– А те, кто продает наркотики, делают это открыто?
Уборщик снова пожал плечами.
– Смотря что вы понимаете под словом «открыто». Не то чтобы открыто. Но начинаешь узнавать их в лицо. Некоторые из них – девушки. А если я могу узнать их в лицо, то, думаю, охранники тоже.
– А что представляют собой охранники?
– Охранники везде одинаковые. У меня с ними нет дел. Они особенно и не разговаривают с нами.
– А не слышали вы что-нибудь об убийстве? Об охраннике, которого посадили за то, что он кого-то избил до смерти?
Уборщик нахмурился и оперся об угол стола. Роза легла на спину и стала перекатываться к краю стола. Ей стало скучно. Ник выставил руку, чтобы не дать малышке свалиться вниз.
– Это было давно, еще до того, как я начал работать. Я там не так давно.
– Вы не знаете, из-за чего это произошло? Кажется, из-за девушки.
– Не знаю. О девушке я ничего не слышал.
– А Терри Джеймса вы знаете?
– Я знаю достаточно, чтобы держаться от него подальше. Я ведь всего лишь уборщик. У нас с этими людьми нет особых дел. Скорее с барменами…
– С барменами? Там есть администратор бара, Тревор Хупер. Вы его знаете?
– Знаю.
– И что вы о нем думаете?
Уборщик вздохнул.
– Он умный человек, но жизнь его потрепала. По этим причинам он иногда жестоко относится к людям – к некоторым из своих сотрудников. Парень озлоблен.
Ник удивился. Он допускал, что НВ может кого-то унизить, но не представлял, что в нем много резкости. Его острый язычок показался Нику скорее лаконичным и веселым, чем злобным. Но Нику не приходилось с ним работать, и он легко мог поверить в то, что НВ нетерпимо относится к лодырям и не выносит неповоротливости, особенно потому, что сам все делал основательно и точно. Уборщик заметил удивление Ника.
– Да нет, в целом он руководитель неплохой.
– Папа, я хочу есть, – захныкала Роза.
Ник смотрел, как его дочь катается по столу. Все цветные скрепки она сбросила на пол.
– Мне сейчас нужно отвезти дочь домой, – сказал он уборщику, – но я хотел бы еще с вами поговорить. Вы будете на работе на следующей неделе?
– Во все дни, кроме четверга. Это мой выходной.
– Хорошо, мы поговорим на следующей неделе. Извините… не могли бы вы еще раз назвать свое имя?
– Меня зовут Орландо.
– Очень приятно, а меня – Ник. Уборщик улыбнулся и погладил Розу по голове.
– Я знаю. Ciao, mi amor.
– A у нас будет кошка, – сказала Роза из-под руки Ника. – Ее будут звать Овсянка.
Орландо добродушно хмыкнул.
– Прекрасное имя. Очень подходящее имя для кошки.
Он шутливо помахал Нику рукой и ушел. Ник смотрел ему вслед. Уборщик заинтересовал его. В нем явно было чувство собственного достоинства, что показалось Нику любопытным. Английским Орландо владел лучше большинства других уборщиков, которых он встречал, правда, Ник всегда говорил с ними только о самых элементарных вещах. Но дело было не только в языке: в уругвайце сразу угадывалась какая-то внутренняя культура, у него было чувство собственного достоинства и, очевидно, он получил образование. Возможно, этому не стоило удивляться: если присмотреться внимательнее к тому неясному миру, который составляли эмигранты и изгнанники, там непременно должны были найтись люди с интересным прошлым. Ник стал лениво размышлять о том, какие можно было бы сделать документальные фильмы об этом мире. Кое-какие возможности открывались, особенно если рассмотреть проблему беженцев в целом, это по-прежнему представляло интерес в связи с возможной этической позицией нового правительства по таким вопросам. Но уругваец не был вновь прибывшим; он не был похож на испуганных жертв этнических чисток в бывшей Югославии, пытавшихся заработать несколько фунтов, чтобы накормить свою семью.
– Папа, мы скоро поедем?
Ник закинул дочь на плечо, взяв ее за талию. Малышка захохотала. Краем глаза он видел, что уборщик, стоя в дверях, наблюдает за ними.
Они поехали домой, где их ждала Кейтлин. Она пощекотала Розу, и та залилась хохотом.
– Смотри, что у меня есть! – закричала девочка, показывая свою кассету.
– А кто тебе больше нравится из «Спайс Гелз»?
– Овсянка, – ответила Роза.
– Прекрасно. – Кейтлин выглядела озадаченной. – Не могу вспомнить, кто из них Овсянка.
– Я тебе потом объясню, – сказал Ник, кладя на гриль несколько рыбных палочек и открывая банку готовых спагетти.
Кейтлин принесла ему стакан вина.
– Прими-ка вот это, – сказала она, – ты выглядишь совсем измотанным.
Вечером, когда Роза уснула, а Кейтлин разговаривала по телефону с сослуживицей, Ник вполглаза смотрел новости. Странно, но ничего нового не было, и это продолжалось уже довольно давно. Кто-то пытался побить мировой рекорд кругосветного путешествия на воздушном шаре; правительство объявило о намерении подключить к Интернету все школы; самолет сорвался с посадочной полосы манчестерского аэропорта, и кто-то растянул лодыжку, съезжая по аварийному скату; какие-то девушки визгом встречали принца Уильяма в Канаде. Даже события, которые могли иметь ужасные последствия, такие как лесные пожары, застлавшие дымом небо над странами третьего мира, крах финансовой системы в Азии или действия крайнеправых националистов в российском парламенте, казались скучными и неинтересными.
Была всего половина десятого, и Ника внезапно охватило острое и почти болезненное чувство неудовлетворенности. Был вечер пятницы, весна, а он, разлегшись на диване, смотрел телевизор. Внезапно Ник почувствовал сильное желание; оно было неопределенным – как будто просто его кровь поднималась в приливе, вызванном некоей таинственной луной, и каждая маленькая клетка его тела тихо кричала, и эти крики, сливаясь вместе, почти оглушили Ника. В городе за стенами квартиры что-то происходило: там было действие, шум, движение. Завыла сирена; урчали двигатели автомобилей; в теплом майском воздухе раздался смех. Ник вспомнил, как сладко пах воздух даем, когда он приехал за Розой. Для людей ночь только начиналась, а он с неохотой думал о том, что надо бы помыть тарелки с недоеденными рыбными палочками и кастрюлю, вымазанную томатным соусом из-под макарон.
Ник посмотрел на Кейтлин – она казалась совершенно спокойной и ненапряженной, почему же он не мог расслабиться? И вдруг Ник почувствовал страстное желание снова попасть в тот клуб, где он был на прошлой неделе, шутливо поболтать с НВ, услышать ритм музыки, дающей сигнал о начале уикенда, а может быть, и увидеть девушку с развевающимися волосами в коротком красном платье, на мгновение освещенную огнями танцплощадки.
Он встал и пошел в свободную комнату, где сейчас спала Роза, обняв потрепанную старую вислоухую собачку, которую он купил, когда девочка только родилась. Он смотрел на свою спящую дочь и – так делали родители во все века – с тревогой и волнением размышлял о том, что уготовано ей в жизни, что ожидает в будущем этого спящего ребенка, которому вряд ли сейчас снилось что-либо более сложное, чем обещанная кошка. У кошек бывают котята. У людей бывают дети.
Ник когда-то был таким же маленьким ребенком, как Роза, и никогда не станет им снова. Когда он спал, на него тоже смотрели мать или отец, которые точно так же оглядывались на свою собственную жизнь и чувствовали тревогу, что годы идут и их молодость уходит в прошлое, что система, порядки, образ мышления, к которым они привыкли, распадаются и гибнут. Ник вспомнил, как его отец запускал в саду ракеты, с шипением взмывавшие в зимнее небо, вспомнил запах дыма, остававшийся в воздухе, когда они невидимо падали на землю, вспомнил, как вместе с друзьями искал на следующее утро их обгоревшие останки в мокрой от росы траве. Вспомнил, как плакала мать, когда умер дедушка, – первый раз он видел тогда родителей плачущими. Вспомнил, как распевал вместе с братом и сестрой песенку «Леденцовая гора», сидя на заднем сиденье машины, вспомнил шарики плодов платанов за окном его спальни. И сквозь эти воспоминания скромного детства в Северном Лондоне пробивались образы пока еще незнакомого ему человека, разглядывающего потолок своей тюремной камеры, и девушки, привязанной невидимым золотым поводком к седовласому бандиту.
Пчелки жужжат на сигарных деревьях,
И фонтаны журчат лимонада…
Ник попытался справиться со своим беспокойством. Он подумал о Кейтлин, сидевшей в соседней комнате среди своих рабочих бумаг и разговаривавшей по телефону, – сообразительная, привлекательная, остроумная девушка, которую не мучило разочарование. Днем она ходила в бассейн для поддержания формы; ее кожа пахла хлором; она жадно читала; у нее были твердые убеждения. Кейтлин смотрела на некоторые вещи совсем не так, как это делал Ник. Конечно, он осуждал такие социальные явления, как бедность, несправедливость, пытки, коррупция, вследствие своего либерального образования и книжного воспитания. Но он не поддерживал концепцию перемен: не был убежден в необходимости фундаментальных реорганизаций и не верил, что пороки, которые он осуждал, можно когда-нибудь победить. Они были для него лишь абстрактными идеями, и, не испытывая любви к status quo, он не видел ему альтернативы.
Больше того, мир, в котором Ник находился, в разное время и в различной степени вызывал у него изумление, раздражение и отвращение. В нем было немало шарлатанов, предателей, подхалимов, которые существовали благодаря личным связям и протекции. Мелкая зависть, закулисные сплетни, чванливое невежество, жестокая борьба – все это, несомненно, присутствовало. И все же это был его мир: это мир, для которого он создан, так же как Джоан Салливан была создана для своего мира в силу… в силу чего? Ник знал, каким был бы краткий ответ Кейтлин: люди боятся слишком многого, – и, возможно, она была бы права. Ник ходил кататься на роликах с Джорджем Ламиди, когда они вместе учились, но затем он перешел в шестой класс частной школы, а потом поступил в Оксфордский университет, изучал журналистику, стал работать в местной газете, затем на телевидении.
Кейтлин презирала этот мир, хотя иногда любила с ним соприкоснуться. Она приняла Ника вопреки своим убеждениям и, как подозревал Ник, потому, что ей нужна была близость к этому миру, чтобы провозглашать свою неприязнь к нему. Кейтлин становилась увереннее в себе и лучше себя понимала благодаря тому, что перед ней открывалась панорама, от которой она могла отвернуться с изумленным презрением, давая Нику возможность идти своим путем, проявляя мягкость, максимально совместимую с их положением живущих вместе партнеров. Ник знал, что Кейтлин часто с удовольствием думала о том, какую картину они представляли собой как пара: она любила бывать с ним в обществе и считала их расхождения забавными, а не вызывающими тревогу. Это не означает, что Кейтлин бывала фальшивой, отрицая то, чем втайне восхищалась. Отвращение Кейтлин к миру Ника и к большинству людей, в нем обитавших, было искренним и страстным. Особенное негодование вызывало у нее то, что серость и глупость имели доступ в этот мир и голос в нем, благодаря происхождению и воспитанию. Кейтлин поднимала дугой бровь, когда Ник встречался с кем-нибудь с телевидения или из газет, с кем он учился в школе или университете. Слова «это не случайное совпадение» стали одним из любимейших выражений Кейтлин. Очевидно, не было случайным совпадением, что Белла-лейбористка являлась дочерью хемпстедского марксиста, ходила в известную в Северном Лондоне школу для девочек (ее мать по-прежнему заявляла газетчикам, что дети учились в простой муниципальной школе), поступила в Нью-Колледж в Оксфорде, участвовала в кампании за отмену долгов третьего мира, а потом вышла замуж за блестящего реформатора лейбористской партии (ему уже было посвящено несколько биографических очерков в газетах, один из которых написала подруга Беллы по университету) и заняла свое нынешнее положение консультанта правительства по реформе социального обеспечения. Да что она вообще знает? Это был еще один частый рефрен Кейтлин.
Роза вздохнула и закинула ручку за голову, лежа на спине, как спящий львенок. Ник наклонился, нежно поцеловал дочку в лобик и, оставив за собой дверь полузакрытой, вышел в ту комнату, где Кейтлин все еще говорила по телефону. Она тихо рассмеялась в ответ на что-то, сказанное ей собеседником, и на какое-то мгновение Нику стало неприятно, что, воспользовавшись тем, что он вышел, Кейтлин незаметно изменила тон разговора и улучила момент для интимности, требовавшей его отсутствия. Она посмотрела на Ника и улыбнулась ему, не отнимая трубки, а Ник улыбнулся ей в ответ.
– Кто это был? – спросил он, когда Кейтлин положила трубку.
– А, Тони – с работы. Я говорила тебе, что мы иногда в обед ходим плавать.
Ник пару раз встречал Тони на вечеринках, устраиваемых на работе Кейтлин. Ему было под сорок, это был приятный приземистый негр с раскосыми глазами, которые всегда как-то неуловимо смеялись. Ник смутно помнил хмурый день пикника в Брикстон Хилл, низенький, ненадежно стоящий на стуле CD-плеер, играющий «Massive Attack», подпаленные вареные початки кукурузы, похожие на гигантских намазанных маслом ос в фольге, бледную нервную подругу Кейтлин, затевавшую пустые споры об отсутствии штопоров и кухонных полотенец. Эти люди занимались распределением жилья и консультациями по социальному обеспечению. Им нравилось жить в Брикстоне, а своими разговорами о нянях, яслях и отпуске в Ирландии они создали атмосферу городской семейной жизни. Все они по-особому относились к Кейтлин: она обладала завидным искусством сделать свое присутствие значительным и заставить людей искать ее внимания.
– Как там Роза? – спросила Кейтлин.
– Заснула.
– Как подвигается твое дело?
– Мне нужно снова поехать в клуб. И нужно встретиться с этим парнем в Уондсворте…
Кейтлин нахмурилась.
– Я имела в виду Рона Драйвера.
– А, мы сейчас занимаемся монтажом…
– Можно не любить Рона Драйвера, – сказала Кейтлин, – но его дело действительно важно. Я рада, что ты занялся этой другой историей, но убийство в клубе не идет ни в какое сравнение с ложным обвинением крупного профсоюзного деятеля.
– Ты говоришь ерунду. Я очень много работал над программой о Роне Драйвере.
– Я не сказала, что ты мало работал. Я сказала, что его дело – важное. В более широком смысле.
– Не наезжай на меня, я не в том настроении. Зазвонил телефон. Они переглянулись, затем Ник взял трубку. Это был Джордж Ламиди.
– Тревор сказал, что ты заезжал в клуб.
– Да, верно. И еще я поговорил с полицейским, расследовавшим дело. Это оказалось интересным.
Кейтлин встала и вышла из комнаты.
– А я достал тебе пропуск для посещения Криса. Есть только одна проблема.
– Какая?
– Он может тебя… Не пугайся его поведения. Он всегда был немного странным, понимаешь? И он странно ко всему этому относится, сначала не хотел тебя видеть. Неизвестно, что он тебе наговорит.
– Замечательно. Он хочет просидеть ближайшие пятнадцать лет в тюрьме?
– Может быть, Крис просто не хочет провести ближайшие несколько лет в тюрьме, надеясь на освобождение, и оказаться потом обманутым. Но не в этом дело. Он – странный. Ты поймешь, что я имею в виду.
– Джордж, вспомни, что я говорил тебе с самого начала. Я только пытаюсь разобраться. Нет никакой гарантии, что получится передача или хотя бы статья, даже если ты или я считаем его невиновным.
– Пусть так, но я благодарен и за то, что ты уже сделал. Удачи!
Ник положил трубку и, откинув голову назад, уставился в потолок. Внезапно перед глазами у него возникло обжигающее, почти порнографическое видение Кейтлин и Тони, которые вдвоем плавают в бассейне. Это было жалкой подростковой вуайеристской ревностью, извращенным наслаждением от мысли, что твою подругу желают и она способна дать желаемое. Но теперь это засело у него в голове, как неотвязная, изводящая мелодия, услышанная по радио, – ощущение, сходное с тем приступом разочарования, который он испытал ранее, чувство свинцовых крыльев в мягкий весенний вечер, зовущий в полет.
Ник встал, потирая глаза. Допив остатки вина в стакане, он выключил свет.
Лошадка дьявола
Квартира Клаудио находится около реки, в том месте, где она впадает в залив. Его квартира похожа на детскую игрушку: красный, голубой и серебристый цвета, всюду острые углы и повторяющаяся симметрия. В выходные дни по реке катаются на каноэ дети, по берегу прогуливаются люди, направляющиеся на воскресный обед. Клаудио рассказывал мне, что когда-то здесь вешали пиратов, закованных в цепи, и три прилива должны были перекатиться через их тела. В этом жилом комплексе чувствуется чрезвычайная изобретательность, стилистика которой подходит хорошо оплачиваемому специалисту по компьютерам.
В данное время хорошо оплачиваемый специалист по компьютерам выглядит не ахти, поправляясь после схватки с инфекционным менингитом, который все же не убил его, чего я очень боялся, и нетерпеливо ждет выздоровления в своей стильной квартире на берегу реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29