказанного в соседней пивной…
— Аперитив?
— Довольно часто, с тем или иным моим сотрудником…
В пивной «У дофины». Вовсе не из-за пьянства, а ради атмосферы — дружеских толчков локтями, запаха кухни, аниса, кальвадоса, которым, казалось, пропитались стены. Почему он стыдится всего этого перед сидящим напротив молодым человеком, таким порядочным, так хорошо живущим?
— В общем, без особых излишеств…
Мегрэ хотел быть честным:
— Это зависит от того, что вы считаете излишеством.
Вечерами я не прочь выпить стаканчик-другой терновой настойки, которую моя свояченица присылает нам из Эльзаса… Расследования часто заставляют меня проводить какое-то время в кафе или в барах… Это трудно вам объяснить… Если я начинаю одно из расследований с вувре, потому что нахожусь в бистро, где подают это белое игристое вино, то стараюсь и дальше продолжать его пить…
— И сколько бокалов в день?
Мегрэ невольно вспомнил детство. Деревенская исповедальня, где пахло старым заплесневелым деревом, и кюре, нюхавший табак…
— Много?
— Вы, несомненно, скажете, что много…
— И долго это продолжается?
— Иногда три дня, порой восемь или десять, если не больше. Все зависит от удачи…
Ему не высказывали упреков. Его не заставляли читать молитвы, но он догадывался о том, что этот светловолосый доктор, сидящий на солнце, склонившись над прекрасным столом из красного дерева, думает сейчас о нем.
— У вас не было серьезных расстройств желудка? Не было изжоги, головокружений?
Действительно, головокружения. Ничего серьезного, но случалось, особенно в последние несколько недель, что он менее прочно чувствовал себя в мире, который словно бы утрачивал свою реальность. Сам же комиссар, хоть и терял устойчивость, но оставался на ногах.
Это ощущение не было столь сильным, чтобы всерьез обеспокоить его, но раздражало. К счастью, такое состояние длилось лишь несколько минут, не больше.
Однажды его прихватило, когда он собирался переходить бульвар Пале и ждал удобного случая, чтобы ступить на мостовую.
— Понимаю… Понимаю…
Что он понимал, этот доктор? Что Мегрэ болен? Что он слишком много курил и пил? Что в его возрасте пришло время соблюдать диету?
Мегрэ не был подавлен. Он улыбался той улыбкой, которую жена увидела у него тогда, когда они оказались в Виши. Казалось, он посмеивается над собой, но на самом деле все же был немного расстроен.
— Теперь мы пройдем сюда…
На сей раз — все по полной программе! Его даже заставили в течение трех минут подниматься и спускаться по приставной лестнице. Измерение артериального давления лежа, сидя, стоя. Потом — рентген.
— Дышите… Глубже… Больше не дышите… Вдохните… Держите воздух… Выдохните…
Это было забавно и в то же время прискорбно, драматично, но и нелепо. Быть может, ему предстояло прожить еще тридцать лет, но могло случиться и так, что через несколько минут ему, соблюдая предосторожности, объявят о том, что жизнь здорового, нормального человека для него закончилась и отныне он будет инвалидом, и никем иным.
Все прошли через это, все те, кого Мегрэ встречал в парке, подле источников, под пышной листвой, у водной глади, даже те, кто загорал на пляже или играл в шары и теннис на другом берегу Аллье среди тенистых деревьев спортивного клуба.
— Мадемуазель Жанна…
— Да, месье…
Медсестра знала, что нужно принести. Все это было частью той рутины, в которую входили теперь супруги Мегрэ.
Сначала маленькое приспособление, предназначенное для того, чтобы, уколов кончик его пальца, собрать капельки крови и распределить по пробиркам.
— Расслабьтесь… Сожмите на минутку кулак…
Игла вонзилась в вену его руки.
— Разожмите…
Уже не в первый раз у него брали кровь, но ему казалось, что сейчас все делалось с особой торжественностью.
— Благодарю вас… Вы можете одеться…
Немного позже они оказались в кабинете, стены которого были заставлены книгами и переплетенными годовыми подшивками медицинских журналов.
— Не думаю, что в вашем случае необходимо серьезное лечение… Я встречусь с вами послезавтра в это же время, когда у меня будут результаты анализов… Пока же назначу вам диету… Полагаю, вы остановились в отеле?.. Тогда нужно всего лишь передать эту записку хозяину… Он поймет…
На карточке был напечатан текст в две колонки: в одной разрешенные блюда, в другой — запрещенные.
На обороте даже приводились образцы меню.
— Не знаю, знакомы ли вам лечебные свойства различных источников. Существует небольшое исследование этого вопроса в книге, написанной двумя моими коллегами, но, полагаю, ее уже нет в продаже… Попробуем с вами чередовать воду из двух источников. И тот, и другой вы найдете в парке: Шомель и Гран-Гриль…
Оба сохраняли серьезность. Мегрэ не испытывал желания пожать плечами или засмеяться в тот момент, когда доктор заполнял листок в блокноте.
— Вы привыкли вставать рано и легко завтракать?..
Понимаю… Ваша жена сопровождает вас?.. В таком случае не буду посылать вас натощак через весь город…
Сделаем так… Начинайте утром, около половины одиннадцатого, у Гран-Гриль… Там вы найдете стулья для отдыха, а если пойдет дождь, то вас укроет просторный застекленный холл… И три раза, через каждые полчаса, вы будете выпивать по стакану как можно более горячей воды… Вечером, около пяти часов, вы проделаете то же самое у источника Шомель… Не удивляйтесь, если на следующий день почувствуете себя немного усталым…
Это проходящий эффект лечения… Впрочем, мы с вами еще увидимся…
Давно миновало то время, когда Мегрэ был всего лишь новичком, путавшим один источник с другим. Теперь он втянулся в лечение, как тысячи, десятки тысяч мужчин и женщин, с которыми он сталкивался с утра до вечера.
В иные часы все маленькие желтые стулья вокруг музыкальной беседки в парке были заняты, и каждый, сидевший на них, только и ждал минуты, чтобы пойти принять свою вторую, третью, четвертую дозу.
Мегрэ, как и другие, купил стаканчик с нанесенными на нем делениями, и мадам Мегрэ настояла на том, чтобы и ей приобрели такой же.
— Но ты же не будешь проходить курс лечения?
— А почему бы и нет? Чем я рискую? Я прочла в рекламных буклетах, что от этих вод худеют…
Стаканчики в футлярах из плетеной соломы мадам Мегрэ носила на ремне через плечо, подобно тому, как завсегдатаи бегов таскают свои бинокли.
Никогда они так подолгу не гуляли вдвоем. В девять утра уже выходили из отеля, и, если не считать разносчиков товаров, никого не встречали на мирных улицах квартала, в котором жили, квартала Франс, расположенного неподалеку от источника Селестен.
В нескольких минутах ходьбы от отеля находился детский парк с неглубоким бассейном, качелями, площадками для всевозможных игр и даже с кукольным театром, более крупным, чем тот, что на Елисейских полях.
— У вас есть билет, месье?
Они заплатили по франку, прошлись под деревьями, глядя, как резвятся полураздетые дети, и вернулись туда вновь на следующий день.
— Если вы купите книжечку из двадцати билетов, то вам это обойдется дешевле…
Мегрэ не решился. Это было бы слишком преднамеренно. Они же зашли в парк случайно. Только по привычке, от нечего делать, они возвращались сюда в один и тот же час.
Частенько останавливались у площадки, где состязались игроки в шары, и Мегрэ внимательно следил за двумя или тремя партиями, каждый раз находя под тем же деревом высокого худого мужчину с одной рукой, который, несмотря на увечье, бросал шар лучше остальных.
В другой команде выделялся изысканно одетый розоволицый мужчина, с южным акцентом и седыми волосами, который играл с таким достоинством, что остальные называли его сенатором.
Чуть дальше начинался пляж с бараком республиканских рот безопасности, с плавающими буйками, ограничивающими место для купания, и там они встречали одних и тех же людей, сидевших под теми же пляжными зонтами.
— Ты не скучаешь? — спросила мадам Мегрэ на второй день.
— С чего бы? — удивился комиссар.
Нет, он не скучал, постепенно приспосабливался к новому ритму, к новым привычкам. Так, он с удивлением заметил, что машинально набивает трубку, подходя к мосту Беллерив. Затем была трубка у яхт-клуба, возле которого они с берега смотрели, как юноши и девушки катаются на водных лыжах.
— Тебе не кажется, что это опасный спорт?
— Почему?
Наконец был парк, стаканы, которые служащая наполняла водой из источника, и потом каждый пил из них мелкими глотками. Вода была горячей, соленой. В источнике Шомель она имела сильный привкус серы, и Мегрэ спешил закурить новую трубку.
Мадам Мегрэ удивлялась, находя мужа таким покорным, таким спокойным и даже начала из-за этого беспокоиться.
Только потом она обнаружила, что комиссар играл в детектива, — наблюдал за людьми, как бы помимо своей воли отмечая мельчайшие детали, и классифицировал их по категориям. Например, в их отеле «Березина», своего рода семейном пансионе, он уже по диете отличал печеночников от больных диабетом.
Мегрэ пытался угадать историю каждого из них, поместить в привычную им обстановку, и порой заставлял жену принимать участие в этом развлечении.
Ее заинтересовали те двое, которых он прозвал весельчаками, — этот плотный человечек, как будто всегда готовый броситься к комиссару и пожать ему руку, и его маленькая, похожая на марципан жена. Чем они могли заниматься в жизни? Быть может, узнали Мегрэ потому, что видели его фотографии в газетах?
На самом деле немногие его здесь узнавали, таких было гораздо меньше, чем в Париже. Правда, жена купила ему почти белую легкую куртку из мохера, какие носили летом люди почтенного возраста в те времена, когда комиссар был ребенком.
И не будь этой куртки, несомненно, никто о нем бы не подумал. Он был уверен в том, что те, кто, увидев его, хмурили брови или оборачивались, говорили себе:
«Смотри! Вылитый Мегрэ!..»
Но им не приходило в голову, что он — Мегрэ. Впрочем, он был им в столь малой степени!
Один персонаж зачаровывал его… Дама в лиловом…
Она проходила курс лечения только у Гран-Гриль, где они встречали ее каждое утро… У нее было свое место, немного в стороне от других, около газетного киоска…
Она выпивала только глоток воды, потом, прополоскав рот, вытирала стакан и старательно прятала его в соломенный футляр, респектабельная и далекая…
Три или четыре особы приветствовали даму. Супруги Мегрэ не видели ее после полудня. Может быть, она направлялась в помещение гидротерапии? Или врач рекомендовал ей полежать после процедур?
— Прекрасная реакция оседания эритроцитов… — объявил доктор Риан. — Средний показатель — шесть миллиметров… Холестерин немного увеличен, но в пределах допустимого… Моча нормальная… Аллергическая реакция на сыворотку довольно слабая, и это не вызывает беспокойства… Кислотность мочи — тем более…
Я запретил вам дичь, потроха, блюда из раков… Что же до анализа крови, то он превосходен… Все, в чем вы нуждаетесь, — это хорошая очистка организма… Вы не чувствуете тяжести, боли в голове?.. В ближайшие дни будем придерживаться того же режима… Зайдите ко мне в субботу…
В тот вечер, когда в беседке играла музыка, супруги Мегрэ не видели, когда вернулась к себе дама в лиловом, ибо никогда не дожидались окончания концерта, а уходили раньше и возвращались в квартал Франс с его пустынными улицами и свежевыкрашенными фасадами, к своему отелю «Березина», справа и слева от деревянной двери которого стояли два низкорослых дерева в кадках.
Супруги спали на медной кровати, и вся мебель в номере датировалась началом века, равно как и стоящая на ножках ванна, и краны в виде лебединых шеек.
Отель хозяева содержали в порядке, здесь было тихо — если, конечно, сын Ганьэров со второго этажа не играл в индейцев в саду.
Все вокруг спали. Пятый день? Шестой день? Мадам Мегрэ огорчалась, что по утрам ей не приходится готовить кофе. В семь часов им приносили на подносе легкий завтрак со свежими круассанами и номер клермон-ферранской газеты, две страницы которой отводились событиям жизни Виши.
Мегрэ взял себе за правило прочитывать их от первой до последней строчки, благодаря этому он был в курсе самых незначительных местных событий. Он читал даже некрологи и небольшие объявления.
— Вилла из трех комнат, ванная, все удобства, в отличном состоянии, окрестности не подлежат застройке…
— Ты собираешься покупать виллу?
— Нет, но это интересно. Я задаюсь вопросом: кто ее купит? Постоянно проходящие здесь курс лечения пациенты, пожелавшие иметь свою виллу, чтобы проводить там месяц в году, или пенсионеры из Парижа, а может, люди, которые…
Они по очереди одевались, выходили, и хозяин непременно приветствовал их у подножия лестницы, украшенной закрепленным медными треугольниками красным ковром. Хозяин был не местным и, судя по акценту, приехал из Монтелимара.
Время проходило… Детский парк… Игроки в шары…
— Кстати, я слышал, что каждую среду и субботу здесь бывает большой рынок… Мы сможем заглянуть туда…
Мегрэ всегда любил рынки, запахи овощей и фруктов, вид мясных рядов, рыбу, еще живых омаров…
— Риан очень советовал мне проходить пешком пять километров вдень… — В его голосе слышалась ирония. — Он и не подозревает о том, что мы проходим в среднем по пятнадцать!..
— Ты полагаешь?
— Прикинь-ка… Мы гуляем, как минимум, пять часов… Если мы и не идем спортивным шагом, то все равно одолеваем не менее трех-четырех километров в час…
— Никогда бы в это не поверила…
Стакан воды. Желтый стул и чтение только что доставленных парижских газет. Обед в столовой, где все было белого цвета, а на некоторых столах виднелись початые бутылки вина с этикетками, на которых обозначали имена пансионеров. На столе Мегрэ бутылки не было.
— Он запретил тебе вино?
— Формально — нет. Но раз уж я здесь…
Мадам Мегрэ не переставала изумляться, глядя на то, как ее муж становится сознательным курортником и сохраняет при этом хорошее настроение.
Они позволяли себе короткий послеобеденный отдых, потом возобновляли предусмотренные заведенным распорядком прогулки, на сей раз в другой части города, на улицах с магазинами, среди заполнявшей тротуары толпы, которая то и дело отделяла супругов друг от друга.
— Ты заметил, как много здесь вывесок педикюрш и врачей-ортопедов?
— Если бы все ходили столько, сколько мы!..
В этот вечер концерт проходил не в беседке, а в саду «Гран-Казино». Медным инструментам пришли на смену струнные, и музыка была более серьезной, как и лица тех, кто ее слушал.
Они не заметили дамы в лиловом. Не встретили ее также и в аллеях парка, где их пути пересеклись с парой неизбежных весельчаков. Одетые наряднее обычного, те быстро шли в сторону театра «Казино», где давали комедию.
Когда ничего не делаешь, время бежит с поразительной скоростью. Медная кровать, круассаны, кофе, кусочки сахара, завернутые в промасленную бумагу, клермон-ферранская газета.
Мегрэ в пижаме сидел в своем кресле у окна, еще держа в руках чашечку с кофе, стараясь как можно дольше растянуть процесс поглощения напитка.
Когда он вдруг громко воскликнул, мадам Мегрэ, в пеньюаре из ткани с голубыми цветами, выбежала из ванной, держа в руке зубную щетку:
— Что случилось?
— Посмотри…
На первой из посвященных Виши страниц помещалась фотография дамы в лиловом. На ней она была на несколько лет моложе и с явным усилием пыталась сложить губы в тонкую, предназначенную для фотографа, улыбку.
— Что с ней произошло?
— Она была убита…
— Этой ночью?
— Произойди убийство этой ночью, газета не смогла бы написать об этом утром… Прошлой ночью…
— Мы же видели ее у беседки.
— Да, около девяти часов… Потом она вернулась к себе, на улицу Бурбонне, что через две улицы отсюда…
Я не подозревал о том, что мы были почти соседями…
Она успела только снять шаль, шляпу и войти в гостиную, расположенную слева от коридора…
— Как же ее убили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14