- А закуски нет? - спросил он после второй, хотя секунду назад ничего не собирался говорить. Наверное, просто от смущения и желания отвлечься от глупых мыслей.
- Закуски? Да сколько угодно... - Очкастый, не вставая, запустил ногу куда-то под стол, пошарил ступней, и с жестяным скрежетом вытащил оттуда внушительных размеров тяжелый эмалированный таз зеленого цвета. - На вот тебе, закусывай... - И ногой толкнул этот таз к его табуретке.
Виктор Иванович скосил глаза вниз, и его внезапно вывернуло наизнанку. Произошло это столь стремительно, что сидящие рядом не успели отшатнуться и их обдало струей остро пахнущей алкоголем блевотины - таз оказался наполненным отрезанными человеческими членами. Ступни, кисти, некоторые из которых отрезаны по колено или локоть, а с некоторых не сняты носки; уши, еще, кажется, печень, а сверху, как огромный бриллиант, украшал коллекцию аккуратно вырезанный глаз с налипшим на него веком.
Все разом вскочили, и он опять оказался зажатым в «коробочку».
- Игра закончена, - сухо сказал очкастый, выхватывая из-под фартука пистолет с навинченным на ствол глушителем. Нечего и говорить, что через секунду этот глушитель уже давил Виктору Ивановичу на ребра, а добродушие очкастого исчезло за ненадобностью, словно он, подобно змее, сбросил отслужившую свое кожу. - Отвечать быстро и по существу, иначе твои органы скоро украсят этот, - не отрывая от него глаз, он мимолетно кивнул вниз, - тазик.
- В каком порядке вращались вокруг основного пятна остальные? - спросили сзади мелодичным женским голосом, и он понял, что говорила тетка.
- Общая схема движения не показалась вам знакомой? - спросил лопоухий. - Может, вы видели что-то подобное в школьных учебниках, еще где-нибудь?
- Я... Дело в том, что я... - Мертвенно бледный, что усугублялось светом противных люминесцентных ламп, он медленно встал и, не теряя ни секунды, поскольку за последние несколько часов уже невольно стал матерым профессионалом, всей своей массой рванулся сквозь плотный заслон из вражеских тел.
- Стоять, сволочь!
Раздался негромкий хлопок, и кафельная плитка на выходе, возле самого его уха, взорвалась десятком острых осколков. Он пробежал почти весь коридор, когда возле другого его уха просвистел еще один заряд. Через секунду он мощным ударом плеча протаранил дверь и вывалился на улицу. Упав, сделав ловкий спецназовский кувырок и, тут же вскочив, он немедля рванулся к выходу из оказавшегося для него губительным больничного двора. Преодолев его огромное пространство всего в десяток широких скачков, он свернул за угол, выбежал на улицу, был на мгновение ослеплен ярким солнцем, а еще через мгновение раздался режущий уши визг тормозов, последовал сильный удар, и солнце сменила тьма.
- Твою мать, опоздали! - Его трясли сильные руки, но глаз он открыть не мог, как ни старался. - Мужик, скажи, что ты видел! Мужик, мы тебя откачаем, ты только скажи, с какой скоростью бегали по орбите электроны! Тебе ничего не показалось необычным? Может, оттенок их свечения или еще какая-нибудь мелочь? Мужик!
Внезапно он увидел себя сверху. Он плавно поднимался, все выше взмывая над тротуаром, а второй он лежал перед милицейской машиной с мигалкой, и этого второго его тряс мент с погонами сержанта и блестящим от пота лицом. Второй молча стоял рядом. Одна его рука сжимала огромный пистолет с глушителем, во второй была бутылка «Столичной», а губы беззвучно шевелились - судя по выражению лица, мент с погонами капитана злобно ругался...
Дальше он ничего не видел - набор высоты с каждой секундой делался все более стремительным, и не далее чем через минуту его уже со свистом втягивало в огромную темную воронку из сгустившегося вдруг воздуха...
Огромный бородатый мужик с огромным пивным животом восседал в огромном кресле - по сути, троне с высоченной спинкой, и спинка эта была много выше неоново сияющего над Его головой нимба. Он как-то сразу понял, кто перед ним - точнее, перед Кем он - поэтому отныне он был еще более укреплен в ранге «он» с маленькой буквы, а напротив сидел Он подлинный, такой был всего один, пусть и в трех, обычно изображаемых на плоских древах, лицах.
- Что, пацан, попал? - весело спросил Он.
Виктор Иванович не успел ничего ответить - чьи-то руки мягко надавили на его плечи, но одновременно и поддержали, сделав это очень своевременно - его вмиг ослабевшие ноги подкосились, и он почти рухнул седалищем на заботливо, как оказалось, подставленную ему - пусть и жесткую - поверхность чего-то.
- Разве перед... Вами можно сидеть? - спросил он, чувствуя, как его голос скрипуче продирается сквозь невесть откуда взявшийся песок, облепивший слизистую поверхность его горловой ткани.
- Слушай, будь проще, - предложил Он, подмигнув. - Не люблю я этого чинопочитания. Тем более, обращаясь ко мне заочно, все вы запросто употребляете «ты», здесь же вдруг теряетесь и начинаете «выкать». Нехорошо получается. Смахивает на подхалимаж, а это уже наказуемо, ибо...
- Ибо это грех есть, - словно кто-то тянул его за язык, закончил за Него он и, спохватившись, поспешил закрыть рот. - Извините. Извини, то есть, - поправился он, заметив, что визави нахмурился. - Но... но как тогда к вам... к тебе, то есть, - это он выдавил из себя силой, - обращаться?
- А как хочешь, - беззаботно сказал Он, к его облегчению опять разглаживаясь челом. - Как больше нравится. Можешь и вовсе паханом называть, я не обижусь. Мне это не в подляк.
- Паханом? - недоверчиво переспросил он.
Предложение прозвучало столь же неожиданно, сколь и дико, и он затруднился с ответом, предположив, что попросту ослышался. А еще, кажется, кто-то неслышной тенью пребывал за его спиной, оттуда же доносились звуки, похожие на похлопывания огромных крыльев, и все это опять же здорово сбивало с мыслей. Проверить свои ощущения поворотом головы он не решался, он вообще боялся пошевелиться. Единственное, что счел он в данной ситуации возможным - это скосить глаза вниз, после чего и обнаружил, что сидит на заляпанной краской табуретке с подпиленными примерно наполовину ножками. «Похожа на обычную армейскую. Наверняка тяжеленная, а по ее центру имеется продолговатая прорезь для руки», - как-то тупо подумалось ему.
- И она, эта прорезь, есть, - подтвердил Он, заставив его вздрогнуть от неожиданности. - Табуретка стандартная, армейская, увесистая. Такую армейский дедушка может с немалым толком кинуть в оборзевшего салабона, или, наоборот, доведенный до нервного срыва салабон может огреть таковой дедушку по голове - оба эти варианта укладываются, знаешь ли, в схему... Прикинь, - внезапно повысив голос и подпустив в него веселые нотки, воскликнул Он, - мне тут недавно докладывали, что в боевой части за номером... - Он замялся на мгновение, и тут же механический гнусавый голос, похожий на голос, обычно раздающийся из динамиков аэровокзалов, огласил на все помещение, слегка отдавая эхом: «Часть номер 109/8676, пневматические ракетные установки типа «Заря-М», тип личного оружия рядового и сержантского состава - автоматы Кала...» - Да плевать мне на оружие рядового и сержантского состава, - недовольно оборвал Он механический голос капризным голосом почему-то Ельцина, - я и без сержантов, понимаешь, сам себе немалый полковник... - Он вдруг умолк, задумался на мгновение, словно прислушиваясь к каким-то своим ощущениям, и выкрикнул громко, заставив Виктора Ивановича вздрогнуть: - Человек, дайкири!
К Нему, выбежав откуда-то из-за плеча Виктора Ивановича, тут же поспешил мужчина в форменной одежде официанта, и, подобострастно согнувшись, протянул поднос с высоким узким бокалом.
- Спасибо, - тепло поблагодарил Он и сделал знак: «свободен». Заранее предвкушая наслаждение, Он прикрыл глаза, отпил небольшой глоток, и Его лицо внезапно перекосила гримаса отвращения. Распахнув веки, Он шумно выплюнул на пол отпитое, и, наливаясь краской, заорал: - Это что, блядь, такое! - Начавший отбегать человек в страхе остановился и повернул к Нему перекошенное ужасом лицо. - Я тебе что велел принести!
- Я... - пролепетал несчастный, замерев на полдороге между Ним и Виктором Ивановичем, - я... мне выдали это на кухне...
Не слушая оправданий, Он отмахнулся и под провинившимся тут же разверзлась земля в виде выложенного светлой деревянной плиткой паркета. Несчастный с криком ужаса провалился вниз, а из отверстия вырвалось огромное облако пара. Запахло серой, из облака вдруг высунулась неприятного вида волосатая лапа, которая нашарила возле края ямы оставшиеся от несчастного до блеска начищенные черные туфли, и тут же исчезла. Через секунду паркет выглядел опять девственно ровным, а все, что напоминало о произошедшем - быстро рассеивающийся серный запах.
- Пива, - устало выкрикнул Он, и тут же второй человек, как две капли воды похожий на первого, выбежав из-за другого плеча Виктора Ивановича, устремился к Нему с подносом. Он брезгливо снял с него обычный граненый бокал с пенной шапкой, какой в советские времена можно было получить на любом вокзале или в другом злачном месте, и сделал человеку знак убираться. - Никак не могу научить этих мудаков делать настоящий «дайкири», - посетовал Он и неожиданно опять подмигнул, - ну, ты помнишь: «смешать, но не взбалтывать». Или там речь шла о «мартини»? Да и ладно. Короче, вот, приходится пить пиво. Быдляцкий, конечно, напиток, да чего уж там, за неимением-то...
Затем Он некоторое время с кислой миной похлебывал пивко, а Виктор Иванович во все глаза разглядывал Его, пользуясь тем, что Он смотрит на пиво. Он перевел на него взгляд как раз в тот момент, когда Виктор Иванович с удивлением обнаружил, что у края пивного бокала отбит кусочек стекла.
- Чего пялишься? - добродушно поинтересовался Он. - Думаешь, мне самому приятно заниматься таким вот дерьмом? - Он кивнул на место, куда недавно провалился официант, принесший негодный, очевидно, напиток. - Ну, а что еще прикажешь с таким делать? - Он заметил выражение лица Виктора Ивановича, нахмурился и с легкой укоризной сказал: - Не веришь… Думаешь, небось, я тут развлекаюсь. И так обрядил этого охламона, - Он опять кивнул на гибельное место, - специально, чтобы унизить? Бабочку еще ему нацепил, чтобы побольше поизгаляться... Думаешь, думаешь, - уверился Он, заметив, как вильнул Виктор Иванович взглядом. - И зря. Он сам себе такую униформу выбрал. Потому как там, на гражданке, всю жизнь официантом проработал. Гнался, так сказать, за длинным рублем. В шахтеры-то, небось, не подался...
- А что с ним теперь будет? - осмелился поинтересоваться Виктор Иванович, - Вы... ты его туда навсегда?
- Да ну, скажешь тоже... Кабы б я каждого распиздяя отправлял туда навсегда, давно б остался без работников. - Он скосил глаза на люк при полном его отсутствии, поморщился и отвернулся, а Виктор Иванович смотрел туда неотрывно, объятый неодолимым ужасом. - Хотя, какие из них работники - одно название, я ведь уже говорил... Крылья вон многие отрастили, это у них модно, а мухами летать не хотят. Ничего, повозит уголек в тачке лет этак с сотню, тогда, небось, за пивом куда шустрее бегать станет. Не хотел в шахту добровольно, определим его туда принудительно, как у вас направляют в ЛТП, на трудовое лечение. Смежникам ведь, - Он опять покосился на недавний люк, - людишки всегда ох как нужны! Им ведь тоже непросто температурный-то режим держать... В общем, хватит об этих остолопах, у меня и без них проблем выше крыши. - Он рубанул рукой точно между макушкой и нимбом, и опять приложился губами к пиву. - Тебе не предлагаю, уж извини. Во-первых, ты в завязке, во-вторых, тебе еще работать... Ладно, хватит о пустом. На чем мы остановились?
- На воинской части, кажется, - промямлил Виктор Иванович.
- Ага, точно. Так вот... Короче, доложили мне, что в этой самой части... Впрочем, чего там базарить. Пустое это. Ну, огрели там табуреткой одного разъебая по балде, так и хрен с ним. Заслужил. Я даже напрягаться не стал - на кой, скажи, мне все эти разборки. Тоже мне, ЧП, блядь, районного масштаба... Хотя обращение от пострадавшего солдатика принял, конечно. Так положено, тем более что он постарался, подключил матушек-тетушек и прочую родственную общественность, переведя таким образом свое обращение в коллективное, с ароматическими свечами и лобовыми, до самой землицы, поклонами... Но вот что мне делать с этими их устными факсами, пока ума не приложу. Представители другой стороны тоже ведь сложа руки не сидят. Тоже накупили свечей - и ну долбить лбами о пол: «Не губи, батюшка, не дай нашему охламону в дисбате почем зря сгинуть! Молодой он у нас еще, ветер в голове. Тот ведь тоже виноват - чего дедушку не слушается»... Короче, там так все запутано, что сам этот, - он опять мимолетно кивнул на люк, - ногу сломит, а у меня времени - сам понимаешь... Но и без внимания оставить такое не могу. У нас, между прочим, тоже бюрократия... А ты думал! - воскликнул Он, все же уловив его тщательно скрываемое неверие. - Если мои служивые с крыльями обращение зарегистрировали, внесли его в наш кондуит, то изволь, понимаешь, разобраться или хотя бы дать тетушкам надлежащую отписку по всей форме... - Он вдруг остановился, нахмурившись. - Ты меня слушаешь ли вообще? Че таращишься-то?
- Извини, но я... Про часть я уже понял. Но все-таки как-то в голове не укладывается... Ну, насчет табуретки. Этой, которая под моей...
- Жопой, - на лету ухватил Он. - Понял. Продолжай.
- Так вот, - уже значительно уверенней продолжил Виктор Иванович, уловив в голосе Его заинтересованность, - мне почему-то всегда казалось... - От волнения он все же опять сбился на сумбур: - И еще этот бокал с отбитым краем...
- Ясно, - опять молниеносно ухватил Он. - Типичное заблуждение. Все вы думаете, что мы тут жируем, сплошь на золоте с каменьями сидим... А между тем все совсем не так. Мы организация хозрасчетная, рулят в лучшем случае разъебаи из отставных, по причине смерти, хозяйственников, а какие они ворюги, любому известно. В последнее время бывших прапорщиков, кстати, появилось немало. Раньше, при Советах, такого не было... Кто-то уснул с сигаретой на взрывоопасном складе, кто-то получил расчет за продаваемое оружие девятиграммовыми монетами из него же, если покупатель попался из бойких... А у меня до плотненькой ревизии уже какое тысячелетие руки не доходят. Вот и относительно табуретки твоей… У нее просто ножка подломилась, потому и пришлось остальные вровень с ней подпилить - по-настоящему починить-то некому. Нынче ведь толковых мастеровых не осталось, - вздохнув, пояснил Он и кивнул с брезгливостью, указывая на кого-то за его спиной: - Не эти ж, крылатые, тебе работать вдруг станут. Они тут все или такие из себя чиновники, что не подступись, или «принеси-подай» парнишки, других вариантов нет. Чтоб в наше время кто-то захотел добровольно взвалить на себя ответственность за что-то, или, тем более, поработать руками... Принуждать я их тоже не могу, у нас, понимаешь, тоже демократия, хотя пока и в рамках, не по раскладу Новодворской... - И неожиданно спросил: - Значит, спрашиваешь, зачем я тебя пригласил?
- Ну, вообще-то, я не то чтобы...
Вообще-то он ничего не спрашивал, не говоря уже о том, что никто его сюда не приглашал; но способа, как бы ему необидно для собеседника оформить эту мысль соответствующими звуковыми колебаниями, он найти не сумел.
- Хочу сделать тебя смотрящим по району, - не дождавшись его ответа или засчитав за таковой молчание, пояснил Он.
- Смотрящим?
- Ну да. Опять, вижу, дивишься. И зря. Ведь у любого заурядного пахана из ваших имеются свои приглядывающие за порядком людишки, так неужели ж я, Пахан паханов, не могу обзавестись своим человечком для присмотра! Потому-то и обратился к тебе. Нехватка кадров у меня, короче. Мне такие, вроде тебя, хваткие пацаны - во как нужны! - И Он рубанул себя теперь ребром ладони по шее. - Моих работничков ты уже видал... Так ты как, согласен? - Виктор Иванович скромно потупился. - Вот и договорились... Слушай! - после недолгой паузы вспомнил Он, кажется, что-то важное, потому что выглядел изрядно возбужденным. И, кажется, это важное было еще и очень приятным, потому что возбуждение сопровождалось характерным блеском в глазах. - А ты, случайно, не продюсер?
- Н-нет... - осторожно признался он, не зная, к лучшему это для него, или... - Я больше по коммерческой части.
- Жаль! - Он с таким откровенным разочарованием саданул себя кулаком по колену, что едва не расплескал пиво в другой руке. - А то познакомил бы меня с Жанной Фриске. Ну, или, на худой конец, хотя бы с Анькой Семенович.
- А разве вы не можете призвать их к себе, чтобы...
Он посмотрел на него так, что он поспешно прикусил язык.
- Таких молодых? - укоризненно сказал Он. - Я думал, ты умнее. Вот если бы они сами так решили... Можно было бы, конечно, их к такой мысли тонко подвести, но... Нет, не по моему это ведомству. А к смежникам обращаться не хочется.
- Да и вряд ли такое пройдет, - осмелился высказать свое мнение Виктор Иванович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13