Однако этого уже не исправить. Так что теперь я попрошу вас описать своими словами, как произошла авария. Как вы знаете, я здесь всего лишь в должности консультанта и для Жюри, и для вас как основной стороны. Далее вы будете адресовать ваши замечания Большому Жюри.Доктор Эйхнер на мгновение пристально смотрел на судью, видимо, с надеждой отдавая себе отчет, что этот человек, с его мягкими манерами, относительно молодой, был решительно не тот судья Лестер, о котором он ошибочно подумал в самом начале, а, несомненно, другой судья Лестер. Тот, другой, малоизвестный судья несколько лет назад заработал дурную славу из-за своей строгости в делах по нарушениям правил дорожного движения, чрезмерной строгости, и это послужило причиной его импичмента.– С вашего позволения, – сказал доктор Эйхнер уверенно и даже слегка кивнул в сторону судьи, который в свою очередь ответил ему, взмахнув рукой с вытянутыми от основания ладони пальцами, и белизна его руки мелькнула на фоне черных фалд мантии на его груди.– Как предположил судья Лестер, – начал доктор Эйхнер, важно адресуя свою речь суду присяжных, которые тут же уютно устроились и внимали с уважительным интересом, – очень жаль, что я не присутствовал на слушании показаний офицеров Стоктона и Фиске. Что касается цитирования моего утверждения перед шефом Мейером, позвольте мне для начала сказать, что, если принимать во внимание должные акценты и правильную интонацию, сие утверждение адекватное, и нам не следует тщательно разбирать это сегодня. На самом деле, конечно, я хотел бы видеть записи этих отчетов в суде. И пока этого не произойдет, я воздержусь от комментариев по этому поводу, и это должно быть принято бесповоротно. Тем не менее, вероятно, показания офицеров Стоктона и Фиске, выслушанные здесь сегодняшним утром, аналогичны показаниям в их рапорте, который был представлен их шефу Мейеру. С этим рапортом я ознакомлен и заявляю, что – фактически – он соответствует истине, но тем не менее, боюсь, полностью ошибочный по духу. Я говорю это без всякого желания создать предвзятое мнение у этого Суда или любого другого официального лица, которое здесь присутствует, против этих офицеров. Если понимание данного случая было, в строгом смысле, неправильным и заслуживает тщательных корректив – пусть департамент, имеющий к этому отношение, примет это к сведению. Однако было бы, разумеется, неуместно, если бы мы стали сейчас обсуждать халатность этих офицеров в любом другом случае, кроме настоящего. Поскольку это может послужить правильному толкованию тех ложно истолкованных сведений, которые базируются на определенных обстоятельствах данного случая. А знакомство офицеров полиции с этими обстоятельствами было… ограничено. Теперь вы знакомы с моим утверждением, которое я сделал перед шефом Мейером. И оно, по существу, верно. Вы слышали, как судья Лестер замешкался перед тем, как произнести слово «авария». Намеренно. Я готов отстаивать… и даже настаивать на противоположном: это была не авария, а преднамеренное покушение на мою жизнь неизвестными мне людьми. Один из этих людей сейчас мертв, в городском морге, в кондиции, не поддающейся опознанию. Об известных мне участниках заговора я могу сказать: одна из них была женщина, двое других – мужчины, один из которых, предположительно, тоже мертв или же получил серьезные ранения. Мои описания каждого из них, а также замешанного в происшествии транспортного средства, естественно, к услугам заинтересованных органов.Доктор закончил сурово, почти порицательно, но, выдержав эффектную паузу, он добавил с ободряющей улыбкой:– Нам нужно многое сделать, чтобы продолжить, и эти люди, конечно, наверняка будут найдены.Один из присяжных заседателей, серьезный человек, по виду бизнесмен, сидевший на нижнем ряду, почти рядом с судьей, немедленно поднял руку, как будто желая задать вопрос, повернувшись сначала к доктору, а затем к судье.– Вопросы допускаются? – спросил доктор Эйхнер судью до того, как тот смог принять во внимание жест бизнесмена.– Да, да, – сказал судья Лестер. – Суд теперь может задавать вопросы.– Доктор Ричардс, – выпалил мужчина, уже наполовину встав, но его внимание тут же отвлекла женщина слева, которая сложила руки рупором и пыталась что-то сказать громким шепотом. – Я имею в виду, доктор Эйгнер, – продолжил бизнесмен и, смутившись, сдавленно хихикнул. Некоторые из судей рядом с ним прыснули со смеху, словно подтверждая его ошибку, и доктор Эйхнер тоже снисходительно улыбнулся. – Известны ли вам какие-либо причины, по которым могло произойти покушение на вашу жизнь? – вопросил бизнесмен, тягостно нахмурившись. – Я имею в виду, знаете ли вы кого-то, кто хотел бы убить вас?Остальные присяжные снова замерли с уважительным вниманием, словно юные студенты факультета философии.– Нет, – искренне ответил доктор, – и я не совсем это имел в виду. Фактически не подразумевалось, что покушение было сделано именно на мою жизнь – хотя, конечно, вы в любом случае не услышали бы моего мнения, пока не задали вопрос. Теперь позвольте мне заверить вас, что, насколько мне известно, у меня нет, скажем так, смертельных врагов. Криминальный аспект этого дела расследуется, конечно, но, как я полагаю, то, что это случилось со мной – этому есть только одно правдоподобное объяснение, одно несомненное: ошибочная идентификация.Вероятно, это был просто драматически построенный порядок слов, но многие из судей заметно зашевелились после этого утверждения доктора и начали перешептываться между собой, словно в его защиту. Против этого, однако, выступила женщина, сидящая в самой середине Жюри, которая перебивала бизнесмена на его первом вопросе, и, пока доктор отвечал, сидела с наполовину поднятой рукой. Теперь, под изумленными взглядами соседей, она встала и произнесла почти обвиняющим тоном:– Доктор, насколько быстро, по вашему мнению, вы ехали на место столкновения?– Давайте проясним этот вопрос, – сказал доктор Эйхнер воодушевленно и добродушно. – Там было несколько мест столкновения. Хотя, по-видимому, не больше трех определенных, и все это произошло на расстоянии в шестнадцатую мили или около того. Вы спрашиваете о скорости. Я всего лишь хотел бы добавить, что, таким образом, это будет относительная экспертиза. Честно говоря, я предвидел этот вопрос, и если не как вопрос, то как интересующую вас подробность, и я уже сделал кое-какие подсчеты. Я хотел бы попросить вашего снисхождения дать мне несколько секунд на то, чтобы еще мысленно проверить эти цифры.Гнев на лице женщины, как показалось, сменился раздражением, а вокруг нее некоторые из присяжных начали покашливать и перешептываться. Сам судья Лестер тоже слегка откашлялся, а доктор Эйхнер снова стоял, пытаясь сосредоточиться, с головой, откинутой назад, с наполовину прикрытыми глазами, постукивая кончиками пальцев по краю своей трибуны.– Да, все правильно, – наконец произнес он. – По моим подсчетам, скорость на месте столкновения: первый раз – 95, секунда, 112, и на третьей 127. – Каждая цифра произносилась отчетливо и после значительной паузы, очевидно, чтобы облегчить работу тех, кто делал примечания, но с объявлением третьей цифры в Жюри присяжных поднялся такой гвалт, шепот и удивление, что судье Лестеру пришлось дважды стукнуть молотком, чтобы восстановить порядок в зале.– Сто двадцать семь миль в час?! – вслед за ударом молотка эхом откликнулся молодой человек.– Это по моей оценке, – сказал доктор, принимая это за вопрос. Женские голоса жалобно провыли хором: «Не может быть!»– Какого типа машину вы водите, доктор? – спросил бизнесмен довольно грубым, презрительным тоном.– «Делахайя» 235, – сказал доктор почти с гордостью, при этом скромно, но значительно улыбнувшись.– Какую?! – снова спросили хором присутствующие, и звук змейкой завибрировал в зале. Молодой человек отчетливо воскликнул: «Мощно!»Судья Лестер мягко произнес:– Давайте соблюдать порядок. Две машины участвовали в аварии, как утверждается в рапорте офицеров, это были седан «Кадиллак» и «Делахайя». «Делахайя» – это французская спортивная машина.Судья Лестер замолчал, но присяжные все еще смотрели на него внимательно, как будто ожидая от него еще каких-то слов. Несколько человек даже вытянулись навстречу судье в безмолвном ожидании, а затем, казалось, расценили его молчание как разрешение говорить – и, словно сорвавшись с цепи, начали говорить одновременно. Однако присяжные быстро успокоились и дали высказаться женщине, задавшей первый важный вопрос. Она по-прежнему стояла.– Доктор, как случилось, что вы ехали настолько быстро на первом пункте?Доктор Эйхнер слегка нахмурился.– Быстро? – в его тоне сквозило некоторое смущение, которое, как казалось, было преодолено этим дружеским упреком. – Видимо, у нас разные критерии, – спокойно сказал он. – На первом месте… я полагаю, вы имеете в виду первый пункт столкновения? Скорость была, как мы подсчитали, около 95… – На этом месте его голос затих, и он передернул плечами, просто как будто ему было нечего добавить.– И вам не кажется, что это несколько быстро, доктор? – выкрикнул бизнесмен так громко, что аудитория замерла, ожидая ответа доктора.Он между тем без колебаний, просто с пытливым интересом несколько секунд посмотрел на мужчину, а затем ответил:– В каком смысле? Естественно, это не имеет отношения к законодательству – поскольку никаких требований по ограничению скорости на Каньон Драйв между Уилширом и Дрексалом не существует. Я правильно говорю, не так ли, судья Лестер?– Да, это правда, – сказал судья, наклонившись вперед, весь внимание, и продолжил после паузы: – Однако я не могу рассматривать этот вопрос как неуместный.– И я не рассматриваю этот вопрос как неуместный, – согласился доктор Эйхнер, воодушевленно обращаясь к судье Лестеру, как будто оба они удобно расположились перед камином, одни, смакуя старый портвейн и рассуждая о метафизике. – Однако это вопрос личного характера, и я думаю, что лучшая трактовка этого вопроса – смысловая. Я должен спросить судью, что он имеет в виду под словом «быстро»? – И, повернувшись к задавшему вопрос мужчине с понимающей улыбкой, доктор продолжил: – «Быстро», вы имеете в виду, без сомнения, в противовес слову «медленно». Но я должен спросить вас: как медленно? Медленно, как стрелки часов? Или медленно, как… реактивный снаряд?– Я не имел в виду «медленно», доктор, – сказал бизнесмен с таким видом, как будто перед ним был скорпион, – я имею в виду «быстро», и быстро для автомобиля!– Я почти что уверен, что вы это и имеете в виду, – учтиво сказал доктор. – Так что мы не должны опасаться этого относительного значения, не правда ли? Но все же я скажу, что для автомобиля, если вы имеете в виду мой автомобиль или автомобиль такого класса: двигатель Straight-Six с объемом класса Д по критериям Международной Федерации Автоспорта. И в этом случае ответ на ваш вопрос: нет, это не быстро. Если взглянуть на прошлогодние результаты о пробегах в Ла-Манше и Биарритце. Это вас убедит. Или же взгляните на официальные отчеты с гонок по прямой трассе в Солт Лейк, которые можно взять, насколько я полагаю, в публичной библиотеке.Когда доктор закончил, суд присяжных казался смущенным, притихшим, неподвижным. Некоторые уставились на доктора с открытым восхищением, с которым нищие дети смотрят на людей, поглощающих пирог. Остальные же с умоляющим видом посмотрели на президиум. Судья Лестер, наклонив слегка голову в сторону, со слабой улыбкой на губах, спросил любопытствующим тоном:– Как так случилось, что вы ехали на такой скорости, доктор? На первом пункте, – добавил он слегка панибратски, и в его вопросе чувствовалось невинное легкомыслие. В Жюри раздался одинокий смешок, пронзительный, но тут же подавленный, неуместный, остальные же присяжные снова смотрели на доктора внимательно и сосредоточенно.– Фактически, – подхватил доктор, явно пытаясь скрыть озлобленность, – как мы вычислили, мы видим, что изначальная скорость, то есть скорость на первом пункте, была 95, в то время как на других пунктах: 112 и 127 соответственно. Так что, я полагаю, мы можем с уверенностью заявить, что это было не быстро, а наоборот, относительно медленно.Это вызвало странный смех у части суда присяжных, слепой и отчаянный смех, как будто они смеялись над возможной нелепой шуткой судьи Лестера, который и сам теперь улыбался слегка напряженно. Но все неожиданно переменилось, когда один из членов Жюри, негр, строго одетый мужчина, который все это время с непроницаемым лицом выслушивал показания, наклонился к своему соседу и отчетливо произнес:– Да что вы говорите? Он говорит «медленно ехала»? Или он говорит: «низко летела»?Это было явной попыткой приобщиться к ходу процесса, и половина присутствующих в суде шумно рассмеялась.– Что? – спросил доктор Эйхнер, не расслышав фразы до конца, с ищущей улыбкой, словно хотел понять и посмеяться над шуткой тоже. И присяжные рассмеялись снова первобытным дикарским смехом.Однако некоторые из членов Жюри не смеялись, а, как и негр, восседали с непроницаемыми лицами, как будто им было строго-настрого запрещено смеяться над тем, что действительно было смешно. Видимо, доктор Эйхнер принял эту комбинацию из улыбающихся и предельно серьезных лиц как демонстрацию интереса и лояльности и продолжил, в страхе не навлечь на себя тень.– Так что скорость была 95. К вашему сведению, я не прочь поделиться с вами обстоятельствами, связанными с этой цифрой. – Он прервался, а затем снова начал говорить, уверенно и оживленно. – Я хорошо знаю этот участок дороги, – добавил он жестко. – Я засек время моего съезда с холма, когда оставалась одна восьмая мили, на светофоре в Дрексале, он горел ровно пять секунд. Скорость в среднем была 97,5. Далее. Затем я замедлил ход до 65 из-за указателя и потом постепенно набирал скорость вплоть до первого столкновения… которое произошло, если точно, – плюс-минус 30 футов – на полпути на спуске, скажем так: в расстояние в одну шестнадцатую мили от светофора. Незадолго до этого я набрал скорость… предположительно 105, но сбросил до 85, чтобы пропустить седан, который, как я указал ранее в своем отчете, не стал меня обгонять или же решил не делать этого. Затем, конечно, когда я сделал попытку…– Простите, – прервал его судья Лестер с выражением неловкости на лице. – Вы говорите, что вы засекли время вашего спуска напротив светофора, доктор. Что именно вы хотите этим сказать?– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – ответил доктор. – Я не помню, чтобы я говорил – против светофора, скорее – «на светофоре» или «проезжая мимо светофора».– Но вы же фактически проехали мимо светофора? Не так ли?– Нет, я не мог такого сказать. Вы намекаете на соревнование, которого фактически не было. Светофор был – и продолжает быть – твердой и определенной вещью. Механическим инструментом. Я использовал его, чтобы засечь время спуска, и именно таково было мое предыдущее утверждение.Судья Лестер резко дернулся вперед, словно в приступе раздражения, и вздел вверх указательный палец, настаивая на вопросе, и тут – внезапно – суд присяжных неожиданно взорвался в беспорядочными репликами и вскриками:– Он хотел проехать на красный, когда это случилось!– И где, как он думает, это находится?– Проехал на красный свет!– Он далеко не глухонемой!– Проехал на светофор.– Да он сумасшедший и хитрый!– Не такой дурак, каким хочет казаться!Судья Лестер ударил своим молотком, чтобы навести порядок в зале, и зашуршал бумагами, лежащими перед ним на столе.– Если я не ошибаюсь, – монотонно заговорил он, – об этом аспекте инцидента вы умолчали в вашем утверждении ранее, вы не сказали об этом ни офицерам, ни капитану Мейеру. Скажете, что я не прав?– Я не могу согласиться с этой фразой, – раздраженно ответил доктор Эйхнер. – Умолчал? Нет, я просто попридержал эту информацию, если вам угодно. Тем не менее. Так мы никогда не придем ни к какому конструктивному решению относительно статей закона, в то время как психологически это просто правильно отразило бы суть обстоятельств, которые превратно истолковали офицеры полиции. У меня достаточно опыта в фундаментальной психологии, видите ли, и я думаю, что знаю, когда…– Это все софистика, – громким шепотом сказал молодой человек, тот, который говорил «Мощно!». Неожиданно другой человек из Жюри, похожий на фермера, с красным раздраженным лицом, сидящий в центре, накренился вперед и отрывисто произнес:– Все, что я хочу знать, и то, что, как я думаю, остальные присяжные хотят знать, без всего этого двусмысленного разговора, это: хотели ли вы проскочить на светофор или нет?Доктор Эйхнер громко вздохнул. Было очевидно, что он уже начал уставать.– Нет, – устало ответил он. – Нет, решительно нет. Вы попробуйте представить светофор чем-то, кроме полезного механизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19