А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Открыв аптечку. Ник достал «рогаин» и выдавил несколько капель себе на лысину.
– Помогает тебе эта штука? – поинтересовалась я.
– Волосы не отрастают, но процесс затормаживается.
– А не опасаешься побочного эффекта? Я слыхала, это вредно для сердца.
– Восемь лет я кололся героином, детка. Так что это для меня – игрушки.
Неожиданно мысль о том, чтобы переспать с ним, потеряла свою привлекательность.
Ник скользнул в ванну, а я опустилась рядом на колени, наблюдая, как он намыливается.
– У тебя пенис как у маленького мальчика, – заметила я.
– В каком смысле? – спросил он, поворачиваясь ко мне со свирепым выражением лица.
– Ну, такой вертлявый и хорошенький. Как у мальчика. Я вовсе не имела в виду, что он маленький. Вовсе нет. Просто я хотела сказать, что это говорит о мальчишеских… чертах характера.
– Ты что, видела много мальчишеских пиписок? – прорычал Ник.
– Да нет же. М-м, я, пожалуй, поеду за едой.
– Там, на кухне, найдешь сто долларов и ключи. Запри за собой дверь на ключ. Я совсем не хочу, чтобы меня зарубили топором.
– Не думаю, что в Трибеке околачивается много убийц с топорами.
– Надеюсь, что нет, но если найдется хоть один, то бьюсь об заклад, что я в его списке – первый.
Когда я вернулась из ресторана, Ник все еще был в ванне.
– Разложи еду по тарелкам! – гаркнул он. – Сейчас вылезу!
Я расставляла тарелки на кофейном столике, когда он вышел из ванной в белом махровом халате. Он казался таким внушительным и мужественным, и я подумала, что эта ночь может принести с собой восторг, а не разочарование.
Я подала ему тарелку, и мы одновременно набросились на еду. Устрицы сами проскальзывали в глотку, пышное пюре было приправлено чесночным соусом, цыпленок оказался сочным и жирным. Но меня не покидала мысль, насколько все окажется печально, если единственным приятным воспоминанием об этом вечере станет трапеза.
Когда мы покончили с едой, Ник снова положил ноги мне на колени. Я наклонилась, чтобы поцеловать его, но он резко отвернулся. Неужели у всех мужиков в городе старше тридцати проблемы с поцелуями? Или только у тех, с которыми встречаюсь я?
– Ты совсем как Джулия Робертс в «Красотке», – сказала я.
– Я не видел этого фильма.
– Она там никогда не целовала мужчин, потому что боялась стать уязвимой и влюбиться.
– Я не боюсь стать уязвимым, просто не люблю целоваться.
– О-о, – протянула я, снова наклоняясь к нему.
– Слушай, зачем продолжать, раз я только что объяснил тебе, что не люблю этого?
– Чтобы ты передумал!
Он презрительно хмыкнул и, запустив руку в вырез моего платья, стал гладить мне соски.
– У тебя красивая грудь.
Я закрыла глаза, пытаясь получить удовольствие от его прикосновений, но поцелуя явно недоставало. Словно меня ласкал робот. Может, он изменит отношение к поцелуям, если я смогу посильнее разогреть его? Я положила ладонь на пенис Ника и стала его поглаживать. Это произвело некоторый эффект. Мы продолжали без энтузиазма ласкать друг друга: я, обхватив пальцами его член, а он, запустив руку мне под платье, все так же отворачивая лицо. Наконец Ник отстранился от меня со словами:
– Я устал. Мне надо поспать. Отправляйся домой, милая.
И это все? Похавать и полапать? Ни тебе свечей, ни любви, ни городских сплетен о знаменитостях? Никаких откровений по поводу глубоко запрятанной ненависти к себе и нестабильности как оборотной стороны славы? Не сказать даже: «Спасибо, что привезла еду!» Вечер разочаровал меня во всех отношениях. Но, по крайней мере, я ощутила свою силу во время телефонного разговора с Ником. Я завела его – и одним только звуком собственного голоса. Я не прочь бы это повторить. Мне хотелось, чтобы мужики кончали при одном взгляде на меня.
Поднявшись, я надела пальто, и мы направились к двери.
– Большое спасибо, что принял меня. Ник, – сказала я. – Я отлично провела время.
– Не за что.
– До чего же жаль, что тебе пора спать, – медленно произнесла я.
– А что такое?
– Столько еще осталось вещей, которые мне бы хотелось сделать с тобой…
– Например? – спросил он, сощурив глаза.
– Знаешь, с моей стороны было большой ошибкой надеть сегодня это платье. Зря я не надела платье-халатик медсестры.
– Медсестры?
Из распахнувшегося халата виднелся его слегка возбужденный пенис.
– Угу. Оно такое коротенькое, что едва прикрывает зад. – Ник распахнул халат и принялся поглаживать себя рукой, склонив голову и приблизившись ухом к моему рту. – Мне надо было надеть к нему белые чулки, белый пояс с подвязками – и никаких трусиков. – Теперь он безо всякого стыда открыто мастурбировал. – Ты мог бы согнуть меня пополам, ухватить за бедра и войти в меня стоя, как сейчас. Я бы таяла от вожделения и стала для тебя такой желанной, такой близкой, Ник. Ах, до чего же неудачно получилось…
– Можно мне кончить на твое платье?
– Нет! Оно стоит тридцать пять долларов!
– Тогда я тебя больше не задерживаю. Запахнув халат, он открыл дверь, а потом запер ее за мной.
Утром я позвонила Саре.
– Не удивительно, что все так кончилось, – вынесла она резолюцию.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда мы разговаривали с этим типом после просмотра, я сразу поняла, что он – самовлюбленное ничтожество.
– Почему же ты не отговорила меня идти на свидание?
– А ты бы послушалась?
– Нет.
– Вот и ответ.
– Благодарю.
– Послушай, не накручивай себя из-за ерунды. Ищи во всем плюсы. Ты, по крайней мере, не запала на него. Вот тогда бы тебе пришлось действительно дерьмово.
В словах подруги был смысл, но почему-то они меня не слишком утешили. Я чувствовала себя идиоткой, потому что возомнила, что Ник мной увлечется. Он был рок-звездой. А ясно, что все они – придурки. Это у них профессиональное. У меня была сверхъестественная способность западать на мужиков, у которых на лбу написано «подонок» и «мерзавец». Причем я еще каждый раз удивлялась, почему они все оказываются придурками, нет бы догадаться с самого начала! Это напоминало старомодную шутку: «Еда была ужасной, и порции такие маленькие!» Мне никак было не насытиться самыми неподходящими партнерами. Может, я просто еще не встретила того единственного. Если бы мне только найти того единственного творческого человека – самовлюбленного и рефлексирующего наркомана, женоненавистника и мизантропа. Уж я бы смогла его на себе женить, будьте уверены.
В тот вечер я уговорила Сару пойти со мной в бар под названием «Уклин» на Кобл-Хилл, где уже была до этого несколько раз. Я прикинула, что приятнее встречаться с парнями на бруклинской территории, чем на манхэттенской. Сара зашла за мной в девять, мы поужинали в итальянском ресторане на Смит-стрит и отправились по улице в сторону бара. Когда до бара оставалось несколько кварталов, откуда-то возникли два черных подростка.
– Извините, мисс. Сколько сейчас времени? – спросил один из них.
Я взглянула на часы.
– Без двадцати двенадцать.
Сказав это, я подумала: «Господи, как поздно. Не следовало нам шататься здесь в такое время».
Мы пошли дальше, а подростки – вслед за нами. Потом мы перешли улицу, они – тоже. Когда мы оказались на другой стороне, один парень встал перед нами, а другой – позади. И первый сказал:
– Это ограбление. У моего друга есть пушка. Гоните все свои деньги!
Мои деньги оказались у него буквально через секунду, но Саре пришлось немного повозиться, поскольку в одной руке она держала сигарету, а бумажник для надежности засунула в карман поглубже. Стоящий перед нами парень сказал:
– Что ты там копаешься? Поторопись! – И на мгновение мне показалось, что он собирается прихлопнуть нас. Но затем он скомандовал: – Идите дальше и не оглядывайтесь! – Тут я поняла, что с нами все будет в порядке.
Мы пошли дальше как можно быстрее, стараясь не смотреть по сторонам, и тут вдруг Сара разревелась, непонятно с чего. Никогда раньше я не видела ее плачущей. Щеки у нее покрылись красными пятнами, и Сара стала похожа на маленькую девочку.
– Могло быть и хуже, – сказала я, обнимая подругу. – По крайней мере, мы сами целы. Давай поймаем такси, поедем в бар, и все позабудется.
– Как мы можем поймать такси? У нас нет денег.
Сара была права, и я почувствовала себя полной идиоткой из-за того, что сразу позабыла о таком ужасном событии. Мы пошли к банкомату на углу Атлантик и Корт-стрит, и, пока он изрыгал деньги, я подумала: «Все ерунда! Подумаешь, потеряла двадцать долларов. Что я, не смогу заработать такую смешную сумму!»
Когда мы пришли в бар, народ там вовсю веселился, и мне захотелось плюнуть посетителям в стаканы. Сара заказала два пива, и, пока мы ждали, к ней подошел парень со словами:
– Стремные у тебя сапоги!
На ней были черные кожаные сапоги до колена и мини-юбка.
Первым делом я подумала: «Ну, хоть раз какой-нибудь парень заметит меня, а не ее?» А потом: «Держу пари, сейчас Сара расскажет ему, что нас ограбили, она выбалтывает всем незнакомцам интимные подробности своей жизни». Я принялась считать в уме до пяти, и на счете четыре Сара сказала:
– Честно говоря, мне не до трепа. Нас с подругой только что ограбили.
– Вот черт, это фигово! – откликнулся парень. – Сами-то вы целы? Как это случилось?
Она начала было рассказывать, но тут принесли нашу выпивку, и я заявила:
– Я пойду в зал.
А Сара сказала:
– Я с тобой.
В зале стоял бильярдный стол. На грифельной доске было начертано лишь одно имя, и я нацарапала снизу свое. (Сара никогда не играла в бильярд, говорила, что не умеет.)
Моим противником оказался хвастливый придурок, представившийся как Джимми. Разбив шары, он три раза подряд загнал шар в лузу. В первый заход у меня получился хороший удар шаром от борта.
– Неплохо, – сказал он, елейно мне улыбаясь. Я закатила глаза в припадке самоуверенности, но следующий мой удар, совсем несложный, не попал в цель. Джимми загнал в лузу четыре следующих шара подряд, потом нацелился на восьмой, но промазал. Может, мне повезет? Я загнала в лузу один, второй, а потом случайно и восьмой.
– Черт! – заорала я.
– Сразу видно руку мастера, – заржал Джимми.
Мы с Сарой взяли пиво и снова отправились к стойке бара, но там все табуреты были заняты, так что нам пришлось потягивать пиво в маленьком закутке у телефона. И тут к нам с улыбочкой подвалил бильярдный недоумок.
– Будь так добр, оставь нас в покое, – сказала я. – Мы с подругой хотим поговорить.
– Мне нужен чертов телефон! – спьяну заорал он. – У меня и в мыслях не было заигрывать с вами! Какого дьявола вы себе вообразили, сучки этакие!
Мы поскорей ушли, а этот тип все еще орал нам вслед, и я вдруг поняла, что в этом вонючем городе справедливости никогда не добьешься, потому что всякий так или иначе норовит тебе навредить.
– Поедем домой, – сказала я Саре.
Мы добрались на такси до моей квартиры. Я одолжила Саре футболку вместо ночной сорочки, и мы улеглись в постель.
– Ты расскажешь родителям о нападении? – спросила подруга.
– Думаю, не стоит, – ответила я. – Они с ума сойдут.
– Мои тоже, – сказала Сара.
Пожелав друг другу спокойной ночи, мы повернулись спина к спине. Сара была такой теплой, и на мгновение мне захотелось повернуться к ней. Пусть бы она обняла меня, и все встало бы на свои места. В этом не было сексуального желания, мне лишь хотелось, чтобы до меня дотронулись. Но потом я рассудила, что пылкие медвежьи объятия в постели, не слишком-то поспособствуют дружбе, и осталась на своем месте. Сара заснула через несколько минут. А я долго лежала без сна, прислушиваясь к ее посапыванию.
В понедельник вечером, когда я возвращалась домой на метро, меня преследовал стойкий запах мочи. В наше время такая вонь в поездах – не редкость, правда, обычно запах исходит от определенного человека, так что, установив источник, можно отойти подальше. Однако на этот раз засечь источник не удавалось. Я стала оглядывать других пассажиров, пытаясь понять, чувствуют ли они запах тоже, но ничего не заметила. Тогда я решила, что меня преследуют параноидальные галлюцинации, вызванные недавним ограблением.
Откинувшись на сиденье, я стала дышать ртом, размышляя о том, что ни одна из этих маленьких бед вроде ограбления или вони от мочи не доставила бы мне столько мучений, будь у меня бой-френд. И в тот момент, когда я об этом подумала, сидящая напротив меня парочка влюбленных голубков, на лицах которых так и читалось «Парк-Слоуп», отложила свои книжки в мягких обложках и стала принюхиваться.
Единственное, что могло меня утешить, это бутылка «Карло Росси», дожидающаяся меня в холодильнике. Едва вернувшись домой, я налила себе бокал вина, приготовила спагетти под соусом «маринара» (только одно это блюдо я и умею готовить), уселась на диван и включила телевизор. Шли «Неспящие в Сиэтле». Как раз показывали тот эпизод, когда Том Хэнке находит своего сына на смотровой площадке Эмпайр-Стейт-билдинг, с чувством обнимает его и говорит: «У нас с тобой все хорошо, да? Я ведь не совершил ничего непоправимого, верно? Неужели я все испортил?» А сын качает головой и обнимает его в ответ. Эта сцена всегда на меня сильно действует. Единственное, от чего я реву больше, это финальный эпизод «Лукаса».
И вот я сидела перед телевизором, ревела в три ручья, а потом вдруг перевела дух и подумала: «Что бы мне такое сделать, чтобы взбодриться?» Взяв сумку, я достала из нее записную книжку и стала перелистывать в поисках потенциальных кавалеров. Первым кандидатом оказался Тим Берман, некий любитель повыступать, мой бывший однокурсник, на год старше меня. К этому парню меня всегда смутно тянуло. После окончания колледжа он поселился на Манхэттене, в Нижнем Ист-Сайде. Ходили слухи, что он встречается с девушкой по имени Ванесса, тоже из Брауна, но потом кто-то сказал мне, что у них произошел болезненный разрыв. Я решила: «Позвоню-ка я ему прямо сейчас и приглашу выпить со мной. Он окажется дома, ответит «да», и моя жизнь наконец начнет налаживаться».
После четвертого сигнала сработал автоответчик. Женский голос произнес: «Ванессы и Тима сейчас нет дома. Оставьте сообщение, и мы вам перезвоним».
«Жизнь – это крысиные бега, – подумала я, – а я сама – искалеченная крыса с волочащейся лапой, оставляющая кровавые следы вдоль петляющей дорожки. Все остальные крысы уже получили свои порции вкусного, деликатесного сыра и теперь воротят от меня морды, посмеиваясь жестоким, бездушным крысиным смешком».
Затем я отыскала имя Зика Федера, хотя и паршивца, но весьма забавного типа, жутчайшего эгоиста, с которым спала в последнем классе школы. У нас тогда происходили затяжные философские беседы по поводу различия между мужчинами и женщинами. Мы спорили и шутили, и по временам бывало очень весело.
– Алло? – ответил он.
– Говорит Ариэль Стейнер, – сказала я. – Как поживаешь?
– Нормально.
– Я слышала, ты бросил Вассар.
– Угу.
– И что с тех пор поделываешь?
– Только что записал рэп-альбом. Выйдет в следующем месяце в Голливуде под моим сценическим именем М. С. Эзекиль. А как ты?
– Нашла временную работу. В эти выходные меня ограбили.
– Вот черт! Не повезло!
– Хочешь как-нибудь встретиться и поболтать?
– Конечно.
– Можно сходить в какой-нибудь ресторанчик. Я могу трогать тебя под столом так, чтобы никто не видел. Ну, что скажешь, а? Тебе бы такое понравилось?
Вдруг в телефоне что-то затрещало, и слышимость прервалась. Потом раздался еле различимый голос:
– Можешь подождать секунду?
– А что случилось?
– Мне придется поменять в телефоне канал. У меня радиотелефон.
Так продолжалось в течение следующих десяти минут. Пока я ворковала, безуспешно пытаясь соблазнить Зика с помощью косвенных намеков, он постоянно прерывал меня, чтобы поменять канал телефона. Мне делалось немного не по себе, когда вдруг приходилось останавливаться посреди собственного секса по телефону, так что, в конце концов, я сдалась, повесила трубку и заползла в постель. Натянув одеяло на голову, я представила себе, что у меня есть надувной бойфренд, которого я могу накачивать в те ночи, когда мне до зарезу нужен человек, которому можно поплакаться в жилетку. У него будет пенис среднего размера, с которым я смогу позабавиться, если захочу, но ни в коем случае не гигантский и обязательно обрезанный. Я буду лежать рядом с моим парнем, а он будет нежно и бережно меня целовать. Он не будет слишком слюнявым, и от него никогда не будет разить пивом. Я расскажу ему злосчастную историю про ограбление и про вонь от мочи, и он спокойно меня выслушает, а потом трахнет, но только если я сама этого захочу. Утром я проснусь рядом с ним и позавтракаю, неотрывно глядя ему в глаза. Но как только он начнет превращаться в «настоящего бойфренда», со всеми его чрезмерными потребностями, огорчениями, неврозами и жалобами, я просто-напросто выдерну из него безо всяких церемоний затычку, как из резиновой игрушки, и он очень быстро сдуется с жалобным шипением, не сказав при этом ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35