И тут же подумал, что несмотря на
поставленное Мельником условие больше не общаться со Славой, он все же
позвонит ей, как только приедет в гостиницу. Объясняться не станет, пусть
сама распутывает ею же закрученный клубок. В этом отношении Мельник прав:
из такой ситуации на одних эмоциях выходить нельзя, она должна взвесить
все. Так что еще вопрос: захочет ли она столь резко менять свою жизнь,
отказываться от вполне реальных перспектив и вовсе не эфемерных соблазнов.
Но как бы то ни было, он должен поблагодарить ее за внимание,
доброжелательность, справиться о самочувствии и объяснить свой
скоропалительный отъезд. Ему нельзя больше оставаться в этом городе. Дело
не только в требовании Мельника и назревающем конфликте с Кошарным, но и в
том, что Олег Савицкий вольно или невольно снова потряс устои, нарушил
размеренное течение жизни многих людей, выбил их из колеи, заставил
вспомнить то, о чем они хотели бы забыть, и тем самым явил, по меткому
выражению Мирославы, свою чужеродность этим людям, этому городу...
Несмотря на поздний час, в холле четвертого этажа был включен
телевизор и несколько постояльцев смотрели очередную серию итальянского
детектива с плохо читаемыми субтитрами. Заметив Винницкого, Олег подошел к
нему. Старый инженер встретил его упреком.
- Я не понимаю по-итальянски, но еще меньше понимаю ваше поведение.
Где вы пропадали?
Олег в общих чертах рассказал о переговорах с Закалюком, беседе с
Мельником.
- Не удивляюсь, что вы сумели расположить к себе губернатора,
говорят, он разумный человек. Но сговорчивость Закалюка меня пугает. Нет
ли здесь новой уловки? От него всего можно ожидать.
Олег не стал объяснять, как и почему Генеральный директор объединения
пошел на уступки компании, заметил только, что деваться Закалюку уже
некуда, а затем сообщил, что завтра возвращается в Киев и Винницкому
предстоит завершить переговоры в формальной их части. Поручение не
обрадовало Винницкого, но вслух недовольства он не высказал и в свою
очередь сообщил, что звонил Брыкайло, который интересовался обстановкой. В
половине восьмого гостиницу покинул "мордоворот" - соглядатай, а его место
заняли два крутоплечих парня, задача которых прямо противоположна. Он
глазами показал на двух борцовского вида молодых людей в кожаных куртках,
которые сидели несколько поодаль и делали вид, что увлечены фильмом.
- Напрасно подняли тревогу, - начал было Олег, но Винницкий строго
перебил его:
- У Василия Трофимовича на этот счет другое мнение, и я разделяю его.
А ваша беспечность меня удивляет. - Немного помолчав, сказал как бы между
прочим: - Да, вот еще: в моем номере вас ожидает Мирослава Игоревна. Она
явилась сюда полчаса назад, и не застав вас, намеревалась расположиться
здесь. Но учитывая ее состояние, я посчитал за лучшее отвести ее в свой
номер.
К номеру Винницкого Олег рванулся как на стометровку и только у самой
двери попридержал свой пыл. Это было невероятно, но это было так: у окна,
в кресле, откинувшись на его спинку, спала Мирослава. Она была в наглухо
застегнутом темно-голубом плаще, у ее ног стояла внушительных размеров
дорожная сумка, а на коленях лежала куртка Олега, что он оставил у
Закалюков.
Олег наклонился к ней и уловил запах спиртного. И хотя этого надо
было ожидать, он впервые почувствовал неприязнь к этой, не знающей ни в
чем удержу, девице.
Мирослава открыла глаза, сказала недовольно:
- Наконец-то явились. Мне уже надоело ждать. С кем это вы
развлекались? Так увлеклись, что не нашли время позвонить? Можете не
отвечать, мне это уже неинтересно. Спросила просто так, к слову. Надеюсь,
не приняли всерьез, что я представила вас своим женихом?
- Это была восхитительная шутка.
- Ничего не поняли! Мне надо было поставить на место двух зарвавшихся
типов. И вы помогли в этом.
- Рад был оказать вам такую услугу.
- Рад был оказать, - передразнила Мирослава. - Питекантроп!.. Ой,
извините: я забыла о разнице в наших возрастах. Немного выпила и не то
говорю. Вот принесла вашу куртку, чтобы потом не было претензий.
Олег едва сдержал улыбку: она была не так пьяна, как старалась
казаться.
- А сумку зачем прихватили?
- Я ушла от Закалюков. Ничего особенного не произошло, просто мы с
Леонидом Максимовичем на этот раз не поняли друг друга. Но это не
смертельно. Переночую у подруги, а там будет видно... Проводите меня.
Последние слова она произнесла заплетающимся языком и Олег решил, что
его вывод притворства был поспешным. Ее попытка самостоятельно выбраться
из кресла не увенчалась успехом.
Винницкий отозвал Олега в сторону.
- В таком состоянии ей лучше оставаться здесь. Я перейду в ваш номер,
а вы уговорите ее лечь.
Но Олег решил по-другому. Он помог Мирославе встать, и поддерживая ее
за локоть одной рукой, а другой подхватив ее сумку, повел в свой номер.
- Куда вы меня ведете? - пыталась протестовать Мирослава.
- В приватный вытрезвитель, в государственном с вами обойдутся не
столь деликатно.
- Очень смешно! - фыркнула она, но спорить не стала.
Олег завел ее в ванную, пустил и отрегулировал душ, снял с девушки
плащ.
- Дальше сами разденетесь или вам помочь?
Мирослава испуганно отшатнулась.
- Не прикасайтесь ко мне!
- Вы неверно поняли меня.
- Ну да, вы - сама святость. Затащили пьяную среди ночи в свой номер
и сразу раздевать.
Это было уже слишком, и Олег рассердился.
- Слава, мне надоели ваши фокусы! Отрезвляйтесь, или не
отрезвляйтесь, как угодно. Но в таком виде я вас отсюда не выпущу.
- Ладно уж, - согласилась она. - Как-нибудь сама управлюсь. Выходите
и не смейте подглядывать.
Безнадежно махнув рукой, Олег вышел из ванной.
Пока Мирослава отрезвлялась под душем, он достал из "кейса" дорожный
кипятильник, два пакетика растворимого кофе, налил в толстостенный стакан
воды из графина, поставил кипятить. Потом позвонил на квартиру Шумскому,
доложил о результатах переговоров с Закалюком, встрече и беседе с
Мельником. Рассказал только то, что представляло интерес для президента
компании. Но Шумский усомнился, что успех был полным, он хорошо знал
Закалюка и не представлял, что тот пошел на значительные уступки без
выгоды для себя.
- Он прикарманил Дулибский филиал, что не так уже мало, - возразил
Олег.
- А как на это смотрит Мельник?
- Сердито посмотрел. Закалюк пытался обставить и его, а здешний
губернатор не любит, когда его обставляют.
- Ты знал раньше Мельника?
- Оказалось, что знал. Довелось как-то повстречаться на узкой
дорожке.
- Судя по твоему тону, встреча была не из приятных.
- Из очень неприятных! Это старая и довольно гнусная история.
Когда-нибудь расскажу... Вернусь завтра первым рейсом, так складываются
обстоятельства. Формальности завершит Винницкий... Да, кое-что произошло.
Но об этом не по телефону... Спокойной ночи...

31
Положив трубку, Олег начал заваривать кофе - вода уже вскипела, когда
почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. Оглянулся. В дверях,
обернувшись купальным полотенцем, стояла Мирослава. Настороженный взгляд,
сдвинутые к переносице брови, плотно сжатые губы свидетельствовали, что
если накануне она была пьяна, в чем Олег снова усомнился, то сейчас
отрезвела и подслушала его разговор с Шумским. Ее любопытство было столь
велико, что она выскочила из ванной, прихватив с собой только полотенце,
которым сейчас безуспешно пыталась прикрыться.
- Вы уезжаете? Что случилось?
- Ничего из ряда вон выходящего, но так складываются обстоятельства,
- как можно неопределеннее сказал Олег, стараясь не опускать взгляда ниже
ее плеч.
- И не посчитали нужным сообщить об этом небезразличному вам
человеку?
- Вы так неожиданно покинули клуб... Я собирался звонить вам, - стал
оправдываться Олег.
- Неправда! Я чувствую: что-то произошло. С кем вы сейчас
разговаривали?
- Со своим шефом - Шумским.
- А кто этот человек, о котором говорили? Мельник?
- Допустим.
- Я же запретила вам встречаться с ним! - негодующе топнула босой
ногой Мирослава. - Какой же вы осел! Полезли к черту на рога.
- Черт оказался не таким уж страшным.
- Вот как! Значит нашли общий язык?
- Договорились, скажем так.
- И конечно за мой счет!
- Ваш счет не пострадал, - смутился Олег, потому что в какой-то мере
она была права, и тут же предложил: - Хотите кофе?
- Терпеть не могу кофе, так же как и вранье! - фыркнула Мирослава. -
Он вас дожал, я его знаю. И вы решили отступиться от меня во имя своих
делишек. Так вот, не выйдет! Ни у него, ни у вас. Я все уже решила сама...
А что это за гнусная история, в которой он был замешан?
- Вы как следователь - вопрос за вопросом, - растерялся Олег, не зная
как реагировать на ее многозначительное, но пока еще не совсем понятное
заявление, что она уже все решила.
- С кем поведешься, от того и наберешься! - не снижала напора
Мирослава. - Днем в сквере вы допрашивали меня, теперь моя очередь. Так
что не виляйте, колитесь. Я должна знать все, прежде чем лягу с вами в
постель.
- Я не приглашал вас в постель, - вконец опешил Олег.
Мирослава порозовела, но сказала упрямо:
- Приглашение не требуется. Я проиграла пари: информацию о вашей
встрече с общественностью не взяла ни одна газета.
- Когда вы успели? - искренне удивился Олег.
- В том-то и дело, что не успела, меня опередили с материалом,
по-другому освещающим это эпохальное событие. Короче, я была слишком
самонадеянна, за что надо платить. Не люблю ходить в должницах!
Она отбросила полотенце и, уже не глядя на Олега, но не опуская
головы, расправив плечи и прижав к бокам локти, словно на смотру, подошла
к кровати, сдернула покрывало, легла навзничь, забросила руки за голову,
устремила взгляд в потолок и, казалось, окаменела.
Олег хотел возмутиться ее очередной, на этот раз преступающей все
границы выходкой. Подумал, что должно быть она ведет себя так и с
Завгородним, и с Мельником, а быть может даже с Леонидом - люди не зря
болтают, и это для нее так же просто, как выпить бокал столь любимого ею
шампанского. Но потом заметил, как густеет, разливается по ее щекам,
подступает к мочкам ушей пылающий румянец стыда. И понял, что ей не просто
дался этот шаг. Но почему она поступила так, не брался судить, уже не в
силах отвести взгляд от простертого на гостиничной кровати ослепительно
красивого женского тела, что манило, притягивало к себе и в то же время
настораживало своей покорностью, едва ли не жертвенностью. Словно угадав
его мысли, Мирослава повернулась ничком, зарылась лицом в подушку,
заведенными за спину руками пытаясь прикрыть тугую, обтянутую золотистой
кожей грудь - ее решимости хватило ненадолго. Эти запоздалые движения
стыда, как ни странно, подхлестнули Олега. Уже ни о чем не думая, он
подступил к девушке, опустился на колени, стал ласкать, целовать ее шею,
плечи, спину, грудь. Он не торопил события, чувствуя напряженность ее тела
и довольствуясь льнущим к его ладоням, губам бархатом кожи, и только когда
она расслабилась, а затем обратила к нему лицо, позволила заглянуть в
потеплевшую синь глаз, лег рядом, привлек ее к себе. Мирослава отдалась
доверчиво, но не страстно, смежив веки и шепча: "Не смотри на меня. Я тебя
очень прошу..."
А потом спрятала лицо у него на груди и так лежала какое-то время,
притихшая, умиротворенная. И вдруг рассмеялась:
- А здорово я сыграла алкашку?
- Здорово, я почти поверил.
- И в то, что пришла рассчитываться поверил? - оборвала она смех.
- Нет, конечно.
- А что подумал. Только честно.
Она отстранилась, заглянула ему в глаза.
- Что же я мог подумать? - растерялся Олег.
Он и в самом деле не знал, что подумать, устыдившись неприятных
мыслей, что нахлынули на него, когда она, отбросив полотенце, нагая пошла
к кровати. Он еще плохо знал ее, и хотя успел убедиться в ее искренности,
доброжелательности, но убедился также в ее импульсивности,
непредсказуемости. Надеялся, что ее поступок продиктован не сиюминутным
порывом, однако полной уверенности не было.
- Ну, к примеру, что я путана.
- Не говори глупостей.
- Почему же глупости? Я девушка бедная, приживалка, и дополнительный
заработок мне не помешает.
- Я должен спросить сколько?
- Если спросишь, получишь по физиономии.
- Потрясающе! Чисто женская логика.
- А твоя мужская не допускает, что не все измеряется баксами,
шмотками, что чувство оплачивают чувством и что, быть может, я люблю тебя?
- Не смел даже подумать, - снова растерялся Олег. - Ты не давала
повода.
- Нет, ты определенно питекантроп! Не давала повода. А чем по-твоему,
я занималась сегодня весь день? И если бы только сегодня! Я начала
влюбляться в тебя еще девчонкой, после того, как перешла жить к Закалюкам.
- При чем тут Закалюки?
- В их доме ты присутствовал незримо. Я имею в виду не только Полину,
но и Леонида Максимовича. Но, если с Полиной все было ясно, то его
отношение к тебе долго оставалось для меня загадкой. Мне казалось, что он
чувствует себя виноватым перед тобой. Но потом поняла - он завидует тебе.
- Чему он мог завидовать? - усомнился Олег.
- Что ты отважился взять на себя чужую вину, воевал в Афганистане,
что знаешь иностранные языки, хорошо играешь в теннис, нравишься женщинам.
И Полининому чувству к тебе завидовал: не ее ревновал - тебе завидовал. А
вот меня ревновал и ревнует к тебе. Причем люто!
- Почему ты так решила?
- Не решила - знаю. Когда впервые увидела тебя на похоронах Петра
Егоровича, сразу влюбилась по уши. Если до этого по-девчоночьи - заочно
увлекалась, то как увидела живьем, будто в бездонную пропасть свалилась.
Даже сейчас, как вспоминаю, оторопь берет. На поминках глаз с тебя не
спускала, подмигивала со значением, как уличная девка, - ничего уже не
соображала.
- Не представляю, как я мог этого не заметить.
- Тебе Полина тогда глаза застилала. А вот Леонид Максимович сразу
все усек и уже не отпускал меня от себя ни на шаг. Но я перехитрила его:
за день до твоего отъезда под каким-то предлогом осталась ночевать у
Савицких, и когда все уснули, прокралась к тебе в мансарду. Привет! Той
ночью ты с Полиной и тоже втихаря подался в Русановку. Потом она
рассказывала, как Леонид Максимович застукал вас там. Но он искал не ее -
меня. И если бы застал с тобой, убил бы обоих. Думаешь сочиняю?
- Нет. Но признаться, не пойму его.
- Как тебе объяснить? Понимаешь, он считал меня как бы своей
собственностью. И в отличие от Полины, я не давала ему повода усомниться в
том. Хотя это вранье, что я спала с ним. Такого не было и быть не могло. К
тому же, тогда я была еще девицей. Но той ночью, когда поняла с кем и
зачем ты ушел, взъярилась так, что побежала к влюбленному в меня
мальчишке, изнасиловала его и себя. Тебе назло! Ведь ты сейчас злишься,
что не первый у меня.
- Ничего подобного. Ты была уже взрослой, и это можно понять.
- Ничего не понял! Тот мальчишка был безразличен мне. Когда
опомнилась, чуть сама себя не убила. Я ведь не теряла надежду, что ты
снова приедешь и все-таки обратишь на меня внимание. Но ты не приезжал. И
уже на четвертом курсе нашла себе любовничка поосновательней. Правда, без
знаний иностранных языков, высокого штиля, хороших манер - обыкновенного,
вполне земного хамлюгу, который обращался со мной, как с уличной девкой. В
клубе ты был свидетель тому. Почему терпела? Лучшего не нашла. А потом,
надо быть справедливой: он хороший журналист и я многому научилась у него.
Но если откровенно: то боялась, что если от него уйду, по рукам пойду. Вот
уже больше двух лет меня кадрят чуть ли не на каждом шагу. Отчасти сама
виновата, отчасти ты.
- Я? - удивился Олег. - В чем же моя вина?
- Все в том же - не обратил внимания. И я подумала, что не сумела
подать себя. Вроде бы все при мне, но как-то не смотрелась. Потому что
такой феминисткой была - дальше некуда. И походка, как у солдата, и
одевалась, стриглась как стройотрядовка, сигареты изо рта не выпускала,
бренчала на гитаре, хрипела под Высоцкого. Не представляешь меня такой?
- С трудом.
- Вот и я уже не представляю. Короче, решила в темпе перестроиться:
отпустила волосы, стала на шпильки, с полгодика позанималась аэробикой, а
потом пошла танцевать в самодеятельный ансамбль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29