А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Кто был за рулем «доджа-чарджера»?
Выйдя из лифта, мужчина повернул в сторону вестибюля, а Гриффин направился к бальному залу. Прежде чем войти, он обернулся, чтобы посмотреть, не ушел ли мужчина. Тот стоял у стеллажа с туристскими брошюрами рядом со стойкой посыльной службы.
Гриффин показал билет и прошел в бальный зал, где на сцене выступал Нил Даймонд и зрители аплодировали. От какого-то столика Гриффину протянули в темноте руку для пожатия. Он ответил на рукопожатие и пошел дальше к своему столику, к Джун Меркатор.
Она сидела чуть в стороне от остальных. Она аплодировала, что удивило Гриффина; он не ожидал, что ей могут нравиться такие сентиментальные исполнители. Но Нил Даймонд был мастером своего дела и находился всего в двадцати футах.
Гриффин коснулся ее плеча, когда садился на свое место:
– Нравится?
– Не говорите никому, что видели, как я подпевала Нилу Даймонду.
Он поцеловал ее за ухом, отодвинув волосы, чтобы прикоснуться к ее шее. Она наклонила голову, и он сделал неглубокий вдох, не для того чтобы вдохнуть аромат ее духов, а чтобы немного перевести дух.
– Где вы были? – спросила она.
– Я неважно себя чувствовал.
– Как жаль. Почему вы ничего не сказали? Что-то с желудком?
– Небольшой приступ клаустрофобии. Мне нужно было выйти на свежий воздух. Я прогулялся.
– Сейчас все нормально?
– Да.
– Бедняжка.
Она поцеловала его в щеку, но поцелуй был разочаровывающим. Ее губы оставались сухими. Это было нечто среднее между тем, как целует порезанный палец мама и как утешает бывшая невеста, когда вы пришли к ней поплакаться на несчастную любовь. Ее фамильярность, которую он сначала принял за обещание большей интимности, теперь сулила лишь бесстрастную дружбу. Она доверится ему, но он никогда не увидит ее обнаженной. Он хотел видеть ее без одежды. Ее нужно убедить. Ее нужно уговорить. Пустить в ход пару-тройку верных приемов. Когда она снова повернулась лицом к сцене, он поцеловал ее туда, где заканчивается шея и начинается ключица. Она наклонилась к нему. Он положил руку на сиденье ее стула и обнял ее за талию. Он подумал, что это может ей не понравиться – а вдруг он обнаружит лишние жировые отложения. Но если он уберет сейчас руку, она подумает, что он разочарован лишним весом. А лишнего веса было… фунтов десять? Больше. Он провел рукой по ее животу и дотронулся до груди, а потом убрал руку. Он поцеловал ее в щеку, затем в ухо. Она опустила голову и слегка наклонилась вперед, подставляя шею для поцелуя. Снова проявление печали.
Левисон наблюдал за ним. Гриффин улыбнулся, пытаясь изобразить застенчивость и гордость собой. Левисон тоже улыбнулся, поджав губы, и жестом показал, что одобряет выбор Гриффина. Нил Даймонд закончил петь. Тысяча пятьсот зрителей встали с мест, аплодируя.
Две дамы: одна – жена директора агентства, другая – жена владельца студии, вышли на сцену и вручили певцу награду за его поддержку Дома кино. Потом они попросили приглушить свет и опустить киноэкран. Затем они представили фильм о Доме кино. Джун повернулась к столу и допила свой бокал.
– Хотите остаться? – спросил Гриффин.
– Вам еще нужно здесь побыть. Да?
– Не думаю. Пошли отсюда.
Гриффин поднялся со своего места и подошел к Левисону. Он сказал, что собирается уйти.
– Мне еще нужно остаться. Увидимся завтра.
Джун пожала руки Левисону и его жене и попрощалась с доктором. Когда они пробирались между столиками к выходу, Гриффин держал ее под руку, а после того, как они разделились на короткое время, взял ее за руку.
Человека с короткой стрижкой в вестибюле не было видно. На улице стояли и курили водители лимузинов. Водитель Гриффина, завидев его, отделился от группы пяти водителей и пошел в гараж за автомобилем.
– Было интересно, – сказала Джун.
– Хотели остаться?
– Вы были на сотне таких мероприятий. Они, должно быть, все одинаковые.
Если он скажет, что они ему нравились, что она подумает?
– Они мне нравятся.
– А что вам еще остается, иначе трудно было бы удержаться в этом бизнесе.
– Все это часть игры.
Подъехал их лимузин. Водитель подошел, чтобы открыть Джун дверь. После того как она села в машину, он отвел Гриффина в сторону:
– У меня было полно свободного времени, и я нашел «додж-чарджер». На заднем сиденье лежали бумаги. Похоже, за нами охотилась полиция Пасадены.
– Может быть, они охотились за вами? – сказал Гриффин.
У него замерло сердце. Что он сказал человеку в лифте? Он признался?
– Я не был в Пасадене четыре месяца.
– Я и не помню, когда там был в последний раз. Может быть, два года назад.
– Может, их интересует ваша подруга.
– Сказать ей? – спросил Гриффин. Ему казалось, этот вопрос должен был продемонстрировать его полную невинность.
– Как хотите.
– Как-никак это наше первое свидание. Не будем будить спящих собак, вы понимаете, что я имею в виду?
Он подмигнул водителю, и водитель подмигнул ему, когда открывал Гриффину дверцу.
Если он надеялся получить более солидные чаевые за молчание, Гриффин не собирался их давать. Лучше делать вид, что его это не беспокоит. В конце концов, это проблемы женщины, а не его.
Он сел рядом с Джун. Когда автомобиль перестраивался в другой ряд, их колени соприкоснулись.
– Было интересно, – сказала она.
Лимузин влился в поток транспорта на бульваре Уилшир. Водители и пассажиры в других автомобилях пытались разглядеть, что скрывается за тонированными стеклами, но Гриффин с Джун оставались для них невидимыми и, наоборот, могли наблюдать за ними. У каждого, кто едет в лимузине, возникает ощущение своей избранности. Гриффин к этому привык. Трудно чувствовать родство с обычными людьми в мятых, ржавых машинах с неудобными сиденьями. Если бы он потерял работу, то именно лишение этой привилегии переживал бы особо тяжело. И он завидовал по-настоящему богатым людям, имевшим личные лимузины и для которых эта привилегия не была иллюзией. Он завидовал людям, имевшим личные реактивные самолеты и личные вертолеты. Эта привилегия – иллюзия? Ее могут лишить. Иллюзия ли это в данный момент? Если ее могут отнять, она мне не принадлежит – значит, это иллюзия. А Джун? Если она собирается лечь с ним в постель сегодня – а он не видел причин, которые бы этому препятствовали, – если она очарована им, не находится ли она в плену иллюзии? У него закружилась голова. Постоянно все анализировать вредно. Эти бесконечные вопросы, которые рождают новые вопросы! Возможно, имей он личные лимузин, вертолет и самолет, он избавился бы от иллюзий и мог бы ясно видеть природу вещей, понять суть могущества.
Они остановились на красный свет, и водитель указал Гриффину на зеркало заднего обзора. «Додж-чарджер» стоял рядом. Человек из лифта заглядывал в окно лимузина. Если он их преследовал, зачем было подъезжать так близко? Или он настолько глуп, что думает, его тоже не видно, если он ничего не видит через темные стекла?
Зажегся зеленый свет, и лимузин тронулся с места, но потом мотор заглох, и они остановились. «Чарджеру» ничего не оставалось, как ехать дальше с потоком транспорта.
– Извините, – сказал водитель. Он снова завел мотор, повернул налево, и «чарджер» затерялся в потоке автомобилей далеко впереди. Гриффин увидел в зеркале, как водитель ему подмигнул. Все произошло так быстро, что Джун ничего не заметила.
– Куда едем? – спросил Гриффин. – Вам рано вставать на работу?
Она пожала плечами, и в этом жесте была примесь вины.
– Мне все будут прощать в течение двух месяцев, а то и года.
Он понял это так, что она оправилась от горя в большей степени, чем могла показать на работе. Что она злоупотребляла сочувствием сослуживцев.
Гриффин знал, что полицейский в «додже» пытается сейчас угадать, куда они поедут – к ней или к Гриффину. Если к Гриффину – позвонит ли он в полицию Лос-Анджелеса, чтобы кто-нибудь из коллег проехал мимо дома Джун? А может быть, просто поедет к себе домой в Пасадену? Разве он не добыл уже самую важную информацию – что подозреваемый и любовница жертвы едут вместе в лимузине спустя несколько недель после убийства? Кто станет сомневаться, что они спят вместе? А как это воспримут присяжные? Они воспримут это плохо.
В чем Гриффин признался человеку в лифте? Что боится кого-то. Что кто-то его преследует. Как это связано с убийством автора в Пасадене? Заговор. Но полиция будет озадачена, почему Гриффин сказал так много постороннему человеку. Как Гриффин мог быть в сговоре с человеком, которого даже не знал в лицо? Может быть, его шантажировали? Они будут вынуждены прийти к такому выводу. Так ли это в действительности? Глупо было задавать этот вопрос себе. Он сказал слишком много. Что бы он ни сказал, все равно вышло бы слишком много. Глупо было полагать, что он может лгать всем.
Гриффин поцеловал Джун в щеку, уверенно. Потом поцеловал ее в губы. Потом откинулся на спинку сиденья.
– Я должен был это сделать, – сказал он, делая вид, что оправдывается, и улыбнулся. – Что-то нашло на меня. Сам не знаю что.
Если у него и были свои приемы с женщинами, этот был самый любимый. Так он мог потом изображать застенчивого скромнягу, будто под снятой деловой маской обнаруживался очаровательный маленький мальчик, каким он когда-то, должно быть, был.
– Время было выбрано удачно.
– И что?
– Вы не возражаете, если мы вернемся ко мне домой? – спросила она.
– Конечно нет.
Они снова поцеловались. Гриффину не нравилось заниматься любовью в лимузинах. Он делал это слишком часто, когда только начал познавать вкус власти и увлекался кокаином. Теперь он стеснялся даже целоваться в присутствии водителя. Ему не нравились жадные поцелуи Джун. Лучше бы она была холоднее, сдержаннее. Он прервал поцелуй, не дав ей понять, что недоволен, погладил ее бедро и сел так, чтобы можно было на нее смотреть. Они держались за руки и ничего не говорили, пока лимузин ехал по бульвару Сансет и вверх в горы. Еще одно из удовольствий езды в лимузине – возможность расслабиться и подумать.
Рядом с домом Джун «чарджера» не было видно. Гриффин расписался в квитанции и протянул водителю тридцать долларов. Чаевые были включены в счет, но Гриффин решил изобразить из себя довольного, щедрого богача.
Водитель спросил, нужна ли расписка. Гриффин ответил, что не нужна. Водитель поблагодарил.
Пока они шли по дорожке к дому, он обнимал ее за талию – и почувствовал, что в ней что-то изменилось. Она шла медленно, собираясь что-то сказать. Пока она открывала дверь, он целовал ее сзади в шею, прижимаясь всем телом.
Когда они вошли, она спросила, не хочет ли он чего-нибудь выпить. Она пошла в кухню за минеральной водой. Когда она пришла обратно, казалось, она нашла слова, чтобы объяснить то, что хотела сказать на дорожке.
– Я не могу спать с вами сегодня, – сказала она. – Не здесь. Я надеюсь, вы понимаете.
– Я и сам об этом думал.
– Правда?
– Я чувствовал себя как-то странно.
– Почему?
– Ведь я был бы первым, кто занимался бы с вами любовью после смерти Дэвида, так?
– Так.
– Это важный шаг, не хочу говорить об «ответственности», но это важное событие. Я думал о том, как оно пройдет для вас.
– Надо было ехать к вам.
Если он скажет: «Еще не поздно», он ее потеряет. Он знал это. Возможно, он уже начал ее терять. Ее печаль снова вырвалась наружу. Если бы она не колебалась, если бы он не прервал поцелуй в лимузине и если бы они сняли одежду, как только вошли, и легли бы в постель, постель Кахане, может быть, им бы удалось заняться любовью, получая дополнительное удовольствие от остроты момента, не отвергая правды. Первый раз в постели умершего человека. Естественно, у него была своя дополнительная правда. Он не сказал: «Еще не поздно». Он сказал:
– Послушайте, давайте посидим и поболтаем. Вы мне расскажете о своем детстве или еще о чем-нибудь. А потом я поеду домой. И мы с вами поедем куда-нибудь в ближайшие выходные.
– Куда?
– В Мексику.
Он сказал это просто так, давая понять, что она ему нужна, что он готов пожертвовать ради нее своим драгоценным временем. Но почему Мексика?
Она встала, подошла к нему, обняла и расплакалась. Гриффин увидел ее горе. Кого она жалеет – себя или Кахане? Стала бы она так плакать, если бы его переехал грузовик или он умер бы от воспаления легких? Гриффин не знал, но думал, что вряд ли. Также она плакала из-за того, что не могла разобраться в своих чувствах. Она прижалась горячим лбом к его щеке, и в этом было что-то детское. Он гладил ее волосы. Единственные слова, которые пришли ему на ум, были: «Мне жаль, детка. Мне очень жаль». Она отпустила руки, вздохнула и улыбнулась. Ее лицо было совсем близко от его лица. Он отвел ее в спальню, обнимая за талию. Друг, который скоро станет любовником. Скоро, но не сегодня. Он знал, что если скажет: «Я тебя люблю», она скажет то же самое. Она думала так же, как он, в этом не было сомнения. Почти так же. Она легла в постель, и он накрыл ее одеялом.
– Спасибо, Гриффин, – сказала она. – Я мало с вами знакома, но мне кажется, вы один из самых лучших людей, которых я встречала. Вы действительно хотите поехать со мной в Мексику?
– Конечно.
– Мне это очень нужно. Вы не представляете, как мне нужно поменять обстановку.
– Нам будет хорошо. – Он поцеловал ее в лоб, почувствовав губами тепло ее кожи.
Он вызвал такси и вышел на улицу. Мимо проехало несколько машин, но ни одна не замедлила ход. Полицейские разошлись по домам, озадаченные его странной речью. Он обратил внимание на одну интересную деталь. Оказывается, за убийцами следят не так строго, как за ворами. Но что он знал о ворах? Он подумал, не украсть ли ему что-нибудь. Приехало такси, и через час он лежал в собственной постели.
В четыре утра он проснулся от кошмара, первого после убийства. Это был ужасный сон, в котором перемешались пляжи, самолеты и лошади. Он знал причину своей тревоги. Он обещал Джун Меркатор поехать с ней в Мексику. Конечно, за ними будет следить полиция, и в аэропорту его остановят, а может быть, и арестуют прямо в самолете.
Можно было даже не пытаться снова уснуть. Он пошел на кухню, подогрел молока и добавил в него немного рома. Ему не нравилось пить в моменты кризиса, но он не мог придумать ничего лучше. Нужно было отменить поездку, сославшись на работу. Но если он отменит поездку, как залучить в постель Джун Меркатор? А разве не этого он хотел? Почему он хотел разбить жизнь этой женщины? Может быть, он убил ее любовника, потому что почувствовал влечение, когда говорил с ней по телефону в ночь убийства? Стал бы он убивать Дэвида Кахане, если бы Джун Меркатор была неинтересной?
Он не хотел отменять поездку. Он мог бы предложить Сан-Франциско, но кого соблазнят прекрасные рестораны и поцелуи в тумане? Что они будут делать в Сан-Франциско? Пить мерло и покупать кашемировые свитера? Им нужна жара и все ее приятные атрибуты: песок, соленая вода, лосьон для загара, текила, белые хлопковые брюки и розовые рубашки, высокие тротуары и вымощенные булыжником улицы, нищие и пожары рядом с аэропортом. В Мексике постоянно случаются пожары рядом с аэропортами, горит мусор в недостроенных домах. В стране, где так много бедных людей, он мог бы заняться любовью с Джун Меркатор, женщиной, чей любовник был убит по непонятным причинам. Непонятным для присяжных, вполне понятным для него самого. Куда еще можно было поехать? Трахаться на каком-нибудь курорте в пустыне, типа Палм-Спрингз, недостойно их обоих. Это было бы противно. Если бы душа Кахане увидела, что они трахаются там, где порок так безвкусен и предсказуем, она бы доказала Господу необходимость вернуться на землю и мучить их своим присутствием. И Мексика, и Джун были печальны, и он не сомневался, что в этой грустной стране ее печаль смягчится. В Мексике он мог бы купить ей что-нибудь милое, серебряное кольцо или старинную маску. Они должны были ехать именно в Мексику.
Глава 14
Сидя за столиком в «Поло-Лаунж», он все еще чувствовал вкус рома у себя во рту и пытался выполоскать его вторым стаканом апельсинового сока. Левисон говорил о том, что ему понравилась Джун.
– Вы хорошо смотрелись вместе, – сказал он.
– Она милая, – сказал Гриффин.
– Как вам удалось познакомиться с милой девушкой, которая не работает в киноиндустрии?
– Она подруга одного моего друга.
– Так вы отбили ее у жениха?
– С чего вы взяли? Конечно нет.
– Вы покраснели.
– И что я должен сказать? Она мне нравится. Мы едем с ней в Пуэрто-Вальярта на выходные.
– Я разрешил вам взять отпуск?
– Нет.
– Ладно, вам полезно развеяться.
Гриффин стал говорить о деловых привычках, потом перевел разговор на Ларри Леви, а потом на сценарии и сюжеты. Он надеялся, что Левисон не вспомнит больше о Джун.
Когда он пришел в офис, Джан дала ему список звонков. Звонили Джун и Сьюзен Эйвери, а также Уолтер Стакел и Ларри Леви, несколько агентов и продюсер. Было странно видеть среди обычных имен, связанных с рутинными делами, знаки убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22