Две опорожненные до половины стограммовые рюмахи, стаканы с желтоватым соком, пепельница, наполненная окурками с измазанными помадой фильтрами... - Вижу, девочка, ты умеешь проводить время с толком? - Я одобрительно киваю на убранство стола.
- Простите, а мы что, уже перешли на "ты"? - жеманным голоском интересуется моя блондинка. Она смотрит на подругу, а та, подыгрывая ей, фыркает. Типа эти шкуры возмущены, блядь! - Хотя, возможно, я вас просто не узнала... - Тертая блядина поворачивает голову, окидывает меня нарочито внимательным взглядом, хмурится, якобы припоминая. - Нет, простите. Никак не могу вспомнить вашего имени.
- Тогда разрешите представиться! - с энтузиазмом восклицаю я, и наклоняюсь, в намерении поцеловать этой шкуре ручку. Лучше бы я этого не делал! Переломленный надвое желудок реагирует в точности так, как и должен реагировать любой наполненный, готовый лопнуть от своего содержимого сосуд. Я попросту блюю прямо в вазочку с какими-то мудацкими орешками, стоящую перед моей пассией, а эта шлюха зачем-то истерично визжит и вскакивает со стула. При этом она смотрит на меня с отвращением, словно перед ней не просто стравивший лишнюю желудочную влагу, интересный, в расцвете лет и сил мужчина, а зеленый инопланетный ублюдок, и вообще, дура ведет себя так, словно произошло нечто неординарное. Вторая блядь, конечно, вскакивает тоже. Типа солидарность и прочее дерьмо. Охуевший, я на мгновение теряю над собой контроль, затем прихожу в себя и хочу объяснить дуре, что нечего так орать, словно я вывалил перед ней блевотную массу непереваренных шкурок от помидоров, что это всего лишь моча, которую этот мудак бармен продает под видом пива, но вдруг обнаруживаю, что объяснять уже некому. Две блядины умчались, подобно школьницам-недотрогам, за которыми погнался вываливший наружу член сексуальный маньяк.
- Наблядовался? Иди сюда! Обмоем твою удачу!
Я окончательно прихожу в себя, и под веселое ржание пацанов возвращаюсь за свой стол.
- Хуй ли разорались! Пасти прикройте, да? - Затем я обвожу зал строгим взглядом. Вот тех толсторожих ублюдков я готов отпиздить прямо здесь и сейчас, они это понимают и отворачиваются, поспешно гася свои паскудные ухмылки, бармен отводит взгляд и принимается излишне суетливо обслуживать какого-то залетного мудака в дорогом костюме, и уже через секунду на меня подчеркнуто никто не смотрит. - Я и здесь могу кое-кому врезать, - сквозь зубы цежу я. - За столом, в смысле.
- Ладно, ладно, не заводись. Мы ж ничего такого.
Корявый с усилием гасит рвущийся сквозь гнилые зубы смех и хлопает меня по плечу.
- Ты молодец, короче. Нормальный такой съемщик… Повторить бы пивка. Бабки еще есть?
Я лезу в карман и не глядя вываливаю на стол мятые купюры.
- На. Сгоняй, возьми сразу по парочке каждому. Нет, кто мне скажет, на кой хрен мы стали жрать это долбаное пиво! Надо было брать водку...
Вопрос, брошенный в спину нетвердо удаляющегося Корявого повисает в воздухе - нас уже начинает развозить...
- Слышь, девка! Да стой же, пизда!
Я взбешен. Какая-то блядь рванула подобно спринтеру, едва услышав мой голос. Кажется, она меня еще и увидела, оттого и развила такую скорость. Я с трудом отрываю руку от дерева, на которое только что опирался, и окидываю себя придирчивым взглядом - может, во мне что-то не так? Какое-то время я тупо смотрю на зажатый в руке член, и, наконец, начинаю соображать, что, поссав, его нужно было б заправить в штаны. А откуда и чья вообще эта ебаная кровь на свитере?.. Через какое-то время я припоминаю, что, вывалив из бара, мы на соседней улице недолго, но с наслаждением пиздили каких-то двух пидоров в пиджаках, из тех, что строят из себя охуительных менеджеров. Такие летом ходят в белых рубашках с галстуками и беспрерывно пиздят по мобилам о каких-то долбаных продажах. Одного такого я месяц назад видел в вокзальном сортире. Он сидел на очке и трепался с кем-то о бизнесе. Ну полная хуйня! Ублюдок сидит на толчке, вовсю воняет, и пиздит о каких-то неликвидных, блядь, акциях! Я с трудом удержался от искушения подойти и нассать ему, сидячему, в рот...
- Девушка! Эй, маленькая!
Стук еще одних каблуков затихает вдали. Подергавшись, я, наконец, окончательно обретаю равновесие, и набираюсь сил и решимости выйти на асфальтовую дорожку, по которой ходят такие замечательные соски. Здесь охота на них пойдет бойчее, здесь их, если проявить ловкость, можно даже схватить.
- Хуй ли разорался, мудак!
Я задираю башку и грозно вглядываюсь в окна дома, под которым только что изливал добросовестно переработанное почками пиво.
- Это кто там, такой смелый, пиздит? А ну, покажись!
- Проваливай, урод, или я сейчас выйду!
- Так давай, пидор, выходи! Где ты там, я тебя не вижу! Выходи, я, блядь, только этого и жду!
Некоторое время я стою, пребывая в радостном предвкушении, что эта сучара действительно выйдет. Сейчас мне выпадет замечательная возможность навалять какому-то наглому ублюдку заслуженных им пиздюлей. Еще через некоторое время, поняв, что меня жестоко наебали, я огорченно вздыхаю и выруливаю на дорогу...
Нашарив в кармане что-то твердое, я извлекаю это на свет и напрягаюсь, соображая, откуда у меня мобильный телефон, если я пропил его уже неделю назад. Да этот и выглядит совсем по-другому. Хотя, какой, хрен, разница. Главное, по нему можно звонить. Но звонят, наоборот, мне, и я от неожиданности едва не роняю аппарат. Еще бы - если вместо привычной "Мурки" вдруг играет какая-то классическая полифоническая хуйня, и при этом еще и вибрирует!
- Алло! Владислав Сергеевич?
Я бурчу что-то нечленораздельное.
- Наша сделка не отменяется? Все договоренности остаются в силе?
- Типа того.
- Но вы можете гарантировать, что...
- Я за базар отвечаю, - заверяю я.
- Владислав Сергеевич... - Мудак на проводе мнется, подобно батону в жопе, начиная меня раздражать. - С вами все в порядке?
- Со мной все ништяк, - говорю я и нажимаю кнопку отбоя - этот мудак уже успел меня достать. Можно представить, как способен заебать такой урод, если с ним побазарить минут десять.
Сплюнув, я стою, вспоминая свой домашний номер. Ага...
- Женушка! Меня пробило на хавчик! Я иду домой! Слышь, нажарь к моему приходу какой-нибудь параши, а!
- Опять пьяный! Чтоб ты, скотина...
- Я вернусь! Я научу тебя кончать, дура!
К сожалению, мой замечательный посул, почерпнутый из какого-то кинофильма, зависает в пустоте - жена в остервенении бросает трубку...
Потоптавшись возле лифта, потыкав для порядка в кнопку, я решаю идти пешком. Ерунда, мне всего лишь на пятый этаж, осилю. Тем более лифт, один хрен, все равно не работает... Цепляясь за перила, я добредаю до второго этажа, где мужественно справляюсь с желанием немедленно помочиться в закутке возле мусоропровода. Я решительно отвергаю такую мысль, потому что это неприлично - в первую очередь оттого, что здесь живет старая сука, у которой дурная привычка чуть что вызывать ментов.
Словно поймав мой телепатический призыв, одна из дверей приоткрывается и из щели высовывается морщинистое лицо старой жабы, на седую башку которой навешаны бигуди. Она молча смотрит на меня и хмурится, совсем как та, недавняя, на улице, когда я мочился в кустах.
- Вот, иду, - доброжелательно сообщаю я ей, растягивая губы в дружеской улыбке. - Лифт, знаете ли, сломался… Здравствуйте, Алевтина Георгиевна.
Хоть бы сказала слово в ответ, старая блядина! Она продолжает молчать и смотрит на меня таким взглядом, словно это именно я сломал ее долбаный лифт! А я никакого лифта не ломал, я просто подпрыгнул в нем от злости, возвращаясь домой - как раз в тот день, когда мы едва не подрались с пидорами, ну, когда Кулек случайно выпал из электрички и угодил в больницу. Так что лифт сломался сам, потому что за ним плохо следят те уроды, ну, которые из той конторы, что обслуживает лифты в нашем районе. И я вообще пострадавший, потому что просидел в этой долбаной кабине целый час, пока приперся какой-то мудак в спецовке, и которому я, разозлившись, едва не проломил башку за нерасторопность.
А эта старая дура все продолжает смотреть. Я хочу объяснить ей, что во всем виноваты гомосеки, которые маршируют по городу в колготках и туфлях на каблуках, и еще мэр города, который не пресекает с надлежащей жесткостью все эти их пидор-парады, что именно из-за его мягкотелости, из-за того, что власти не чешутся, нам, неравнодушным людям с арматурой, приходится вмешиваться в процесс и даже страдать за свою непримиримую гражданскую позицию, выпадая из электричек, но старая блядь, смерив меня последним негодующим взглядом, просто захлопывает дверь. Нет, вы только подумайте! Она, видите ли, даже не хочет со мной общаться, словно перед ней не приличный и вежливый молодой человек, а какой-то урод, не говоря уже о том, что я добросовестный налогоплательщик. Ведь этот факт сегодня признал даже тупой мент!
Сплюнув от обиды на лестницу, я опять вцепляюсь в перила и продолжаю путь наверх, горько размышляя о зачерствевших сердцами людях. Лучше бы тетка напутствовала меня по-матерински, ведь мне карабкаться еще целых четыре этажа!..
- Я так и знала!
Жена смотрит на меня с отвращением, подобно той суке из бара, и это удивительно. Та видела меня в первый раз, а эта - каждый день. Могла бы и привыкнуть. Зато я смотрю на нее с обожанием. Моя красотуля сейчас в ажурных чулках с подвязками, и с пышно взбитыми волосами. Я смотрю на нее, умиляясь, пока вдруг не соображаю, что чулки и прическа не для меня, эта стервь явно навострила куда-то лыжи. Хуй она когда надевала для меня чулки, и вообще неплохо бы выяснить, откуда они у нее, и для каких, блядь, долбаных целей!
- Ты куда собралась? - с грозными нотками спрашиваю я, ненавязчиво напоминая, кто является ее законным мужем.
- Твое-то какое дело? - Сучка стоит перед зеркалом, подкрашивая губы.
- К-как это?
Икать, конечно, было излишним. Это я понимаю, нарвавшись на ее презрительный взгляд. Но и это еще не все. Начав осмотр, такие стервы обычно не могут остановиться. Она даже прекращает краситься, и поворачивается, рассматривая меня подобно какому-то невиданному уебищу.
- Ты что, облевался? И откуда кровь на свитере?
- Это студента кровь, - поясняю.
- Это тот, из твоих отмороженных дружков? Вы что, опять все передрались?
- Нет, это не тот. Студент - не кликуха, это настоящий студент.
- Ты что, пьешь уже со студентами? - недоверчиво спрашивает жена. Она так и стоит передо мной в исподнем.
- А чего? Человек получил стипендию, проставился... Меня, между прочим, люди уважают.
Она фыркает, но что на это возразить, не находит.
- Вообще-то ты собирался искать работу.
- А что я, по-твоему, делал целый день?
- И как, нашел?
- А почему с таким сарказмом! Я это, блядь, типа заслужил?
- Хорошо. Вот тебе без сарказма. Нашел?
- Нет пока. И вообще, я решил устроиться на курсы.
- На какие курсы?
- Компьютерщиков.
- Компьютерщиков?
- А чего ты вылупилась? Твой муж что, типа тупой? Программистом, короче, решил попробовать. Они до хуя заколочивают, мне сказали. А делать ни хрена не надо. Сиди да пялься в этот телевизор с кнопками.
Ну вот какого хрена она молчит! Какого хрена так смотрит? У меня начинают чесаться кулаки.
- Я, кажется, кого-то о чем-то спросил. Куда намылилась?
- А я, кажется, ответила. Не твое дело. С мужиком иду встречаться. Ясно? Не тому спрашивать, кто бегает за каждой юбкой.
Жена демонстративно теряет ко мне интерес и собирается удалиться в свою комнату. Она поворачивается ко мне спиной, и я вижу ее роскошную задницу, обрамленную кружевами. Я чувствую мгновенно охватившее меня желание. Это желание отвердело в паху и вовсю рвется из штанов. Я даже не знаю, чего мне сейчас больше хочется, ссать или ебать. Ссать мне хочется очень сильно, но ебать - пожалуй, еще больше. Я уже знаю, как это должно произойти. Я буду ебсти ее, как долбаный Киану Ривз еб долбаную Шэрон Стоун в долбаной ванной комнате, прислонив ее к долбаной кафельной стене!
- Знаешь, что я тебе скажу, моя прелесть, - елейным голосом начинаю я, не отрывая глаз от удаляющихся, соблазнительно покачиваясь, кружев. - Ну, насчет юбок, в смысле... Не тому об этому говорить, кто делал аборт от какого-то плешивого хуя! - Последние слова я уже кричу - по-нормальному с этой обнаглевшей сукой разговаривать просто невозможно.
Кружева останавливаются, поворачиваются ко мне опять передом.
- Хватит мне парить насчет того аборта! - Они, кружева, тоже кричат. - Ты тогда сидел в тюрьме, придурок! Тебя не было полгода! Мне что, нужно было зашиться?
- Я никогда не сидел в тюрьме, дура! Я тебе что, уголовник? Это был всего лишь изолятор временного содержания! Временного, понимаешь! Там держат какое-то время, а потом отпускают!
- Но ты там сидел!
- Но ты сама меня туда упекла!
- Но ты сломал мне челюсть!
Я охуеваю от столь несправедливого обвинения до такой степени, что несколько секунд только беззвучно открываю рот.
- Что еще за глупости! Стану я своей жене ломать челюсть! Я тебе ее всего лишь вывихнул! Врачам на пять минут работы! Я б и сам тебе ее вправил, если б ты не убежала.
- Но ты...
- Но ты сама первая!
- Но я тебя не сажала!
- Не ты, так мой ебаный тесть по твоей ебаной указке! А люди разобрались, что я невинен, как младенец, и отпустили!
- Мой отец не ебаный! И отпустили тебя, потому что я попросила его забрать заявление, придурок!
- Хорошо, чего ты хочешь? - сбросив обороты, спрашиваю я. Не могу долго ругаться. Лучше уж просто пиздануть ей по мозгам, это будет наилучшим завершением такого говенного разговора. Хотя, по мозгам ей сейчас тоже давать нельзя. Я вдруг вспоминаю, что хотел взять в долг у этой распустившейся сексуально и мозгами суки денег.
- Я ничего не хочу. Это ты чего-то хочешь. А я просто ухожу. Кстати, пора бы нам подать на развод официально.
- Подожди. Не уходи. Я хочу с тобой поговорить.
Я смотрю на черный треугольник, высвечивающий под кружевами, и чувствую, что поссать мне пока не светит. Стоячим просто не получится.
- О чем?
- Ну... - Я вдруг начинаю мяться, как красна девица, то есть, как опытная шлюха, изображающая из себя что-то перед смачным заглотом. - Ну, листья пожелтели, в общем...
- Че-го?
- Ну, "унылая пора, очей очарование", типа, - вдруг брякаю я, вспомнив слышанную где-то парашу. - О любви, короче, побазарить хочу.
- Чего-чего?!
Сказать, что она удивленно вскинула брови, значит не сказать ничего. Сейчас они у нее вообще переломятся, к хуям. Кстати, они красиво выщипаны, как у другой суки, той, что была в баре.
- Я... это... Ну, люблю, в общем, и прочее дерьмо.
- Кого любишь? Ме-ня?!
Охуевшая жена никак не может поверить в услышанное. А еще она порозовела щеками и даже смущенно потупила глазки. Еще бы! О любви я ей не говорил ни разу. Даже когда распечатал ее, усадив задницей на широкий подоконник какого-то загаженного подъезда. Ей тогда было семнадцать, мне на три года больше. Перед этим я обхаживал малолетнюю дуру целых два дня, усиленно накачивая водярой. Сейчас двадцать уже ей...
- Ну а кого еще, на хуй? Тебя, конечно! Других шкур у меня нет.
Она недоверчиво качает головой.
- Нет, ты точно сошел с ума. Кажется, ты окончательно допился. Кстати, застегнул бы ширинку, что ли.
- Я и спиногрыза хочу, - вдруг заявляю я, так же вдруг вспомнив слова Гнуса.
- Спиногрыза? С чего бы это вдруг?
- Подрастет, мультики с ним буду смотреть.
- А-а-а... ясно.
Она опять смотрит на меня, как смотрят на сумасшедших.
Я делаю шаг вперед, намереваясь воплотить в жизнь всю ту киношную поебень, что вытворяли в ванной Киану и Шэрон. Жена понимает меня превратно. Наверное, прочно уверилась, что у меня от пьянок поехала крыша. Она вдруг пугается, опять поворачивается ко мне своей роскошной тыльной стороной и бросается в свою комнату. Щелкает замок, и дверь начинает вибрировать от сильных, но - увы - запоздалых ударов.
- Открой, блядина! Открой, иначе потом хуже будет! Я кому сказал!
- Я тогда опять тебя посажу, урод! Вот только посмей меня еще хоть раз ударить...
От возмущения я даже перестаю дубасить хуеву дверь хуевыми кулаками. Зачем мне ее бить? Если бы я делал это всерьез, моя лапуля давно бы ходила у меня без зубов. А на хрена она мне со вставной челюстью! Ведь я ее люблю и поэтому хочу занять у нее денег.
Еще я хочу выебать ее, наконец, всерьез, а деньги мне нужны, потому что меня в баре ждут пацаны. Это реальные пацаны и они ждут меня с конкретными деньгами...
(с) Алексей Оутерицкий
Рига, 2005 - 2010 гг
ISBN 978-9934-8190-0-1
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
- Простите, а мы что, уже перешли на "ты"? - жеманным голоском интересуется моя блондинка. Она смотрит на подругу, а та, подыгрывая ей, фыркает. Типа эти шкуры возмущены, блядь! - Хотя, возможно, я вас просто не узнала... - Тертая блядина поворачивает голову, окидывает меня нарочито внимательным взглядом, хмурится, якобы припоминая. - Нет, простите. Никак не могу вспомнить вашего имени.
- Тогда разрешите представиться! - с энтузиазмом восклицаю я, и наклоняюсь, в намерении поцеловать этой шкуре ручку. Лучше бы я этого не делал! Переломленный надвое желудок реагирует в точности так, как и должен реагировать любой наполненный, готовый лопнуть от своего содержимого сосуд. Я попросту блюю прямо в вазочку с какими-то мудацкими орешками, стоящую перед моей пассией, а эта шлюха зачем-то истерично визжит и вскакивает со стула. При этом она смотрит на меня с отвращением, словно перед ней не просто стравивший лишнюю желудочную влагу, интересный, в расцвете лет и сил мужчина, а зеленый инопланетный ублюдок, и вообще, дура ведет себя так, словно произошло нечто неординарное. Вторая блядь, конечно, вскакивает тоже. Типа солидарность и прочее дерьмо. Охуевший, я на мгновение теряю над собой контроль, затем прихожу в себя и хочу объяснить дуре, что нечего так орать, словно я вывалил перед ней блевотную массу непереваренных шкурок от помидоров, что это всего лишь моча, которую этот мудак бармен продает под видом пива, но вдруг обнаруживаю, что объяснять уже некому. Две блядины умчались, подобно школьницам-недотрогам, за которыми погнался вываливший наружу член сексуальный маньяк.
- Наблядовался? Иди сюда! Обмоем твою удачу!
Я окончательно прихожу в себя, и под веселое ржание пацанов возвращаюсь за свой стол.
- Хуй ли разорались! Пасти прикройте, да? - Затем я обвожу зал строгим взглядом. Вот тех толсторожих ублюдков я готов отпиздить прямо здесь и сейчас, они это понимают и отворачиваются, поспешно гася свои паскудные ухмылки, бармен отводит взгляд и принимается излишне суетливо обслуживать какого-то залетного мудака в дорогом костюме, и уже через секунду на меня подчеркнуто никто не смотрит. - Я и здесь могу кое-кому врезать, - сквозь зубы цежу я. - За столом, в смысле.
- Ладно, ладно, не заводись. Мы ж ничего такого.
Корявый с усилием гасит рвущийся сквозь гнилые зубы смех и хлопает меня по плечу.
- Ты молодец, короче. Нормальный такой съемщик… Повторить бы пивка. Бабки еще есть?
Я лезу в карман и не глядя вываливаю на стол мятые купюры.
- На. Сгоняй, возьми сразу по парочке каждому. Нет, кто мне скажет, на кой хрен мы стали жрать это долбаное пиво! Надо было брать водку...
Вопрос, брошенный в спину нетвердо удаляющегося Корявого повисает в воздухе - нас уже начинает развозить...
- Слышь, девка! Да стой же, пизда!
Я взбешен. Какая-то блядь рванула подобно спринтеру, едва услышав мой голос. Кажется, она меня еще и увидела, оттого и развила такую скорость. Я с трудом отрываю руку от дерева, на которое только что опирался, и окидываю себя придирчивым взглядом - может, во мне что-то не так? Какое-то время я тупо смотрю на зажатый в руке член, и, наконец, начинаю соображать, что, поссав, его нужно было б заправить в штаны. А откуда и чья вообще эта ебаная кровь на свитере?.. Через какое-то время я припоминаю, что, вывалив из бара, мы на соседней улице недолго, но с наслаждением пиздили каких-то двух пидоров в пиджаках, из тех, что строят из себя охуительных менеджеров. Такие летом ходят в белых рубашках с галстуками и беспрерывно пиздят по мобилам о каких-то долбаных продажах. Одного такого я месяц назад видел в вокзальном сортире. Он сидел на очке и трепался с кем-то о бизнесе. Ну полная хуйня! Ублюдок сидит на толчке, вовсю воняет, и пиздит о каких-то неликвидных, блядь, акциях! Я с трудом удержался от искушения подойти и нассать ему, сидячему, в рот...
- Девушка! Эй, маленькая!
Стук еще одних каблуков затихает вдали. Подергавшись, я, наконец, окончательно обретаю равновесие, и набираюсь сил и решимости выйти на асфальтовую дорожку, по которой ходят такие замечательные соски. Здесь охота на них пойдет бойчее, здесь их, если проявить ловкость, можно даже схватить.
- Хуй ли разорался, мудак!
Я задираю башку и грозно вглядываюсь в окна дома, под которым только что изливал добросовестно переработанное почками пиво.
- Это кто там, такой смелый, пиздит? А ну, покажись!
- Проваливай, урод, или я сейчас выйду!
- Так давай, пидор, выходи! Где ты там, я тебя не вижу! Выходи, я, блядь, только этого и жду!
Некоторое время я стою, пребывая в радостном предвкушении, что эта сучара действительно выйдет. Сейчас мне выпадет замечательная возможность навалять какому-то наглому ублюдку заслуженных им пиздюлей. Еще через некоторое время, поняв, что меня жестоко наебали, я огорченно вздыхаю и выруливаю на дорогу...
Нашарив в кармане что-то твердое, я извлекаю это на свет и напрягаюсь, соображая, откуда у меня мобильный телефон, если я пропил его уже неделю назад. Да этот и выглядит совсем по-другому. Хотя, какой, хрен, разница. Главное, по нему можно звонить. Но звонят, наоборот, мне, и я от неожиданности едва не роняю аппарат. Еще бы - если вместо привычной "Мурки" вдруг играет какая-то классическая полифоническая хуйня, и при этом еще и вибрирует!
- Алло! Владислав Сергеевич?
Я бурчу что-то нечленораздельное.
- Наша сделка не отменяется? Все договоренности остаются в силе?
- Типа того.
- Но вы можете гарантировать, что...
- Я за базар отвечаю, - заверяю я.
- Владислав Сергеевич... - Мудак на проводе мнется, подобно батону в жопе, начиная меня раздражать. - С вами все в порядке?
- Со мной все ништяк, - говорю я и нажимаю кнопку отбоя - этот мудак уже успел меня достать. Можно представить, как способен заебать такой урод, если с ним побазарить минут десять.
Сплюнув, я стою, вспоминая свой домашний номер. Ага...
- Женушка! Меня пробило на хавчик! Я иду домой! Слышь, нажарь к моему приходу какой-нибудь параши, а!
- Опять пьяный! Чтоб ты, скотина...
- Я вернусь! Я научу тебя кончать, дура!
К сожалению, мой замечательный посул, почерпнутый из какого-то кинофильма, зависает в пустоте - жена в остервенении бросает трубку...
Потоптавшись возле лифта, потыкав для порядка в кнопку, я решаю идти пешком. Ерунда, мне всего лишь на пятый этаж, осилю. Тем более лифт, один хрен, все равно не работает... Цепляясь за перила, я добредаю до второго этажа, где мужественно справляюсь с желанием немедленно помочиться в закутке возле мусоропровода. Я решительно отвергаю такую мысль, потому что это неприлично - в первую очередь оттого, что здесь живет старая сука, у которой дурная привычка чуть что вызывать ментов.
Словно поймав мой телепатический призыв, одна из дверей приоткрывается и из щели высовывается морщинистое лицо старой жабы, на седую башку которой навешаны бигуди. Она молча смотрит на меня и хмурится, совсем как та, недавняя, на улице, когда я мочился в кустах.
- Вот, иду, - доброжелательно сообщаю я ей, растягивая губы в дружеской улыбке. - Лифт, знаете ли, сломался… Здравствуйте, Алевтина Георгиевна.
Хоть бы сказала слово в ответ, старая блядина! Она продолжает молчать и смотрит на меня таким взглядом, словно это именно я сломал ее долбаный лифт! А я никакого лифта не ломал, я просто подпрыгнул в нем от злости, возвращаясь домой - как раз в тот день, когда мы едва не подрались с пидорами, ну, когда Кулек случайно выпал из электрички и угодил в больницу. Так что лифт сломался сам, потому что за ним плохо следят те уроды, ну, которые из той конторы, что обслуживает лифты в нашем районе. И я вообще пострадавший, потому что просидел в этой долбаной кабине целый час, пока приперся какой-то мудак в спецовке, и которому я, разозлившись, едва не проломил башку за нерасторопность.
А эта старая дура все продолжает смотреть. Я хочу объяснить ей, что во всем виноваты гомосеки, которые маршируют по городу в колготках и туфлях на каблуках, и еще мэр города, который не пресекает с надлежащей жесткостью все эти их пидор-парады, что именно из-за его мягкотелости, из-за того, что власти не чешутся, нам, неравнодушным людям с арматурой, приходится вмешиваться в процесс и даже страдать за свою непримиримую гражданскую позицию, выпадая из электричек, но старая блядь, смерив меня последним негодующим взглядом, просто захлопывает дверь. Нет, вы только подумайте! Она, видите ли, даже не хочет со мной общаться, словно перед ней не приличный и вежливый молодой человек, а какой-то урод, не говоря уже о том, что я добросовестный налогоплательщик. Ведь этот факт сегодня признал даже тупой мент!
Сплюнув от обиды на лестницу, я опять вцепляюсь в перила и продолжаю путь наверх, горько размышляя о зачерствевших сердцами людях. Лучше бы тетка напутствовала меня по-матерински, ведь мне карабкаться еще целых четыре этажа!..
- Я так и знала!
Жена смотрит на меня с отвращением, подобно той суке из бара, и это удивительно. Та видела меня в первый раз, а эта - каждый день. Могла бы и привыкнуть. Зато я смотрю на нее с обожанием. Моя красотуля сейчас в ажурных чулках с подвязками, и с пышно взбитыми волосами. Я смотрю на нее, умиляясь, пока вдруг не соображаю, что чулки и прическа не для меня, эта стервь явно навострила куда-то лыжи. Хуй она когда надевала для меня чулки, и вообще неплохо бы выяснить, откуда они у нее, и для каких, блядь, долбаных целей!
- Ты куда собралась? - с грозными нотками спрашиваю я, ненавязчиво напоминая, кто является ее законным мужем.
- Твое-то какое дело? - Сучка стоит перед зеркалом, подкрашивая губы.
- К-как это?
Икать, конечно, было излишним. Это я понимаю, нарвавшись на ее презрительный взгляд. Но и это еще не все. Начав осмотр, такие стервы обычно не могут остановиться. Она даже прекращает краситься, и поворачивается, рассматривая меня подобно какому-то невиданному уебищу.
- Ты что, облевался? И откуда кровь на свитере?
- Это студента кровь, - поясняю.
- Это тот, из твоих отмороженных дружков? Вы что, опять все передрались?
- Нет, это не тот. Студент - не кликуха, это настоящий студент.
- Ты что, пьешь уже со студентами? - недоверчиво спрашивает жена. Она так и стоит передо мной в исподнем.
- А чего? Человек получил стипендию, проставился... Меня, между прочим, люди уважают.
Она фыркает, но что на это возразить, не находит.
- Вообще-то ты собирался искать работу.
- А что я, по-твоему, делал целый день?
- И как, нашел?
- А почему с таким сарказмом! Я это, блядь, типа заслужил?
- Хорошо. Вот тебе без сарказма. Нашел?
- Нет пока. И вообще, я решил устроиться на курсы.
- На какие курсы?
- Компьютерщиков.
- Компьютерщиков?
- А чего ты вылупилась? Твой муж что, типа тупой? Программистом, короче, решил попробовать. Они до хуя заколочивают, мне сказали. А делать ни хрена не надо. Сиди да пялься в этот телевизор с кнопками.
Ну вот какого хрена она молчит! Какого хрена так смотрит? У меня начинают чесаться кулаки.
- Я, кажется, кого-то о чем-то спросил. Куда намылилась?
- А я, кажется, ответила. Не твое дело. С мужиком иду встречаться. Ясно? Не тому спрашивать, кто бегает за каждой юбкой.
Жена демонстративно теряет ко мне интерес и собирается удалиться в свою комнату. Она поворачивается ко мне спиной, и я вижу ее роскошную задницу, обрамленную кружевами. Я чувствую мгновенно охватившее меня желание. Это желание отвердело в паху и вовсю рвется из штанов. Я даже не знаю, чего мне сейчас больше хочется, ссать или ебать. Ссать мне хочется очень сильно, но ебать - пожалуй, еще больше. Я уже знаю, как это должно произойти. Я буду ебсти ее, как долбаный Киану Ривз еб долбаную Шэрон Стоун в долбаной ванной комнате, прислонив ее к долбаной кафельной стене!
- Знаешь, что я тебе скажу, моя прелесть, - елейным голосом начинаю я, не отрывая глаз от удаляющихся, соблазнительно покачиваясь, кружев. - Ну, насчет юбок, в смысле... Не тому об этому говорить, кто делал аборт от какого-то плешивого хуя! - Последние слова я уже кричу - по-нормальному с этой обнаглевшей сукой разговаривать просто невозможно.
Кружева останавливаются, поворачиваются ко мне опять передом.
- Хватит мне парить насчет того аборта! - Они, кружева, тоже кричат. - Ты тогда сидел в тюрьме, придурок! Тебя не было полгода! Мне что, нужно было зашиться?
- Я никогда не сидел в тюрьме, дура! Я тебе что, уголовник? Это был всего лишь изолятор временного содержания! Временного, понимаешь! Там держат какое-то время, а потом отпускают!
- Но ты там сидел!
- Но ты сама меня туда упекла!
- Но ты сломал мне челюсть!
Я охуеваю от столь несправедливого обвинения до такой степени, что несколько секунд только беззвучно открываю рот.
- Что еще за глупости! Стану я своей жене ломать челюсть! Я тебе ее всего лишь вывихнул! Врачам на пять минут работы! Я б и сам тебе ее вправил, если б ты не убежала.
- Но ты...
- Но ты сама первая!
- Но я тебя не сажала!
- Не ты, так мой ебаный тесть по твоей ебаной указке! А люди разобрались, что я невинен, как младенец, и отпустили!
- Мой отец не ебаный! И отпустили тебя, потому что я попросила его забрать заявление, придурок!
- Хорошо, чего ты хочешь? - сбросив обороты, спрашиваю я. Не могу долго ругаться. Лучше уж просто пиздануть ей по мозгам, это будет наилучшим завершением такого говенного разговора. Хотя, по мозгам ей сейчас тоже давать нельзя. Я вдруг вспоминаю, что хотел взять в долг у этой распустившейся сексуально и мозгами суки денег.
- Я ничего не хочу. Это ты чего-то хочешь. А я просто ухожу. Кстати, пора бы нам подать на развод официально.
- Подожди. Не уходи. Я хочу с тобой поговорить.
Я смотрю на черный треугольник, высвечивающий под кружевами, и чувствую, что поссать мне пока не светит. Стоячим просто не получится.
- О чем?
- Ну... - Я вдруг начинаю мяться, как красна девица, то есть, как опытная шлюха, изображающая из себя что-то перед смачным заглотом. - Ну, листья пожелтели, в общем...
- Че-го?
- Ну, "унылая пора, очей очарование", типа, - вдруг брякаю я, вспомнив слышанную где-то парашу. - О любви, короче, побазарить хочу.
- Чего-чего?!
Сказать, что она удивленно вскинула брови, значит не сказать ничего. Сейчас они у нее вообще переломятся, к хуям. Кстати, они красиво выщипаны, как у другой суки, той, что была в баре.
- Я... это... Ну, люблю, в общем, и прочее дерьмо.
- Кого любишь? Ме-ня?!
Охуевшая жена никак не может поверить в услышанное. А еще она порозовела щеками и даже смущенно потупила глазки. Еще бы! О любви я ей не говорил ни разу. Даже когда распечатал ее, усадив задницей на широкий подоконник какого-то загаженного подъезда. Ей тогда было семнадцать, мне на три года больше. Перед этим я обхаживал малолетнюю дуру целых два дня, усиленно накачивая водярой. Сейчас двадцать уже ей...
- Ну а кого еще, на хуй? Тебя, конечно! Других шкур у меня нет.
Она недоверчиво качает головой.
- Нет, ты точно сошел с ума. Кажется, ты окончательно допился. Кстати, застегнул бы ширинку, что ли.
- Я и спиногрыза хочу, - вдруг заявляю я, так же вдруг вспомнив слова Гнуса.
- Спиногрыза? С чего бы это вдруг?
- Подрастет, мультики с ним буду смотреть.
- А-а-а... ясно.
Она опять смотрит на меня, как смотрят на сумасшедших.
Я делаю шаг вперед, намереваясь воплотить в жизнь всю ту киношную поебень, что вытворяли в ванной Киану и Шэрон. Жена понимает меня превратно. Наверное, прочно уверилась, что у меня от пьянок поехала крыша. Она вдруг пугается, опять поворачивается ко мне своей роскошной тыльной стороной и бросается в свою комнату. Щелкает замок, и дверь начинает вибрировать от сильных, но - увы - запоздалых ударов.
- Открой, блядина! Открой, иначе потом хуже будет! Я кому сказал!
- Я тогда опять тебя посажу, урод! Вот только посмей меня еще хоть раз ударить...
От возмущения я даже перестаю дубасить хуеву дверь хуевыми кулаками. Зачем мне ее бить? Если бы я делал это всерьез, моя лапуля давно бы ходила у меня без зубов. А на хрена она мне со вставной челюстью! Ведь я ее люблю и поэтому хочу занять у нее денег.
Еще я хочу выебать ее, наконец, всерьез, а деньги мне нужны, потому что меня в баре ждут пацаны. Это реальные пацаны и они ждут меня с конкретными деньгами...
(с) Алексей Оутерицкий
Рига, 2005 - 2010 гг
ISBN 978-9934-8190-0-1
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13