– Ставь миномет, пускай мину, а я посмотрю, где будет разрыв.
– Ты с десятка пристрелочных мин по этой крыше не попадешь!
– По крыше я не попаду!
– А по немецкой траншее ты попадешь!
– Ты ставь миномет и начинай обстрел крайнего дома. Возьмем деревню, посмотрим, куда ударили твои мины!
– Ставь миномет и начинай обстрел крайнего дома, это мой приказ, а ты как поддерживающее средство теперь подчинен мне! Я смотрел в бинокль на открытую снежную равнину и на высокий обрыв, круто спускавшийся в конце её. Там над обрывом немцы, дома и постройки. Левее нас от нашего края [противоположного] берега к самой деревне поднималась лесистая гряда. Заснеженный лес поднимался на самый бугор и доходил до крайних домов почти вплотную. Вот где можно совершенно незаметно войти в деревню! И когда я с представителем полка вышел на рекогносцировку местности, мне указали, когда я заикнулся на счет этой гряды,
– Березин приказал деревню брать развернутой цепью по открытой низине!
– Ты поведешь роту по открытой местности, так, чтобы тебя с НП батальона [полка] было видать!
– Ротой в лес заходить запрещаем!
– Странно! – сказал я.
– Что тут странного? Дивизия приказала – ты должен исполнять!
– Почему я должен пускать людей как живые мишени под немецкие пули? Почему нужно солдат подставлять под явный расстрел?
– Когда по любому уставу я должен использовать скрытые подходы к противнику! – не успокаивался я.
– Не выполнишь приказ, пойдешь под суд трибунала! Представитель полка собрался [полковое начальство собралось] уходить, а я никак не мог успокоиться.
– 5 – Почему они приказали не заходить мне с ротой в лес? Ведь это дураку понятно, что лесом можно подойти к деревне буквально на пять шагов, а потом навалиться всей ротой. Что-то тут не так! Лес не заминирован? Чего они темнят?
"Тебе приказано вести разведку боем!" – вспомнил я слова представителя полка.
"Мы будем о ходе твоего продвижения докладывать в дивизию по телефону!" "Березин хочет лично знать каждый твой шаг!" Может они бояться, что зайдя в лес, я уведу роту к немцам? Вот идиоты! Им не важно, сколько погибнет на открытом поле солдат! На то и война, чтоб солдат убивали! Главное, чтоб полковое командование видело, как встанет и пойдет под пули солдатская цепь. Говорят какой-то Карамушко полк принял. Комбат у нас тоже был новый, всего [три-четыре дня] несколько дней. Поэтому полковые и занимались со мной. Теперь им нужно видеть, как будут убивать нашего брата! Они ещё ни разу не видели, как падают и умирают на поле боя солдаты.
– Ну и дела! Ночью роту приказано было снять из траншеи и вывести на берег Тьмы. В кустах солдатам раздали водку и налили хлебово в котелки, до наступления оставалось ещё около часа. После еды и питья чая, я рассредоточил солдат, [вдоль берега], они легли в рыхлый снег у самого русла реки. Положив солдат, я пошел вдоль берега, туда, где к реке подходила лесистая гряда. Здесь через речку остались стоять старые кладки. Узкий переход в два бревна с поручнем из жердей с одной стороны. Здесь спокойно гуськом можно перейти на другой берег незаметно для немцев, и пока темнота прикрывает нас, занять на том берегу исходное положение. Но одно дело рассуждать, а другое дело повести роту на кладки! Я вернулся назад, ещё раз обошел своих солдат, напомнил им сигнал начала атаки и стал ждать рассвета. Когда перед рассветом комбат из своего укрытия пустил в нашу сторону красную ракету, рота поднялась и пошла во весь рост. Спустившись на лед, многие попали в подснежную воду. Их быстро вытащили назад и велели перематывать портянки. Казалось, что атака заткнулась. Я подал команду первому взводу двигаться к мосткам, за ним потянулись остальные. Речка небольшая, а имела довольно сильное течение. Несколько человек влезли в снежную воду по пояс. Мостки были несколько ниже уступа [того] крутого снежного берега. Немцы не могли видеть нас. И вот мостки позади. Мы молча поднялись на край снежного поля и рассыпались цепью. На какое-то мгновение солдаты замерли, ожидая встречных выстрелов. Но видя, что немец не стреляет, тронулись с места, и медленно пошли вперед.
– 6 – Мы оторвались от берега, вышли на середину низины, мне казалось, что именно ь этот момент немец откроет огонь изо всех видов оружия. Цепь находилась внизу, как на ладони. Немец сидел наверху, превосходство у него было исключительное. Но кругом было тихо, ни звука, ни выстрела! Серые фигуры солдат, увязая в снегу, подвигались к обрыву. Может, нас хотят подпустить под обрыв и разделаться там, когда нам деваться будет некуда! Ударят сверху из пулеметов и все завязнут по пояс в снегу! Когда рота подошла к обрыву и поднялась на бугор, когда дома, огороды, сараи оказались рядом, стало очевидным, что немец оставил деревню без выстрела и из деревни бежал. Разведки боем не получилось! Деревня небольшая, всего десяток домов. Расположены они по одной стороне дороги и окнами повернуты к лесу. На правом конце деревни дорога под прямым углом поворачивает к лесу и бежит по снежному полю. В том месте, где дорога подходила к лесу, повидимому остался немецкий заслон. Оттуда стали постреливать из винтовок в нашу сторону [по деревне]. Солдаты сначала с осторожностью перебегали между домами, потом осмелели и стали ходить по деревне в открытую, немцы прекратили всякую стрельбу. Два взвода расположились вдоль деревни в одну линию, разделив, так сказать, деревню пополам между собой. Еще не рассвело, а в избах уже затопили печи, варили картошку в больших черных чугунах. Возьмешь пару штук [из такого чугуна] спустись шкуру, а картошка отдает кислым запахом. Свет и огонь был I виден через открытые двери и окна снаружи. Я пошел на свет и увидел в открытую дверь горящую русскую печь. Солдаты сушили около неё портянки и одежду. Некоторые толкались у горящей печки в подштанниках, другие сушили валенки и шлепали по полу босиком. Я вошел в избу и огляделся.
– Вы хоть бы окна завесили и дверь прикрыли, – сказал я солдатам.
– А то у вас и дверь нараспашку!
– Чего тут бояться товарищ лейтенант? – услышал я в ответ.
Гляди, – подумал я, – как осмелели! И в этот момент в открытую дверь влетел раскалённый до красна немецкий зажигательный снаряд и ударил в стену. Немцы стреляли с опушки леса, с того самого места, куда уходила очищенная от снега дорога. Я оглянулся назад, взглянул в открытую дверь, и увидел второй зажигательный снаряд, летящий в нашем направлении.
– Ложись! – только успел я крикнуть на ходу и метнулся за угол печки. По свету в дверях и в окнах били прямой наводкой из тридцатисемимиллиметровой пушки.
– 7- Солдаты попадали на пол, расползлись на животах по углам. Я стоял за углом печки и ждал, что будет дальше. В это время ещё два розовых снаряда пролетели сквозь стены. Ствол немецкой пушки после каждого выстрела уводило вправо, снаряды пролетели дальше от печи. Они пролетели в полметрах от меня и, врезавшись в бревенчатую стену, ушли напролёт. Два красных снаряда случайно ни кого не задели. Но все храбрецы теперь лежали брюхом на полу, прижав даже физиономии к грязным и мокрым доскам пола. Некоторые, которые были обуты и в штанах, не отрывая живота от пола, выползли на улицу через открытую дверь. Картошка в чугуне булькала и кипела. Белая пена сползавшая к огню яростно шипела. А стряпухи голоштанные позабыв про чугун, [портянки и штаны,] припав к доскам пола, лежали прижавшись рыбкой. От портянок и мокрых ватников шел вонючий пар. Прошло несколько минут. Снаряды больше не летели. Я вышел из-за угла печки и велел залить в печке огонь.
– Идите сушиться в другую избу! Не забудьте о маскировке, теперь вы научены! Я вышел на улицу и пошел вдоль домов. Пока я собирался отдать распоряжение, чтобы к рассвету везде в избах погасили в печах огонь, откуда- то появились ведра, разыскали колодец и веревку, из окон и дверей домов повалил едкий дым и пар. Что там на скамье, на полу невозможно было сидеть! Солдаты намотали на ноги портянки, надели досушенные валенки, и на четвереньках, как маленькие дети, выползали наружу из задымленных изб. Связисты в это время дотянули до деревни телефонный провод, подключили аппарат, и я доложил в батальон, что деревня полностью в наших руках.
– Позови мне командиров взводов! – сказал я ординарцу. Через некоторое время все трое пришли.
– В тех домах, где ваши солдаты варят картошку, окна и двери должны быть завешены или закрыты соломой. Печи топить разрешается только в ночное время. Днем дым из труб видно издалека.
– Стряпней и варкой должны заниматься не более двух человек от взвода. Остальным делать у печки нечего. Всех свободных от постов и [после] смены [на отдыхе] приказываю поставить на рытьё траншеи.
– Взвод Черняева обороняет правую часть деревни по колодец включительно. Старшина Сенин занимает оборону влево, от колодца до леса. Минометный взвод Ахрименко оборудует огневую в створе дороги на участке Черняева, ближе к обрыву. Раненых будете выносить к обрыву, дальше их [выносить будут] подберут санитары [батальонного] санвзвода. Сигналы боевой тревоги подавать голосом. Моё место в расположении %%% взвода Сенина, немецкий окоп у второй избы.
– 8- Связь между взводами и мною будете подчеркивать связными. Сведений о противнике мы не имеем. Знаем, что на стыке дороги и леса стоит [у него] тридцатисемимиллиметровая пушка. Перед нами открытое снежное поле. По глубокому снегу через поле немцы на деревню не пойдут. Если они и сделают [вылазку и] попытку подойти к деревне, то пойдут по дороге на участке обороны Черняева. На участке Сенина, мне кажется, противника нет. Я просмотрел внимательно, опушка леса совершенно пустая. Но не будем самонадеянными, ко всему нужно быть готовым в любую минуту. От немцев можно всего ждать! Ручной пулемет Сенин поставит на свой правый фланг, с таким расчетом, чтобы в случае немецкой атаки поддержать огнем пулемета взвод Черняева [если немец пойдет по дороге]. Быть готовым к стрельбе в любую минуту! Объявляю дистанции огня: У Сенина планки прицела установить на дистанцию четыреста метров. У Черняева – соответственно на триста. Объявите своим солдатам и лично у каждого проверьте установку прицельных планок на винтовках и пулемете. Сектора обстрела вам указаны, Приказываю в течение трёх дней за дорогой в поле отрыть окопы в полный профиль. Каждый окоп на двоих. Деревенские избы оборудовать будем после. Сначала окопы, а потом в стенах пробьем амбразуры и [оборудуем] бойницы.
– Кому, что не ясно?
– Вопросов нет?
– Идите по местам и преступайте к работе!
– Я буду находиться во взводе у Сенина. Предупреждаю, окопы должны быть готовы через три дня! Черняев ушел, а я остался во взводе у Сенина. Я рассчитал так: Черняев офицер, будет находиться в одном взводе, я тоже офицер, буду присматривать за старшиной и его солдатами. %%% Наметили линию окоп, послали за топорами и лопатами. Остаток дня прошел без стрельбы и без особых хлопот. Я залез на крышу с задней стороны и стал рассматривать позиции немцев расположенные на опушке леса. Я смотрел на опушку и думал, как лучше организовать свою систему обороны, но сколько ни думал, ни перебирал в голове, на ум ничего не пришло.
Опыта нет! – ответил я сам себе. Главное наверно, [это] надо успеть окопаться! Встал солдат в оборону на один день, тут же заройся в землю! Я вглядывался в опушку леса, хотел увидеть хоть малейшее движение немцев, но сколько ни [вглядывался и ни] смотрел, не заметил ни малейшего признака их присутствия.
– Сходи к Ахрименко и принеси мне бинокль, – сказал я ординарцу и он нырнул в прогалок между домов.
– 9 – Часа два, не меньше, следил я в бинокль за опушкой леса, так ничего не увидел и не обнаружил там. В училище нас учили, что при занятии населенных пунктов, мы должны в домах и постройках оборудовать стрелковые бойницы и в стенах прорезать амбразуры для пулеметов. Но я, сидя на крыше, подумал, что немцы могут термитными снарядами поджечь дома [и сараи], куда тогда деваться солдатам. Вот почему я решил начать рытьё окопов за дорогой, подальше от построек и домов. Узнав о моем решении, солдаты Сенина высказали своё неудовольствие. Долбить мерзлую землю никто не хотел. От удара топором от мёрзлой земли летели мелкие брызги и сыпались искры.
– Солдаты Черняева залезли в дома! – ворчали они.
– А нас выгнали в снег по колено!
– Солдаты Черняева будут сидеть в домах и тепле!
– А тут хоть окоченей на ветру!
Старшина Сенин тоже выразил своё неудовольствие.
– Ты что- то недоволен старшина? Или мне это показалось?
– Солдаты твои вроде озлоблены!
– Тут рядом пустые дома. А вы нас выгнали на мороз и на ветер! – басил старшина мне в ответ.
– Ты, видно, пытается отговорить меня от рытья окопов?
– Когда окопы твои будут готовы, разрешу пробить бойницы в сараях и домах! Старшина Сенин стоял у крыльца и мялся [в снегу], а я с биноклем лежал на крыше и сверху смотрел на него.
– Я видел как тогда от трех снарядов, которыми немцы прошили навылет избу, твои умники ползали животами по грязному полу.
– Им тогда хоть из пистолета над ухом пали, они с перепуга не подняли бы голову.
– Ты вот что старшина! Хватит отлынивать! Выполняй боевой приказ и кончай разговоры!
Я посмотрел через гребень крыши, солдаты Сенина лениво и нехотя рубили мерзлую землю.
Посмотрим! – подумал я и решил про себя, – эти пусть останутся в поле, а Черняев со своими в домах. Кому достанется от немцев?
Просмотрев ещё раз опушку леса, я спустился с крыши и пошел во взвод к Черняеву посмотреть, что он там делает. Амбразуры в бревенчатых стенах имели внушительный вид. В одной избе солдаты даже вскрыли полы, использовали погребные ямы, как укрытия от обстрела. Солдаты Черняева были довольны, поглядывая наружу из темноты амбразур.
– 10 – Доказать никому ничего нельзя. Пока немец не стреляет, все умные, уверенные в себе и находчивые. Подошел Черняев и как обычно помялся.
– Почему окопы не роют? – спросил я его,
– Закончим амбразуры и начнем рыть окопы, – ответил он и замолчал. Я взглянул на него и спросил: И когда ты к рытью окопов собираешься приступить?
– Думаю, что завтра [обернусь] к вечеру!
– Ты не выполнил мой приказ. Я кажется оказал тебе ясно и точно. Сначала окопы, а потом бойницы и амбразуры в домах. Ты делаешь всё наоборот. Мне не нравиться твоё самоволие и упрямство, [Ты делаешь всё наоборот] а опыта у тебя нет, солдаты твои не обстреляны.
– Завтра, так завтра! Завтра приду и проверю! – сказал я и позвал ординарца. Через некоторое время мы вернулись во взвод Сенина. Солдаты долбили землю и искоса посматривали на меня. Не знаю, что собственно, меня подхлестнуло, их молчаливый укор или упорство Черняева. Я подозвал старшину и сказал ему:
– Ты однажды с позиции самовольно увел солдат и оставил меня в окопе с Захаркиным [спать под одеялом]. Меня таскали и допрашивали как дезертира. Может ты и в этот раз собираешься подвести меня под монастырь?
– Я приказал тебе за три дня отрыть за дорогой окопы. В срок не уложишься, возьмешь пару гранат и пойдешь подрывать немецкую пушку! В этом будет больше смысла, чем отдавать тебя под суд.
– Думаю, что дело до гранат не дойдет! Окопы будут готовы!
– Мне надоело уговаривать тебя и твоих солдат. Вашим нытьём я сыт по горло! Кто из солдат закончит свою работу раньше, тот будет спать в натопленной избе! А те, кто тянет резину, останутся на все время в окопах и в избу не попадут. Так и передай им моё твёрдое слово [последнее решение]! Морозная ночь прошла спокойно. Немцы не стреляли, и только стук топоров и лопат нарушал тишину. Слышались удары вразнобой, как будто с горы падали камни. Снег поскрипывал под ногами. Я не спал и всю ночь ходил, смотрел как работают солдаты. Я не подгонял их и ничего им не говорил. Важно было, что они взялись за работу [и мои слова были бы теперь ни к чему]. Солдаты ушлый народ. Только приляг засни, тут же найдется один, начнет рассуждать и собьёт всех с работы. Утром, когда рассвело, я решил пойти и осмотреть в деревни задворки. Вдоль обрыва откуда мы наступали, была тыльная сторона деревни. Здесь стояли сараи, клетушки и амбары. Мы проскочили всё это мимо, когда [бежали] наступали на деревню.
Нужно осмотреть наши ближайшие тылы – решил я. Мало ли, что может [произойти] случиться.
– 11 – Я прошел между домами, подошел к обрыву, посмотрел в сторону реки, где когда- то проходила линия нашей обороны. Вот так, наверное, стояли здесь и немцы, рассматривая наши позиции. Отсюда с высокого обрыва весь наш передний край как на ладони лежит. Хорошо просматривается вся траншея, темная полоса кустов и бровка сосен по ту сторону реки. Подкати [сюда] на край обрыва орудие, наводи по стволу и бей вдоль всей траншеи. Я обернулся несколько назад и посмотрел на сарай, что был правее. Там проходил немецкий ход сообщения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26