Не было ли ее среди тех, кто взлетел на воздух?
— Европейка? Гм. Да, да! Святой Франциск! Я вспоминаю, она...
— Педро! — прозвучал голос сверху.
Солдат смолк, приложил палец к губам, вышел и запер дверь.
— О, Боже небесный! Дай мне терпения! Это чудовищное испытание! — воскликнул Вандердекен.
— Может быть, солдат придет сюда утром? — предположил Крантц.
— Утром! Как же бесконечно долго тянется время!
— Я понимаю вас, но что делать? Приходится ждать, даже если эти часы кажутся столетиями. Однако тихо, я слышу шаги!
Дверь отворилась, вошел солдат, который препровождал их сюда.
— Следуйте за мной! — приказал он.— Комендант желает переговорить с вами!
Пленники с радостью последовали этому неожиданному приказу. По каменной лестнице они поднялись наверх и вскоре оказались в небольшом помещении перед тем самым маленьким комендантом, с которым читатель уже знаком. Он лежал, развалившись, на большой софе, длинная шпага лежала рядом с ним. Две молоденькие девушки-аборигенки — одна у ног, другая у изголовья — помахивали опахалами.
— Где вы взяли эти одеяния? — был первый вопрос коменданта.
— Когда море выбросило нас на остров, туземцы пленили нас и увезли с собой. Нашу одежду они забрали, а нам дали эту.
— И уговорили принять участие в нападении на наш форт?
— Они принудили нас к этому,— возразил Крантц.— Войны между Голландией и Португалией нет, и мы отказывались участвовать в нападении, но они, несмотря на наши возражения, посадили нас в лодки, якобы затем, чтобы убедить свой народ, что им помогают европейцы.
— Чем вы можете подтвердить свои показания?
— Во-первых, нашим честным словом. Во-вторых, мы добровольно остались на этом острове, хотя и имели возможность покинуть его.
— Вы моряки Голландской Ост-Индской Компании? Вы кто, офицеры или простые, матросы?
Крантц, считавший, что будет лучше, если они скроют свое истинное положение на корабле, скосив глаза на Филиппа, стал отвечать:
— Мы —младшие офицеры. Я был третьим рулевым, а мой товарищ — лоцманом.
— А где ваш капитан?
— Я не могу сказать этого. Я не знаю, жив он или нет.
— Не было ли у вас на борту женщины?
— Была. Жена капитана.
— Что стало с ней?
— Она, наверное, погибла, когда плот оторвался.
— Ха! — воскликнул комендант и замолчал.
Филипп взглянул на Крантца, как бы спрашивая, к чему все эти уловки, но тот подал знак, что пока говорить будет он.
— Так, значит, вы не знаете, жив ли ваш капитан или нет? — переспросил комендант.
— Мы не знаем этого.
— А теперь поразмыслите-ка. Я бы предоставил вам свободу, если бы вы подписали документ, удостоверяющий смерть вашего капитана, и подтвердили бы свои подписи в случае необходимости.
Филипп посмотрел сначала на коменданта, затем на Крантца. Но Крантц решительно отвечал:
— Я не вижу, что нам может помешать сделать это? Разве что нас здорово накажут, если этот документ попадет в Голландию. Можно спросить вас, сеньор комендант, зачем вам такой документ?
— Нет! — вскричал маленький человечек с угрозой в голосе.— Я не буду раскрывать свои карты! Итак, выбирайте: либо тюрьма, либо свобода и отплытие с первым же кораблем, который появится здесь!
.— Гм. Я не сомневаюсь, что он мертв. Да, я почти уверен в этом,— медленно произнес Крантц, как бы размышляя.— Вы не позволите нам подумать над этим до утра, сеньор комендант?
Хорошо. Только до утра!
— Но не в тюрьме же, я надеюсь,— продолжал Крантц.— Вам требуются наши услуги, и, наверное, не следует с нами дурно обращаться.
— Дурно обращаться? А разве вы не сознались в том, что подняли оружие против самого христианнейшего из королей? Но я отпущу вас на ночь, а утром решится: останетесь ли вы в плену или окажетесь на свободе!
Филипп и Крантц поблагодарили маленького коменданта за столь любезное отношение к ним и направились на крепостные сооружения.
Стемнело. В небе взошла луна. Филипп и Крантц присели на бруствер, вдыхая ночную прохладу и наслаждаясь свободой. Неподалеку от них переговаривались солдаты, и поэтому они повели разговор шепотом.
— Что же заставляет его требовать от нас подтверждения смерти капитана? И почему ты отвечал так, Крантц?
— Филипп Вандердекен! Вы, может быть, не догадываетесь,— отвечал Крантц,— но я часто размышлял о судьбе вашей прекрасной супруги и переживал за нее, когда услыхал, что она попала сюда. Своей красотой она превосходит местных красавиц, а этого карлика разве не притягивает женская красота? Я скрыл наше положение, полагая, что комендант быстрее отпустит нас. Но когда он потребовал подписать этот сомнительный документ, я предположил, что он, может быть, хочет заиметь его, чтобы заставить Амину выйти за него замуж. Но где же может быть Амина? Вот весь вопрос! Если бы нам удалось разыскать солдата Педро! Может быть, он что-нибудь знает...
— Поверь, Крантц, моя жена здесь! — Филипп пришел в ярость, вспомнив о коменданте.
— Я тоже надеюсь на это,— отвечал Крантц.— Я уверен, что она жива!
Филипп и Крантц продолжали беседу, устремив взор на освещенное луной море. Вдруг из темноты появился человек и поприветствовал их. Крантц узнал в нем солдата Педро, о котором они только что вспоминали, и вздохнул с облегчением:
— Теперь тебе, слава Богу, не нужно запирать за нами дверь.
— Да. Это радует меня, хотя я и не понимаю, где тут собака зарыта,— отвечал солдат.— Впрочем, наш комендант всегда поступает так, как ему вздумается. Кто может помешать ему?
— Ты давно уже в этой стране? — спросил Крантц, переводя разговор на другую тему.
— Тринадцатый год, сеньор, и с удовольствием вернулся бы домой. У меня в Опорто остались жена и ребенок, то есть они были, ведь кто может сказать, живы ли они еще?
— Разве ты не надеешься вернуться домой и снова увидеть их?
— Возвратиться домой, сеньор? Отсюда еще ни один португальский солдат домой не вернулся. Нас направляют сюда на пять лет, а получается, что мы должны здесь сгнить.
— Да, это жестоко.
— Еще как, сеньор,— отвечал Педро шепотом.— Жестоко и бесчеловечно. Я не раз хотел покончить с собой, но, пока жив человек, он надеется...
— Мне жаль тебя, друг Педро,— сказал Крантц.— Послушай! У меня остались две золотые монеты, возьми одну. Может быть, это поможет тебе вернуться к жене и ребенку.
— А вот и один из моих дублонов,— добавил Филипп и передал Педро еще одну золотую монету.
— Пусть благословят вас все святые, сеньоры! —отвечал Педро.— Вы так добры ко мне! Я уж не говорю о том, как вы меня встретили. А жена и ребенок вряд ли увидят и меня и эти дублоны.
— Когда мы сидели в тюрьме,— начал Крантц после небольшой паузы,— вы говорили об одной молодой европейке...
— Верно, сеньор. Это было прелестнейшее создание, и наш комендант крепко втрескался в нее.
— А где же она теперь?
— Она отправилась в Гоа в сопровождении священника, которого знала раньше, патера Матео — доброго старого человека. Он еще исповедовал меня, когда был здесь.
— Патер Матео! — воскликнул Филипп, но толчок Крантца заставил его замолчать.
— Так, значит, комендант был влюблен в нее?
— Я говорю вам, он просто сходил с ума по этой женщине и, не окажись здесь патера Матео, едва ли отпустил бы ее, хотя, говорят, у нее есть муж!
— Они поплыли в Гоа? — переспросил Крантц.
— Да. На судне, которое заходило сюда. Эта женщина очень радовалась, когда уезжала, ведь комендант домогался ее все дни напролет. Она, видно было, сильно тосковала по своему мужу. Вы не знаете, жив ли ее муж?
— Мы о нем ничего не слышали,— с улыбкой отвечал Крантц.
— Если он жив, то пусть Господь Бог не допустит, чтобы он оказался здесь. Попади он в руки коменданта, ему непоздоровится! От нашего коменданта можно ожидать все, что угодно! Он хоть и мал ростом, но бравый солдат и, чтобы завладеть женщиной, готов на все. И брак для него тоже не такое уж большое препятствие, сеньоры!
После некоторой паузы Педро продолжал:
— Пожалуй, я не буду долго задерживаться с вами, сеньоры.
Если я вам понадоблюсь, кликните меня, и я сделаю для вас все, что в моих силах. Меня зовут Педро Лусильо. А теперь спокойной ночи и еще раз большое спасибо!
С этими словами Педро Лусильо удалился.
— Одного друга мы, во всяком случае, приобрели и многое выяснили,— подвел итог Крантц.
— Конечно же, Амина отправилась с патером Матео! Тогда она в надежных руках! — воскликнул Филипп.
— Совершенно верно. Но вспомните, ведь вы-то в руках своего врага,— заметил Крантц.— Нам следует как можно быстрее выбраться отсюда, и поэтому завтра утром нужно подписать тот злосчастный документ. Сам по себе он не имеет большого значения, поскольку мы, вероятнее всего, раньше окажемся в Гоа. Но если этого и не случится, то я уверен, что вашу Амину этот документ не заставит выйти замуж за такое ничтожество!
— В этом я тоже убежден,— молвил Филипп.— Но она будет очень страдать!
— Ей не будет хуже, чем от теперешней неизвестности. Поверьте мне, Вандердекен! Впрочем, мне пришла в голову одна идея. Завтра я подпишусь как Корнелиус Рихтер, а вы — как Якоб Вантрает. Запомните! Оставим прошлое, нам надо сосредоточиться на будущем!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Утомленные событиями дня, друзья расположились прямо на земле и скоро погрузились в глубокий сон. Ранним утром их разбудил громкий голос коменданта, который проводил смотр гарнизону и распекал своих подчиненных, грозя арестом и карцером. Заметив наших друзей, он с кислой миной на лице приказал им следовать за ним. Поднявшись в кабинет, португалец спросил, готовы ли они подписать документ или предпочитают снова возвратиться в тюрьму. Филипп и Крантц, как договорились, выбрали первое. Когда они подписали состряпанный комендантом документ, коротышка очень развеселился и снизошел до того, что пригласил их позавтракать вместе с ним.
В беседе за вкусным завтраком комендант пообещал нашим героям, что они покинут остров с первым же кораблем, и уговорил отобедать всем вместе у него. В ходе непринужденного разговора Крантц упомянул, что у него имеется несколько золотых монет, и выразил желание снять отдельную комнату. Не прочь подзаработать, комендант предложил им комнату в своем доме и обед за его столом, запросив за все невысокую плату, чем Филипп и Крантц остались очень довольны. Крантц настоял на том, чтобы уплатить деньги вперед. С этого момента комендант резко переменился к Филиппу и Крантцу и норовил при всяком удобном случае выказать им свое внимание.
На третий день вечером Крантц за столом у коменданта решился спросить, зачем тому потребовался такой документ. Комендант ответил: Амина, мол, обещала выйти за него замуж, как только он предъявит ей свидетельство о смерти мужа.
— Это невозможно! — воскликнул, вскочив, Филипп.
— Невозможно, сеньор? Почему же невозможно? — спросил свирепым голосом комендант, поглаживая свою клинообразную бородку.
— Я тоже чуть было не выпалил, что это невозможно,— вмешался в разговор Крантц, заметив оплошность друга.— Если бы вы только видели, комендант, как нежна была та голландка со своим мужем, то и сами не поверили бы, что она смогла так быстро позабыть его и полюбить другого. Но женщины есть женщины, а солдаты всегда пользуются у них успехом! За ваш успех, комендант!
— Я как раз это и хотел сказать,— спохватился Филипп, поняв замысел друга усыпить бдительность коменданта.— Женщину можно простить, если сравнить с ее мужем вас, комендант!
Тот легко поддался на нехитрую лесть и весь напыжился:
— Ну, конечно же! Мы, солдаты, всегда пользуемся успехом у женщин! Может быть, потому, что надежнее защищаем их? Давайте, сеньоры, выпьем еще, а именно — за здоровье прекрасной Амины Вандердекен!
Филипп и Крантц поддержали тост.
— Но как же вы решились, комендант,— продолжал затем Филипп,— отпустить свою будущую супругу в Гоа, где для прекрасного пола так много разных соблазнов?
— Вздор все это... Она любит меня. Да, между нами говоря, она боготворит меня! — похвалялся комендант.
— Вранье! — не выдержал Филипп.
— Эй, сеньор! Это относится ко мне? — вскричал комендант и схватился за свою длинную шпагу, лежавшую на столе.
— Нет, конечно,— отвечал Филипп, спохватившись.— Я имел в виду ту женщину. Я сотни раз слышал, как она клялась, что никогда и никого, кроме мужа, любить не будет!
— Ха, ха, ха! И больше никого? — спросил комендант, рассмеявшись.—Дружок!— добавил он,—ты же не знаешь женщин!
— Так оно и есть,— вставил Крантц и, наклонившись к коменданту, шепотом добавил:— К тому же мой друг вообще не может терпеть женщин. Он был уже раз обманут одной особой самым скверным образом.
— Нам остается только пожалеть его. И давайте поговорим о чем-нибудь другом,—предложил комендант.
Когда пленники остались в комнате одни, Крантц посоветовал Филиппу быть сдержанней, чтобы не усугубить свое положение и вновь не попасть в тюрьму. Филипп признавал свою несдержанность, но не ручался, что сможет сдержать себя в будущем,— его бесило бахвальство коменданта.
— Возможно ли, чтобы моя жена была двуликой?! — воскликнул Филипп.— Между тем потребность коменданта в документе, подписанном нами, как будто подтверждает правдивость его высказываний.
— В этом я согласен с вами,— невозмутимо произнес Крантц.— Но вам следует учитывать условия, в которых оказалась ваша жена. Чтобы сохранить себя для вас, она и поставила коменданту такие условия. В этом вы убедитесь, как только переговорите с супругой. Поймите, она придумала эту уловку, не желая стать жертвой насилия!
— Хотел бы я, чтобы это оказалось правдой,— отвечал Филипп, задумавшись.
— Так оно и есть, друг мой, поверьте мне! — повторил Крантц.— Никогда не позволяйте себе дурных мыслей о жене, она живет только любовью к вам! Мне стыдно за вас, Вандерде-кен!
— Ты прав. Я искренне раскаиваюсь, что плохо подумал о ней,— отвечал Филипп.— Но как все же тяжело выслушивать оскорбительную клевету этого презренного человека!
— Согласен. Но я предпочитаю все же его общество тюрьме,— сказал Крантц.— А теперь спокойной ночи!
Очень медленно тянулось время для наших друзей. Филипп и Крантц прожили в форте на Тидоре уже три недели. Однажды утром они вышли прогуляться.
— Когда же я увижу ее снова? — воскликнул Филипп, когда в их разговоре возникла пауза.
— Увидеть? Кого? — спросил комендант, неожиданно появившийся рядом с удивленным Филиппом.
Не раздумывая, Крантц тут же вступил в разговор:
— Мы говорили о его сестре, комендант,— начал он и, уводя того в сторону, добавил:—Не говорите с моим другом об этом деле, поскольку оно для него очень неприятно и является причиной того, почему он ненавидит весь женский пол. Его сестра была женой его близкого друга, но бросила его и бежала с одним негодяем. Она была его единственной сестрой и своим легкомысленным поведением свела в могилу мать и сделала брата несчастным. Не затрагивайте этой темы, прошу вас!
— Ни в коем случае! И я не удивляюсь этому. Честь семьи — дело серьезное! — отвечал комендант.— Бедный молодой человек! Пожалуй, поэтому он такой тихий и серьезный. Он что, из приличной семьи, сеньор?
— Его семья одна из самых уважаемых в Голландии! — отвечал Крантц.— Он получил огромное наследство, а денег, которые оставила ему мать, и не счесть! Но бегство сестры и смерть матери заставили его покинуть родину и искать утешения в дальних странах.
— Одной из самых уважаемых семей Голландии? — переспросил комендант.— Значит, он взял себе другое имя и Якоб Вант-рает его не настоящая фамилия?
— Конечно,— подтвердил Крантц.— Разумеется, у него другая фамилия, но больше я ничего не могу сказать.
— Но все же! Можно же довериться своему другу, умеющему хранить секреты. Но сейчас я не хочу расспрашивать об этом. Так, значит, он действительно из благородных?
— Из самой уважаемой, богатой и влиятельной семьи страны! А через жену породнен и с испанским дворянством!
— Ай, ай! — воскликнул комендант.— Тогда он знает, наверное, многих португальцев?
— Вне всякого сомнения! Поскольку португальцы и испанцы так или иначе почти все родственники.
— И он, конечно, ваш верный друг, сеньор Рихтер?
— Разумеется. И я могу рассчитывать на беззаботную жизнь, как только мы вернемся домой. У него самая благородная душа! Вы убедитесь в этом, если когда-нибудь встретитесь с ним вновь.
— Я нисколько не сомневаюсь в этом,— отвечал комендант.— Заверяю вас, что очень удручен тем, что должен пока оставаться здесь. Но, пожалуй, года через два меня заменят и я направлюсь в свой полк в Гоа. Там я намерен закончить службу и возвратиться в Европу. Но вот подходит ваш друг.
После этого разговора с Крантцем комендант резко изменил свое отношение к Филиппу, что бросилось в глаза всему населению форта. Маленький человечек, видимо, надеялся рано или поздно использовать знакомство с Филиппом в своих интересах.
Несколько дней спустя, когда они втроем сидели за столом, в комнату вошел капрал и доложил, что некий голландский матрос просит принять его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Европейка? Гм. Да, да! Святой Франциск! Я вспоминаю, она...
— Педро! — прозвучал голос сверху.
Солдат смолк, приложил палец к губам, вышел и запер дверь.
— О, Боже небесный! Дай мне терпения! Это чудовищное испытание! — воскликнул Вандердекен.
— Может быть, солдат придет сюда утром? — предположил Крантц.
— Утром! Как же бесконечно долго тянется время!
— Я понимаю вас, но что делать? Приходится ждать, даже если эти часы кажутся столетиями. Однако тихо, я слышу шаги!
Дверь отворилась, вошел солдат, который препровождал их сюда.
— Следуйте за мной! — приказал он.— Комендант желает переговорить с вами!
Пленники с радостью последовали этому неожиданному приказу. По каменной лестнице они поднялись наверх и вскоре оказались в небольшом помещении перед тем самым маленьким комендантом, с которым читатель уже знаком. Он лежал, развалившись, на большой софе, длинная шпага лежала рядом с ним. Две молоденькие девушки-аборигенки — одна у ног, другая у изголовья — помахивали опахалами.
— Где вы взяли эти одеяния? — был первый вопрос коменданта.
— Когда море выбросило нас на остров, туземцы пленили нас и увезли с собой. Нашу одежду они забрали, а нам дали эту.
— И уговорили принять участие в нападении на наш форт?
— Они принудили нас к этому,— возразил Крантц.— Войны между Голландией и Португалией нет, и мы отказывались участвовать в нападении, но они, несмотря на наши возражения, посадили нас в лодки, якобы затем, чтобы убедить свой народ, что им помогают европейцы.
— Чем вы можете подтвердить свои показания?
— Во-первых, нашим честным словом. Во-вторых, мы добровольно остались на этом острове, хотя и имели возможность покинуть его.
— Вы моряки Голландской Ост-Индской Компании? Вы кто, офицеры или простые, матросы?
Крантц, считавший, что будет лучше, если они скроют свое истинное положение на корабле, скосив глаза на Филиппа, стал отвечать:
— Мы —младшие офицеры. Я был третьим рулевым, а мой товарищ — лоцманом.
— А где ваш капитан?
— Я не могу сказать этого. Я не знаю, жив он или нет.
— Не было ли у вас на борту женщины?
— Была. Жена капитана.
— Что стало с ней?
— Она, наверное, погибла, когда плот оторвался.
— Ха! — воскликнул комендант и замолчал.
Филипп взглянул на Крантца, как бы спрашивая, к чему все эти уловки, но тот подал знак, что пока говорить будет он.
— Так, значит, вы не знаете, жив ли ваш капитан или нет? — переспросил комендант.
— Мы не знаем этого.
— А теперь поразмыслите-ка. Я бы предоставил вам свободу, если бы вы подписали документ, удостоверяющий смерть вашего капитана, и подтвердили бы свои подписи в случае необходимости.
Филипп посмотрел сначала на коменданта, затем на Крантца. Но Крантц решительно отвечал:
— Я не вижу, что нам может помешать сделать это? Разве что нас здорово накажут, если этот документ попадет в Голландию. Можно спросить вас, сеньор комендант, зачем вам такой документ?
— Нет! — вскричал маленький человечек с угрозой в голосе.— Я не буду раскрывать свои карты! Итак, выбирайте: либо тюрьма, либо свобода и отплытие с первым же кораблем, который появится здесь!
.— Гм. Я не сомневаюсь, что он мертв. Да, я почти уверен в этом,— медленно произнес Крантц, как бы размышляя.— Вы не позволите нам подумать над этим до утра, сеньор комендант?
Хорошо. Только до утра!
— Но не в тюрьме же, я надеюсь,— продолжал Крантц.— Вам требуются наши услуги, и, наверное, не следует с нами дурно обращаться.
— Дурно обращаться? А разве вы не сознались в том, что подняли оружие против самого христианнейшего из королей? Но я отпущу вас на ночь, а утром решится: останетесь ли вы в плену или окажетесь на свободе!
Филипп и Крантц поблагодарили маленького коменданта за столь любезное отношение к ним и направились на крепостные сооружения.
Стемнело. В небе взошла луна. Филипп и Крантц присели на бруствер, вдыхая ночную прохладу и наслаждаясь свободой. Неподалеку от них переговаривались солдаты, и поэтому они повели разговор шепотом.
— Что же заставляет его требовать от нас подтверждения смерти капитана? И почему ты отвечал так, Крантц?
— Филипп Вандердекен! Вы, может быть, не догадываетесь,— отвечал Крантц,— но я часто размышлял о судьбе вашей прекрасной супруги и переживал за нее, когда услыхал, что она попала сюда. Своей красотой она превосходит местных красавиц, а этого карлика разве не притягивает женская красота? Я скрыл наше положение, полагая, что комендант быстрее отпустит нас. Но когда он потребовал подписать этот сомнительный документ, я предположил, что он, может быть, хочет заиметь его, чтобы заставить Амину выйти за него замуж. Но где же может быть Амина? Вот весь вопрос! Если бы нам удалось разыскать солдата Педро! Может быть, он что-нибудь знает...
— Поверь, Крантц, моя жена здесь! — Филипп пришел в ярость, вспомнив о коменданте.
— Я тоже надеюсь на это,— отвечал Крантц.— Я уверен, что она жива!
Филипп и Крантц продолжали беседу, устремив взор на освещенное луной море. Вдруг из темноты появился человек и поприветствовал их. Крантц узнал в нем солдата Педро, о котором они только что вспоминали, и вздохнул с облегчением:
— Теперь тебе, слава Богу, не нужно запирать за нами дверь.
— Да. Это радует меня, хотя я и не понимаю, где тут собака зарыта,— отвечал солдат.— Впрочем, наш комендант всегда поступает так, как ему вздумается. Кто может помешать ему?
— Ты давно уже в этой стране? — спросил Крантц, переводя разговор на другую тему.
— Тринадцатый год, сеньор, и с удовольствием вернулся бы домой. У меня в Опорто остались жена и ребенок, то есть они были, ведь кто может сказать, живы ли они еще?
— Разве ты не надеешься вернуться домой и снова увидеть их?
— Возвратиться домой, сеньор? Отсюда еще ни один португальский солдат домой не вернулся. Нас направляют сюда на пять лет, а получается, что мы должны здесь сгнить.
— Да, это жестоко.
— Еще как, сеньор,— отвечал Педро шепотом.— Жестоко и бесчеловечно. Я не раз хотел покончить с собой, но, пока жив человек, он надеется...
— Мне жаль тебя, друг Педро,— сказал Крантц.— Послушай! У меня остались две золотые монеты, возьми одну. Может быть, это поможет тебе вернуться к жене и ребенку.
— А вот и один из моих дублонов,— добавил Филипп и передал Педро еще одну золотую монету.
— Пусть благословят вас все святые, сеньоры! —отвечал Педро.— Вы так добры ко мне! Я уж не говорю о том, как вы меня встретили. А жена и ребенок вряд ли увидят и меня и эти дублоны.
— Когда мы сидели в тюрьме,— начал Крантц после небольшой паузы,— вы говорили об одной молодой европейке...
— Верно, сеньор. Это было прелестнейшее создание, и наш комендант крепко втрескался в нее.
— А где же она теперь?
— Она отправилась в Гоа в сопровождении священника, которого знала раньше, патера Матео — доброго старого человека. Он еще исповедовал меня, когда был здесь.
— Патер Матео! — воскликнул Филипп, но толчок Крантца заставил его замолчать.
— Так, значит, комендант был влюблен в нее?
— Я говорю вам, он просто сходил с ума по этой женщине и, не окажись здесь патера Матео, едва ли отпустил бы ее, хотя, говорят, у нее есть муж!
— Они поплыли в Гоа? — переспросил Крантц.
— Да. На судне, которое заходило сюда. Эта женщина очень радовалась, когда уезжала, ведь комендант домогался ее все дни напролет. Она, видно было, сильно тосковала по своему мужу. Вы не знаете, жив ли ее муж?
— Мы о нем ничего не слышали,— с улыбкой отвечал Крантц.
— Если он жив, то пусть Господь Бог не допустит, чтобы он оказался здесь. Попади он в руки коменданта, ему непоздоровится! От нашего коменданта можно ожидать все, что угодно! Он хоть и мал ростом, но бравый солдат и, чтобы завладеть женщиной, готов на все. И брак для него тоже не такое уж большое препятствие, сеньоры!
После некоторой паузы Педро продолжал:
— Пожалуй, я не буду долго задерживаться с вами, сеньоры.
Если я вам понадоблюсь, кликните меня, и я сделаю для вас все, что в моих силах. Меня зовут Педро Лусильо. А теперь спокойной ночи и еще раз большое спасибо!
С этими словами Педро Лусильо удалился.
— Одного друга мы, во всяком случае, приобрели и многое выяснили,— подвел итог Крантц.
— Конечно же, Амина отправилась с патером Матео! Тогда она в надежных руках! — воскликнул Филипп.
— Совершенно верно. Но вспомните, ведь вы-то в руках своего врага,— заметил Крантц.— Нам следует как можно быстрее выбраться отсюда, и поэтому завтра утром нужно подписать тот злосчастный документ. Сам по себе он не имеет большого значения, поскольку мы, вероятнее всего, раньше окажемся в Гоа. Но если этого и не случится, то я уверен, что вашу Амину этот документ не заставит выйти замуж за такое ничтожество!
— В этом я тоже убежден,— молвил Филипп.— Но она будет очень страдать!
— Ей не будет хуже, чем от теперешней неизвестности. Поверьте мне, Вандердекен! Впрочем, мне пришла в голову одна идея. Завтра я подпишусь как Корнелиус Рихтер, а вы — как Якоб Вантрает. Запомните! Оставим прошлое, нам надо сосредоточиться на будущем!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Утомленные событиями дня, друзья расположились прямо на земле и скоро погрузились в глубокий сон. Ранним утром их разбудил громкий голос коменданта, который проводил смотр гарнизону и распекал своих подчиненных, грозя арестом и карцером. Заметив наших друзей, он с кислой миной на лице приказал им следовать за ним. Поднявшись в кабинет, португалец спросил, готовы ли они подписать документ или предпочитают снова возвратиться в тюрьму. Филипп и Крантц, как договорились, выбрали первое. Когда они подписали состряпанный комендантом документ, коротышка очень развеселился и снизошел до того, что пригласил их позавтракать вместе с ним.
В беседе за вкусным завтраком комендант пообещал нашим героям, что они покинут остров с первым же кораблем, и уговорил отобедать всем вместе у него. В ходе непринужденного разговора Крантц упомянул, что у него имеется несколько золотых монет, и выразил желание снять отдельную комнату. Не прочь подзаработать, комендант предложил им комнату в своем доме и обед за его столом, запросив за все невысокую плату, чем Филипп и Крантц остались очень довольны. Крантц настоял на том, чтобы уплатить деньги вперед. С этого момента комендант резко переменился к Филиппу и Крантцу и норовил при всяком удобном случае выказать им свое внимание.
На третий день вечером Крантц за столом у коменданта решился спросить, зачем тому потребовался такой документ. Комендант ответил: Амина, мол, обещала выйти за него замуж, как только он предъявит ей свидетельство о смерти мужа.
— Это невозможно! — воскликнул, вскочив, Филипп.
— Невозможно, сеньор? Почему же невозможно? — спросил свирепым голосом комендант, поглаживая свою клинообразную бородку.
— Я тоже чуть было не выпалил, что это невозможно,— вмешался в разговор Крантц, заметив оплошность друга.— Если бы вы только видели, комендант, как нежна была та голландка со своим мужем, то и сами не поверили бы, что она смогла так быстро позабыть его и полюбить другого. Но женщины есть женщины, а солдаты всегда пользуются у них успехом! За ваш успех, комендант!
— Я как раз это и хотел сказать,— спохватился Филипп, поняв замысел друга усыпить бдительность коменданта.— Женщину можно простить, если сравнить с ее мужем вас, комендант!
Тот легко поддался на нехитрую лесть и весь напыжился:
— Ну, конечно же! Мы, солдаты, всегда пользуемся успехом у женщин! Может быть, потому, что надежнее защищаем их? Давайте, сеньоры, выпьем еще, а именно — за здоровье прекрасной Амины Вандердекен!
Филипп и Крантц поддержали тост.
— Но как же вы решились, комендант,— продолжал затем Филипп,— отпустить свою будущую супругу в Гоа, где для прекрасного пола так много разных соблазнов?
— Вздор все это... Она любит меня. Да, между нами говоря, она боготворит меня! — похвалялся комендант.
— Вранье! — не выдержал Филипп.
— Эй, сеньор! Это относится ко мне? — вскричал комендант и схватился за свою длинную шпагу, лежавшую на столе.
— Нет, конечно,— отвечал Филипп, спохватившись.— Я имел в виду ту женщину. Я сотни раз слышал, как она клялась, что никогда и никого, кроме мужа, любить не будет!
— Ха, ха, ха! И больше никого? — спросил комендант, рассмеявшись.—Дружок!— добавил он,—ты же не знаешь женщин!
— Так оно и есть,— вставил Крантц и, наклонившись к коменданту, шепотом добавил:— К тому же мой друг вообще не может терпеть женщин. Он был уже раз обманут одной особой самым скверным образом.
— Нам остается только пожалеть его. И давайте поговорим о чем-нибудь другом,—предложил комендант.
Когда пленники остались в комнате одни, Крантц посоветовал Филиппу быть сдержанней, чтобы не усугубить свое положение и вновь не попасть в тюрьму. Филипп признавал свою несдержанность, но не ручался, что сможет сдержать себя в будущем,— его бесило бахвальство коменданта.
— Возможно ли, чтобы моя жена была двуликой?! — воскликнул Филипп.— Между тем потребность коменданта в документе, подписанном нами, как будто подтверждает правдивость его высказываний.
— В этом я согласен с вами,— невозмутимо произнес Крантц.— Но вам следует учитывать условия, в которых оказалась ваша жена. Чтобы сохранить себя для вас, она и поставила коменданту такие условия. В этом вы убедитесь, как только переговорите с супругой. Поймите, она придумала эту уловку, не желая стать жертвой насилия!
— Хотел бы я, чтобы это оказалось правдой,— отвечал Филипп, задумавшись.
— Так оно и есть, друг мой, поверьте мне! — повторил Крантц.— Никогда не позволяйте себе дурных мыслей о жене, она живет только любовью к вам! Мне стыдно за вас, Вандерде-кен!
— Ты прав. Я искренне раскаиваюсь, что плохо подумал о ней,— отвечал Филипп.— Но как все же тяжело выслушивать оскорбительную клевету этого презренного человека!
— Согласен. Но я предпочитаю все же его общество тюрьме,— сказал Крантц.— А теперь спокойной ночи!
Очень медленно тянулось время для наших друзей. Филипп и Крантц прожили в форте на Тидоре уже три недели. Однажды утром они вышли прогуляться.
— Когда же я увижу ее снова? — воскликнул Филипп, когда в их разговоре возникла пауза.
— Увидеть? Кого? — спросил комендант, неожиданно появившийся рядом с удивленным Филиппом.
Не раздумывая, Крантц тут же вступил в разговор:
— Мы говорили о его сестре, комендант,— начал он и, уводя того в сторону, добавил:—Не говорите с моим другом об этом деле, поскольку оно для него очень неприятно и является причиной того, почему он ненавидит весь женский пол. Его сестра была женой его близкого друга, но бросила его и бежала с одним негодяем. Она была его единственной сестрой и своим легкомысленным поведением свела в могилу мать и сделала брата несчастным. Не затрагивайте этой темы, прошу вас!
— Ни в коем случае! И я не удивляюсь этому. Честь семьи — дело серьезное! — отвечал комендант.— Бедный молодой человек! Пожалуй, поэтому он такой тихий и серьезный. Он что, из приличной семьи, сеньор?
— Его семья одна из самых уважаемых в Голландии! — отвечал Крантц.— Он получил огромное наследство, а денег, которые оставила ему мать, и не счесть! Но бегство сестры и смерть матери заставили его покинуть родину и искать утешения в дальних странах.
— Одной из самых уважаемых семей Голландии? — переспросил комендант.— Значит, он взял себе другое имя и Якоб Вант-рает его не настоящая фамилия?
— Конечно,— подтвердил Крантц.— Разумеется, у него другая фамилия, но больше я ничего не могу сказать.
— Но все же! Можно же довериться своему другу, умеющему хранить секреты. Но сейчас я не хочу расспрашивать об этом. Так, значит, он действительно из благородных?
— Из самой уважаемой, богатой и влиятельной семьи страны! А через жену породнен и с испанским дворянством!
— Ай, ай! — воскликнул комендант.— Тогда он знает, наверное, многих португальцев?
— Вне всякого сомнения! Поскольку португальцы и испанцы так или иначе почти все родственники.
— И он, конечно, ваш верный друг, сеньор Рихтер?
— Разумеется. И я могу рассчитывать на беззаботную жизнь, как только мы вернемся домой. У него самая благородная душа! Вы убедитесь в этом, если когда-нибудь встретитесь с ним вновь.
— Я нисколько не сомневаюсь в этом,— отвечал комендант.— Заверяю вас, что очень удручен тем, что должен пока оставаться здесь. Но, пожалуй, года через два меня заменят и я направлюсь в свой полк в Гоа. Там я намерен закончить службу и возвратиться в Европу. Но вот подходит ваш друг.
После этого разговора с Крантцем комендант резко изменил свое отношение к Филиппу, что бросилось в глаза всему населению форта. Маленький человечек, видимо, надеялся рано или поздно использовать знакомство с Филиппом в своих интересах.
Несколько дней спустя, когда они втроем сидели за столом, в комнату вошел капрал и доложил, что некий голландский матрос просит принять его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34