Доктор Эйхнер поднял пальто, встряхнул и побежал назад, к ограждению и месту аварии, а патрульная машина, доехав до перекрестка, с визгом развернулась на передних колесах, прыгнула в сторону, проскользила и остановилась в нескольких ярдах за горящим седаном. Еще до того, как пыль от машины улеглась, один из мужчин выскочил, на ходу направляя в огонь струю из ручного огнетушителя. Когда тот наклонился, чтобы пролезть под ограждением, доктор Эйхнер закричал изо всех сил, стараясь пересилить вой неконтролируемой сирены.– Мимо вас проезжал серый грузовик?! – прокричал он.Он вылез, прижав к себе пальто и поискав глазами твердую опору, из кювета, с поднятой прямо головой, и направился к полицейской машине. Все это время другой полицейский по-прежнему сидел за рулем.– В вашей машине двусторонняя радиосвязь?! – доктору приходилось кричать, наклонив голову к полицейскому, на фоне безумной агонии умирающей сирены. – Позвоните в участок, – сказал он, – пусть они задержат большой серый фургон, который едет на восток, в Дрексал. – Он кивнул, как бы подчеркивая этим свои слова, и затем, тяжело дыша, отошел назад, ослабил воротник, вытащил огромный белый платок и промокнул им лицо и шею.Полицейский из патрульной машины открыл дверцу и медленно вылез наружу, все это время не сводя глаз с горящих останков седана. Второй офицер беспрестанно носился туда-сюда, нервно дергая огнетушитель. Тонкая струя из ручного огнетушителя могла едва достать до передней части стойки седана, ярко пылающей на чернеющем столбе. Затем он повернулся к доктору.– Вы видели аварию?После своей пробежки по дороге и попыток перекричать сирену доктор все еще не мог отдышаться. Однако в ответ на этот вопрос он попытался улыбнуться, затем слегка покачнулся вперед и сцепил руки над пальто, крепко прижав его к себе.– Да, видел, – сказал он, – и я даже мог бы сказать…– Как ваше имя? – спросил другой полицейский, уже готовый записывать.– Эйхнер, – коротко ответил доктор. – В аварии также участвовал другой автомобиль, грузовик. Вы могли его заметить в Дрексале, большой серый фургон.Последние слова он произнес вопросительным тоном, пока полицейский ждал, замерев над блокнотом.И затем:– Сток! – Они оба посмотрели наверх, удивленные, почти разгневанные, когда второй, с огнетушителем, появился из-за капота, крича: – Сток! Эй, Сток!Он был растрепан и весь в грязи.– Звони в участок! – сказал он. Он слегка шепелявил. – Им нужно привезти сюда насос и пенный огнетушитель. Вот это вы видели? – он нетерпеливо махнул рукой в сторону полыхающего седана.Мгновение полицейский Стоктон и доктор рассматривали его молча, как будто шепелявость могла испариться из его слов, одного за другим, и дать им упасть в пыль под ногами, сырым и разоблаченным.– О'кей, – пробормотал Стоктон, в конце концов повернув прочь. – О'кей, обойдемся и без печеного дерьма.Он забрался назад на переднее сиденье, наполовину улегся на нем, пару раз нажал на переключатель и начал говорить хриплым шепотом в микрофон, прикрепленный к дальней стороне приборной панели.Доктор Эйхнер вынул свою записную книжку, открыл на той странице, где записал данные об аварии, и сам наклонился и всунулся в открытую дверь.– Это насчет грузовика, – мягко сказал он, слегка толкнув локтем ногу Стоктона.Сообщение, передаваемое в участок, было предельно коротким, все составлено из номеров, мест и времени. Полицейский снова включил рацию, выпрямился и пытливо посмотрел на доктора. Затем он поднял указательный палец к своему правому глазу и сделал манящий жест, как будто подзывал ребенка, чтобы шепнуть ему секретик. Доктор Эйхнер наклонился ближе. Полицейский слегка зацепил пальцем воротник рубашки доктора.– Знаете, что я вам скажу, – сказал он, – мы с этим будем разбираться нашим собственным излюбленным методом. О'кей, дружище? – И он подмигнул доктору, отчего тот медленно отшатнулся назад. Затем полицейский снова вылез из машины, отстегнул от ремня свой блокнот и начал писать.– Ну, так как насчет того, чтоб повторить, как вас зовут? – сказал он.– Эйхнер, – сказал доктор. Из бумажника он достал визитную карточку и протянул полицейскому. После этого он долго стоял, угрюмо уставившись на свои собственные покрытые пылью ботинки, хотя постепенно его искривленный рот, конвульсируя в уголках, снова попытался что-то сказать, а глаза его, встретившись с глазами Стоктона, снова вспыхнули с надеждой.– Кажется, я начал понимать, – сказал он. – Вы уже задержали грузовик. Конечно. Кто же еще мог сообщить об аварии? – последние слова доктор произнес почти с наслаждением. Он погрозил Стоктону пальцем, беззлобно, скорее с обожанием, как если бы офицер невинно напроказил.Офицер Стоктон громко прочитал: «Доктор Фредерик Л. Эйхнер» и записал себе в блокнот.Доктор все еще держал свое пальто. Теперь он надел его и поправил галстук.– Я работаю в клинике Хауптмана, – сказал он.Другой полицейский кивнул, покрутив в руках визитную карточку. Затем он поднял глаза и несколько неожиданно уставился куда-то позади доктора, в сторону от дороги, туда, где стояла «Делахайя». Хотя оба мужчины стояли, наполовину отвернувшись от поврежденной стороны машины, даже с этого места было видно, что регулировка руля не в порядке, а багажник слегка вывернут влево.– Это ваша машина? – полицейский скользнул по ней глазами и тут же сошел с дороги и направился к «Делахайе». Доктор Эйхнер незамедлительно последовал прямо за ним, но на полпути к машине Стоктон припустил рысью, так что когда доктор догнал его, полицейский уже успел обойти ее кругом и сейчас, наклонившись, осматривал днище. Он встал, отряхнул руки от пыли и сложил их на бедрах. Перед тем как начать говорить, он взглянул доктору в глаза, затем торжественно кивнул на поврежденный бок «Делахайи».– Ваша машина?Доктор Эйхнер не торопился с ответом.– Изрядно по ней постучали, ага? – наконец произнес он, притворяясь, что заново изучает повреждения.Полицейский посмотрел на него проницательным взглядом, затем, без единого движения телом, повернул голову и через плечо позвал напарника, стоявшего на месте крушения. К этому моменту тот вылил все содержимое огнетушителя и теперь просто стоял в стороне и смотрел на пламя.– Эдди! Эй, Эдди! – позвал Стоктон.Эдди быстро подбежал к ним и уставился на Стоктона с неподдельным интересом.– Посмотри-ка на это, – сказал Стоктон, снова дернув головой в сторону «Делахайи».Медленно пройдя вдоль машины, Эдди присвистнул и почесал затылок.– Так ты тоже в этой аварии поучаствовал, дружище? – сказал он Эйхнеру почти без следа от своей шепелявости.Доктор оглядел его недоверчиво.– Так точно, – резко ответил он, – именно это я и пытался объяснить этому молодому человеку, – произнес он, глядя на Стоктона, который был занят записями в блокноте. – Теперь – все, что я хочу знать, – продолжил он, обращаясь к Эдди, – кто сообщил вам об аварии? Вы задержали грузовик или нет?– Да или нет, один ответ, Джек, – сказал Стоктон, шутливо погрозив блокнотом.Доктор Эйхнер повернулся к ему.– Послушайте меня, офицер, – показал он на горящий седан, – один человек, сидевший в том седане, мертв, а второй сейчас в том самом грузовике, и, вероятно, тоже умирает, и, скорее всего, нуждается в медицинской помощи. Я говорю вам, что этот грузовик еще возможно перехватить в Дрексале. Теперь, как мне кажется, вы оба просто забываете, в чем суть вашей работы: обслуживать и содействовать в таких вот делах – а не препятствовать – и ни в коем случае не играть ни в великих господ, ни в болванов. Вы общественные слуги, вами управляет общество, и вы ответственны за это общество. И я бы посоветовал вам этого не забывать. – Он закончил эту тираду, размахивая пальцем и указывая на них обоих. Но только Эдди стоял теперь под впечатлением, распахнув глаза, а Стоктон продолжил писать и оглядывать сверху донизу поврежденную сторону «Делахайи».– Расслабься, дружище, – сказал Эдди с неподдельным участием. Подойдя ближе, он фактически толкнул доктора в плечо. – Мы делаем свою работу, не переживай насчет этого, хух, Сток, ну скажи ему.Слегка сконфуженно он улыбнулся своему коллеге, который, может быть, притворялся, не реагируя, а может быть, действительно был слишком занят и потому не принимал участия в разговоре. В блокноте карандаш Стоктона сделал витиеватое предположение, что определенная стадия отчета на данном этапе завершена.– Все в порядке, доктор, – сказал он, демонстрируя свою готовность, – вы сейчас расскажете нам своими собственными словами о том, как произошла авария.Оба офицера облокотились на «Делахайю», один – записывая и постоянно оглядывая машину, другой – следуя изложению с неподдельным изумлением, а доктор Эйхнер стоял перед ними и в подробностях расписывал, как все происходило, опустив единственно то, что он проехал на красный свет.Под конец истории Эдди продолжал стоять с разинутым ртом, будто все еще ожидая кульминации, но доктор Эйхнер пожал плечами, показывая, что на этом все. Второй полицейский присвистнул и топнул ногой по гравию.Стоктон прочистил горло.– Где вы работаете, доктор? – невозмутимо произнес он. – В смысле, в какой именно области вы практикуете? 4 Когда Элеанор Торн вернулась в клинику, она нашла Барби лежащей на кушетке в комнате для медсестер с холодным компрессом на голове. Они потеряли пациента из 28-й комнаты.Это была первая смерть в Клинике в течение более чем месяца, а еще это была первая смерть с тех пор, как медсестра Минтнер приступила к своей непосредственной работе, поскольку именно она впрыснула сгущающее вещество – которое не принялось – и пациент, очень пожилой мужчина, скончался прямо у нее на руках.После того как все закончилось, мисс Минтнер пришлось прийти в комнату отдыха, чтобы почистить туфли и поменять грязную униформу и чулки – перед тем, как скончаться, старик истек кровью из носа и изо рта.Но, в конце концов, снимая с себя остатки своей чистой одежды, стягивая измявшееся белье, на котором отпечаталась черно-красная кровь, она, как сломанная белоснежная роза, вконец ослабела и улеглась прямо там, на мохеровой койке, в гостиной для медсестер.Позже зашла Бет Джексон, чтобы укрыть ее одеялом, но Барби, задыхаясь в лихорадке, скинула его на пол и теперь лежала, неприкрытая, в своей голубой нейлоновой комбинации.Когда Элеанор Торн вошла и закрыла за собой дверь, девушка пошевелилась и слегка приподняла наполовину затененное лицо, поднеся к нему под углом свою белую руку. Она поднесла руку к бровям, на которых лежала наполненная льдом тряпка, как будто испугавшись, что именно сейчас эта тряпка сползет вниз, на глаза и нос.Медсестра Торн тихо стояла рядом с кушеткой, как казалось, в ожидании чего-то, просто положив руку на плечо Барби, и та затрепетала от прикосновения, как испуганная бабочка, затем медленно перевела глаза на Элеанор Торн.– Мы потеряли пациента из 28-й, – сказала она и грустно всхлипнула, и на мгновение ее глаза стали огромными от безнадежности и непередаваемого изумления, а ее лицо медленно отвернулось и уткнулось в подушку. – Ну почему? – взмолилась она. – Почему? Почему?Медсестра Торн уселась на край кушетки, продолжая массировать плечо Барби.– Пожалуйста – пожалуйста, не надо, Барбаpa. – Это был первый раз, когда она назвала мисс Минтнер по имени. – Он был очень стар, – добавила она с истинным сочувствием, перебирая плетение кружев на ее плече. Девушка лежала на кушетке, скорчившись, и эта полоска ткани, казалось, впилась ей в кожу и перекрыла кровообращение в левой руке.Мисс Минтнер медленно собралась с силами и посмотрела на медсестру Торн.– Если бы вы только могли быть там… – на этих словах ее голос наполнился уважением, но в глазах был легкий упрек.– Я знаю, дорогая, – сказала Элеанор Торн и отвела свой отвлеченный взгляд туда, где ее пальцы массировали кожу Барби под тонким филигранным переплетом кружева. – Я должна была помочь Буллоксам.Затем, кинув случайный взгляд в окно за спиной медсестры Торн, Барби Минтнер слегка вздрогнула, прикрыв рот рукой, но сразу же улыбнулась храброй улыбкой и выставила обнаженное плечо на обозрение Гарсиа. Именно он стоял на террасе и заглядывал в комнату.– Ради бога! – воскликнула Элеанор Торн, следуя за ее взглядом. Она подплыла к окну, крича «Гарсиа!», как будто бы ожидала, что тот повернется и убежит с того места, где она возвышалась над ним, на секунду в безмолзии, когда он, нахмурившись, соображал, что же все-таки в данных обстоятельствах могло заслужить такое неодобрение, и продолжал стоять вполне спокойно. А она, прижав руки к бедрам, взорвалась в таком негодовании и взглянула на него с таким обвинением, что, казалось, ее взгляд прожжет его грудь насквозь, а заодно сердце и все нервные окончания за то, что он просто стоит здесь и даже не притворяется виноватым.– Что это такое, Гарсиа?! Что ты здесь делаешь?!Но садовник продолжал смотреть ей за спину, на Барбару Минтнер, лежавшую на кушетке и улыбающуюся сквозь слезы.– Да никогда в жизни! – сказала медсестра Торн, выступив вперед и прикрывая Барби, чтобы садовник не смог ничего увидеть. – Да, Гарсиа! Что это значит?!– Это для нее, – сказал садовник, явно обескураженный необходимостью разговаривать по-английски.Он попытался заглянуть за спину медсестры Торн, покрутив головой вправо и влево и отшагнув вперед и назад, в то же время стараясь не затоптать нарциссы, растущие под его ногами.– Что?!– Все в порядке, – отозвалась Барби Минтнер с кушетки. Ей явно было тяжело говорить, – это для меня. – Она начала вставать, осторожно опуская свои белые ножки с кровати, как будто они были из чистого фарфора. – Да, Гарсиа? – Она нетвердо двинулась вперед, схватившись рукой за лоб.– Ты хочешь его видеть? – вставила медсестра Торн с недоверием. – Сейчас? Ты же не хочешь сказать, что будешь говорить с ним сейчас!– Что вы говорите? – сказала Барби, казалось, на самом деле наивно.– Но, ради бога, для чего?! – воскликнула медсестра Торн разгневанно, преграждая ей путь.– Все в порядке, – слабо повторила Барби, как будто теряя сознание. – Это всего лишь на минутку.– Тогда, ради Христа, надень свой халат!Элеанор Торн взяла с кресла чистый халат и помогла ей одеться. И Барби покорилась, устало, романтично, как будто изнурительный труд и слезы после двенадцатичасовой рабочей бомбардировки заставили юную медсестру забыть на мгновение о том, что она была женщина, красивая и желанная.Так что, когда верхняя пуговица была застегнута, а ремень плотно затянут, Элеанор Торн выкатилась из комнаты, все еще в припадке гнева.
– Я переговорю с вашим начальством, – говорил доктор Эйхнер Стоктону и Эдди с заднего сиденья патрульной машины по дороге в участок. – В свете этого, вероятно, вы осознаете, что для вас было бы преимущественно сейчас ответить мне на вопрос, который я задавал вам ранее: кто сообщал об аварии?Перед ним оставались два безмолвных затылка, угрюмый Стоктон с квадратными плечами за рулем и Эдди у окна, сидевший прямо, с деревянными коленями, как будто его только что отделали под орех в приемной Комиссариата.Доктор продолжал, все еще терпеливо:– Поскольку вы, очевидно, потерпели неудачу в попытке задержать грузовик…– Почему ты не скажешь доктору, кто сообщил об аварии? – бросил Стоктон Эдди. Последний заерзал на сиденье, постепенно разворачиваясь лицом к доктору Эйхнеру.– Никто нам об этом не сообщал, док, – сказал он, полностью повернувшись. – Мы просто увидели дым.
Медсестра Торн прошла прямо в свой офис, четкими шагами измеряя расстояние, и ее сжатые губы напоминали лезвия ножа. Оказавшись за дверью, она наполовину разжала губы и прикрыла глаза, слегка обняла себя за плечи и привалилась к двери, которая неспешно закрылась под нажатием обеих ее рук, щелкнув крепким замочком в форме белой розы, но она была не одна. Бет Джексон – у окна с видом на море, стояла на якоре, как огромное старинное судно или какая-нибудь безжизненная глыба, колыхавшаяся от дуновений ветра – на фоне океана, а вокруг ее темной головы с зачесанными в пучок волосами растрепались седые пряди. Она была, наверное, самой растрепанной женщиной во всей Клинике.– А, ты здесь, Бет, – сымпровизировала Элеанор Торн, подошла к столу и начала перебирать какие-то бумаги.– Я насчет той поставки глиняных ваз, – сказала Бет, не поддавшись на эту уловку.Прошел почти месяц с того момента, как менеджер Клиники по поставкам, безуспешно пытаясь отыскать Элеанор Торн, вынужден был вызвать Бет Джексон.
Это произошло как-то раз, в один дождливый полдень, в пятницу, когда облака расстилались по берегу над морем, как огромные серые пиявки на небе, и казалось, что весь океан медленно колыхался.Молодой человек появился случайно, почти как будто заранее зная, что если он не найдет медсестру Торн, у него не останется больше повода оставаться в Клинике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19