А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Извозчик присоединился к нему. Поль выпил местного вина и тут же начал жаловаться на горчинку. Хозяин заведения сказал, что, если клиент недоволен, он может уйти. Вместо этого Поль остался и принялся ворчать. Вечером они сумели добыть недорогую комнату под сенью величественного университета. Клод уснул, полный надежд на то, что Невшатель будет лучше, чем Базель.
Невшатель встретил его еще хуже. Познакомившись чуть ли не со всеми персонажами Ветхого Завета (среди них были два Иезекииля, Моисей, Иоанн, три Даниила и четыре Авраама), везде юноша получил следующий ответ: «Мы слишком заняты». Один особенно набожный старик посоветовал Клоду посетить службу в церкви и испросить у Господа помощи.
Клод отправил второе письмо в Турне: «Теперь я понял, почему кантон Фредерика славится изготовлением сложных замков». У извозчика тоже имелись причины, чтобы остаться недовольным. Отведав различные кушанья в «Золотой голове», «Золотом яблоке» и «Золотом льве», он сделал вывод: «В этом городе нет ничего золотого. Разве что цены».
Клод не познакомился ни с Жаке-Дро, ни с Лешо. Слуга сообщил ему, что они уехали в Испанию, чтобы продать королю автомат. В довершение всего юноше не разрешили даже взглянуть на их мастерские. Поэтому он предпринял однодневную поездку в Ле Локл и Ля Шо-де-Фон.
В Ля Шо-де-Фон Клод встретился с мастером, который помогал Жаке-Дро и Лешо с их автоматом-писателем.
– Да там и смотреть-то не на что. Хотя, уверен, Дро мог бы продать тебе свою тайну. Однако за настоящим искусством тебе стоит обратиться к ранним работам Вокансона.
– Мне бы очень хотелось.
– Тогда ты их увидишь.
Это был наибольший успех Клода за всю поездку. Ремесленник, говоря на французском с немецким акцентом, рассказал, как ему удалось зарисовать работы Вокансона во время путешествия в Париж. Также он сообщил, что у него до сих пор остались некоторые заметки (немец все-таки!). Порывшись немного на полках, мастер вытащил оттуда несколько листков с изображением механизмов, которые валялись за панцирем из позолоченной меди. Заметки были замечательно проиллюстрированы (француз все-таки!). Клод слушал, как ремесленник разглагольствовал об изображенных на рисунке утке и флейтисте.
– Я никогда не видел пастуха. Но говорят, что он тоже чрезвычайно хорош.
Мастер помогал Клоду не задумываясь. Как раз в тот момент, когда он заканчивал описывать метод модификации обыкновенного кулачка для расширения возможностей дифференцированного движения, в магазин вошел бородатый торговец механическими игрушками по имени Перес. От себя он добавил описание фигурок, которых видел в Аугсбурге: зебры, закатывающей глаза, орла, хлопающего крыльями, и скворца, из чьего клюва раздавалась нежная мелодия.
Клод уехал из города в таком приподнятом настроении, что решил отблагодарить мастера за доброту и послать ему свой рисунок. Вернувшись в Невшатель, он пошел в свою любимую таверну и устроился на привычном месте. Клод уже почти заканчивал рисунок (множество ангелов, слетающих со щеколд), когда увидел, как градина размером с грецкий орех ударилась о стекло. За ней последовала еще одна. И еще. Ливень обрушился на город. В окно Клод увидел, что извозчик и «Люсиль» подъехали к выходу из таверны. Он осознал, какое значение имеет сейчас дождь, й поэтому кивнул.
Невшатель был последним отмеченным городом на карте. Хотя оставалось еще множество дел, град и дождь свидетельствовали о наступлении оттепели. И Клод отправился домой.
Оттепель вошла в полную силу, когда они прибыли в Турне. Река вышла из грязных берегов, под ногами хлюпала слякоть. Клод направился прямо в церковь, зная, что все жители уже собрались там. Они настаивали на немедленном захоронении погибших. Запах разлагающихся тел уже пробивался сквозь ладан, курившийся в храме. Клод прошел к гробам. Тела лежали рядом, подобно грузам в коробке ювелира. Он повернул «Му-му» Евангелины в последний раз, поправил веер, зажатый в руках Фиделиты. Казалось, целую вечность юноша смотрел на мать. Неожиданно Клод понял, что хотел сделать Пьеро. Обуглившаяся кожа на лице мадам Пейдж была покрыта несколькими слоями воска, а щеки припудрены штукатуркой. Сгоревшие волосы Пьеро отрезал и поменял на парик. То, что нельзя было исправить, прикрыли тонким кружевным покрывалом. Клод положил в последний гроб связку сморчков, отдавая дань талантам матери. Последний жест вызвал в толпе слезы.
Все знали мадам Пейдж. Она вылечила половину лошадей деревни от глистов при помощи отвара из зеленого морозника. Она использовала листья одуванчика не только в салат – его отваром она могла успокоить буйных и облегчить страдания больных. Она варила мазь из лепестков маргариток для тех, у кого были проблемы с глазами.
Стенания и причитания в церкви скоро сменились стуком молотка. Последовала небольшая ссора между теми, кто должен был нести гробы мадам Пейдж и ее дочерей на кладбище. Наконец процессия двинулась. Пейджей похоронили под большим тисом. (Этот самый тис Клод в детстве украсил водяными крысами.) Отец Гамо прочистил горло и произнес речь, которую обычно читают все священники на похоронах. Потом заговорил аббат.
– Огонь, – сказал он, – податливый зверь. Погибшие в ту страшную ночь умирали в огне и в холоде. Кузнецам хорошо известно, что такое сочетание закаляет металл, делает его более прочным. Я не сомневаюсь в том, что наша беда сделает всех жертв пожара, и ныне здравствующих, и покойных, сильнее.
Отцу Гамо не понравилась речь графа о жизни после смерти, она не имела ничего общего с религией. Он закончил ее смиренной улыбкой и коротким хлопком в ладоши. Большая группа скорбящих направилась в поместье, чтобы выразить соболезнования. Люди перешептывались, почему не накрыты стопы Аббат положил конец перешептываниям:
– Простите. Поместье больше мне не принадлежит. Отныне я не граф Турнейский. Все распродано.
Сделку заключили в отсутствие Клода. Счетовод сумел добиться всевозможных разрешений от различных инстанций и в результате приобрел и поместье, и дом Пейджей. Религиозные деятели радовались от всей души, хотя и сдерживали эмоции. «Бывший священник теперь еще и бывший граф!» – таково было замечание сестры Констанции на случившееся. Аббат сделал так, чтобы из половины вырученных денег ему выплачивали пенсию. Оставшаяся половина, как и было договорено, предназначалась Клоду.
«Люсиль» быстро нагрузили, ее корзины заполнились инструментами, полудюжиной банок с грушами, высушенными бабочками и письмами – ответами на бесчисленное множество вопросов: например, о цене на фарфор в Дрездене и стекло в Саксонии. Там же имелось длинное и задушевное послание из Лангедока от человека, выращивавшего тростник. Клод с нетерпением ждал момента, когда прочитает все.
Аббат отчихал благодарности своим слугам, а те отвечали ему поклонами и объятиями. Быть может, самое необычное зрелище им пришлось наблюдать, когда коляска уже выезжала за ворота. Клод высунул голову из окна и увидел мужчину, бегущего с невероятной скоростью. Он держал в руках нечто, напоминающее по форме жезл.
– Анри!!! – закричал Клод от удивления.
Увалень изо всех сил пытался догнать коляску. Он сокращал расстояние между собой и экипажем до тех пор, пока не смог сунуть жезл – один из забытых свитков аббата – в вытянутую руку Клода. Проделав это, он остановился и еще долго смотрел, как «Люсиль» и ее пассажиры покидают Турне.
* * *
Спустя час после отбытия Клод заметил странный предмет среди тюков.
– Что это?
– Кое-что, над чем мы с Пьеро работали, пока тебя не было, – сказал аббат.
– Так что это? – еще раз спросил Клод.
Оже увиливал от ответа:
– Ты скоро узнаешь. Только обращайся с ним осторожно. Мы выменяем на это важную вещь по дороге в Париж.
– Где мы остановимся?
Аббат уставился на проплывающие мимо поля. Он не хотел отвечать.
Клод надавил на Оже:
– По крайней мере объясни – что это?
Пьеро не выдержал. Ему недоставало умения аббата хранить тайны.
– Это спинорог. Мы сделали его, пока ты путешествовал.
– Спино… что?
– Он сказал, это спинорог, – ответил аббат и постучал слуховой трубкой по рогу, торчавшему из-под муслинового покрывала.
Клод пододвинулся ближе к предмету, чтобы осмотреть его.
– Не трогай! – предупредил аббат.
Юноша обиделся:
– Я что, растяпа?!
– Это непростое создание. Пожалуйста, будь осторожен.
Клод снял покрывало и посмотрел на животное. От простого соснового туловища поднимались четыре лапы. Имя у него было говорящее – животное обладало рогом, торчащим из спины. Мех, клочками приклеенный по всему туловищу, торчал в разные стороны. Забавный вид животному придавал именно рог – ранее известный Клоду в качестве бивня нарвала.
– Это напоминает мне одно сексуальное приспособление, описанное в «Радостях извращенца», – сказал юноша.
– Мы подумали, что рог на носу – это слишком банально, – промолвил аббат. – Кстати, мы напечатали заметку в журнале о том как нашли эту тварь. – Оже зачитал текст вслух.
Клод, конечно, удивился, хотя его смущала скрытность друзей.
– Я все еще не понимаю, почему вы не хотите рассказать, куда мы его везем и почему вы с Пьеро так волнуетесь.
– Если хочешь знать, некоторые вещи могут существенно облегчить твой труд. И я знаю только одного человека по соседству, у которого они есть.
– И кто это?
– Всему свое время.
Клод потрогал живот спинорога.
– Такое чувство, что он вот-вот шевельнется.
Пьеро и аббат как один посмотрели в окно, когда коляска въезжала в Женеву.
Оже едва подавил улыбку и сказал:
– Неудивительно.
46
– Почему мы останавливаемся в этом ужасном городе? – спросил Клод.
– В Женеве мы сможем достать необходимый материал. Я уже говорил тебе, – ответил аббат.
– Ты не сказал мне всего. Этот человек, с которым мы собираемся встретиться, – счетовод?
– Нет. Если хочешь знать, это Адольф Стэмфли.
– Стэмфли! – Клод был потрясен.
– Да. Поэтому мы тебе и не говорили. Прости за выражение, но зачем бередить старые раны?
– Действительно, зачем?! Ведь можно нанести новые!
– Тебе ничего не придется наносить. Даже визита к хирургу. Мы с Пьеро обсудим все сами. А ты останешься с Полем.
Клод пришел в тихую ярость, вспоминая ранее придуманные сценарии отмщения. У него было достаточно времени, чтобы изобрести и продумать несколько видов акта возмездия. Некоторые проекты оставались только словесными. Например, признание хирурга виновным в женевском суде, процесс, который заканчивался снятием с руки повязки, к вящему ужасу собравшихся. Но были среди проектов и более жестокие формы свершившегося правосудия. Так, например, в своих мечтах Клод заставлял хирурга выпить всю жидкость из всех пробирок его коллекции. Или представлял себя в зловещей атмосфере «Рыжего пса» зачитывающим приговор: «Моим личным решением обвиняемый приговаривается к телесному наказанию: глаз за глаз, зуб за зуб, палец за палец!» Клод взял на себя роль судьи и присяжных заседателей, в то время как посетители таверны приводили приговор в исполнение. Друг за другом они забирали у хирурга то, что он забрал у них. Ухо за ухо, палец за палец… Сцена заканчивалась размещением руки хирурга, которой он совершил свои преступления, под хлеборезку. Клод всегда оставлял Стэмфли один глаз, чтобы тот видел, какое наказание его постигло.
Аббат прервал злобные размышления молодого механика:
– Тебе придется довериться нам – мы воздадим хирургу за все грехи.
– Я не собираюсь этого делать. Я пойду к нему вместе с вами.
– Нет, не пойдешь.
– Пойду!
Пока извозчик колесил по улицам города, спор внутри «Люсиль» разгорался не на шутку.
– Твой гнев разрушит наши планы, – говорил аббат.
– Так что же это за планы?
– Мы скажем тебе, когда все закончится.
Тут вмешался Пьеро:
– По крайней мере позволь ему присутствовать. – В глубине души таксидермист понимал Клода. – Позволь ему увидеть,
как падет империя хирурга.
– Если Клод пообещает, что не будет ничего говорить и делать, пока мы там, я соглашусь. Но только если он пообещает!
Юноша неохотно принял эти условия.
Уже смеркалось, когда аббат подошел к дому Адольфа Стэмфли и постучал дверным кольцом, выполненным в форме руки, удерживающей шар.
– Не ожидал тебя увидеть, – вот и все, что смог выдавить из себя хирург, пока аббат, прихрамывая, заходил в дом.
– Много воды утекло, – ответил Оже. – Я пришел, чтобы вновь обменяться кое-чем.
– Сомневаюсь, что моя коллекция может пополниться еще хоть чем-то из долины, – сказал хирург. – Хотя проходи, если хочешь.
– О да, хочу! У меня есть нечто, что действительно обогатит твою коллекцию. – Аббат велел Пьеро и Клоду внести обернутый в муслин предмет. Пока юноша нежно держал спинорога, хирург дважды посмотрел ему в глаза и подумал, что лицо парня ему знакомо.
Клод пришел к выводу, что хирург совсем не изменился: тот же землистый цвет лица, тот же черный плащ, говорящий о темных связях между ним и старейшинами Республики, та же самодовольная реакция на весть о страшной ночи, когда налетела Бешеная Вдова. Хирургу не терпелось увидеть особь и заключить сделку безо всяких отлагательств, если, конечно, сделку вообще стоило заключать.
У аббата имелись свои мысли на этот счет:
– Я хочу, чтобы эти парни взяли из твоей коллекции все, что им понравится. Мы положим предметы на стол и сравним. Чока они выбирают, мы можем договориться. И я давно хотел поздравить тебя с выходом твоей замечательной книги с иллюстрациями.
– Ты ее видел? – Хирург был доволен. Совсем немного людей – людей, работающих в разных областях науки, – читали «Искусство цистотомии».
– А кто не видел?! – удивился аббат.
Пока он расспрашивал хирурга о его исследованиях, лицемерно расхваливая упорство, стиль и практичность автора Пьеро и Клод носились по комнатам, где хранилась коллекция. Когда они уходили, Стэмфли разглагольствовал о пуле, которую извлек из тела в ходе операции, придуманной Чизлденом:
– Пациент проносил ее в себе с самой осады Лилля во Фландрии!!! Четыре унции, и это по английским меркам!
– Не может быть! По английским меркам?!
– Да, да! – ответил хирург, пребывая в несвойственном ему состоянии, близком к исступлению.
Беседа продолжалась, и вот уже двое разговаривали о почечном камне верблюда, из которого один мастер выпилил небольшой глобус.
– Я пользуюсь им как пресс-папье.
– Правда? Действительно интересно! Кажется, я видел такой в Вене.
Прошло полчаса, и Стэмфли больше не мог сдерживаться:
– Что это за предмет ты собираешься мне продать? Или на что ты хочешь его обменять?
– Это очень необычная особь, которая оказалась у меня примерно шесть месяцев назад.
– Мой дорогой аббат, вы не слишком-то точны. Я спрашиваю еще раз – что это?
– Всему свое время. Вскоре вы это увидите. Давайте лучше поговорим еще о вашем «Искусстве», пока ждем парней.
И хирург продолжил рассуждать о различных кистах, желчных камнях и других действительно интересных вещах.
* * *
А тем временем Пьеро и Клод пробирались через коллектив так быстро, как только могла позволить им скрупулезность. Владения Стэмфли помещались в трех смежных комнатах. Первую прошли довольно быстро – в ней хранились различного рода камни и минералы, в основном кварц, железные руды, магниты, несколько самоцветов, а также коллекция камней с природными рисунками на них, – сие собрание ничем не уступало собранию Манфреда Сеталлы. Вторую комнату исследовали более тщательно. В ней содержались чучела животных, коих было великое множество. Это сбивало с толку и свидетельствовало о явной неразборчивости и жадности хозяина. Комната была вся увешана полками, от пола и до потолка. Даже с потолка свисали животные, привязанные к веревкам. Пьеро собирался забрать не меньше трех особей, что оказалось совсем нелегко. Например, в коллекции присутствовало целых семь корабельных крыс, одна из них – с тремя хвостами.
Пьеро посмеялся над тем, как чучела хранились. Мех и оперение большинства из них выцвели, особенно это касалось орла с внушительным размахом крыльев, висящего над головами посетителей.
– Ужасно набит. Не удивлюсь, если все они скоро развалятся.
Чуть больше ему понравились млекопитающие. Пока Клод выбирал, Пьеро отмечал предметы на листке бумаги.
– Сухожилие северного оленя, голосовые связки африканской мартышки, гортань полосатой гиены, желательно не проспиртованные.
Собрав все это, они вошли в следующую комнату, которая называлась «Человеческие уродства». Друзья уже нашли последний необходимый предмет – раздутые внутренности человеческого уха, – когда Клод натолкнулся на шкафчик с надписью «Придатки незаконнорожденных».
Клод открыл шкафчик и начал просматривать образцы. Его охватило упорное, неконтролируемое желание увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43