После кукурузных хлопьев и нескольких сортов поджаренного на гриле мяса он еще раз прошелся вдоль берега, чувствуя себя приятно сытым и (он так полагал) удовлетворенным, насколько это возможно. Погоду обещали хорошую, и он решил, что прокатится на запад в Оттери-Сент-Мэри, а затем, если появится настроение, то и на север до Хезер-Стоуи и Квантокса.
Вернувшись в отель и поднявшись на второй этаж, он оказался прямо перед номером 14. Дверь была приоткрыта, и из нее вышла одетая в голубую форму горничная. Было видно, что другая горничная прибирается в комнате. Морс не упустил появившегося шанса. Постучав (не слишком робко), он просунул голову в проем:
– Миссис Хардиндж, можно?
– Нет, сэр. – Горничной было не больше восемнадцати, и Морс осмелел.
– Я потому заглянул, что она обещала сохранить для меня вчерашнюю газету, – мы ужинали вместе. "Таймс".
Горничная с подозрением уставилась на Морса, пока он быстро оглядывал комнату. В кровати, стоявшей у окна, спали – подушка еще хранила отпечаток головы, на спинку была небрежно брошена полупрозрачная черная ночная рубашка. Но спал ли в другой кровати м-р Хардиндж? Конечно, кровать уже могла быть застелена... но где его чемодан, одежда и прочая, и прочая?
– Боюсь, здесь не было газеты, хотя я везде смотрела, сэр. Во всяком случае, я не...
– Пожалуйста, пожалуйста! Я понимаю. Я хочу сказать, если ее нет в корзине для мусора...
– Нет, ее там нет.
– Но есть еще одна корзина? В ванной? Просто уж если она сказала...
Девушка опасливо заглянула в ванную и отрицательно покачала головой.
Морс вежливо улыбнулся.
– Ну, ничего, ничего. Она, должно быть, оставила ее для меня где-нибудь еще. Возможно, в моей комнате. Ух! Извините за беспокойство.
В номере 27 он обнаружил, что кровать застелена, полы натерты, кофейная чашка вымыта и донышком вверх стоит на своем блюдце. Он постоял несколько минут, глядя на море, понял, что он должен перечитать "Одиссею", и вскоре обнаружил, что совершенно бессознательно курит одну из запрещенных сигарет и думает о том, почему на коричневом кожаном саквояже, который он только что видел лежащим на тумбочке в номере 14, были позолоченные, выполненные в изящном готическом стиле буквы "КСО". Конечно, такое сокращение ему известно – Клуб собаководов Оксфорда, – но подобная расшифровка маловероятна. Должно быть, это ее инициалы, сомнений нет. Но что же означает это латинское С – Кэрол? Кэтрин? Клэр? Селия? Констанция? Неоспоримо одно: даже дебил, не справившийся с испытанием на чтение для семилеток, не будет утверждать, что О соответствует фамилии Хардиндж. Можно предположить, что это ее девичья фамилия. Но саквояж-то новый – совсем новенький...
Ну и что, Морс! Черт возьми, что!
Он сел и написал записку:
Уважаемая м-с X., я был бы весьма Вам признателен, если бы Вы сохранили вчерашний номер газеты «Таймс» для меня. Не раздел «Бизнес-спорт», а основную часть газеты – я хочу прочитать всего лишь небольшую заметку на первой странице (возможно, и продолжение ее на внутренних страницах), а именно статью о «зловещих стихах». Вознаграждением для Вас, которое Вы обязаны принять, будет бокал вина в баре от меня перед ужином, во время которого я буду неукоснительно соблюдать все предписания администрации, в чем торжественно клянусь.
Номер 27.
Оставив это невинное, хотя и несколько помпезное, послание у администратора, Морс направился в гараж, размышляя о причинах, заставивших женскую половину номера 14 воспользоваться такси, а не автомобилем Н35 LWL. Размышления эти не были продолжительны, поскольку ему показалось, что он понял, почему миссис К. какая-то (Хардиндж?) вела себя столь странно. Нет, не странно, совсем не странно, если посмотреть на это с ее точки зрения. Забудь об этом, Морс! Достань атлас автомобильных дорог и выбери кратчайший маршрут к Оттери-Сент-Мэри.
Вскоре "ягуар" уже катился по дороге, солнце грело с каждой минутой все сильнее, и на чистейшем голубом небе не было ни облачка. К тому времени, когда Морс добрался до Хонитона, он почти уже забыл довольно странный факт – при произведенном перед отправлением осмотре гаража отеля он не обнаружил там экипажа с регистрационным знаком Н35 LWL.
Глава пятая
Выдержка из дневника, датированная 26 июня 1992 года (за неделю до появления Морса в Лайм-Риджис):
"Слова! Некто – возможно, кто-то из янки – сказал: человека можно высечь словами. Я скажу – жгущие слова! Особенно обжигает вид слов. Они слишком могущественны. «Обнаженная» – могущественное слово. «Груди» – могущественное слово. Ларкин говорил, что, по его мнению, наиболее роскошный глагол в языке – «расстегивать». Но когда слова всего лишь шутка? О Господи, помоги мне! Пожалуйста, Боже, помоги мне! Вчера Том прислал мне письмо из своего нового дома в Мейдстоуне. Вот отрывок из него:
"Здесь в саду у меня бродят очаровательные грудки . Только не воображай, пожалуйста, что я, сидя в кабинете, наблюдаю в подаренный тобой бинокль за бронзовой, полуобнаженной, полногрудой синьорой, нежащейся на солнце в шезлонге. Нет! Всего лишь чудо какая забавная пара синичек, которые устроили себе гнездышко в домике, специально для этого прибитом к стволу бука. Помнишь стихи, которые мы учили в школе?
Titvre tu patulae recubans sub tegmine fagi ...
Таковы слова Тома. Но ведь любая нормальная, цивилизованная душа будет очарована мыслью об этих сине-черно-бело-желтых птичках (моя специальность!), ныряющих своим изящным тельцем в гнездышко. Ведь только испорченный и извращенный ум будет вместо этого представлять себе женщину в шезлонге. Любая чувствительная душа возрадуется славному гекзаметру Вергилия, вместо того чтобы видеть иной смысл слова. Господи Иисусе наш, ведь это только каламбур, не правда ли? По-гречески «paronomasia» (каламбур). Я сам не помнил этого, да вот заглянул в свой словарь литературоведческих терминов. И все-таки слова преследуют меня. В словаре я опять натыкаюсь на «порнографию», когда открыл раздел на "П". Слова! Ад проклятущий. Господи, помоги мне!
Наиболее часто предметом такой экзотической порнографии является садизм, мазохизм, фетишизм, трансвертизм, вуайеризм, нарциссизм, педерастия (или содомия) и некрофилия. Реже встречаются копрофилия, клептолагния и зоофилия.
Послужит ли мне слабым утешением то, что мои вкусы не простираются еще до этих трех «реже встречающихся» извращений – если я правильно использую это слово. Интересно, что стоит за средним термином из этих трех? В юридическом словаре его нет.
(Позднее.) Ужин в клубе очень хорош. После ужина я позвонил К. и почти осмелился поверить, что она действительно с нетерпением ждет следующего уик-энда. Я хочу только одного: заснуть и проснуться третьего. Но, кажется, я уже полжизни потратил, желая, чтобы наступил этот момент. Я пью слишком много. О Боже, помоги мне заснуть побыстрее!"
Глава шестая
... и гнаться через жизнь с тех пор
За дружбами, случайно завязавшимися.
Сэмюэл Тейлор Колридж. Преподобному Джорджу Колриджу
Когда миновал полдень, Морс уже изрядно разочаровался в своем паломничестве по святым местам Колриджа.
Проехав около пяти миль к западу от Хонитона, он свернул с АЗО к маленькому городку Оттери-Сент-Мэри. Парковка оказалась почти неразрешимой проблемой. Когда он, наконец, добрался до информационного центра, то узнал всего лишь, что "Колридж родился здесь в 1772 году в доме священника (строение не сохранилось) и был десятым ребенком преподобного Дж. Колриджа, викария в 1760 – 1781 годах и преподавателя начальной школы (строение не сохранилось). Быстро растущая семья вскоре перебралась в старое школьное здание (строение не сохранилось)...". Сент-Мэри все-таки сохранился, и он обошел вокруг громадной церкви, изредка заглядывая в памятку "Местные достопримечательности", прикрепленную к деревянной дощечке, напоминающей по форме ручное зеркальце. Понемногу его охватило ощущение, что настало время освежить свои познания относительно таких архитектурных деталей, как "фриз", и "карниз", и "гусек". Его несколько смутило то обстоятельство, что автор памятки, по-видимому, слыхом не слыхивал о Колридже. И только по счастливой случайности, выходя из церкви, Морс заметил мемориальную доску на ограде церковного двора, на которой он опознал голову поэта под раскинувшим крылья альбатросом.
Через полтора часа после быстрой езды по М5 Морс был столь же разочарован деревней Хезер-Стоуи. "Маленький домик под соломенной крышей, неудобный и сырой", где Колридж жил в 1796 году, теперь был расширен, покрыт черепицей и (вне сомнений) имел центральное отопление. К тому же дом был закрыт для публики по субботам, а сегодня была именно суббота. Предлагаемая в церкви листовка для посетителей ("Пожалуйста, берите – бесплатно!") оказалась на удивление скучной и бессодержательной. Морс не был склонен последовать призыву священника и присоединиться к пастве этого прихода. Он опустил пятьдесят пенсов в щель на стене и безрадостно пустился в обратную дорогу к Лайм-Риджис.
Возможно, Стрейндж был действительно прав. Может быть, Морс принадлежит к той категории людей, кто просто не способен получить удовольствие от отпуска. Даже пинта пива, которую он выпил в довольно мрачном пабе в Хезер-Стоуи, не поправила его настроения. Он просто не мог понять, чего же ему хочется. Нет, пожалуй, все-таки понимал: для начала он хотел выкурить сигарету; еще он хотел занять чем-нибудь свой мозг – чем-нибудь типа заковыристого кроссворда, или преступления, или вчерашнего номера "Таймс". Но крылось за этой неудовлетворенностью еще кое-что, в чем он не был готов признаться даже самому себе: ему хотелось, чтобы на пассажирском сиденье рядом с ним находилась миссис Хардиндж (или миссис кто угодно). Внутренний голос твердил ему, что желания его дурацкие, но он к нему не прислушался.
В 15.45 он завел "ягуар" в гараж отеля; в гараже было всего три машины, и ни одна из них не имела оксфордширского регистрационного номера.
* * *
В угловом магазинчике на набережной он не устоял перед двумя искушениями, но не поддался третьему. Он купил пачку (двадцать сигарет «Данхилл Интернейшнл») и свежий номер «Таймс», но журнал с полуобнаженной сиреной в соблазнительной позе на глянцевой обложке так и остался на верхней полке – может быть, всего лишь из-за смущения Морса перед суровым продавцом.
Вернувшись в отель, он принял ванну, затем спустился в холл, где, аккуратно сняв чехол с бильярдного стола, с полчаса притворялся, что он – Стив Дэвис. Действительно, разве журнал "Оксфордский спутник меломана" не посвятил целую страницу "Моцарту бильярдного стола"? Морс, однако, умудрился не загнать в лузу ни одного шара, вне зависимости от угла и расстояния. Столь же аккуратно он натянул чехол снова и возвратился в свою комнату, решив (если жизнь позволит) усовершенствовать свое мастерство в деле катания шаров, а заодно подучить архитектурную терминологию. "Вот в чем заключается ценность отпуска, – сказал он себе. – Он позволяет тебе остановиться-оглянуться, не заржавел ли ты, а если заржавел, то где".
Когда он трезвым взглядом глядел в потолок, лежа одетым на своей кровати, в дверь постучали, и он встал, чтобы открыть ее. Это был администратор, державший в руках черный пластиковый пакет.
– Миссис Хардиндж просила передать вам вот это, мистер Морс. Я пытался сделать это раньше, но вас не было в отеле, а миссис Хардиндж настаивала, чтобы я передал пакет вам лично.
Что слышали уши Морса? Музыку! Музыку! Небесную музыку!
Внутри пакета был столь желанный экземпляр "Таймс" вместе с фирменным конвертом отеля "Залив", в котором находилась короткая записка на фирменной бумаге отеля:
27-му от 14-й.
Я видела книгу под названием «Сука» сестер Коллинз. Я ее не читала, но думаю, что книга, должно быть, написана обо мне, как вы полагаете? Если меня не будет за ужином, то, возможно, я появлюсь сразу же после него, и вы сможете купить мне бренди. Ведь газета, как вам известно, стоит денег!
Это невинное послание упало на Морса как манна небесная и пролилось как бальзам на душу. Представьте себе, что на вечеринке вы пытаетесь привлечь внимание очаровательной девушки, которая вас полностью игнорирует; и вдруг она внезапно наклоняется и прижимает свои губы к вашей щеке в отнюдь не формальном поцелуе – так воспринял записку Морс.
Справедливости ради отметим, что Морс не сразу бросился к статье, но сначала поднял трубку телефона и набрал номер полицейского управления в Кидлингтоне.
Глава седьмая
Я читаю газеты с жадностью. Для меня это способ бегства от реальности.
Анеурин Бивэн
(процитировано газетой «Обсервер» от 3 апреля 1960 года)
ПОЛИЦИЯ ПЕРЕДАЕТ ЗЛОВЕЩИЕ СТИХИ КОРРЕСПОНДЕНТУ «ТАЙМС»
Литературный обозреватель газеты "Таймс" мистер Говард Филлипсон был приглашен в полицейское управление Оксфордшира: его попросили оказать помощь в решении сложной словесной загадки, ответ на которую, как полагают, позволит установить место, где, возможно, было спрятано тело молодой женщины.
Загадка в форме стихотворения из пяти строф была прислана анонимом, который (как полагает полиция) знает секрет преступления, вот уже двенадцать месяцев остающегося нераскрытым. Это дело продолжает числиться за полицейским управлением "Темз-Вэлли" в Оксфордшире.
"Прелестное стихотворение, – заявил м-р Филлипсон, – и я намерен потратить на его расшифровку весь уик-энд. После краткого предварительного ознакомления я почти уверен, что в загадке есть мощная внутренняя логика, которая позволит разгадать текст даже без ключа, но давайте подождем и посмотрим".
По словам детектива полицейского управления "Темз-Вэлли" главного инспектора Гарольда Джонсона можно утверждать с большой долей уверенности, что стихотворение способно прояснить тайну исчезновения шведской студентки, рюкзак которой был найден в июле 1991 года в полосе отчуждения идущей на север дороги А44, приблизительно в миле к югу от Вудстока. Судя по документам, найденным в карманах рюкзака, его владелицей была Карин Эрикссон, студентка из Упсалы. Она, по всей вероятности, добралась автостопом из Лондона в Оксфорд, провела день или несколько в университетском городе – а затем? Кто знает?
"Дело, что называется, "глухое", – признал главный инспектор Джонсон. – Тело не найдено, подозрительных обстоятельств не установлено. Студентов довольно часто грабят, иногда они теряют свои вещи, но в данном случае мы подозревали с самого начала, что потенциально имеем дело с убийством".
Сразу после исчезновения девушки полиция связалась с матерью мисс Эрикссон, которая сообщила, что Карин звонила ей неделю назад, "была энергична и оптимистично настроена", хотя и пожаловалась на нехватку денег. Декан колледжа, в котором Карин училась по специальности "секретарское дело", отзывается о ней как о "привлекательной, способной, спортивного типа молодой леди". С того момента, как был обнаружен рюкзак, каких-либо других следов найдено не было; впрочем, руководство "Темз-Вэлли" высказало вчера вечером надежду, что новый оборот событий позволит взглянуть на пару возможных улик, обнаруженных во время расследования, с иного угла зрения.
Вот полный текст этого стихотворения:
Найди меня, найди дочь Швеции.
Отогрей мою замерзшую плоть,
Осуши лазурные воды, преломившие, свет небес,
Отринь мой ветхий покров.
Кто ведает, кто ведает про то жуткое место?
О, найди меня! Найди дочь лесника!
Спроси у ручья, отражающего мех ив: "Отчего
не говоришь
Правду, что таишь о кровавой трагедии?"
Спроси у тигра, спроси у солнца,
Куда вы мчитесь и в чем моя беда?
Пока урочный день не истечет,
Пока не нагрянет ночь.
Тимьян, я вижу здесь цветущий тимьян.
Бледный призрак-джинн пойман в ловушку,
Тяжко дышит – он ведь нем –
как загнанный олень.
Зализывающий кровавую рану.
Вот хитроумные подсказки тебе.
Выходи на охоту, смех иволги слушай,
гляди под ноги,
Найди меня, наши твою деву.
Я встречу тебя страстным поцелуем.
А. Остин (1853-87)
Стихи напечатаны на довольно старой пишущей машинке, и полиция надеется, что экспертиза сможет кое-что прояснить. Единственные особенности, выявленные при первом чтении машинописного текста, следующие: изношена верхняя часть "е" нижнего регистра и слегка загнута поперечная черточка "t" в нижнем же регистре.
"По правде говоря, – признался главный инспектор Джонсон, – у нас не так уж и много полицейских, увлекающихся серьезной поэзией. Именно поэтому мы подумали, что "Таймс" сможет помочь нам. Если поможет, то можно будет считать это некоторого рода поэтической справедливостью".
Заключительные слова принадлежат м-ру Филлипсону: "Письмо может оказаться грубой мистификацией, и связь стихотворения с делом об исчезновении девушки выглядит довольно слабой. Но полиция, кажется, уверена, что заполучила в руки нечто существенное. Я тоже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Вернувшись в отель и поднявшись на второй этаж, он оказался прямо перед номером 14. Дверь была приоткрыта, и из нее вышла одетая в голубую форму горничная. Было видно, что другая горничная прибирается в комнате. Морс не упустил появившегося шанса. Постучав (не слишком робко), он просунул голову в проем:
– Миссис Хардиндж, можно?
– Нет, сэр. – Горничной было не больше восемнадцати, и Морс осмелел.
– Я потому заглянул, что она обещала сохранить для меня вчерашнюю газету, – мы ужинали вместе. "Таймс".
Горничная с подозрением уставилась на Морса, пока он быстро оглядывал комнату. В кровати, стоявшей у окна, спали – подушка еще хранила отпечаток головы, на спинку была небрежно брошена полупрозрачная черная ночная рубашка. Но спал ли в другой кровати м-р Хардиндж? Конечно, кровать уже могла быть застелена... но где его чемодан, одежда и прочая, и прочая?
– Боюсь, здесь не было газеты, хотя я везде смотрела, сэр. Во всяком случае, я не...
– Пожалуйста, пожалуйста! Я понимаю. Я хочу сказать, если ее нет в корзине для мусора...
– Нет, ее там нет.
– Но есть еще одна корзина? В ванной? Просто уж если она сказала...
Девушка опасливо заглянула в ванную и отрицательно покачала головой.
Морс вежливо улыбнулся.
– Ну, ничего, ничего. Она, должно быть, оставила ее для меня где-нибудь еще. Возможно, в моей комнате. Ух! Извините за беспокойство.
В номере 27 он обнаружил, что кровать застелена, полы натерты, кофейная чашка вымыта и донышком вверх стоит на своем блюдце. Он постоял несколько минут, глядя на море, понял, что он должен перечитать "Одиссею", и вскоре обнаружил, что совершенно бессознательно курит одну из запрещенных сигарет и думает о том, почему на коричневом кожаном саквояже, который он только что видел лежащим на тумбочке в номере 14, были позолоченные, выполненные в изящном готическом стиле буквы "КСО". Конечно, такое сокращение ему известно – Клуб собаководов Оксфорда, – но подобная расшифровка маловероятна. Должно быть, это ее инициалы, сомнений нет. Но что же означает это латинское С – Кэрол? Кэтрин? Клэр? Селия? Констанция? Неоспоримо одно: даже дебил, не справившийся с испытанием на чтение для семилеток, не будет утверждать, что О соответствует фамилии Хардиндж. Можно предположить, что это ее девичья фамилия. Но саквояж-то новый – совсем новенький...
Ну и что, Морс! Черт возьми, что!
Он сел и написал записку:
Уважаемая м-с X., я был бы весьма Вам признателен, если бы Вы сохранили вчерашний номер газеты «Таймс» для меня. Не раздел «Бизнес-спорт», а основную часть газеты – я хочу прочитать всего лишь небольшую заметку на первой странице (возможно, и продолжение ее на внутренних страницах), а именно статью о «зловещих стихах». Вознаграждением для Вас, которое Вы обязаны принять, будет бокал вина в баре от меня перед ужином, во время которого я буду неукоснительно соблюдать все предписания администрации, в чем торжественно клянусь.
Номер 27.
Оставив это невинное, хотя и несколько помпезное, послание у администратора, Морс направился в гараж, размышляя о причинах, заставивших женскую половину номера 14 воспользоваться такси, а не автомобилем Н35 LWL. Размышления эти не были продолжительны, поскольку ему показалось, что он понял, почему миссис К. какая-то (Хардиндж?) вела себя столь странно. Нет, не странно, совсем не странно, если посмотреть на это с ее точки зрения. Забудь об этом, Морс! Достань атлас автомобильных дорог и выбери кратчайший маршрут к Оттери-Сент-Мэри.
Вскоре "ягуар" уже катился по дороге, солнце грело с каждой минутой все сильнее, и на чистейшем голубом небе не было ни облачка. К тому времени, когда Морс добрался до Хонитона, он почти уже забыл довольно странный факт – при произведенном перед отправлением осмотре гаража отеля он не обнаружил там экипажа с регистрационным знаком Н35 LWL.
Глава пятая
Выдержка из дневника, датированная 26 июня 1992 года (за неделю до появления Морса в Лайм-Риджис):
"Слова! Некто – возможно, кто-то из янки – сказал: человека можно высечь словами. Я скажу – жгущие слова! Особенно обжигает вид слов. Они слишком могущественны. «Обнаженная» – могущественное слово. «Груди» – могущественное слово. Ларкин говорил, что, по его мнению, наиболее роскошный глагол в языке – «расстегивать». Но когда слова всего лишь шутка? О Господи, помоги мне! Пожалуйста, Боже, помоги мне! Вчера Том прислал мне письмо из своего нового дома в Мейдстоуне. Вот отрывок из него:
"Здесь в саду у меня бродят очаровательные грудки . Только не воображай, пожалуйста, что я, сидя в кабинете, наблюдаю в подаренный тобой бинокль за бронзовой, полуобнаженной, полногрудой синьорой, нежащейся на солнце в шезлонге. Нет! Всего лишь чудо какая забавная пара синичек, которые устроили себе гнездышко в домике, специально для этого прибитом к стволу бука. Помнишь стихи, которые мы учили в школе?
Titvre tu patulae recubans sub tegmine fagi ...
Таковы слова Тома. Но ведь любая нормальная, цивилизованная душа будет очарована мыслью об этих сине-черно-бело-желтых птичках (моя специальность!), ныряющих своим изящным тельцем в гнездышко. Ведь только испорченный и извращенный ум будет вместо этого представлять себе женщину в шезлонге. Любая чувствительная душа возрадуется славному гекзаметру Вергилия, вместо того чтобы видеть иной смысл слова. Господи Иисусе наш, ведь это только каламбур, не правда ли? По-гречески «paronomasia» (каламбур). Я сам не помнил этого, да вот заглянул в свой словарь литературоведческих терминов. И все-таки слова преследуют меня. В словаре я опять натыкаюсь на «порнографию», когда открыл раздел на "П". Слова! Ад проклятущий. Господи, помоги мне!
Наиболее часто предметом такой экзотической порнографии является садизм, мазохизм, фетишизм, трансвертизм, вуайеризм, нарциссизм, педерастия (или содомия) и некрофилия. Реже встречаются копрофилия, клептолагния и зоофилия.
Послужит ли мне слабым утешением то, что мои вкусы не простираются еще до этих трех «реже встречающихся» извращений – если я правильно использую это слово. Интересно, что стоит за средним термином из этих трех? В юридическом словаре его нет.
(Позднее.) Ужин в клубе очень хорош. После ужина я позвонил К. и почти осмелился поверить, что она действительно с нетерпением ждет следующего уик-энда. Я хочу только одного: заснуть и проснуться третьего. Но, кажется, я уже полжизни потратил, желая, чтобы наступил этот момент. Я пью слишком много. О Боже, помоги мне заснуть побыстрее!"
Глава шестая
... и гнаться через жизнь с тех пор
За дружбами, случайно завязавшимися.
Сэмюэл Тейлор Колридж. Преподобному Джорджу Колриджу
Когда миновал полдень, Морс уже изрядно разочаровался в своем паломничестве по святым местам Колриджа.
Проехав около пяти миль к западу от Хонитона, он свернул с АЗО к маленькому городку Оттери-Сент-Мэри. Парковка оказалась почти неразрешимой проблемой. Когда он, наконец, добрался до информационного центра, то узнал всего лишь, что "Колридж родился здесь в 1772 году в доме священника (строение не сохранилось) и был десятым ребенком преподобного Дж. Колриджа, викария в 1760 – 1781 годах и преподавателя начальной школы (строение не сохранилось). Быстро растущая семья вскоре перебралась в старое школьное здание (строение не сохранилось)...". Сент-Мэри все-таки сохранился, и он обошел вокруг громадной церкви, изредка заглядывая в памятку "Местные достопримечательности", прикрепленную к деревянной дощечке, напоминающей по форме ручное зеркальце. Понемногу его охватило ощущение, что настало время освежить свои познания относительно таких архитектурных деталей, как "фриз", и "карниз", и "гусек". Его несколько смутило то обстоятельство, что автор памятки, по-видимому, слыхом не слыхивал о Колридже. И только по счастливой случайности, выходя из церкви, Морс заметил мемориальную доску на ограде церковного двора, на которой он опознал голову поэта под раскинувшим крылья альбатросом.
Через полтора часа после быстрой езды по М5 Морс был столь же разочарован деревней Хезер-Стоуи. "Маленький домик под соломенной крышей, неудобный и сырой", где Колридж жил в 1796 году, теперь был расширен, покрыт черепицей и (вне сомнений) имел центральное отопление. К тому же дом был закрыт для публики по субботам, а сегодня была именно суббота. Предлагаемая в церкви листовка для посетителей ("Пожалуйста, берите – бесплатно!") оказалась на удивление скучной и бессодержательной. Морс не был склонен последовать призыву священника и присоединиться к пастве этого прихода. Он опустил пятьдесят пенсов в щель на стене и безрадостно пустился в обратную дорогу к Лайм-Риджис.
Возможно, Стрейндж был действительно прав. Может быть, Морс принадлежит к той категории людей, кто просто не способен получить удовольствие от отпуска. Даже пинта пива, которую он выпил в довольно мрачном пабе в Хезер-Стоуи, не поправила его настроения. Он просто не мог понять, чего же ему хочется. Нет, пожалуй, все-таки понимал: для начала он хотел выкурить сигарету; еще он хотел занять чем-нибудь свой мозг – чем-нибудь типа заковыристого кроссворда, или преступления, или вчерашнего номера "Таймс". Но крылось за этой неудовлетворенностью еще кое-что, в чем он не был готов признаться даже самому себе: ему хотелось, чтобы на пассажирском сиденье рядом с ним находилась миссис Хардиндж (или миссис кто угодно). Внутренний голос твердил ему, что желания его дурацкие, но он к нему не прислушался.
В 15.45 он завел "ягуар" в гараж отеля; в гараже было всего три машины, и ни одна из них не имела оксфордширского регистрационного номера.
* * *
В угловом магазинчике на набережной он не устоял перед двумя искушениями, но не поддался третьему. Он купил пачку (двадцать сигарет «Данхилл Интернейшнл») и свежий номер «Таймс», но журнал с полуобнаженной сиреной в соблазнительной позе на глянцевой обложке так и остался на верхней полке – может быть, всего лишь из-за смущения Морса перед суровым продавцом.
Вернувшись в отель, он принял ванну, затем спустился в холл, где, аккуратно сняв чехол с бильярдного стола, с полчаса притворялся, что он – Стив Дэвис. Действительно, разве журнал "Оксфордский спутник меломана" не посвятил целую страницу "Моцарту бильярдного стола"? Морс, однако, умудрился не загнать в лузу ни одного шара, вне зависимости от угла и расстояния. Столь же аккуратно он натянул чехол снова и возвратился в свою комнату, решив (если жизнь позволит) усовершенствовать свое мастерство в деле катания шаров, а заодно подучить архитектурную терминологию. "Вот в чем заключается ценность отпуска, – сказал он себе. – Он позволяет тебе остановиться-оглянуться, не заржавел ли ты, а если заржавел, то где".
Когда он трезвым взглядом глядел в потолок, лежа одетым на своей кровати, в дверь постучали, и он встал, чтобы открыть ее. Это был администратор, державший в руках черный пластиковый пакет.
– Миссис Хардиндж просила передать вам вот это, мистер Морс. Я пытался сделать это раньше, но вас не было в отеле, а миссис Хардиндж настаивала, чтобы я передал пакет вам лично.
Что слышали уши Морса? Музыку! Музыку! Небесную музыку!
Внутри пакета был столь желанный экземпляр "Таймс" вместе с фирменным конвертом отеля "Залив", в котором находилась короткая записка на фирменной бумаге отеля:
27-му от 14-й.
Я видела книгу под названием «Сука» сестер Коллинз. Я ее не читала, но думаю, что книга, должно быть, написана обо мне, как вы полагаете? Если меня не будет за ужином, то, возможно, я появлюсь сразу же после него, и вы сможете купить мне бренди. Ведь газета, как вам известно, стоит денег!
Это невинное послание упало на Морса как манна небесная и пролилось как бальзам на душу. Представьте себе, что на вечеринке вы пытаетесь привлечь внимание очаровательной девушки, которая вас полностью игнорирует; и вдруг она внезапно наклоняется и прижимает свои губы к вашей щеке в отнюдь не формальном поцелуе – так воспринял записку Морс.
Справедливости ради отметим, что Морс не сразу бросился к статье, но сначала поднял трубку телефона и набрал номер полицейского управления в Кидлингтоне.
Глава седьмая
Я читаю газеты с жадностью. Для меня это способ бегства от реальности.
Анеурин Бивэн
(процитировано газетой «Обсервер» от 3 апреля 1960 года)
ПОЛИЦИЯ ПЕРЕДАЕТ ЗЛОВЕЩИЕ СТИХИ КОРРЕСПОНДЕНТУ «ТАЙМС»
Литературный обозреватель газеты "Таймс" мистер Говард Филлипсон был приглашен в полицейское управление Оксфордшира: его попросили оказать помощь в решении сложной словесной загадки, ответ на которую, как полагают, позволит установить место, где, возможно, было спрятано тело молодой женщины.
Загадка в форме стихотворения из пяти строф была прислана анонимом, который (как полагает полиция) знает секрет преступления, вот уже двенадцать месяцев остающегося нераскрытым. Это дело продолжает числиться за полицейским управлением "Темз-Вэлли" в Оксфордшире.
"Прелестное стихотворение, – заявил м-р Филлипсон, – и я намерен потратить на его расшифровку весь уик-энд. После краткого предварительного ознакомления я почти уверен, что в загадке есть мощная внутренняя логика, которая позволит разгадать текст даже без ключа, но давайте подождем и посмотрим".
По словам детектива полицейского управления "Темз-Вэлли" главного инспектора Гарольда Джонсона можно утверждать с большой долей уверенности, что стихотворение способно прояснить тайну исчезновения шведской студентки, рюкзак которой был найден в июле 1991 года в полосе отчуждения идущей на север дороги А44, приблизительно в миле к югу от Вудстока. Судя по документам, найденным в карманах рюкзака, его владелицей была Карин Эрикссон, студентка из Упсалы. Она, по всей вероятности, добралась автостопом из Лондона в Оксфорд, провела день или несколько в университетском городе – а затем? Кто знает?
"Дело, что называется, "глухое", – признал главный инспектор Джонсон. – Тело не найдено, подозрительных обстоятельств не установлено. Студентов довольно часто грабят, иногда они теряют свои вещи, но в данном случае мы подозревали с самого начала, что потенциально имеем дело с убийством".
Сразу после исчезновения девушки полиция связалась с матерью мисс Эрикссон, которая сообщила, что Карин звонила ей неделю назад, "была энергична и оптимистично настроена", хотя и пожаловалась на нехватку денег. Декан колледжа, в котором Карин училась по специальности "секретарское дело", отзывается о ней как о "привлекательной, способной, спортивного типа молодой леди". С того момента, как был обнаружен рюкзак, каких-либо других следов найдено не было; впрочем, руководство "Темз-Вэлли" высказало вчера вечером надежду, что новый оборот событий позволит взглянуть на пару возможных улик, обнаруженных во время расследования, с иного угла зрения.
Вот полный текст этого стихотворения:
Найди меня, найди дочь Швеции.
Отогрей мою замерзшую плоть,
Осуши лазурные воды, преломившие, свет небес,
Отринь мой ветхий покров.
Кто ведает, кто ведает про то жуткое место?
О, найди меня! Найди дочь лесника!
Спроси у ручья, отражающего мех ив: "Отчего
не говоришь
Правду, что таишь о кровавой трагедии?"
Спроси у тигра, спроси у солнца,
Куда вы мчитесь и в чем моя беда?
Пока урочный день не истечет,
Пока не нагрянет ночь.
Тимьян, я вижу здесь цветущий тимьян.
Бледный призрак-джинн пойман в ловушку,
Тяжко дышит – он ведь нем –
как загнанный олень.
Зализывающий кровавую рану.
Вот хитроумные подсказки тебе.
Выходи на охоту, смех иволги слушай,
гляди под ноги,
Найди меня, наши твою деву.
Я встречу тебя страстным поцелуем.
А. Остин (1853-87)
Стихи напечатаны на довольно старой пишущей машинке, и полиция надеется, что экспертиза сможет кое-что прояснить. Единственные особенности, выявленные при первом чтении машинописного текста, следующие: изношена верхняя часть "е" нижнего регистра и слегка загнута поперечная черточка "t" в нижнем же регистре.
"По правде говоря, – признался главный инспектор Джонсон, – у нас не так уж и много полицейских, увлекающихся серьезной поэзией. Именно поэтому мы подумали, что "Таймс" сможет помочь нам. Если поможет, то можно будет считать это некоторого рода поэтической справедливостью".
Заключительные слова принадлежат м-ру Филлипсону: "Письмо может оказаться грубой мистификацией, и связь стихотворения с делом об исчезновении девушки выглядит довольно слабой. Но полиция, кажется, уверена, что заполучила в руки нечто существенное. Я тоже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31