помнить, что я — женщина.
В больших светлых глазах Генераловой блестел лихорадочный огонек. Смотрит на гостя в упор, будто выпытывает. Рука с сигаретой нервно подрагивает. Дышит глубоко, словно одолела крутую гору, втащила непосильную поклажу.
«Любит»,— посочувствовал ей Иван Иванович. Ему было хорошо известно это чувство — поздняя, отчаянная, как последний крик утопающего, любовь. Чувство без узды, без оглядки на прошлое, способное толкнуть человека даже на преступление.
И, в то же время Иван Иванович почувствовал к Генераловой уважение. Настоящая любовь доступна далеко не каждому из смертных. Это —дар, это — неожиданно открывшийся талант. И очень жаль, если этот талант будет окрашен в недобрые тона.
- Я вам не судья, - глухо ответил Иван Иванович.— Меня настораживает другое: женщина, пораженная недугом страсти, может решиться на все.
Генералова вприщур смотрела на гостя. Но вот глаза ее повлажнели. Длинные ресницы начали «таять», по щекам потекли черные ручейки.
— Из рассказов Сани я нарисовала себе ваш образ... Думала: вот он, особенный, способный проникать в людские души, познавать сокровенное... А вы — как и все... Обычный. Может, когда-то раньше и были таким, а теперь ваши человеческие качества поглотила служба. Нет у вас веры в людей, вам нужен только факт для проверки.
Иван Иванович понимал эту женщину, хотя очень мало знал ее. Видел, что ее корежит, как сыромятную бахилу на огне. Но не мог найти причину: почему она обнажает перед ним душу. Каковы мотивы?
— Извините, Екатерина Ильинична... Если я и стал причиной этих слез, то невольно.
— Не тешьте себя надеждой, Иван Иванович, вы тут ни при чем,— ответила Генералова совершенно спокойно.— Очередное разочарование Женщины, подуставшей на долгом пути к вечному приюту.
Вот теперь Иван Иванович, кажется, понял: в Генераловой погибла актриса. Может быть, даже выдающаяся. «Ей бы играть шотландскую королеву Марию Стюарт, отправляющуюся на казнь».
Есть натуры, которые всю жизнь играют однажды выбранную роль. Амплуа 'Генераловой — трагическая личность...
Теперь Иван Иванович успокоился. Все стало на свои места. А то неопределенность сбивала его с толку, мешала сосредоточиться па главном, во имя чего он сюда и пришел.
Генералова поднялась с кресла.
— С вашего позволения... И вышла.
Она вернулась минуты через триг привела себя в порядок: никаких следов былого расстройства. Волевая, пожалуй, даже злая. И уж ни в коем случае не нуждающаяся в утешении.
— Кстати, о машине. Я заканчиваю работу в пять. В семнадцать ноль-ноль, если для протокола. Вчера за мной заехал Александр Васильевич Тюльпанов. Это «друг нашего дома», как вы изволили заметить. До шести мы с ним катались за городом,. дышали свежим воздухом. Затем он подвез меня к дому, а сам поехал за женой. Алевтина Кузьминична заканчивает работу в шесть часов, выходит из салона красоты, где работает массажисткой-косметологом, в шесть пятнадцать. Пока проводит последнего клиента, пока переоденется. Встретить жену на пороге салона — святая обязанность Александра Васильевича, которая нарушается лишь в двух случаях: когда мы с ним отбываем на юг или же когда отправляется в вояж Алевтина Кузьминична.
«Ничего себе многоугольничек на четыре угла,— подумал Иван Иванович.— А там, гляди, и пятый-шестой-седь-мой пропишется. Уж слишком нейтрально ведет себя в той сложной ситуации Алевтина Кузьминична, массажиста из салона красоты. Знает о связи своего мужа с Гё-нераловой — и мирится с этим! Во имя чего?»
Орач нз своей Многолетней практики знал, что всякая «темнаям» п моральном плане ситуация чревата непредсказуемыми последствиями. И хотя взаимоотношения внутри квадрата: Генералов — его жена — Тюльпанов — й его жена лежали за пределами прямых служебных обязанностей Ивана Ивановича па сегодняшний день, не тревожить это, как все ненормальное, противоестественное, не могло.
Сегодня, - продолжала Генералова,— я недросила Алика заехать за мной на часок раньше. Лирическое настроение. А остальное — как всегда. - То есть?..
— Алик доставил супругу от салона до дома, и в восемнадцать тридцать пять интересующая вас машина была у уже в гараже.
— Вы хотите сказать, что в то время, когда к вам нрихо-дил работник ГАИ лейтенант Бахмут, машины в гараже еще не было? — воскликнул Орач.
— Иван Иванович, я доложила вам с протокольной точностью: машина пересекла порог гаража в восемнадцать тридцать пять. Проверять факты и делать выводы — это уж ваша профессия,— пояснила Генералова.— Других сведений, интересующих вас, у меня нет. Ручаюсь вам головой, что в восемнадцать пятнадцать Алевтина Кузьминична вышла из дверей салона и села в «Жигули» бежевого цвета. Дальше все происходило по отработанному за годы супружеской жизни Тюльпановых графику, в который ограбление мебельного магазина не вписывается.
Какая же она ядовитая! Презрение сочилось из каждого ее слова, из каждой фразы...
«Что на нее так повлияло? Где я допустил промашку?» — терзал себя Орач.
— Должна вас предупредить, Иван Иванович,— в ироническом тоне продолжала Генералова,— мои взаимоотношения с Александром — не столь уж большой секрет. По крайней мере, я из этого не делала тайны. Так что где угодно и кому угодно могу сказать только одно: вот уже четыре с половиной года... И не было еще ни одного дня, ни одного часа, когда бы в меня вселилось сомнение, что я неправа, что мне надо строить свою жизнь иначе. Можете записать его данные: Александр Васильевич Тюльпанов, тридцати восьми лет, женат. Детей нет и не будет. Доцент кафедры профессора Генералова. Домашний адрес: Набережная, двадцать, квартира шестьдесят четыре. Найти не трудно — это семнадцатиэтажный дом. Точный адрес салона красоты назвать не могу, хотя бываю там не менее трех раз в неделю. Бульвар Шевченко, рядом с аптекой. Служебный телефон Алентины Кузьминичны и домашний Тюльпанова вас интересует?
— На всякий случай...
Все названные Генераловой факты придется проверять. Дело в том, что Генералова сама осложнила ситуацию: она выпроводила работника ГАИ, который не сумел добраться до истины. А ведь, суть в том, что во время ограбления мебельного магазина «жигуленок» бежевого цвета с номерным знаком СЛГ 18—17 был в пути. Генералова утверждает, что его маршрут выверен по секундам. Хотелось бы в это верить и Ивану Ивановичу, но прежде он должен во всем сам разобраться. Сейчас он вместе с Генераловой зайдет в гараж, откроет багажник, и все станет на свои места: если в багажнике обнаружится «квадратненъкая» еума из «тяжелого» брезента, новое ведро и запасное колесо,с этого момента для Генераловой и ее друга начнутся новые неприятности. Если же этих улик нет, придется проверять другие, названные Генераловой факты.
То, что Иван Иванович узнал из неожиданной исповеди Екатерины Ильиничны, не вписывалось в его представление о таких возвышенных категориях, как любовь, счастье, доверие...
Если то, чем живет Генералова, и есть любовь, то как же тогда с унижением ее человеческого достоинства? Два или три раза в неделю она отвозит своего друга с места их свидания к двери косметического салона. И наверняка, отъехав, видит, как он встречает другую, ведет ее, поддерживая под локоток, и что-то нежно нашептывает на ушко. А та звонко смеется! Счастливая: муж встретил ее с работы! Неужели у Генераловой ни разу за все пять лет не проявилось желание крикнуть себе и ему: «Не сметь!» Но не кричит. Боится потерять то, что имеет. Но любовь — это же взлет духа! Это же вселенная на двоих. Поэтому любовь всегда немножко эгоистична, она не умеет и не желает делиться с кем-либо своим сокровенным. Что для нее мать, родившая и вскормившая! Что дети... Твоя плоть, твои мучительные радости, твоя надежда, твоя обогретая улыбкой старость! Увы, случается...
...Жадная до жизни Екатерина Ильинична... Увязший по уши в своей работе, больной ишемической болезнью сердца академик Генералов... Альфонс, сутенерствующий на чужом таланте, доцент-неудачник Александр Тюльпаном... Его жена — массажистка-косметолог, которая пятый год делает вид, будто не догадывается о симпатиях своей постоянной клиентки к своему мужу... Ничего снятого в жизни этих людей. Записывая телефоны Тюльпановых, Иван Иванович вспомнил, какой интонацией в голосе Екатерина Ильинична заявила, что из встреч с доцентом Тюльпановым «но делает тайны», и спросил:
— Екатерина Ильинична, а в каких отношениях вы с женой вашего друга?
Прищурив правый глаз, Генералова ответила:
— Если это важно для обнаружения преступников, ограбивших мебельный магазин,—в превосходных. Она моя ближайшая подруга!
«Массажистка-косметолог для женщины, которая отчаянно борется за каждую толику уходящей молодости,— это, пожалуй, более, чем подруга». Задетый ее сарказмом, Орач не сдержался и ответил на реплику Екатерины Ильиничны не менее ядовито:
— Хранительница неувядаемой молодости — конечно же, ближайшая подруга.
Наверно, это было зло. Иван Иванович тут же раскаялся, но слово — не воробей.Мочки ушей Екатерины Ильиничны, отяжеленные серебряными клипсами-фонариками, лоб налились багрянцем. Но она справилась со евоими чувствами.
— Ах, Иван Иванович, ваша проникновенность убивает наповал.
Он покачал головой и не без внутренней грусти заметил:
— Хочу понять. Вы женщина умная, бог вас не обидел внешностью.— Подумал и досказал: — Умеете нравиться мужчинам. Мне кажется, ваше счастье могло быть более глубоким.
Она поверила в его откровенность и тихо сказала:
— Товарищ майор милиции, вы когда-нибудь слыхали, чем женщина отличается от мужчины? Он любит: «Я так хочу». Она любит: «Он того хочет».
Теперь ему стало жалко Генералову.
— Екатерина Ильинична, это же один из постулатов Фрейда.
— Ничего удивительного: в мединституте нас знакомили с «реакционной теорией» австрийского врача и психолога Зигмунда Фрейда — психоанализом. Кое-что из его трудов довелось читать. Но его постулат: любовь женщины — «Он того хочет» — в моем представлении — истина. Она помогает мне хоть чуточку быть счастливой. Только не в вашем понимании. Вы же из тех, кто не признает права на человеческие слабости.
— Нет, я не против человеческих слабостей, если только они не перерастают в пороки...
— Но и пороки бывают сладостны.— Она зажмурила глаза, словно вспомнила один из моментов своей жизни.
— Их сладость скоротечна, а похмелье — мучительно,— резонерствовал Иван Иванович.
— И сама-то наша жизнь — скоротечна, Кажется, еще вчера мне было всего двадцать, я выходила замуж за сильного, красивого человека в зените славы. Сегодня мне — сорок пять, а ему — семьдесят второй; Завтра — я стану старой ведьмой, объектом для насмешек. Родился человек, вскрикнул и... известил мир о том, что сделал первый шаг к смерти.
— Какой же вы одинокий человек! — невольно вырвалось у Ивана Ивановича.— Екатерина Ильинична! Милая! Прогоните вы эту бездарь Тюльпанова! Это он внушил вам страшную мысль о бессмысленности жизни. Эта он превращает в мезгу вашу душу.
— «Душа — это пар, а черт — предрассудок, и времени заднего хода не дашь»,— процитировала Генералова одно из давних стихотворений Суркова.— Неужели у вас, Иван Иванович, есть рецепт, как женщине в моем положении и в моем возрасте быть «по-настоящему» счастливой? Интересно, как вы понимаете личное счастье? Уверена, кроме работы у вас в жизни ничего нет! Дети? Разве вы их видите? Вы их даже не знаете! Жена? Так, супружеские обязанности... И вы говорите о полнокровном счастье той, которая сегодня днем таяла снежинкой рядом с другом!
Болью отозвались в сердце Ивана Ивановича слова этой сердитой женщины. Детей он действительно видит только спящими, особенно дочку: ушел — она еще не проспулась, вернулся — она досматривает второй сон. Когда он встречается с женой? В основном в отпуске, да и то если не отзовут. Но разве так живет только Орач? Научно-техническая революция, урбанизация задали такой темп жизни, что жмешь за уходящим днем во все лопатки, а кажется — бежишь на месте. Но это лишь в песенке: «Бег на месте очень увлекательный...» Может быть, новое поколение, родившееся в изнуряющих условиях глобальной спешки, так сказать, продукт НТР, ужо менее импульсивпо, иначе будет реагировать на многоголовое «надо». А пока очень многие не успевают за темпами жизни и наживают в этом кроссе инфаркты, инсульты, другие болезни...
Так что Генералова права, хотя Иван Иванович не хотел с ной соглашаться:
— Я вам не верю! Вы таяли снежинкой, целуя взахлеб нелюбимого, а может быть, и ненавистного человека.
— Кто вам сказал: «целуя взахлеб»? Таяла снежинкой! Д остальное — ваша буйная фантазия. И уж чтобы окон?
Окончательно поставить все точки над «І», признаюсь как на духу, даже готова поклясться всем самым святым: я ни разу не пожалела о том, что вышла замуж за Генералова. Нет на белом свете человека, которого я могла бы поставить рядом с Викентием и тот, в чем-то, хотя бы в самой малости, не проиграл моему Генералову. Закроем эту тему для лучших времен. Если вы что-то поняли, значит, я в вас не ошиблась. А нет — туда вам и дорога. Вы пришли, чтобы осмотреть машину? Пожалуйста.
Иван Иванович ничего не понимал. Она поднялась с кресла, величественная царица, карающая презрением придворных.
— Если я однажды перережу Альке глотку, то на следствии заявлю, что сделала это по вашему наущению.
Может быть, потому, что все было сказано уж как-то слишком хладнокровно, Иван Иванович на какое-то время поверил: «В подобных ситуациях...» Но если бы он сейчас начал уговаривать Екатерину Ильиничну, мол, не делайте глупости, то просто заострил бы внимание на ее боли, а этого делать не стоило. Уговоры могли породить чувство противления: «Назло!» А Генералова, похоже, всю жизнь всем делает назло. Только оборачивается это зло против нее.
— Проводите меня в гараж,— попросил Иван Иванович. Гараж был просторный, с ямой для техосмотра. Широкое окно зарешечено.
— Будьте добры, багажник...
Крышка поднялась и мелко запружинила.Никаких ведер, квадратненьких сумок или корзин из «тяжелого» брезента в багажнике не оказалось. Стоял холодильничек, работающий от аккумулятора, два раскладных брезентовых стульчика, ковер, потертый о жесткие степные травы, да складная корзина из металлической сетки. Пустая.
— Извините, Екатерина Ильинична, за беспокойство.— Иван Иванович мягко захлопнул крышку багажника.
— Я понимаю.— Генералова вновь изменилась, стала приветливой. Никакой эксцентричности, никакого желания обидеть собеседника.— Заглянете в машину? — Она распахнула дверцу.
Не машина, а комнатка на колесах со всеми удобствами: кассетный магнитофон, радиоприемник, на подоконничке заднего обзорного окна — небольшой телевизор, на окнах легкие салатовые занавесочки.
Все в машине было сделано со вкусом, с высокой профессиональной аккуратностью. Чувствовалось, что Екатерина Ильинична влюблена в свою машину.
— Какой же умелец помог вам так преобразить «жи-гуленок»?! — воскликнул Иван Иванович.
— Есть на шахте специалист,— улыбнулась Генералова.— Из забойщиков. С литературной фамилией: Кузьма Иванович Прутков.
На фронте в расчете Орача был заряжающий: Александр Сергеевич Пушкин. Почему бы не работать на шахте забойщиком Кузьме Пруткову?
Закрывая дверцу машины, Иван Иванович вспомнил характеристику, данную экспансивной Генераловой начальником ГАИ: «Со скоростью менее ста километров даже по городу ездить не умеет». И подумал: «Такую машину-игрушку не грех бы и поберечь... Впрочем... Какой же русский не любит быстрой езды?..»
Дикая скорость — возможно, одна из форм самовыражения Генераловой? Должно же быть у человека в жизни хоть что-то настоящее! Семейная жизнь не удалась, любовь — с искривленным позвоночником, работа — всего лишь обязанность... Остается хобби. У Екатерины Ильиничны — это езда на машине-красавице, на спидометре которой кроваво-красная полоска, дрожащая от возбуждения, бьется о цифру «130».
Расставаясь с Генераловой, Иван Иванович не мог избавиться от недоумения, вызванного ее словами: «Я ни разу не пожалела о том, что вышла замуж за Генералова». Как это увязать с ее исповедью?
Большой и несуразный дом Гепераловых Иван Иванович покидал с некоторым облегчением. Его чувство можно было бы выразить словами: «Ну и слава богу!» Легче всего сказать самому себе: «Да черт с ним! По моей части (поиск машины, которая могла бы принимать участие в ограблении мебельного магазина) ничего не просматривается, а остальное меня не касается. Чужая семья — потемки... пока их не высветит какой-нибудь неожиданный факт».
Нужно было проинформировать Строкуна о результатах осмотра гаража и узнать, что за это время прояснилось по долу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
В больших светлых глазах Генераловой блестел лихорадочный огонек. Смотрит на гостя в упор, будто выпытывает. Рука с сигаретой нервно подрагивает. Дышит глубоко, словно одолела крутую гору, втащила непосильную поклажу.
«Любит»,— посочувствовал ей Иван Иванович. Ему было хорошо известно это чувство — поздняя, отчаянная, как последний крик утопающего, любовь. Чувство без узды, без оглядки на прошлое, способное толкнуть человека даже на преступление.
И, в то же время Иван Иванович почувствовал к Генераловой уважение. Настоящая любовь доступна далеко не каждому из смертных. Это —дар, это — неожиданно открывшийся талант. И очень жаль, если этот талант будет окрашен в недобрые тона.
- Я вам не судья, - глухо ответил Иван Иванович.— Меня настораживает другое: женщина, пораженная недугом страсти, может решиться на все.
Генералова вприщур смотрела на гостя. Но вот глаза ее повлажнели. Длинные ресницы начали «таять», по щекам потекли черные ручейки.
— Из рассказов Сани я нарисовала себе ваш образ... Думала: вот он, особенный, способный проникать в людские души, познавать сокровенное... А вы — как и все... Обычный. Может, когда-то раньше и были таким, а теперь ваши человеческие качества поглотила служба. Нет у вас веры в людей, вам нужен только факт для проверки.
Иван Иванович понимал эту женщину, хотя очень мало знал ее. Видел, что ее корежит, как сыромятную бахилу на огне. Но не мог найти причину: почему она обнажает перед ним душу. Каковы мотивы?
— Извините, Екатерина Ильинична... Если я и стал причиной этих слез, то невольно.
— Не тешьте себя надеждой, Иван Иванович, вы тут ни при чем,— ответила Генералова совершенно спокойно.— Очередное разочарование Женщины, подуставшей на долгом пути к вечному приюту.
Вот теперь Иван Иванович, кажется, понял: в Генераловой погибла актриса. Может быть, даже выдающаяся. «Ей бы играть шотландскую королеву Марию Стюарт, отправляющуюся на казнь».
Есть натуры, которые всю жизнь играют однажды выбранную роль. Амплуа 'Генераловой — трагическая личность...
Теперь Иван Иванович успокоился. Все стало на свои места. А то неопределенность сбивала его с толку, мешала сосредоточиться па главном, во имя чего он сюда и пришел.
Генералова поднялась с кресла.
— С вашего позволения... И вышла.
Она вернулась минуты через триг привела себя в порядок: никаких следов былого расстройства. Волевая, пожалуй, даже злая. И уж ни в коем случае не нуждающаяся в утешении.
— Кстати, о машине. Я заканчиваю работу в пять. В семнадцать ноль-ноль, если для протокола. Вчера за мной заехал Александр Васильевич Тюльпанов. Это «друг нашего дома», как вы изволили заметить. До шести мы с ним катались за городом,. дышали свежим воздухом. Затем он подвез меня к дому, а сам поехал за женой. Алевтина Кузьминична заканчивает работу в шесть часов, выходит из салона красоты, где работает массажисткой-косметологом, в шесть пятнадцать. Пока проводит последнего клиента, пока переоденется. Встретить жену на пороге салона — святая обязанность Александра Васильевича, которая нарушается лишь в двух случаях: когда мы с ним отбываем на юг или же когда отправляется в вояж Алевтина Кузьминична.
«Ничего себе многоугольничек на четыре угла,— подумал Иван Иванович.— А там, гляди, и пятый-шестой-седь-мой пропишется. Уж слишком нейтрально ведет себя в той сложной ситуации Алевтина Кузьминична, массажиста из салона красоты. Знает о связи своего мужа с Гё-нераловой — и мирится с этим! Во имя чего?»
Орач нз своей Многолетней практики знал, что всякая «темнаям» п моральном плане ситуация чревата непредсказуемыми последствиями. И хотя взаимоотношения внутри квадрата: Генералов — его жена — Тюльпанов — й его жена лежали за пределами прямых служебных обязанностей Ивана Ивановича па сегодняшний день, не тревожить это, как все ненормальное, противоестественное, не могло.
Сегодня, - продолжала Генералова,— я недросила Алика заехать за мной на часок раньше. Лирическое настроение. А остальное — как всегда. - То есть?..
— Алик доставил супругу от салона до дома, и в восемнадцать тридцать пять интересующая вас машина была у уже в гараже.
— Вы хотите сказать, что в то время, когда к вам нрихо-дил работник ГАИ лейтенант Бахмут, машины в гараже еще не было? — воскликнул Орач.
— Иван Иванович, я доложила вам с протокольной точностью: машина пересекла порог гаража в восемнадцать тридцать пять. Проверять факты и делать выводы — это уж ваша профессия,— пояснила Генералова.— Других сведений, интересующих вас, у меня нет. Ручаюсь вам головой, что в восемнадцать пятнадцать Алевтина Кузьминична вышла из дверей салона и села в «Жигули» бежевого цвета. Дальше все происходило по отработанному за годы супружеской жизни Тюльпановых графику, в который ограбление мебельного магазина не вписывается.
Какая же она ядовитая! Презрение сочилось из каждого ее слова, из каждой фразы...
«Что на нее так повлияло? Где я допустил промашку?» — терзал себя Орач.
— Должна вас предупредить, Иван Иванович,— в ироническом тоне продолжала Генералова,— мои взаимоотношения с Александром — не столь уж большой секрет. По крайней мере, я из этого не делала тайны. Так что где угодно и кому угодно могу сказать только одно: вот уже четыре с половиной года... И не было еще ни одного дня, ни одного часа, когда бы в меня вселилось сомнение, что я неправа, что мне надо строить свою жизнь иначе. Можете записать его данные: Александр Васильевич Тюльпанов, тридцати восьми лет, женат. Детей нет и не будет. Доцент кафедры профессора Генералова. Домашний адрес: Набережная, двадцать, квартира шестьдесят четыре. Найти не трудно — это семнадцатиэтажный дом. Точный адрес салона красоты назвать не могу, хотя бываю там не менее трех раз в неделю. Бульвар Шевченко, рядом с аптекой. Служебный телефон Алентины Кузьминичны и домашний Тюльпанова вас интересует?
— На всякий случай...
Все названные Генераловой факты придется проверять. Дело в том, что Генералова сама осложнила ситуацию: она выпроводила работника ГАИ, который не сумел добраться до истины. А ведь, суть в том, что во время ограбления мебельного магазина «жигуленок» бежевого цвета с номерным знаком СЛГ 18—17 был в пути. Генералова утверждает, что его маршрут выверен по секундам. Хотелось бы в это верить и Ивану Ивановичу, но прежде он должен во всем сам разобраться. Сейчас он вместе с Генераловой зайдет в гараж, откроет багажник, и все станет на свои места: если в багажнике обнаружится «квадратненъкая» еума из «тяжелого» брезента, новое ведро и запасное колесо,с этого момента для Генераловой и ее друга начнутся новые неприятности. Если же этих улик нет, придется проверять другие, названные Генераловой факты.
То, что Иван Иванович узнал из неожиданной исповеди Екатерины Ильиничны, не вписывалось в его представление о таких возвышенных категориях, как любовь, счастье, доверие...
Если то, чем живет Генералова, и есть любовь, то как же тогда с унижением ее человеческого достоинства? Два или три раза в неделю она отвозит своего друга с места их свидания к двери косметического салона. И наверняка, отъехав, видит, как он встречает другую, ведет ее, поддерживая под локоток, и что-то нежно нашептывает на ушко. А та звонко смеется! Счастливая: муж встретил ее с работы! Неужели у Генераловой ни разу за все пять лет не проявилось желание крикнуть себе и ему: «Не сметь!» Но не кричит. Боится потерять то, что имеет. Но любовь — это же взлет духа! Это же вселенная на двоих. Поэтому любовь всегда немножко эгоистична, она не умеет и не желает делиться с кем-либо своим сокровенным. Что для нее мать, родившая и вскормившая! Что дети... Твоя плоть, твои мучительные радости, твоя надежда, твоя обогретая улыбкой старость! Увы, случается...
...Жадная до жизни Екатерина Ильинична... Увязший по уши в своей работе, больной ишемической болезнью сердца академик Генералов... Альфонс, сутенерствующий на чужом таланте, доцент-неудачник Александр Тюльпаном... Его жена — массажистка-косметолог, которая пятый год делает вид, будто не догадывается о симпатиях своей постоянной клиентки к своему мужу... Ничего снятого в жизни этих людей. Записывая телефоны Тюльпановых, Иван Иванович вспомнил, какой интонацией в голосе Екатерина Ильинична заявила, что из встреч с доцентом Тюльпановым «но делает тайны», и спросил:
— Екатерина Ильинична, а в каких отношениях вы с женой вашего друга?
Прищурив правый глаз, Генералова ответила:
— Если это важно для обнаружения преступников, ограбивших мебельный магазин,—в превосходных. Она моя ближайшая подруга!
«Массажистка-косметолог для женщины, которая отчаянно борется за каждую толику уходящей молодости,— это, пожалуй, более, чем подруга». Задетый ее сарказмом, Орач не сдержался и ответил на реплику Екатерины Ильиничны не менее ядовито:
— Хранительница неувядаемой молодости — конечно же, ближайшая подруга.
Наверно, это было зло. Иван Иванович тут же раскаялся, но слово — не воробей.Мочки ушей Екатерины Ильиничны, отяжеленные серебряными клипсами-фонариками, лоб налились багрянцем. Но она справилась со евоими чувствами.
— Ах, Иван Иванович, ваша проникновенность убивает наповал.
Он покачал головой и не без внутренней грусти заметил:
— Хочу понять. Вы женщина умная, бог вас не обидел внешностью.— Подумал и досказал: — Умеете нравиться мужчинам. Мне кажется, ваше счастье могло быть более глубоким.
Она поверила в его откровенность и тихо сказала:
— Товарищ майор милиции, вы когда-нибудь слыхали, чем женщина отличается от мужчины? Он любит: «Я так хочу». Она любит: «Он того хочет».
Теперь ему стало жалко Генералову.
— Екатерина Ильинична, это же один из постулатов Фрейда.
— Ничего удивительного: в мединституте нас знакомили с «реакционной теорией» австрийского врача и психолога Зигмунда Фрейда — психоанализом. Кое-что из его трудов довелось читать. Но его постулат: любовь женщины — «Он того хочет» — в моем представлении — истина. Она помогает мне хоть чуточку быть счастливой. Только не в вашем понимании. Вы же из тех, кто не признает права на человеческие слабости.
— Нет, я не против человеческих слабостей, если только они не перерастают в пороки...
— Но и пороки бывают сладостны.— Она зажмурила глаза, словно вспомнила один из моментов своей жизни.
— Их сладость скоротечна, а похмелье — мучительно,— резонерствовал Иван Иванович.
— И сама-то наша жизнь — скоротечна, Кажется, еще вчера мне было всего двадцать, я выходила замуж за сильного, красивого человека в зените славы. Сегодня мне — сорок пять, а ему — семьдесят второй; Завтра — я стану старой ведьмой, объектом для насмешек. Родился человек, вскрикнул и... известил мир о том, что сделал первый шаг к смерти.
— Какой же вы одинокий человек! — невольно вырвалось у Ивана Ивановича.— Екатерина Ильинична! Милая! Прогоните вы эту бездарь Тюльпанова! Это он внушил вам страшную мысль о бессмысленности жизни. Эта он превращает в мезгу вашу душу.
— «Душа — это пар, а черт — предрассудок, и времени заднего хода не дашь»,— процитировала Генералова одно из давних стихотворений Суркова.— Неужели у вас, Иван Иванович, есть рецепт, как женщине в моем положении и в моем возрасте быть «по-настоящему» счастливой? Интересно, как вы понимаете личное счастье? Уверена, кроме работы у вас в жизни ничего нет! Дети? Разве вы их видите? Вы их даже не знаете! Жена? Так, супружеские обязанности... И вы говорите о полнокровном счастье той, которая сегодня днем таяла снежинкой рядом с другом!
Болью отозвались в сердце Ивана Ивановича слова этой сердитой женщины. Детей он действительно видит только спящими, особенно дочку: ушел — она еще не проспулась, вернулся — она досматривает второй сон. Когда он встречается с женой? В основном в отпуске, да и то если не отзовут. Но разве так живет только Орач? Научно-техническая революция, урбанизация задали такой темп жизни, что жмешь за уходящим днем во все лопатки, а кажется — бежишь на месте. Но это лишь в песенке: «Бег на месте очень увлекательный...» Может быть, новое поколение, родившееся в изнуряющих условиях глобальной спешки, так сказать, продукт НТР, ужо менее импульсивпо, иначе будет реагировать на многоголовое «надо». А пока очень многие не успевают за темпами жизни и наживают в этом кроссе инфаркты, инсульты, другие болезни...
Так что Генералова права, хотя Иван Иванович не хотел с ной соглашаться:
— Я вам не верю! Вы таяли снежинкой, целуя взахлеб нелюбимого, а может быть, и ненавистного человека.
— Кто вам сказал: «целуя взахлеб»? Таяла снежинкой! Д остальное — ваша буйная фантазия. И уж чтобы окон?
Окончательно поставить все точки над «І», признаюсь как на духу, даже готова поклясться всем самым святым: я ни разу не пожалела о том, что вышла замуж за Генералова. Нет на белом свете человека, которого я могла бы поставить рядом с Викентием и тот, в чем-то, хотя бы в самой малости, не проиграл моему Генералову. Закроем эту тему для лучших времен. Если вы что-то поняли, значит, я в вас не ошиблась. А нет — туда вам и дорога. Вы пришли, чтобы осмотреть машину? Пожалуйста.
Иван Иванович ничего не понимал. Она поднялась с кресла, величественная царица, карающая презрением придворных.
— Если я однажды перережу Альке глотку, то на следствии заявлю, что сделала это по вашему наущению.
Может быть, потому, что все было сказано уж как-то слишком хладнокровно, Иван Иванович на какое-то время поверил: «В подобных ситуациях...» Но если бы он сейчас начал уговаривать Екатерину Ильиничну, мол, не делайте глупости, то просто заострил бы внимание на ее боли, а этого делать не стоило. Уговоры могли породить чувство противления: «Назло!» А Генералова, похоже, всю жизнь всем делает назло. Только оборачивается это зло против нее.
— Проводите меня в гараж,— попросил Иван Иванович. Гараж был просторный, с ямой для техосмотра. Широкое окно зарешечено.
— Будьте добры, багажник...
Крышка поднялась и мелко запружинила.Никаких ведер, квадратненьких сумок или корзин из «тяжелого» брезента в багажнике не оказалось. Стоял холодильничек, работающий от аккумулятора, два раскладных брезентовых стульчика, ковер, потертый о жесткие степные травы, да складная корзина из металлической сетки. Пустая.
— Извините, Екатерина Ильинична, за беспокойство.— Иван Иванович мягко захлопнул крышку багажника.
— Я понимаю.— Генералова вновь изменилась, стала приветливой. Никакой эксцентричности, никакого желания обидеть собеседника.— Заглянете в машину? — Она распахнула дверцу.
Не машина, а комнатка на колесах со всеми удобствами: кассетный магнитофон, радиоприемник, на подоконничке заднего обзорного окна — небольшой телевизор, на окнах легкие салатовые занавесочки.
Все в машине было сделано со вкусом, с высокой профессиональной аккуратностью. Чувствовалось, что Екатерина Ильинична влюблена в свою машину.
— Какой же умелец помог вам так преобразить «жи-гуленок»?! — воскликнул Иван Иванович.
— Есть на шахте специалист,— улыбнулась Генералова.— Из забойщиков. С литературной фамилией: Кузьма Иванович Прутков.
На фронте в расчете Орача был заряжающий: Александр Сергеевич Пушкин. Почему бы не работать на шахте забойщиком Кузьме Пруткову?
Закрывая дверцу машины, Иван Иванович вспомнил характеристику, данную экспансивной Генераловой начальником ГАИ: «Со скоростью менее ста километров даже по городу ездить не умеет». И подумал: «Такую машину-игрушку не грех бы и поберечь... Впрочем... Какой же русский не любит быстрой езды?..»
Дикая скорость — возможно, одна из форм самовыражения Генераловой? Должно же быть у человека в жизни хоть что-то настоящее! Семейная жизнь не удалась, любовь — с искривленным позвоночником, работа — всего лишь обязанность... Остается хобби. У Екатерины Ильиничны — это езда на машине-красавице, на спидометре которой кроваво-красная полоска, дрожащая от возбуждения, бьется о цифру «130».
Расставаясь с Генераловой, Иван Иванович не мог избавиться от недоумения, вызванного ее словами: «Я ни разу не пожалела о том, что вышла замуж за Генералова». Как это увязать с ее исповедью?
Большой и несуразный дом Гепераловых Иван Иванович покидал с некоторым облегчением. Его чувство можно было бы выразить словами: «Ну и слава богу!» Легче всего сказать самому себе: «Да черт с ним! По моей части (поиск машины, которая могла бы принимать участие в ограблении мебельного магазина) ничего не просматривается, а остальное меня не касается. Чужая семья — потемки... пока их не высветит какой-нибудь неожиданный факт».
Нужно было проинформировать Строкуна о результатах осмотра гаража и узнать, что за это время прояснилось по долу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41