— Я ее знаю. Она существует.
— И ее зовут Киборг де Мило?
— Теперь да. Я ее знал как Венеру.
— Только не надо напрягать меня ее полным именем, — пробурчал Гейнс.
— Да кому нужно ее имя? — согласился с ним О’Грейди. — Лучше скажи нам, почему Эйнштейн думает, что она могла бы справиться и со Спиноломом Барнсом, и с Пенджакским Малышом?
— Он не думает, — поправил его Большой Рыжий. — Знает.
— И он прав, — кивнул Ахмед.
— И все же, почему?
КИБОРГ ДЕ МИЛО
Ее настоящее имя (начал Ахмед Альфардский), или, вернее, имя, которое ей дали при рождении, — Венера Дельмонико. В те стародавние времена, когда мы встретились, Венера, симпатичная, вежливая, воспитанная девушка, только-только сдала вступительный экзамен и собиралась вылететь на Аристотель, вы знаете, университетскую планету. Изучать она хотела что-то очень уж экзотическое, кажется, поэзию третьего столетия Галактической эры. К тому моменту Венера и так обладала энциклопедическими знаниями по этому предмету, и только два человека, оба профессора с Аристотеля, могли ее чему-то научить.
Но за три недели до отлета на Аристотель грабители ворвались в дом ее родителей. Отец попытался остановить их, и его убили. Мать попыталась убежать, зовя на помощь, и ее тоже убили. Потом, чтобы замести следы, грабители сожгли дом. В огне погибла и ее коллекция ценнейших раритетных томиков поэзии. Венера осталась жива только потому, что в это время занималась в местной библиотеке.
Я жил по соседству и стоял рядом с дымящимися развалинами, когда приехала Венера. Полиция сообщила ей о случившемся. Я думал, у нее начнется истерика, может, она упадет в обморок, но мои ожидания не оправдались. Ее лицо стало бесстрастным, голос смягчился, и она задавала вопросы следователю, пока не узнала от него все, что тот мог ей сказать.
Потом увидела меня, подошла, попросила связаться с Аристотелем и сообщить, что учиться не будет, ни в ближайшем семестре, ни в обозримом будущем.
— Но что ты собираешься делать? — спросил я. — Не можешь же ты из-за этой трагедии порвать все связи с обществом и уйти в себя?
— С обществом я не порву, — спокойно, холодно ответила она. — У меня есть дела.
— Будешь и дальше изучать поэзию?
Ее симпатичное личико перекосила гримаса презрения.
— Нет, Ахмед. Более важные дела. — Она бросила последний взгляд на пепелище, повернулась ко мне. — Я увижусь с тобой перед тем, как приступлю к ним.
И она ушла.
Исчезла почти на год. Я пытался навести справки, но никто не знал, что с ней сталось. Потом, безо всякого предупреждения, она объявилась в моем доме.
— Венера! — воскликнул я. — Где ты была?
— Готовилась, — ответила она, проходя в гостиную.
— Ты совершенно не изменилась. — Я оглядел ее с головы до ног.
Она хохотнула.
— Спасибо, Ахмед. С того дня как погибли мои родители, я смеюсь первый раз.
— А что такого забавного я сказал? — в недоумении спросил я.
— Ты и представить себе не можешь, как я изменилась.
Я вновь оглядел ее.
— Я ничего не вижу. Сомневаюсь, чтобы ты набрала или потеряла даже пару фунтов.
— Я потеряла больше двух фунтов. Я потеряла обе руки.
Я глянул на ее руки.
— Не понимаю.
Она постучала пальцами правой руки по левой. Послышались металлические щелчки.
— Я заменила обе руки протезами.
— Но зачем? — в изумлении воскликнул я.
— Потому что в обычных руках необходимость отпала. — Она вытянула руки перед собой. — Мне требовались такие.
— Для чего?
— Для моей работы.
— Я думал, твоя работа — изучение поэзии.
— Моя работа — убивать людей, которые заслужили смерть, — ответила она. Растопырила пальцы правой руки. — Этот палец стреляет лазерными лучами. Этот — звуковыми волнами. Вот этот — пульсатор. А этот стреляет пулями. — Она подняла левую руку. — Этот — огнемет, этот — атомный бур, этот выбрасывает нож, этот — прожектор, пробивающий не только темноту, но и туман.
Она постучала пальцем по своим прекрасным синим глазам. Раздался тот же звук.
— Мои глаза видят не только то, что видишь ты, но и в ультракрасном и ультрафиолетовом диапазонах. Левый, к тому же, телескоп, правый может использоваться как микроскоп.
— Господи! — воскликнул я. — Зачем ты все это сделала?
— Я сжала в один год миллионы поколений, которые потребовались бы эволюции для достижения такого же результата, и добилась максимальной эффективности своего тела. С этого дня я уже не Венера Дельмонико, а Киборг де Мило. Как Венера древних, я потеряла обе руки, но в отличие от нее нашла им достойную замену.
— У нас преступников ищет полиция, а в Пограничье этим занимаются профессиональные охотники за головами, вроде Могильщика Гейнса.
— Они работают за деньги, — ответила она. — Я — во имя справедливости.
— Но…
— Полиция год ищет убийц моих родителей. Результат есть?
— Не знаю, — признался я.
— А я знаю. Они не продвинулись ни на шаг.
— Что тебе сказать. — Я печально вздохнул. — У меня такое ощущение, что ты порушила свое будущее.
— Возможно, это ты порушил свое будущее, — предположила она, направляясь к двери, — не сделав всего, что в твоих силах, чтобы гарантировать себе это самое будущее.
Ей потребовалось три дня, чтобы разыскать убийц родителей. Я не знаю, что она с ними сделала, но слышал, что хоронить было нечего.
В звездной системе Альфард она задержалась еще на месяц. Перебив всех известных преступников, решила попробовать свои силы, схватившись с противником посерьезнее, и отправилась во Внутреннее Пограничье.
Время от времени я читал о ней или до меня доходили слухи о женщине-киборге, которая убивала людей, поединок с которыми не стал бы легкой прогулкой и для Катастрофы Бейкера, но не могу с уверенностью утверждать, что она до сих пор жива.
Если нет, я бы не хотел находиться в одной комнате, даже на одной планете, с человеком, который смог ее убить.
* * *
— Эйнштейн говорит, что она жива. — Большой Рыжий смотрел на экран. — В прошлом месяце он виделся с ней на Зеленом Лугу II.
— Зачем? — удивился Макс. — Что у них может быть общего?
— Само собой, ей требовался его совет, — ответил Большой Рыжий. — Зачем еще кому-либо хочется встретиться с Эйнштейном.
— Какой совет? — не унимался Макс.
— У нее оставались человеческие ноги. Она хотела посоветоваться с ним насчет их замены.
— Да она и так целый арсенал.
— Оружия ей хватает, — ответил Большой Рыжий. — Но сие не означает, что она не может повысить свою эффективность. Нужны ей ноги, на которых она сможет ходить при гравитации, в четыре раза больше стандартной? Которые позволят ей прыгать на сорок футов? С вакуумными присосками на стопах, чтобы ходить по стенам и потолку? С отделениями для запасных энергетических батарей? С холодильниками для хранения еды, если она окажется далеко от цивилизованного…
— Ладно, ладно, — раздраженно оборвал его Макс. — Я все понял.
— Знаете, — подал голос Могильщик, — а ведь я слышал о ней. Имени не знал, но некоторые из ее подвигов тянули на легенды. О женщине-киборге говорят уже многие годы, женщине, которой под силу все то, что, по словам Ахмеда, умеет Киборг Венера.
— Киборг де Мило, — поправил его Ахмед.
— Если она во Внутреннем Пограничье, почему ни разу не заглянула в «Аванпост»? — задал Макс более чем логичный вопрос.
— Может, ее не мучила жажда, — предположил Никодемий Мейфлауэр.
— А может, собиралась заглянуть на огонек, но флот или чужие разнесли ее корабль в клочья, — добавил Маленький Майк Пикассо. — На нас надвигается война, знаете ли.
— Если в нее кто-то выстрелил, мне не хочется думать о том, что с ним сталось в случае промаха, — заметил Ахмед.
— Давно она — киборг? — спросил Никодемий Мейфлауэр.
— Восемнадцать лет, — ответил Ахмед.
— Долгий срок, — вздохнул Ураган Смит. — Может, она уже мечтает о мужчине, который полюбит ее.
— Она не в твоем вкусе, — заметил Катастрофа Бейкер.
— Откуда ты знаешь?
— Она — человек.
Лангтри Лили зашипела на Смита.
— Это всего лишь теоретические рассуждения, дорогая моя, — быстро ответил он, готовясь уйти в сторону в случае очередного плевка.
Она злобно глянула на него, и он принялся поглаживать ее руку. Мгновение спустя она расслабилась и принялась добирать остатки меда из пластиковой бутылочки.
— Так или иначе, она — женщина крутая, — уверенно заявил Маленький Майк.
— Кто ж с этим спорит? — пожал плечами Могильщик. — Я-то думал, что встречался с самыми крутыми женщинами Пограничья, но, судя по всему, они не чета Киборгу де Мило.
— Кто они? — Вилли Бард оторвался от блокнота.
— Слышал когда-нибудь о сестрах О’Тул? — спросил Гейнс.
— Нет.
— Я слышал, — ввернул Никодемий Мейфлауэр.
— Я тоже, — присоединился к нему Бейкер. — Имена еще у них были такие странные, вроде бы Шелк и Атлас.
— Я думал, Резина и Кружево, — не согласился с ним Никодемий.
— Близко, но не в десятку, — покачал головой Могильщик.
РОМАНТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ БАРХАТА И КОЖИ О’ТУЛ
Никто не знает когда они появились в Пограничье (начал Гейнс). Черт, да они могли здесь родиться. Я знаю, что они выросли в Аллее Кошмаров, криминальном районе Порт Рейвена, маленькой планетки в секторе Уиллоби, а тот, кто может провести в Аллее Кошмаров больше суток и не отправиться на тот свет, обладает удивительными способностями к выживанию.
Умом сестры не блистали, я уверен, что вступительного экзамена на Аристотеле они в отличие от Киборга де Мило не сдали бы, но не нарушали закон, много работали, копили деньги.
Собственно, на почве последнего я с ними и познакомился. Так уж вышло, что мы пользовались услугами одного банка. В Порт Рейвене я не находил ничего привлекательного, но там располагалось отделение банка Спики, в котором у меня был счет.
Внешностью девушки тоже не могли похвастать. Симпатичные, конечно, но не из тех, ради кого мужчина готов достать луну с неба или отправиться убивать дракона. Прямо скажу, не чета Силиконовой Карни. Одна всегда одевалась в бархат, вторая в кожу, и вскоре их настоящие имена забылись, остались только Бархат и Кожа, сестры О’Тул.
Управлял банком тощий шкет, которого звали Трокмортон Льюис Фротингхэм. Клянусь, его имя весило больше, чем он сам. И всегда выглядел так, будто только что вышел от портного, невзирая на духоту и влажность. До сих пор иногда встречаются люди, которые носят очки, но он — единственный на моей памяти, кто носил пенсне — очки, которые крепятся на носу. Из левого рукава всегда торчал уголок шелкового носового платка, а туфли сияли, как два солнца.
Я проводил в банке много времени, дожидаясь, пока на Порт-Рейвен придет подтверждение, что банк Спики получил причитающиеся мне вознаграждения, и частенько сталкивался там с сестрами. Не знаю, какая у них была работа, но им платили наличными каждый день и перед закрытием банка они приходили, чтобы положить деньги на свои счета. Маленький Трокмортон Льюис Фротингхэм всегда появлялся в зале для клиентов, чтобы поздороваться с ними, они перекидывались парой слов, а потом он лично проводил все необходимые банковские операции.
И однажды, без всякого предупреждения, в банк заявилась банда Белларго, все семьдесят три человека.
* * *
— Банда Белларго? — переспросил Бейкер. — Не слышал о них уже лет двенадцать. Что с ними случилось?
— Не прерывай меня, и все узнаешь, — ответил Могильщик.
* * *
В банке находились девушки (продолжил Гейнс), еще два-три клиента, пара роботов-кассиров, Фротингхэм и, разумеется, я.
— Ты — охотник за головами! — прошептал Фротингхэм. — Неужели не попытаешься что-нибудь сделать?
— Все мои деньги на Спике, — ответил я. — Если они и выпотрошат весь твой банк, я не потеряю ни кредитки.
— Но твоя работа — вершить суд над этими негодяями.
— Я могу убить с полдесятка, но их тут больше пятидесяти. И мне представляется, что моя работа — остаться в живых и встретиться с ними при более благоприятных обстоятельствах.
Пока мы разговаривали, Белларго неотрывно смотрел на меня и наконец подошел.
— Ты — Могильщик Гейнс? — спросил он.
— Некоторые так меня называют, — признал я.
— Я уже не один год точу на тебя зуб, — продолжал он. — Ты убил шестерых моих людей, а пятеро дезертировали, чтобы избежать встречи с тобой.
— Чертовски жаль.
— Ты-то чего жалеешь? — удивился он.
— Раз они завязали, не видать мне вознаграждения за их головы.
Он расхохотался.
— Ты мне нравишься, Могильщик Гейнс. Буду сожалеть о том, что тебя пришлось убить.
Если он надеялся, что я попрошу его оставить меня в живых, то ждать ему пришлось бы долго, но тут он заметил сестер О’Тул и вперевалочку направился к ним.
— Привет, дамы. Я вижу, вы берегли себя для настоящего мужчины.
— Когда он появится, пожалуйста, дай нам знать, — ответила Бархат.
— Что-то у нас сегодня перебор юмористов! — прорычал Белларго.
Я думал, что сейчас он ударит ее, но его взгляд упал на Фротингхэма.
— Как насчет тебя?
— Я не нахожу ничего забавного в ограблении банка, — дрогнувшим голосом ответил он.
— Должно быть, здесь очень холодно, — заметил Белларго. — Посмотрите, как трясутся eго руки.
— Оставь меня в покое! — взвизгнул Фротингхэм. — Вы пришли, чтобы ограбить мой банк. Грабьте и убирайтесь!
— Твой банк? — повторил Белларго.
— Он — президент, — с гордостью ответила Кожа.
— Хорошо. Тогда ты-должен знать комбинации компьютерных замков сейфов.
— Их я тебе не назову, — ответил Фротингхэм. — Пусть меня ограбят, но способствовать этому я не буду.
— Ты сделаешь все, что тебе скажут! — прорычал Белларго и вот тут допустил роковую ошибку: врезал коротышке Фротингхэму по физиономии.
Двумя секундами позже Бархат уже летела по воздуху и с такой силой ударила ногой в голову Белларго, что едва не оторвала ее от плеч. Громко хрустнул позвоночник, и Белларго отправился к праотцам.
Кожа уже металась среди бандитов, работая руками и ногами, Бархат присоединилась к ней, и к тому моменту, когда я пришел в себя от изумления и выхватил лучевик, семнадцать человек лежали на полу. Двенадцать так и не встали, а я начал понимать, как сестрам О’Тул удалось выжить в Аллее Кошмаров.
Потом Бархат подняла с пола лучевик, Кожа — два глушака, и остатки банды Белларго они расстреляли, как в тире. Я тоже успел пару раз выстрелить, но в принципе в моей помощи они не нуждались.
Когда пыль рассеялась и все бандиты лежали на полу, мертвые или выведенные из строя, сестры бросились к Трокмортону Льюису Фротингхэму.
— Как ты? — озабоченно спросила Кожа.
— Бедняжка! — проворковала Бархат. — Они тебя напугали?
Поначалу я подумал, что все это — игра. Как могли такие воительницы питать какие-то чувства к этому сморчку?
Но ошибся. Две недели спустя, утром, Бархат О’Тул вышла замуж за президента банка, а тремя часами позже, на столь же торжественной церемонии, за него вышла замуж и Кожа О’Тул. Потом втроем они уехали на медовый месяц.
* * *
— Это все? — лихорадочно записывая, спросил Бард.
— Не совсем.
— А о чем ты не упомянул? — спросил Бард. — Они ушли от него?
Гейнс покачал головой.
— Я побывал на Порт-Рейвене в прошлом году. Они все живут в огромном доме, в каком и может жить банкир. Девушки (вернее, женщины) по-прежнему обожают своего мужа. У Бархат семь детей, у Кожи — восемь. Я бы хотел сказать, что дети похожи на матерей, но на самом деле все они — вылитый отец.
— Бедные крошки, — покачал головой Большой Рыжий.
— Ну, не знаю, — продолжил Могильщик. — Каждый унаследует по миллиону кредиток и, несмотря на невзрачную внешность, другие дети в школе их не третируют.
— Не третируют? — удивился Большой Рыжий. — Почему?
— Потому что Бархат и Кожа работают в этой школе. Кожа преподает основы рукопашного боя, Бархат — тренер команды по смертоболу. Позвольте вас заверить: ни у кого не возникает желания дернуть за косичку их дочерей и дать подзатыльник сыновьям.
— Могу в это поверить, — кивнул Маленький Майк Пикассо. — Жаль, что у меня не было такой матери.
— Ты хорошенько подумай, — посоветовал ему Адский Огонь ван Винкль. — Возможно, она защитила бы тебя от школьных хулиганов, но так ли тебе хотелось бы ходить по струнке, выполняя все ее указания?
— В этом ты прав.
— Безусловно. Мать, которая добивается повиновения угрозой наказания, может превратить ребенка в законченного лжеца.
— Насколько я понимаю, здесь в защите никто не нуждается, — язвительно ввернул Макс Три Ствола.
— Каждое слово, сказанное сегодня вечером, — правда. — Я счел, что пора вступиться за клиентуру «Аванпоста».
— Это факт? — спросил Макс.
— За исключением тех, что являются ложью. — Я внес необходимое уточнение.
— Как я понимаю, «Аванпост» слышал и первое, и второе, — логично предположил Аргиль.
— Ты думаешь, здания обладают разумом, да? — Максу все хотелось поспорить.
— Откуда мне знать? — спросил Аргиль.
— Тогда поверь мне. Не обладают.
— Ерунда. — Лицо Никодемия Мейфлауэра стало еще более сатанинским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— И ее зовут Киборг де Мило?
— Теперь да. Я ее знал как Венеру.
— Только не надо напрягать меня ее полным именем, — пробурчал Гейнс.
— Да кому нужно ее имя? — согласился с ним О’Грейди. — Лучше скажи нам, почему Эйнштейн думает, что она могла бы справиться и со Спиноломом Барнсом, и с Пенджакским Малышом?
— Он не думает, — поправил его Большой Рыжий. — Знает.
— И он прав, — кивнул Ахмед.
— И все же, почему?
КИБОРГ ДЕ МИЛО
Ее настоящее имя (начал Ахмед Альфардский), или, вернее, имя, которое ей дали при рождении, — Венера Дельмонико. В те стародавние времена, когда мы встретились, Венера, симпатичная, вежливая, воспитанная девушка, только-только сдала вступительный экзамен и собиралась вылететь на Аристотель, вы знаете, университетскую планету. Изучать она хотела что-то очень уж экзотическое, кажется, поэзию третьего столетия Галактической эры. К тому моменту Венера и так обладала энциклопедическими знаниями по этому предмету, и только два человека, оба профессора с Аристотеля, могли ее чему-то научить.
Но за три недели до отлета на Аристотель грабители ворвались в дом ее родителей. Отец попытался остановить их, и его убили. Мать попыталась убежать, зовя на помощь, и ее тоже убили. Потом, чтобы замести следы, грабители сожгли дом. В огне погибла и ее коллекция ценнейших раритетных томиков поэзии. Венера осталась жива только потому, что в это время занималась в местной библиотеке.
Я жил по соседству и стоял рядом с дымящимися развалинами, когда приехала Венера. Полиция сообщила ей о случившемся. Я думал, у нее начнется истерика, может, она упадет в обморок, но мои ожидания не оправдались. Ее лицо стало бесстрастным, голос смягчился, и она задавала вопросы следователю, пока не узнала от него все, что тот мог ей сказать.
Потом увидела меня, подошла, попросила связаться с Аристотелем и сообщить, что учиться не будет, ни в ближайшем семестре, ни в обозримом будущем.
— Но что ты собираешься делать? — спросил я. — Не можешь же ты из-за этой трагедии порвать все связи с обществом и уйти в себя?
— С обществом я не порву, — спокойно, холодно ответила она. — У меня есть дела.
— Будешь и дальше изучать поэзию?
Ее симпатичное личико перекосила гримаса презрения.
— Нет, Ахмед. Более важные дела. — Она бросила последний взгляд на пепелище, повернулась ко мне. — Я увижусь с тобой перед тем, как приступлю к ним.
И она ушла.
Исчезла почти на год. Я пытался навести справки, но никто не знал, что с ней сталось. Потом, безо всякого предупреждения, она объявилась в моем доме.
— Венера! — воскликнул я. — Где ты была?
— Готовилась, — ответила она, проходя в гостиную.
— Ты совершенно не изменилась. — Я оглядел ее с головы до ног.
Она хохотнула.
— Спасибо, Ахмед. С того дня как погибли мои родители, я смеюсь первый раз.
— А что такого забавного я сказал? — в недоумении спросил я.
— Ты и представить себе не можешь, как я изменилась.
Я вновь оглядел ее.
— Я ничего не вижу. Сомневаюсь, чтобы ты набрала или потеряла даже пару фунтов.
— Я потеряла больше двух фунтов. Я потеряла обе руки.
Я глянул на ее руки.
— Не понимаю.
Она постучала пальцами правой руки по левой. Послышались металлические щелчки.
— Я заменила обе руки протезами.
— Но зачем? — в изумлении воскликнул я.
— Потому что в обычных руках необходимость отпала. — Она вытянула руки перед собой. — Мне требовались такие.
— Для чего?
— Для моей работы.
— Я думал, твоя работа — изучение поэзии.
— Моя работа — убивать людей, которые заслужили смерть, — ответила она. Растопырила пальцы правой руки. — Этот палец стреляет лазерными лучами. Этот — звуковыми волнами. Вот этот — пульсатор. А этот стреляет пулями. — Она подняла левую руку. — Этот — огнемет, этот — атомный бур, этот выбрасывает нож, этот — прожектор, пробивающий не только темноту, но и туман.
Она постучала пальцем по своим прекрасным синим глазам. Раздался тот же звук.
— Мои глаза видят не только то, что видишь ты, но и в ультракрасном и ультрафиолетовом диапазонах. Левый, к тому же, телескоп, правый может использоваться как микроскоп.
— Господи! — воскликнул я. — Зачем ты все это сделала?
— Я сжала в один год миллионы поколений, которые потребовались бы эволюции для достижения такого же результата, и добилась максимальной эффективности своего тела. С этого дня я уже не Венера Дельмонико, а Киборг де Мило. Как Венера древних, я потеряла обе руки, но в отличие от нее нашла им достойную замену.
— У нас преступников ищет полиция, а в Пограничье этим занимаются профессиональные охотники за головами, вроде Могильщика Гейнса.
— Они работают за деньги, — ответила она. — Я — во имя справедливости.
— Но…
— Полиция год ищет убийц моих родителей. Результат есть?
— Не знаю, — признался я.
— А я знаю. Они не продвинулись ни на шаг.
— Что тебе сказать. — Я печально вздохнул. — У меня такое ощущение, что ты порушила свое будущее.
— Возможно, это ты порушил свое будущее, — предположила она, направляясь к двери, — не сделав всего, что в твоих силах, чтобы гарантировать себе это самое будущее.
Ей потребовалось три дня, чтобы разыскать убийц родителей. Я не знаю, что она с ними сделала, но слышал, что хоронить было нечего.
В звездной системе Альфард она задержалась еще на месяц. Перебив всех известных преступников, решила попробовать свои силы, схватившись с противником посерьезнее, и отправилась во Внутреннее Пограничье.
Время от времени я читал о ней или до меня доходили слухи о женщине-киборге, которая убивала людей, поединок с которыми не стал бы легкой прогулкой и для Катастрофы Бейкера, но не могу с уверенностью утверждать, что она до сих пор жива.
Если нет, я бы не хотел находиться в одной комнате, даже на одной планете, с человеком, который смог ее убить.
* * *
— Эйнштейн говорит, что она жива. — Большой Рыжий смотрел на экран. — В прошлом месяце он виделся с ней на Зеленом Лугу II.
— Зачем? — удивился Макс. — Что у них может быть общего?
— Само собой, ей требовался его совет, — ответил Большой Рыжий. — Зачем еще кому-либо хочется встретиться с Эйнштейном.
— Какой совет? — не унимался Макс.
— У нее оставались человеческие ноги. Она хотела посоветоваться с ним насчет их замены.
— Да она и так целый арсенал.
— Оружия ей хватает, — ответил Большой Рыжий. — Но сие не означает, что она не может повысить свою эффективность. Нужны ей ноги, на которых она сможет ходить при гравитации, в четыре раза больше стандартной? Которые позволят ей прыгать на сорок футов? С вакуумными присосками на стопах, чтобы ходить по стенам и потолку? С отделениями для запасных энергетических батарей? С холодильниками для хранения еды, если она окажется далеко от цивилизованного…
— Ладно, ладно, — раздраженно оборвал его Макс. — Я все понял.
— Знаете, — подал голос Могильщик, — а ведь я слышал о ней. Имени не знал, но некоторые из ее подвигов тянули на легенды. О женщине-киборге говорят уже многие годы, женщине, которой под силу все то, что, по словам Ахмеда, умеет Киборг Венера.
— Киборг де Мило, — поправил его Ахмед.
— Если она во Внутреннем Пограничье, почему ни разу не заглянула в «Аванпост»? — задал Макс более чем логичный вопрос.
— Может, ее не мучила жажда, — предположил Никодемий Мейфлауэр.
— А может, собиралась заглянуть на огонек, но флот или чужие разнесли ее корабль в клочья, — добавил Маленький Майк Пикассо. — На нас надвигается война, знаете ли.
— Если в нее кто-то выстрелил, мне не хочется думать о том, что с ним сталось в случае промаха, — заметил Ахмед.
— Давно она — киборг? — спросил Никодемий Мейфлауэр.
— Восемнадцать лет, — ответил Ахмед.
— Долгий срок, — вздохнул Ураган Смит. — Может, она уже мечтает о мужчине, который полюбит ее.
— Она не в твоем вкусе, — заметил Катастрофа Бейкер.
— Откуда ты знаешь?
— Она — человек.
Лангтри Лили зашипела на Смита.
— Это всего лишь теоретические рассуждения, дорогая моя, — быстро ответил он, готовясь уйти в сторону в случае очередного плевка.
Она злобно глянула на него, и он принялся поглаживать ее руку. Мгновение спустя она расслабилась и принялась добирать остатки меда из пластиковой бутылочки.
— Так или иначе, она — женщина крутая, — уверенно заявил Маленький Майк.
— Кто ж с этим спорит? — пожал плечами Могильщик. — Я-то думал, что встречался с самыми крутыми женщинами Пограничья, но, судя по всему, они не чета Киборгу де Мило.
— Кто они? — Вилли Бард оторвался от блокнота.
— Слышал когда-нибудь о сестрах О’Тул? — спросил Гейнс.
— Нет.
— Я слышал, — ввернул Никодемий Мейфлауэр.
— Я тоже, — присоединился к нему Бейкер. — Имена еще у них были такие странные, вроде бы Шелк и Атлас.
— Я думал, Резина и Кружево, — не согласился с ним Никодемий.
— Близко, но не в десятку, — покачал головой Могильщик.
РОМАНТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ БАРХАТА И КОЖИ О’ТУЛ
Никто не знает когда они появились в Пограничье (начал Гейнс). Черт, да они могли здесь родиться. Я знаю, что они выросли в Аллее Кошмаров, криминальном районе Порт Рейвена, маленькой планетки в секторе Уиллоби, а тот, кто может провести в Аллее Кошмаров больше суток и не отправиться на тот свет, обладает удивительными способностями к выживанию.
Умом сестры не блистали, я уверен, что вступительного экзамена на Аристотеле они в отличие от Киборга де Мило не сдали бы, но не нарушали закон, много работали, копили деньги.
Собственно, на почве последнего я с ними и познакомился. Так уж вышло, что мы пользовались услугами одного банка. В Порт Рейвене я не находил ничего привлекательного, но там располагалось отделение банка Спики, в котором у меня был счет.
Внешностью девушки тоже не могли похвастать. Симпатичные, конечно, но не из тех, ради кого мужчина готов достать луну с неба или отправиться убивать дракона. Прямо скажу, не чета Силиконовой Карни. Одна всегда одевалась в бархат, вторая в кожу, и вскоре их настоящие имена забылись, остались только Бархат и Кожа, сестры О’Тул.
Управлял банком тощий шкет, которого звали Трокмортон Льюис Фротингхэм. Клянусь, его имя весило больше, чем он сам. И всегда выглядел так, будто только что вышел от портного, невзирая на духоту и влажность. До сих пор иногда встречаются люди, которые носят очки, но он — единственный на моей памяти, кто носил пенсне — очки, которые крепятся на носу. Из левого рукава всегда торчал уголок шелкового носового платка, а туфли сияли, как два солнца.
Я проводил в банке много времени, дожидаясь, пока на Порт-Рейвен придет подтверждение, что банк Спики получил причитающиеся мне вознаграждения, и частенько сталкивался там с сестрами. Не знаю, какая у них была работа, но им платили наличными каждый день и перед закрытием банка они приходили, чтобы положить деньги на свои счета. Маленький Трокмортон Льюис Фротингхэм всегда появлялся в зале для клиентов, чтобы поздороваться с ними, они перекидывались парой слов, а потом он лично проводил все необходимые банковские операции.
И однажды, без всякого предупреждения, в банк заявилась банда Белларго, все семьдесят три человека.
* * *
— Банда Белларго? — переспросил Бейкер. — Не слышал о них уже лет двенадцать. Что с ними случилось?
— Не прерывай меня, и все узнаешь, — ответил Могильщик.
* * *
В банке находились девушки (продолжил Гейнс), еще два-три клиента, пара роботов-кассиров, Фротингхэм и, разумеется, я.
— Ты — охотник за головами! — прошептал Фротингхэм. — Неужели не попытаешься что-нибудь сделать?
— Все мои деньги на Спике, — ответил я. — Если они и выпотрошат весь твой банк, я не потеряю ни кредитки.
— Но твоя работа — вершить суд над этими негодяями.
— Я могу убить с полдесятка, но их тут больше пятидесяти. И мне представляется, что моя работа — остаться в живых и встретиться с ними при более благоприятных обстоятельствах.
Пока мы разговаривали, Белларго неотрывно смотрел на меня и наконец подошел.
— Ты — Могильщик Гейнс? — спросил он.
— Некоторые так меня называют, — признал я.
— Я уже не один год точу на тебя зуб, — продолжал он. — Ты убил шестерых моих людей, а пятеро дезертировали, чтобы избежать встречи с тобой.
— Чертовски жаль.
— Ты-то чего жалеешь? — удивился он.
— Раз они завязали, не видать мне вознаграждения за их головы.
Он расхохотался.
— Ты мне нравишься, Могильщик Гейнс. Буду сожалеть о том, что тебя пришлось убить.
Если он надеялся, что я попрошу его оставить меня в живых, то ждать ему пришлось бы долго, но тут он заметил сестер О’Тул и вперевалочку направился к ним.
— Привет, дамы. Я вижу, вы берегли себя для настоящего мужчины.
— Когда он появится, пожалуйста, дай нам знать, — ответила Бархат.
— Что-то у нас сегодня перебор юмористов! — прорычал Белларго.
Я думал, что сейчас он ударит ее, но его взгляд упал на Фротингхэма.
— Как насчет тебя?
— Я не нахожу ничего забавного в ограблении банка, — дрогнувшим голосом ответил он.
— Должно быть, здесь очень холодно, — заметил Белларго. — Посмотрите, как трясутся eго руки.
— Оставь меня в покое! — взвизгнул Фротингхэм. — Вы пришли, чтобы ограбить мой банк. Грабьте и убирайтесь!
— Твой банк? — повторил Белларго.
— Он — президент, — с гордостью ответила Кожа.
— Хорошо. Тогда ты-должен знать комбинации компьютерных замков сейфов.
— Их я тебе не назову, — ответил Фротингхэм. — Пусть меня ограбят, но способствовать этому я не буду.
— Ты сделаешь все, что тебе скажут! — прорычал Белларго и вот тут допустил роковую ошибку: врезал коротышке Фротингхэму по физиономии.
Двумя секундами позже Бархат уже летела по воздуху и с такой силой ударила ногой в голову Белларго, что едва не оторвала ее от плеч. Громко хрустнул позвоночник, и Белларго отправился к праотцам.
Кожа уже металась среди бандитов, работая руками и ногами, Бархат присоединилась к ней, и к тому моменту, когда я пришел в себя от изумления и выхватил лучевик, семнадцать человек лежали на полу. Двенадцать так и не встали, а я начал понимать, как сестрам О’Тул удалось выжить в Аллее Кошмаров.
Потом Бархат подняла с пола лучевик, Кожа — два глушака, и остатки банды Белларго они расстреляли, как в тире. Я тоже успел пару раз выстрелить, но в принципе в моей помощи они не нуждались.
Когда пыль рассеялась и все бандиты лежали на полу, мертвые или выведенные из строя, сестры бросились к Трокмортону Льюису Фротингхэму.
— Как ты? — озабоченно спросила Кожа.
— Бедняжка! — проворковала Бархат. — Они тебя напугали?
Поначалу я подумал, что все это — игра. Как могли такие воительницы питать какие-то чувства к этому сморчку?
Но ошибся. Две недели спустя, утром, Бархат О’Тул вышла замуж за президента банка, а тремя часами позже, на столь же торжественной церемонии, за него вышла замуж и Кожа О’Тул. Потом втроем они уехали на медовый месяц.
* * *
— Это все? — лихорадочно записывая, спросил Бард.
— Не совсем.
— А о чем ты не упомянул? — спросил Бард. — Они ушли от него?
Гейнс покачал головой.
— Я побывал на Порт-Рейвене в прошлом году. Они все живут в огромном доме, в каком и может жить банкир. Девушки (вернее, женщины) по-прежнему обожают своего мужа. У Бархат семь детей, у Кожи — восемь. Я бы хотел сказать, что дети похожи на матерей, но на самом деле все они — вылитый отец.
— Бедные крошки, — покачал головой Большой Рыжий.
— Ну, не знаю, — продолжил Могильщик. — Каждый унаследует по миллиону кредиток и, несмотря на невзрачную внешность, другие дети в школе их не третируют.
— Не третируют? — удивился Большой Рыжий. — Почему?
— Потому что Бархат и Кожа работают в этой школе. Кожа преподает основы рукопашного боя, Бархат — тренер команды по смертоболу. Позвольте вас заверить: ни у кого не возникает желания дернуть за косичку их дочерей и дать подзатыльник сыновьям.
— Могу в это поверить, — кивнул Маленький Майк Пикассо. — Жаль, что у меня не было такой матери.
— Ты хорошенько подумай, — посоветовал ему Адский Огонь ван Винкль. — Возможно, она защитила бы тебя от школьных хулиганов, но так ли тебе хотелось бы ходить по струнке, выполняя все ее указания?
— В этом ты прав.
— Безусловно. Мать, которая добивается повиновения угрозой наказания, может превратить ребенка в законченного лжеца.
— Насколько я понимаю, здесь в защите никто не нуждается, — язвительно ввернул Макс Три Ствола.
— Каждое слово, сказанное сегодня вечером, — правда. — Я счел, что пора вступиться за клиентуру «Аванпоста».
— Это факт? — спросил Макс.
— За исключением тех, что являются ложью. — Я внес необходимое уточнение.
— Как я понимаю, «Аванпост» слышал и первое, и второе, — логично предположил Аргиль.
— Ты думаешь, здания обладают разумом, да? — Максу все хотелось поспорить.
— Откуда мне знать? — спросил Аргиль.
— Тогда поверь мне. Не обладают.
— Ерунда. — Лицо Никодемия Мейфлауэра стало еще более сатанинским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37