– Теперь мы встретимся в Каире, в воскресенье днем, но перед встречей еще переговорим. А пока займитесь тем, чтобы исключить появления каких-либо отголосков открытий профессора.С этими словами он повернулся, сопровождаемый телохранителями, – шагнул к двери и растворился в суете наступающего дня. Секретарь, топтавшийся рядом и не находивший слов, тоже проследовал через дверь. Как только перед ними замер лимузин, сенатор задрал голову к небу и улыбнулся.– Близится конец, секретарь… Советую приготовить свою душу.Секретарь с изумлением наблюдал за тем, как сенатор скользнул на заднее сиденье лимузина. Автомобиль сорвался с места и растворился в потоке транспорта на площади ООН. И только теперь секретарь Миллер почувствовал, как разливается в животе холод. Мысли о мертвом профессоре сверлили мозг. Какую опасность мог представлять старик с какими-то картами? И почему сенатор посоветовал ему готовить душу? Довольно странные слова для главы могущественнейшего в мире светского братства. Странные и абсолютно неуместные. Кто он на самом деле, этот сенатор? Миллеру начало казаться, что он вконец перестал понимать происходящее.Единственное, в чем он по-прежнему сохранял уверенность, было то, что через шесть дней – к утру понедельника – мир изменится навсегда, а сам он, во всяком случае, собирался занять сторону победителей. 15 Дверь квартиры Рутерфорда распахнулась настежь, и он предложил Кэтрин первой ступить за порог.– Прошу вас…– Благодарю… Как у вас уютно, – смущенно сказала Кэтрин, исподволь пытаясь определить социальный статус хозяина квартиры. – О, а книг-то у вас даже больше, чем у меня!– Ну да… Просто, по-моему, чем больше у тебя книг, тем более управляемыми становятся студенты! Не хотите ли чего-нибудь выпить?– Э-э… Да, стаканчик воды было бы просто замечательно.Рутерфорд метнулся мимо нее на кухню. Кэтрин удобно устроилась на диване, рассматривая нескончаемые вереницы корешков книг, половина из которых была, кажется, на латыни, греческом и других древних языках. Она вытянула сборник стихов Катулла в переводе и принялась листать, не вчитываясь, когда вернулся Рутерфорд. Он сел рядом с Кэтрин и поставил стакан с водой на столик перед ними.– Так о чем я? Гематрия. Хм… – Рутерфорд поскреб в голове, немного подумал, а затем начал серьезным тоном: – Гематрия во многом напоминает игру. Игру невероятно умную и хитрую. Более того – чертовски серьезную. Это шифр, который использовался пророками Древнего мира, и считалось, что он наделен волшебными свойствами. Но прежде чем мы перейдем к магии шифра, позвольте мне объяснить вам его литературный базис.В отличие от нас философы Древнего мира не разделяли знание на дисциплины, поскольку считали, что в глубине своей все дисциплины и сферы познания связаны секретными формулами, на которых базируется мироздание. Они, наверное, пришли бы в ужас от того, как мы преподаем различные предметы в раздельных помещениях, потому что одной из главных целей образования считали доказательство единства множества знаний. Исследуя природу, они обратили внимание на периодическое повторение определенных чисел – в нотах на нотном стане и в движениях планет по орбитам: горстка одних и тех же чисел и формул является основой всего. Выяснив, какие числа и какие формулы являются критичными, можно получить доступ к законам мироздания и следом представить их в простом и доступном виде. Также нередко приводились аргументы за то, что числа и соотношения, выражающие скрытые механизмы Вселенной, были зашифрованы в письменности разных народов. Каждая буква в древнегреческом алфавите, как и в древнееврейском, и арабском, обладала собственным числовым значением. Истории и легенды, поэмы и религиозные тексты были составлены из букв и слов определенных номиналов. Следовательно, то, что на первый взгляд кажется простенькой сказкой, на деле является вместилищем более глубокого знания формулы, которая в свою очередь открывает путь к познанию Вселенной.Кэтрин слушала как зачарованная.– По-вашему, в самих словах, из которых составлены тексты древних книг, зашифрованы тайные послания? – спросила она.– Совершенно верно. Именно это я и хотел сказать.– А я знаю какую-нибудь из таких книг? Можете привести пример?Рутерфорд не удержал улыбки.– Вы когда-нибудь слышали о Библии?– Библия! Правда?– Конечно. Изначально Библия была написана на греческом. Многие не сознавали этого, но все эпизоды составлены с использованием гематрии, позволяя тем, кто разбирается, разглядеть истинное сообщение, скрытое за самим рассказом. Например, исторически достоверно, что составители Евангелий подбирали имена персонажей и ключевые фразы так, чтобы гематрическое числовое значение обладало соответствующим смыслом. Так они передавали знания в закодированной форме.– Выходит… Вы утверждаете, что история жизни Иисуса, смерти и воскресения не просто его жизнь, смерть и воскресение?– Ну, если упростить до предела, то – да.Кэтрин не верила своим ушам:– Но если это правда – значит, Библия наполнена словами, имеющими куда более глубокий смысл.– Так оно и есть. Могу привести несколько примеров. Но для начала давайте вернемся к примеру вашему – первому: восклицанию Пифагора: «Эврика», или «ενρηκα» по-гречески. На самом деле скрытое значение этого слова «сопрягается» со сторонами прямоугольного треугольника, равными 5, 3 и 4, которые он использовал для доказательства своей теоремы. – Рутерфорд быстро набросал на листе греческий алфавит с цифрой под каждой буквой:
– Если придать числовые значения буквам, которые я написал, и сложить их, в сумме получится, что «ενρηκα» на греческом означает пятьсот тридцать четыре. Совпадение? Не думаю.Рутерфорд усмехнулся, видя изумление на лице Кэтрин.– Понимаете, Пифагор всего лишь хотел продемонстрировать свое знание простым запоминающимся способом, а заодно скаламбурить! И это очень типично для образованных людей того времени. История мира была бы совершенно иной, если б люди перестали воспринимать легенды и религиозные предания буквально, а вместо этого нашли бы скрытые значения, – рассказывая, Рутерфорд что-то увлеченно и быстро писал. – Вот вам еще пример: Иисус «Іησους», восемьсот восемьдесят восемь, плюс Мария «Μαριαμ», сто девяносто два, равно одна тысяча восемьдесят – «Πνευμα Аγιον», то есть «святой дух». А число одна тысяча восемьдесят есть точный радиус Луны в милях. Это, согласитесь, никакое не совпадение. Луна нарождается каждые двадцать семь дней и поэтому является идеальным символом воскрешения. Так же точно и Деву Марию отождествляют с Луной и возрождением. Я могу продолжать.Кэтрин была словно наэлектризована от волнения.– То есть вы утверждаете, что библейскую историю составили для того, чтобы «подогнать» определенные числа?– Что вы, нет! – воскликнул Рутерфорд. – Я сам регулярно посещаю церковь колледжа. Евангелия учат любви и добру, и в учениях этих бездна пророческой мудрости. Я имею в виду только то, что составители Евангелий, вероятно, выбрали имена главных действующих лиц, а также подобрали определенные фразы в соответствии с гематрической схемой. И таким образом они так же передают скрытые послания о природе Вселенной и системе счисления, управляющей ей.– Но зачем надо было шифровать, скрывать послания?– Ну, допуская, что эти наши предки обладали высоким интеллектом, а так оно, наверное, и было, они наверняка предвидели, что спустя много лет некоторые не в меру старательные поклонники идей Иисуса могут намеренно «перестать видеть» правду. Поэтому они приняли меры предосторожности, скрыв ее в самом тексте так, чтобы истинное послание смогло дойти до потомков – в зашифрованном виде.У Кэтрин голова шла кругом. Она смотрела на листки с причудливыми словами и цифрами, написанными аккуратным почерком Джеймса.Но не было времени размышлять о выводах Рутерфорда сейчас – что-то подсказывало Кэтрин: надо торопиться.Она была уверена: гематрия – это ключ к расшифровке странной записки профессора Кента. 16 Кэтрин решительно вздохнула – и взглянула Рутерфорду прямо в глаза.– Джеймс, я хочу показать вам нечто значительное. То, что на самом деле явилось причиной моего обращения к вам за помощью.Она достала из портфеля записку профессора Кента и выложила на стол.– Происходит что-то ужасное. Профессора Кента я знаю с ранней юности. Мои родители преподавали в Йеле, и профессор был их другом. По сути он являлся членом нашей семьи, и мы были очень близки… Джеймс, ректор сказал, что это самоубийство. Вот только причин для самоубийства не было. Подобный акт для него был равносилен анафеме. И потом, когда я открыла конверт с картами, я нашла в нем записку. Вот – смотрите.Она передала записку Рутерфорду. «На случай, если я не вернусь.Эврика40 10 4 400 30 9 30 70 100 5 200 30 10 40 1 80 5 100 40040 10 50 10 200 300 100 8 70 9 1 50 300 10 20 800 10 30010 200 0051172543672».
– Я рассказываю вам все это, потому что он, как я поняла, вам доверял… Я тоже вам доверяю.Когда Рутерфорд прочитал записку, первая мысль его была о том, что по крайней мере теперь понятно, почему Кэтрин так вдруг заинтересовалась гематрией. Но взгляд его все время возвращался к первому предложению: «Если я не вернусь».Рутерфорд нервно сглотнул. Он не находил в себе и тени уверенности, что стоит ввязываться во все это. То, что несколько мгновений назад казалось увлекательным интеллектуальным приключением, внезапно приняло пугающий и зловещий оборот.«Открытия, приглашение от профессора, таинственные карты, а теперь вот эта зашифрованная записка, из которой явствует, что профессор знал о грозящей ему опасности. Кэтрин нужна помощь – она обратилась ко мне. И возможно, профессор что-то обнаружил: нечто важное для всего человечества. Но тогда все очень, очень скверно».Остановив пристальный взгляд на записке, прокручивая в уме события сегодняшнего утра, Рутерфорд внезапно догадался, о чем думает Кэтрин. Ни слова не говоря, он выложил на столе рядом с запиской гематрический код и начал расставлять в тексте цифры профессора Кента в обратном порядке.Как только Джеймс подставил первые цифры в таблицу перевода, оба тут же поняли: интуиция их не подвела. Шифр выдал имя: «Мигель Флорес».В крайнем возбуждении Кэтрин схватила ручку и перевела оставшиеся цифры в слова: «Мигель Флорес Лима Перу Министерство памятников древности 0051172543672».
Рутерфорд наблюдал с возрастающим изумлением.«Господи – все получается! Профессор общается с нами из могилы».Кэтрин распрямилась и выдохнула. Подняв голову и глядя прямо перед собой, она терялась в догадках.– Но что это значит? И почему не расшифровывается конец послания? Какая-то тарабарщина…Рутерфорд заговорил – выражение лица выдавало, как ему страшно:– Это номер… Телефонный номер в Перу. Думаю, он хотел, чтобы мы позвонили по нему. 17 Оба какое-то время глядели на стоящий на столе телефон, прежде чем Рутерфорд включил динамик и набрал номер. Раздался щелчок – звук соединения через тысячи миль.– Hola. Buenos di'as.Кэтрин, немного знавшая испанский, резко подалась вперед.– Hola! Habla ingles? Здравствуйте! Вы говорите по-английски? (исп.)
– Да, я говорю по-английски… Кто это?– Доброе утро, сеньор Флорес, говорит доктор Кэтрин Донован, я звоню из Оксфорда, из Англии. Рядом со мной мой коллега Джеймс Рутерфорд. Простите за неожиданный звонок – я хотела бы поговорить с вами о профессоре Кенте.Последовала долгая пауза, а затем с явным подозрением в голосе на том конце спросили:– Кто сообщил вам мое имя?– Э-э… мы нашли его… Мы друзья профессора Кента.– Что происходит? Кто вы? Где профессор Кент?Рутерфорд и Кэтрин удивленно переглянулись. Не зная, что предпринять, Кэтрин проговорила:– Сеньор Флорес, профессор Кент мертв…Долгая жуткая пауза.– Сеньор Флорес, пожалуйста, помогите – нам очень надо поговорить с вами о профессоре Кенте. Вы с ним работали над чем-то?Ответа не последовало.– Сеньор Флорес, вы здесь?– Вы сказали, вас зовут Кэтрин?– Да, верно.– Бог мой, профессор говорил, что вы когда-нибудь можете позвонить.Повисла еще одна пауза. Наконец перуанец заговорил – теперь в голосе его явно слышался страх:– …По телефону нельзя. Это касается слишком опасных вещей. Работу мы еще не завершили…– Мы можем встретиться?– Приезжайте в Лиму. Позвоните, когда будете здесь. Пожалуйста, не рассказывайте никому обо мне.В трубке щелкнуло – на том конце дали отбой. Рутерфорд посмотрел на Кэтрин.– Весьма странный разговор.– Слышали, как он напуган? Вот и мне с каждым часом все страшнее… – Кэтрин покачала головой и вновь заговорила. Голос ее дрожал, но чувствовалось, что решимость ее не оставила: – Я точно поеду. Но поеду одна. Я пойму, если вы не захотите во все это ввязываться. У вас, наверное, свои планы на каникулы.Джеймс размышлял о том, что в реальной жизни он занятой человек, преподаватель с кучей неотложных дел.«Но Кэтрин нуждается в помощи – я не могу допустить, чтобы она на свой страх и риск отправилась на край света и сгинула. Если она нашла в себе смелость, то я не в силах вот так просто бросить ее». – Он скрипнул зубами.– Когда летим? – спросил Рутерфорд, не до конца сознавая, что говорит. – Всю жизнь мечтал отдохнуть в Южной Америке: семестр был очень напряженный, да и за границей я не был уже два года.Лицо Кэтрин осветилось улыбкой.– Сейчас закажу билеты и доложу. Шагом марш паковать вещи, боец! 18 Глубоко в недрах здания ООН секретарь Миллер быстрым шагом возвращался к залу совещаний Генеральной Ассамблеи. Когда он уже подходил к дверям, с другого конца коридора его окликнул элегантно одетый молодой человек:– Сэр, вас просят срочно подойти к телефону.Секретарь крутнулся на каблуках и пошел за молодым человеком в просторный офис свободной планировки: Планировка помещений в доме или учреждении с передвижными стенами и перегородками, изменяемым уровнем пола и потолка. Одно из нововведений архитектора Ф. Л. Райта.
десятки пустых столов с незанятыми компьютерными терминалами. На одной стене размещались четыре плазменные панели – очевидно, для видеоконференций, – на другой распростерлась огромная карта мира. Над верхним краем гигантской карты были выведены украшенные геральдическими символами слова: «Резервный узел связи штаб-квартиры ООН».В дальнем углу за стеклянной выгородкой располагался кабинет с огромным столом для переговоров. Секретарь Миллер, закрыв за собой дверь, быстрым шагом приблизился к столу и взял трубку. Ассистент мгновенно перевел на него звонок. Миллер нетерпеливо рявкнул в трубку:– Да?Ему ответил ректор колледжа Олл-Соулз.– Простите, что побеспокоил вас, секретарь, но поступил я так лишь потому, что вы велели мне звонить в случае, если обнаружу хоть что-то подозрительное.Растущее раздражение исказило лицо секретаря:– Хорошо. Ближе к делу.– У профессора был друг. Близкий друг. Женщина. Научный сотрудник нашего колледжа.– И что?– Интуиция подсказывает мне, что она подозревает.– Людям свойственно подозревать. Она обладает какой-то информацией?– Этого я пока не знаю. Но один из ваших агентов только что проинформировал меня, что она забронировала себе и своему компаньону билеты на самолет в Перу. По-видимому, она собирается привезти сюда тело профессора и, вероятно, заодно побеседовать с полицией: она очень расстроена. Просто я хотел, чтобы вы на всякий случай знали. Мало ли что…Ректор замолчал. Молчал и секретарь, разглядывая громадную карту мира, украшающую стену. У него куча дел – столько всего надо приготовить… Дурацкая возня с этими учеными уже начинала выводить из себя. Но тут в памяти всплыл наказ сенатора Куртца: «В нашем деле нет ничего опаснее личной инициативы».Страдальческое выражение появилось на лице секретаря. Он почесал бровь свободной рукой и напряженно вгляделся в участок карты, изображающий Южную Америку. Как может кто-то, не важно, из каких побуждений, разрушить планы правления по переделке мира?Несмотря на то что секретарь все меньше и меньше доверял сенатору Куртцу, он был вынужден подчиниться его приказу: «Нам необходимо подчистить за собой все в Перу. Без права на ошибку».Нетерпеливо вздохнув, секретарь вернул свое внимание телефонному звонку:– Убедитесь, что, пока эта женщина не сядет в самолет, с нее глаз не будут спускать. Отслеживать каждого, с кем она заговорит. Свяжетесь со мной, если что-то привлечет ваше внимание.– Непременно, секретарь.Но секретарь уже повесил трубку.Не только судьба ученых занимала мысли секретаря.Чем больше он размышлял о том, что сенатор сказал ему при выходе из здания, тем делался более подозрительным. Что же все-таки должно произойти в понедельник?Захват власти всегда сопровождается жестокостью и кровопролитием – это, увы, неизбежно, но вовсе не означает конец света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Если придать числовые значения буквам, которые я написал, и сложить их, в сумме получится, что «ενρηκα» на греческом означает пятьсот тридцать четыре. Совпадение? Не думаю.Рутерфорд усмехнулся, видя изумление на лице Кэтрин.– Понимаете, Пифагор всего лишь хотел продемонстрировать свое знание простым запоминающимся способом, а заодно скаламбурить! И это очень типично для образованных людей того времени. История мира была бы совершенно иной, если б люди перестали воспринимать легенды и религиозные предания буквально, а вместо этого нашли бы скрытые значения, – рассказывая, Рутерфорд что-то увлеченно и быстро писал. – Вот вам еще пример: Иисус «Іησους», восемьсот восемьдесят восемь, плюс Мария «Μαριαμ», сто девяносто два, равно одна тысяча восемьдесят – «Πνευμα Аγιον», то есть «святой дух». А число одна тысяча восемьдесят есть точный радиус Луны в милях. Это, согласитесь, никакое не совпадение. Луна нарождается каждые двадцать семь дней и поэтому является идеальным символом воскрешения. Так же точно и Деву Марию отождествляют с Луной и возрождением. Я могу продолжать.Кэтрин была словно наэлектризована от волнения.– То есть вы утверждаете, что библейскую историю составили для того, чтобы «подогнать» определенные числа?– Что вы, нет! – воскликнул Рутерфорд. – Я сам регулярно посещаю церковь колледжа. Евангелия учат любви и добру, и в учениях этих бездна пророческой мудрости. Я имею в виду только то, что составители Евангелий, вероятно, выбрали имена главных действующих лиц, а также подобрали определенные фразы в соответствии с гематрической схемой. И таким образом они так же передают скрытые послания о природе Вселенной и системе счисления, управляющей ей.– Но зачем надо было шифровать, скрывать послания?– Ну, допуская, что эти наши предки обладали высоким интеллектом, а так оно, наверное, и было, они наверняка предвидели, что спустя много лет некоторые не в меру старательные поклонники идей Иисуса могут намеренно «перестать видеть» правду. Поэтому они приняли меры предосторожности, скрыв ее в самом тексте так, чтобы истинное послание смогло дойти до потомков – в зашифрованном виде.У Кэтрин голова шла кругом. Она смотрела на листки с причудливыми словами и цифрами, написанными аккуратным почерком Джеймса.Но не было времени размышлять о выводах Рутерфорда сейчас – что-то подсказывало Кэтрин: надо торопиться.Она была уверена: гематрия – это ключ к расшифровке странной записки профессора Кента. 16 Кэтрин решительно вздохнула – и взглянула Рутерфорду прямо в глаза.– Джеймс, я хочу показать вам нечто значительное. То, что на самом деле явилось причиной моего обращения к вам за помощью.Она достала из портфеля записку профессора Кента и выложила на стол.– Происходит что-то ужасное. Профессора Кента я знаю с ранней юности. Мои родители преподавали в Йеле, и профессор был их другом. По сути он являлся членом нашей семьи, и мы были очень близки… Джеймс, ректор сказал, что это самоубийство. Вот только причин для самоубийства не было. Подобный акт для него был равносилен анафеме. И потом, когда я открыла конверт с картами, я нашла в нем записку. Вот – смотрите.Она передала записку Рутерфорду. «На случай, если я не вернусь.Эврика40 10 4 400 30 9 30 70 100 5 200 30 10 40 1 80 5 100 40040 10 50 10 200 300 100 8 70 9 1 50 300 10 20 800 10 30010 200 0051172543672».
– Я рассказываю вам все это, потому что он, как я поняла, вам доверял… Я тоже вам доверяю.Когда Рутерфорд прочитал записку, первая мысль его была о том, что по крайней мере теперь понятно, почему Кэтрин так вдруг заинтересовалась гематрией. Но взгляд его все время возвращался к первому предложению: «Если я не вернусь».Рутерфорд нервно сглотнул. Он не находил в себе и тени уверенности, что стоит ввязываться во все это. То, что несколько мгновений назад казалось увлекательным интеллектуальным приключением, внезапно приняло пугающий и зловещий оборот.«Открытия, приглашение от профессора, таинственные карты, а теперь вот эта зашифрованная записка, из которой явствует, что профессор знал о грозящей ему опасности. Кэтрин нужна помощь – она обратилась ко мне. И возможно, профессор что-то обнаружил: нечто важное для всего человечества. Но тогда все очень, очень скверно».Остановив пристальный взгляд на записке, прокручивая в уме события сегодняшнего утра, Рутерфорд внезапно догадался, о чем думает Кэтрин. Ни слова не говоря, он выложил на столе рядом с запиской гематрический код и начал расставлять в тексте цифры профессора Кента в обратном порядке.Как только Джеймс подставил первые цифры в таблицу перевода, оба тут же поняли: интуиция их не подвела. Шифр выдал имя: «Мигель Флорес».В крайнем возбуждении Кэтрин схватила ручку и перевела оставшиеся цифры в слова: «Мигель Флорес Лима Перу Министерство памятников древности 0051172543672».
Рутерфорд наблюдал с возрастающим изумлением.«Господи – все получается! Профессор общается с нами из могилы».Кэтрин распрямилась и выдохнула. Подняв голову и глядя прямо перед собой, она терялась в догадках.– Но что это значит? И почему не расшифровывается конец послания? Какая-то тарабарщина…Рутерфорд заговорил – выражение лица выдавало, как ему страшно:– Это номер… Телефонный номер в Перу. Думаю, он хотел, чтобы мы позвонили по нему. 17 Оба какое-то время глядели на стоящий на столе телефон, прежде чем Рутерфорд включил динамик и набрал номер. Раздался щелчок – звук соединения через тысячи миль.– Hola. Buenos di'as.Кэтрин, немного знавшая испанский, резко подалась вперед.– Hola! Habla ingles? Здравствуйте! Вы говорите по-английски? (исп.)
– Да, я говорю по-английски… Кто это?– Доброе утро, сеньор Флорес, говорит доктор Кэтрин Донован, я звоню из Оксфорда, из Англии. Рядом со мной мой коллега Джеймс Рутерфорд. Простите за неожиданный звонок – я хотела бы поговорить с вами о профессоре Кенте.Последовала долгая пауза, а затем с явным подозрением в голосе на том конце спросили:– Кто сообщил вам мое имя?– Э-э… мы нашли его… Мы друзья профессора Кента.– Что происходит? Кто вы? Где профессор Кент?Рутерфорд и Кэтрин удивленно переглянулись. Не зная, что предпринять, Кэтрин проговорила:– Сеньор Флорес, профессор Кент мертв…Долгая жуткая пауза.– Сеньор Флорес, пожалуйста, помогите – нам очень надо поговорить с вами о профессоре Кенте. Вы с ним работали над чем-то?Ответа не последовало.– Сеньор Флорес, вы здесь?– Вы сказали, вас зовут Кэтрин?– Да, верно.– Бог мой, профессор говорил, что вы когда-нибудь можете позвонить.Повисла еще одна пауза. Наконец перуанец заговорил – теперь в голосе его явно слышался страх:– …По телефону нельзя. Это касается слишком опасных вещей. Работу мы еще не завершили…– Мы можем встретиться?– Приезжайте в Лиму. Позвоните, когда будете здесь. Пожалуйста, не рассказывайте никому обо мне.В трубке щелкнуло – на том конце дали отбой. Рутерфорд посмотрел на Кэтрин.– Весьма странный разговор.– Слышали, как он напуган? Вот и мне с каждым часом все страшнее… – Кэтрин покачала головой и вновь заговорила. Голос ее дрожал, но чувствовалось, что решимость ее не оставила: – Я точно поеду. Но поеду одна. Я пойму, если вы не захотите во все это ввязываться. У вас, наверное, свои планы на каникулы.Джеймс размышлял о том, что в реальной жизни он занятой человек, преподаватель с кучей неотложных дел.«Но Кэтрин нуждается в помощи – я не могу допустить, чтобы она на свой страх и риск отправилась на край света и сгинула. Если она нашла в себе смелость, то я не в силах вот так просто бросить ее». – Он скрипнул зубами.– Когда летим? – спросил Рутерфорд, не до конца сознавая, что говорит. – Всю жизнь мечтал отдохнуть в Южной Америке: семестр был очень напряженный, да и за границей я не был уже два года.Лицо Кэтрин осветилось улыбкой.– Сейчас закажу билеты и доложу. Шагом марш паковать вещи, боец! 18 Глубоко в недрах здания ООН секретарь Миллер быстрым шагом возвращался к залу совещаний Генеральной Ассамблеи. Когда он уже подходил к дверям, с другого конца коридора его окликнул элегантно одетый молодой человек:– Сэр, вас просят срочно подойти к телефону.Секретарь крутнулся на каблуках и пошел за молодым человеком в просторный офис свободной планировки: Планировка помещений в доме или учреждении с передвижными стенами и перегородками, изменяемым уровнем пола и потолка. Одно из нововведений архитектора Ф. Л. Райта.
десятки пустых столов с незанятыми компьютерными терминалами. На одной стене размещались четыре плазменные панели – очевидно, для видеоконференций, – на другой распростерлась огромная карта мира. Над верхним краем гигантской карты были выведены украшенные геральдическими символами слова: «Резервный узел связи штаб-квартиры ООН».В дальнем углу за стеклянной выгородкой располагался кабинет с огромным столом для переговоров. Секретарь Миллер, закрыв за собой дверь, быстрым шагом приблизился к столу и взял трубку. Ассистент мгновенно перевел на него звонок. Миллер нетерпеливо рявкнул в трубку:– Да?Ему ответил ректор колледжа Олл-Соулз.– Простите, что побеспокоил вас, секретарь, но поступил я так лишь потому, что вы велели мне звонить в случае, если обнаружу хоть что-то подозрительное.Растущее раздражение исказило лицо секретаря:– Хорошо. Ближе к делу.– У профессора был друг. Близкий друг. Женщина. Научный сотрудник нашего колледжа.– И что?– Интуиция подсказывает мне, что она подозревает.– Людям свойственно подозревать. Она обладает какой-то информацией?– Этого я пока не знаю. Но один из ваших агентов только что проинформировал меня, что она забронировала себе и своему компаньону билеты на самолет в Перу. По-видимому, она собирается привезти сюда тело профессора и, вероятно, заодно побеседовать с полицией: она очень расстроена. Просто я хотел, чтобы вы на всякий случай знали. Мало ли что…Ректор замолчал. Молчал и секретарь, разглядывая громадную карту мира, украшающую стену. У него куча дел – столько всего надо приготовить… Дурацкая возня с этими учеными уже начинала выводить из себя. Но тут в памяти всплыл наказ сенатора Куртца: «В нашем деле нет ничего опаснее личной инициативы».Страдальческое выражение появилось на лице секретаря. Он почесал бровь свободной рукой и напряженно вгляделся в участок карты, изображающий Южную Америку. Как может кто-то, не важно, из каких побуждений, разрушить планы правления по переделке мира?Несмотря на то что секретарь все меньше и меньше доверял сенатору Куртцу, он был вынужден подчиниться его приказу: «Нам необходимо подчистить за собой все в Перу. Без права на ошибку».Нетерпеливо вздохнув, секретарь вернул свое внимание телефонному звонку:– Убедитесь, что, пока эта женщина не сядет в самолет, с нее глаз не будут спускать. Отслеживать каждого, с кем она заговорит. Свяжетесь со мной, если что-то привлечет ваше внимание.– Непременно, секретарь.Но секретарь уже повесил трубку.Не только судьба ученых занимала мысли секретаря.Чем больше он размышлял о том, что сенатор сказал ему при выходе из здания, тем делался более подозрительным. Что же все-таки должно произойти в понедельник?Захват власти всегда сопровождается жестокостью и кровопролитием – это, увы, неизбежно, но вовсе не означает конец света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28