Он сказал, что они с Евой Адлер старые друзья. Это могло означать что угодно. Но в комнате отдыха из упоминания о невинной дружбе могли сделать вывод о потрясающем романе. Следовательно, там никто ничего не знает.
Лин попыталась вспомнить, что ей известно о Еве Адлер, но на ум пришла лишь маленькая газетная заметка о том, что мисс Ева Адлер, колоратурное сопрано, сняла дом к северу от Спайрхэмптона, в одном из наиболее красивых пригородов. Это было, кажется, несколько недель назад, примерно тогда же, когда Деннис попросил помочь ему с Дигбет-клубом. Но Лин понимала, что мистер Бельмонт говорил о куда более давних отношениях, и ей было любопытно, как и когда они начались.
Она понимала и то, что, раздумывая над этим, она лишь пытается отвлечься от мысли, что он осуждает ее. Было необходимо признать это, но она чувствовала себя такой опустошенной, что это было сейчас просто ей не по силам. С одной стороны, нужно было как-то отделить его критику от него самого. Но она помнила его потемневшие от неодобрения глаза, безжалостно пытающиеся внушить ей мысль, что не права она. Было ясно, что задача не из простых.
Сегодня она забудет о нем. А завтра будет новый день.
Однако забыть об Уорнере Бельмонте было непросто, так как оказалось, что Деннис просто переполнен впечатлениями от их первой встречи.
– Вы знали, – обратился он к Мэри и Лин за поздним ужином в Эмберли, – что он учился в Сент-Питере, до того как занялся медициной?
– Я знала, – спокойно ответила Лин.
– Так вот, оказывается, в то время он много занимался клубами для мальчиков. Два вечера в неделю бывали специально отведены такому клубу в Спайрхэмптоне. И даже в Лондоне у него находилось время для такого же клуба. Мы сошлись на моей излюбленной теории, что, пока ребята растут, как ни занимай их руки и голову – все будет мало. На мой взгляд, он такой же энтузиаст этого дела, как и я сам.
– Удивительно. Ведь он, наверное, очень занят, – откликнулась Мэри.
– Я ему тоже это сказал. Но он только усмехнулся – довольно неожиданно, ведь у него такое серьезное лицо, правда, Лин? – и сказал: «А вам не кажется, Дорн, что на любимое дело время всегда находится?» Трудно с этим не согласиться, – удовлетворенно заключил он.
– И не только свое время, но и чужое, – уколола его Мэри. – Ты отдаешь себе отчет в том, что ни у Лин, ни у меня не было и минуты свободной, с тех пор как ты затеял этот концерт? Кстати, как он получился?
– Пока рано говорить. Вот придут счета, Лин поможет мне разобраться с ними, тогда и увидим.
– Эксплуататор! – фыркнула Мэри и поцеловала его в макушку. – Знаешь, я бы на твоем месте не упустила возможности попросить мистера Бельмонта помочь клубу.
Деннис слегка смутился.
– Ну, собственно говоря…
– Можешь не рассказывать. Я так и знала, – сказала Мэри, начиная убирать со стола. – Ты неисправим.
– Пока ничего определенного. Был разговор, что он постарается составить правила поведения для ребят и еще, возможно, заглянет к нам как-нибудь. Надеюсь, так и будет.
– Я тоже. Тогда тебе, по крайней мере, не придется затаскивать его туда под дулом пистолета, – живо откликнулась Мэри.
Вечер закончился смехом, и в первый раз Лин присоединилась к нему, не думая: «Как жаль, что Перри не слышит этого, я обязательно расскажу ему все в письме». Какая-то дымка затягивала ее воспоминания о Перри. Она все еще любила его. Но бывали моменты, когда она с ужасом понимала, что не может вспомнить его голос. «Мне следовало бы радоваться, – думала она. – Но не выходит. Я так привыкла любить его. И, забывая мелочи, связанные с ним, я чувствую себя еще более одинокой».
Два или три дня спустя она получила благоприятный ответ по поводу работы, на который почти не надеялась. Это было место стюардессы. Когда она писала запрос, ей думалось, что это возможность получить все то, что она искала: путешествия и новых людей, которые ничего не будут знать о ней.
Встреча была назначена на следующее утро, и, судя по письму, у Лин были основания рассчитывать, что ее примут. Она долго сидела, не сводя глаз с листка бумаги. Затем медленно порвала его на мелкие кусочки и пошла на кухню к Мэри.
Мэри рассматривала маленький кусочек мяса, лежащий на тарелке.
– Ты ведь уезжаешь завтра в Лондон, правда, Лин? – спросила она. – Я подумала, что, пожалуй, прокручу из этого фарш. На троих маловато, а нам с Деннисом хватит.
– Да, во время ленча меня не будет, – быстро вставила Лин, – но, Мэри, я не собираюсь идти на собеседование.
– Как? Ты же так хотела получить это место!
Лин отвернулась.
– Я возвращаюсь в Бродфилд. Если начальница примет меня обратно.
– Ах, Лин!.. – Мэри обняла ее за плечи и развернула к себе. – Дорогая, я так рада! Мне всегда казалось, что твоя работа может сделать тебя счастливейшим человеком, и твое место в Бродфилде, среди друзей. Но когда мы говорили с Деннисом, я отстаивала противоположную точку зрения, так как не была уверена, что ты решишься вернуться. Он-то всегда этого хотел. Но я говорила, что не может мужчина знать, что в таких случаях чувствует девушка. А теперь ты сама все решила. Я так счастлива, Лин!
В глубине души Лин знала, что решила она не совсем сама, но говорить этого Мэри не стала. Деннис был менее эмоционален, чем его жена, но, когда ему рассказали о новостях, было видно, что он тоже очень рад.
– Никто из нас не вправе давить на тебя, Лин. Но ты приняла верное решение. Даже, пожалуй, благородное. И это тебе зачтется. Кроме того, для нас с Мэри очень много значит то, что ты по-прежнему будешь поблизости. Наш дом – твой дом.
Лин было непросто писать письмо начальнице с просьбой принять ее обратно в Бродфилд. Ее не покидало ощущение, что она должна распутать нити своей жизни и вновь смотать их в аккуратный клубок.
В ожидании ответа она договорилась встретиться с Пэтси Хорган в Спайрхэмптоне. Место выбрала Пэтси, и Лин надеялась, что это не один из тех ресторанчиков, где собираются обычно медсестры и студенты Бродфилда, когда перерыв между дежурствами позволяет им выбраться в центр города.
Она приехала первой. Чувствуя себя немного скованно, выбрала столик в углу и села спиной к залу. Она понимала, что нежелание быть узнанной – глупо, но ей хотелось проверить, как она будет чувствовать себя в новой ситуации, – сначала с Пэтси. Они переписывались и созванивались друг с другом, но еще не встречались с отъезда Лин из Бродфилда. Теперь желание Лин поговорить с Пэтси – хоть она-то ее поймет! – было первой попыткой сломать лед отчужденности, вернуться к бродфилдской жизни.
Пэтси, верная своим привычкам, как всегда, опоздала. И появилась, к испугу Лин, не одна.
Лин с замиранием сердца узнала ее спутника – это был доктор Том Дринан из Белфаста, один из молодых бродфилдских докторов. Жизнерадостный и добродушный, он относился к ее помолвке с Перри с деликатной почтительностью, за которую она была ему благодарна.
Но он никогда не скрывал своих чувств к Лин, и как раз его ей бы не хотелось сейчас видеть.
– Не сердись, что я привела его, – сразу заявила Пэтси. – Как только он узнал, что мы с тобой встречаемся, он сразу сказал, что должен увидеть тебя.
– Если вы против, я уйду, – вставил Том. – Я только хотел узнать, как вы, и спросить, не могу ли я для вас что-нибудь сделать…
Лин подумала: «Ужасно, что люди, которым я нравлюсь, собираются обращаться со мной как с больной. На что я рассчитываю, возвращаясь к ним и, в сущности, напрашиваясь на их жалость и сочувствие?»
Но как могла она отвергнуть Тома, который всего лишь хотел быть ей полезным? Она тепло улыбнулась ему:
– Мы с Пэтси не собирались обсуждать ничего секретного. Так что оставайтесь, хорошо?
Пока он заказывал для них кофе, она попросила Пэтси рассказать ей больничные новости. Пэтси еще ничего не знала о письме начальнице, и Лин собиралась сказать ей, будь они одни.
– Ух, с тех пор как ты ушла, все так изменилось, – с отвращением заявила Пэтси. – Ни одного по-настоящему интересного случая в Бартраме, и абсолютно не с кем поговорить в свободное время.
– Хотя я и не имела отношения к отбору больных, когда работала в Бартраме, и хотя по крайней мере дюжина сестер бывают свободны одновременно с тобой? – улыбнулась Лин.
– Ты же понимаешь, о чем я, – усмехнулась Пэтси. – И кормят тоже не ахти, – добавила она мрачно.
– Ну уж за еду-то я точно не отвечала! – воскликнула Лин. Она обернулась к Тому, втягивая его в разговор: – Скажите-ка, неужели жизнь этого создания не всколыхнуло никакое новое сердечное влечение?
– Я ничего не слышал с тех пор, как она положила его к ногам Уорнера Бельмонта. Он ведь еще не получил отставки, а, Пэтси? – ухмыльнулся Том.
Пэтси застенчиво комкала край скатерти.
– Пожалуй, не совсем, – созналась она.
– Но появился один очаровательный объект из консультирующих ортопедов. Как там его зовут? – Том весело гоготнул. – Его зовут Пэннингтон-Дэллоу, шикарное имечко! Пятьдесят лет, толстый как бочонок. Ох, Пэтси, милая, я бы на вашем месте все-таки выбрал Уорнера.
Пэтси скорчила гримаску.
– А что толку? Разве вы не слышали, что романтика вошла в его жизнь?
– Нет, а если бы и слышал, то не поверил бы, – отозвался беспечно Том. – Это айсберг, чьи чувства не затронуть ни одной женщине. И я не одинок в этом мнении.
– Ну, тогда он просто играет чувствами женщин, – возразила Пэтси. – Несколько раз его видели в обществе Евы Адлер, певицы.
– Кто вам сказал?
– Нора Фейерс, фармацевт. Она точно знает, потому что приходится Еве Адлер то ли кузиной, то ли еще кем-то. Ведь ты помнишь Фейерс, Лин?
Лин, слушавшая молча, думала, что эта смесь добродушного подтрунивания и сплетен и есть самая суть всех больничных разговоров в свободное время, и обычно она получала от этого удовольствие. Однако сегодня ей почему-то было неприятно. Хорошо, если это не означало, что она совсем оторвалась от их жизни.
Пэтси повторила свой вопрос:
– Фейерс – ты знаешь ее?
Лин знала. Нора Фейерс была одной из тех немногих людей, которые вносили диссонанс в жизнь Бродфилда. В силу какой-то причины, которую Лин не могла понять, это девушка, помощник провизора, всегда не любила ее. Казалось, она была готова на все, чтобы сделать мелкую гадость, исправлять которую приходилось Лин. Она старалась неправильно отчитаться по списку лекарств, необходимых ежедневно для отделения Бартрам, а потом обвиняла Лин в том, что та дала ей неверные сведения. Она могла отправить сестру-стажера назад через всю больницу только потому, что та пришла на несколько минут раньше открытия аптеки. Частенько Лин приходилось использовать весь свой такт и терпение, чтобы отделение было обслужено как полагается, а слухи об этих инцидентах не дошли до ушей старшей медсестры. Умение наживать врагов не способствует укреплению репутации в больнице. Когда от слаженной работы гигантского механизма зависят жизни людей, никакие личные отношения, могущие нарушить ее, недопустимы.
К счастью, избежать общения с ней было несложно. Нора, как и все остальные фармацевты, жила за пределами больницы, так что обычно они встречались лишь по работе да во время еды.
– Нора Фейерс всегда знает больше, чем кто бы то ни было в городе, – отозвалась Лин. – Но на этот раз и я могу внести свою лепту. Она говорила правду.
– Правду?
– Да. – Лин рассказала им о концерте, устроенном Деннисом, где Уорнер Бельмонт эскортировал Еву Адлер. Ей казалось, что она просто обязана удовлетворить их любопытство. Но от упоминания о своей беседе с ним она воздержалась. Конечно, он наставил ее на путь истинный, но воспоминания о том, как он это сделал, были довольно мучительны. Пэтси слушала приоткрыв рот.
– Ну вот, а я вам что говорила? А мы-то все время считали его миза… меза… ну, в общем, женоненавистником.
Том и Лин рассмеялись. Том поднялся, собираясь уходить. Он наклонился к Лин:
– Так приятно было повидаться с вами. Вы дадите Пэтси знать о ваших планах?
– Да – когда определюсь, – пообещала она.
Том стиснул ей на прощанье руку.
Когда он вышел, Пэтси вздохнула.
– Он готов что угодно для тебя сделать, дорогая. Как жаль, что… – Смутившись, она оборвала фразу.
– Что он тратит время понапрасну? – с легкой горечью докончила Лин.
– Ах, нет… Просто у вас могло бы что-нибудь получиться, если бы ты не…
– Давай не будем говорить об этом, если ты не против, – быстро сказала Лин. – Послушай, Пэтси. Я хотела встретиться с тобой по делу. Я хотела сказать тебе, что собираюсь вернуться в Бродфилд, я уже написала начальнице.
– Лин, какая чудная новость! Но разве тебе не будет тяжело?
– Как раз это я и хотела выяснить, поговорив с тобой.
– Могла бы и сообразить, что уж я-то не буду усложнять тебе жизнь! – обиженно воскликнула Пэтси.
– Конечно, ты не будешь. Но видишь ли, я боялась, что даже обычная дружба – твоя или Тома – может превратиться в какое-то особо бережное отношение ко мне, которого я просто не вынесу. Мне кажется, – добавила она с печальной улыбкой, – что именно эта полужалость доводит людей до крайности.
– Да нет. Я в свое время чувствовала то же самое, – спокойно возразила Пэтси. – Не будет к тебе никакого особо бережного отношения. А что касается Тома, с его стороны это вовсе не дружба. Он влюблен в тебя, Лин!
– Пэтси, не надо!
– Но тем не менее это так! И он никогда не бросит тебя, – твердо продолжала Пэтси, не замечая, что Лин инстинктивно сжалась от ее слов.
«Влюблен». Лин вспомнила, что одна мудрая пожилая женщина сказала ей, что, по ее мнению, влюбленность – нечто меньшее, чем любовь. Если влюбленность – это восторженное состояние, то любовь – реальность, определяющая всю жизнь. Она подумала, что Перри больше не влюблен в нее; что он наслаждался влюбленностью в Лин до тех пор, пока не встретил человека, к которому его повлекло сильнее. То есть, по бесхитростному выражению Пэтси, «бросил ее». Неужели она никогда не оправится от этого?
Пэтси задумчиво говорила:
– Вот те, кого не назовешь твоими друзьями, – с ними может быть сложнее. Эта наглая Фейерс, например…
– Мне будет легче перенести злобу, чем жалость, – медленно ответила Лин.
– Пусть только кто-нибудь попробует пожалеть тебя, – мрачно пообещала Пэтси.
Письмо начальницы с согласием принять ее обратно в Бродфилд было деловым, но ободряющим. Она писала, что будет рада встретиться с Лин как можно скорее.
Так приятно было снова почувствовать себя нужной… Лин собиралась в Бродфилд в состоянии какого-то радостного возбуждения. Возможно, ей хотелось доказать себе, что работа, а особенно привычная, – ее единственное спасение. Если так, стоило бы поблагодарить Уорнера Бельмонта за то, что он избавил ее от бесполезного убегания от самой себя, которым она уже начала злоупотреблять. Лин хотелось выразить ему свою признательность, но она понимала, что не сможет этого сделать, даже если их пути по ее возвращении в больницу пересекутся.
Конечно, рано или поздно он увидит ее. И тогда то, что она опять работает в Бродфилде, будет говорить само за себя. Она надеялась, что это хоть немного обрадует его. Может быть, она даже услышит несколько ободряющих слов. Что-то подсказывало ей, что он не мог забыть язвительности своих замечаний. Ей казалось, что он не упустит возможности сгладить эту резкость.
Сегодня ее не удручало даже то, что она возвращается в Бродфилд по той же дороге, которая так недавно казалась дорогой к счастью. Она села в поезд с чувством, что возвращается домой.
Напротив нее в вагоне девушка читала журнал. При появлении Лин она отложила его.
– Привет, какая неожиданность! – произнесла она отнюдь не сердечно. Нора Фейерс не скрывала, что считает свое положение фармацевта в Бродфилде неизмеримо выше положения медсестры. Что, разумеется, не внушало к ней особой любви.
С небрежной легкостью, порадовавшей ее самое, Лин ответила:
– Ничего удивительного. Я возвращаюсь в Бродфилд, да ведь и вы, видимо, едете туда же на дежурство.
– Я-то – да. Но я полагала, что вы вышли замуж и стали домашней хозяйкой или, по крайней мере, наслаждаетесь медовым месяцем.
Лин расслышала насмешку в ее словах, но не была уверена, то ли это просто удивление, то ли Нора уже знает о ее расторгнутой помолвке. Она спокойно ответила:
– Нет, я не вышла замуж и не собираюсь. Я еду в Бродфилд поговорить с начальницей о возвращении на работу в больницу.
Ответный блеск в глазах ее спутницы сказал Лин все, что ей хотелось знать. Нора не была особенно удивлена, увидев здесь Лин, она также и не думала, что Лин вышла замуж. Бродфилдские слухи докатились и до нее. Нет, она просто вынудила Лин признаться в том, что ей было и так известно.
Нора произнесла безмятежно:
– Господи! Странно, что вы решили вернуться. Полный провал, да? А вас не пугает, что будут говорить люди?
– Почему это должно меня пугать? Что они могут сказать? – Ни за что на свете Лин не собиралась поверять опасений врагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Лин попыталась вспомнить, что ей известно о Еве Адлер, но на ум пришла лишь маленькая газетная заметка о том, что мисс Ева Адлер, колоратурное сопрано, сняла дом к северу от Спайрхэмптона, в одном из наиболее красивых пригородов. Это было, кажется, несколько недель назад, примерно тогда же, когда Деннис попросил помочь ему с Дигбет-клубом. Но Лин понимала, что мистер Бельмонт говорил о куда более давних отношениях, и ей было любопытно, как и когда они начались.
Она понимала и то, что, раздумывая над этим, она лишь пытается отвлечься от мысли, что он осуждает ее. Было необходимо признать это, но она чувствовала себя такой опустошенной, что это было сейчас просто ей не по силам. С одной стороны, нужно было как-то отделить его критику от него самого. Но она помнила его потемневшие от неодобрения глаза, безжалостно пытающиеся внушить ей мысль, что не права она. Было ясно, что задача не из простых.
Сегодня она забудет о нем. А завтра будет новый день.
Однако забыть об Уорнере Бельмонте было непросто, так как оказалось, что Деннис просто переполнен впечатлениями от их первой встречи.
– Вы знали, – обратился он к Мэри и Лин за поздним ужином в Эмберли, – что он учился в Сент-Питере, до того как занялся медициной?
– Я знала, – спокойно ответила Лин.
– Так вот, оказывается, в то время он много занимался клубами для мальчиков. Два вечера в неделю бывали специально отведены такому клубу в Спайрхэмптоне. И даже в Лондоне у него находилось время для такого же клуба. Мы сошлись на моей излюбленной теории, что, пока ребята растут, как ни занимай их руки и голову – все будет мало. На мой взгляд, он такой же энтузиаст этого дела, как и я сам.
– Удивительно. Ведь он, наверное, очень занят, – откликнулась Мэри.
– Я ему тоже это сказал. Но он только усмехнулся – довольно неожиданно, ведь у него такое серьезное лицо, правда, Лин? – и сказал: «А вам не кажется, Дорн, что на любимое дело время всегда находится?» Трудно с этим не согласиться, – удовлетворенно заключил он.
– И не только свое время, но и чужое, – уколола его Мэри. – Ты отдаешь себе отчет в том, что ни у Лин, ни у меня не было и минуты свободной, с тех пор как ты затеял этот концерт? Кстати, как он получился?
– Пока рано говорить. Вот придут счета, Лин поможет мне разобраться с ними, тогда и увидим.
– Эксплуататор! – фыркнула Мэри и поцеловала его в макушку. – Знаешь, я бы на твоем месте не упустила возможности попросить мистера Бельмонта помочь клубу.
Деннис слегка смутился.
– Ну, собственно говоря…
– Можешь не рассказывать. Я так и знала, – сказала Мэри, начиная убирать со стола. – Ты неисправим.
– Пока ничего определенного. Был разговор, что он постарается составить правила поведения для ребят и еще, возможно, заглянет к нам как-нибудь. Надеюсь, так и будет.
– Я тоже. Тогда тебе, по крайней мере, не придется затаскивать его туда под дулом пистолета, – живо откликнулась Мэри.
Вечер закончился смехом, и в первый раз Лин присоединилась к нему, не думая: «Как жаль, что Перри не слышит этого, я обязательно расскажу ему все в письме». Какая-то дымка затягивала ее воспоминания о Перри. Она все еще любила его. Но бывали моменты, когда она с ужасом понимала, что не может вспомнить его голос. «Мне следовало бы радоваться, – думала она. – Но не выходит. Я так привыкла любить его. И, забывая мелочи, связанные с ним, я чувствую себя еще более одинокой».
Два или три дня спустя она получила благоприятный ответ по поводу работы, на который почти не надеялась. Это было место стюардессы. Когда она писала запрос, ей думалось, что это возможность получить все то, что она искала: путешествия и новых людей, которые ничего не будут знать о ней.
Встреча была назначена на следующее утро, и, судя по письму, у Лин были основания рассчитывать, что ее примут. Она долго сидела, не сводя глаз с листка бумаги. Затем медленно порвала его на мелкие кусочки и пошла на кухню к Мэри.
Мэри рассматривала маленький кусочек мяса, лежащий на тарелке.
– Ты ведь уезжаешь завтра в Лондон, правда, Лин? – спросила она. – Я подумала, что, пожалуй, прокручу из этого фарш. На троих маловато, а нам с Деннисом хватит.
– Да, во время ленча меня не будет, – быстро вставила Лин, – но, Мэри, я не собираюсь идти на собеседование.
– Как? Ты же так хотела получить это место!
Лин отвернулась.
– Я возвращаюсь в Бродфилд. Если начальница примет меня обратно.
– Ах, Лин!.. – Мэри обняла ее за плечи и развернула к себе. – Дорогая, я так рада! Мне всегда казалось, что твоя работа может сделать тебя счастливейшим человеком, и твое место в Бродфилде, среди друзей. Но когда мы говорили с Деннисом, я отстаивала противоположную точку зрения, так как не была уверена, что ты решишься вернуться. Он-то всегда этого хотел. Но я говорила, что не может мужчина знать, что в таких случаях чувствует девушка. А теперь ты сама все решила. Я так счастлива, Лин!
В глубине души Лин знала, что решила она не совсем сама, но говорить этого Мэри не стала. Деннис был менее эмоционален, чем его жена, но, когда ему рассказали о новостях, было видно, что он тоже очень рад.
– Никто из нас не вправе давить на тебя, Лин. Но ты приняла верное решение. Даже, пожалуй, благородное. И это тебе зачтется. Кроме того, для нас с Мэри очень много значит то, что ты по-прежнему будешь поблизости. Наш дом – твой дом.
Лин было непросто писать письмо начальнице с просьбой принять ее обратно в Бродфилд. Ее не покидало ощущение, что она должна распутать нити своей жизни и вновь смотать их в аккуратный клубок.
В ожидании ответа она договорилась встретиться с Пэтси Хорган в Спайрхэмптоне. Место выбрала Пэтси, и Лин надеялась, что это не один из тех ресторанчиков, где собираются обычно медсестры и студенты Бродфилда, когда перерыв между дежурствами позволяет им выбраться в центр города.
Она приехала первой. Чувствуя себя немного скованно, выбрала столик в углу и села спиной к залу. Она понимала, что нежелание быть узнанной – глупо, но ей хотелось проверить, как она будет чувствовать себя в новой ситуации, – сначала с Пэтси. Они переписывались и созванивались друг с другом, но еще не встречались с отъезда Лин из Бродфилда. Теперь желание Лин поговорить с Пэтси – хоть она-то ее поймет! – было первой попыткой сломать лед отчужденности, вернуться к бродфилдской жизни.
Пэтси, верная своим привычкам, как всегда, опоздала. И появилась, к испугу Лин, не одна.
Лин с замиранием сердца узнала ее спутника – это был доктор Том Дринан из Белфаста, один из молодых бродфилдских докторов. Жизнерадостный и добродушный, он относился к ее помолвке с Перри с деликатной почтительностью, за которую она была ему благодарна.
Но он никогда не скрывал своих чувств к Лин, и как раз его ей бы не хотелось сейчас видеть.
– Не сердись, что я привела его, – сразу заявила Пэтси. – Как только он узнал, что мы с тобой встречаемся, он сразу сказал, что должен увидеть тебя.
– Если вы против, я уйду, – вставил Том. – Я только хотел узнать, как вы, и спросить, не могу ли я для вас что-нибудь сделать…
Лин подумала: «Ужасно, что люди, которым я нравлюсь, собираются обращаться со мной как с больной. На что я рассчитываю, возвращаясь к ним и, в сущности, напрашиваясь на их жалость и сочувствие?»
Но как могла она отвергнуть Тома, который всего лишь хотел быть ей полезным? Она тепло улыбнулась ему:
– Мы с Пэтси не собирались обсуждать ничего секретного. Так что оставайтесь, хорошо?
Пока он заказывал для них кофе, она попросила Пэтси рассказать ей больничные новости. Пэтси еще ничего не знала о письме начальнице, и Лин собиралась сказать ей, будь они одни.
– Ух, с тех пор как ты ушла, все так изменилось, – с отвращением заявила Пэтси. – Ни одного по-настоящему интересного случая в Бартраме, и абсолютно не с кем поговорить в свободное время.
– Хотя я и не имела отношения к отбору больных, когда работала в Бартраме, и хотя по крайней мере дюжина сестер бывают свободны одновременно с тобой? – улыбнулась Лин.
– Ты же понимаешь, о чем я, – усмехнулась Пэтси. – И кормят тоже не ахти, – добавила она мрачно.
– Ну уж за еду-то я точно не отвечала! – воскликнула Лин. Она обернулась к Тому, втягивая его в разговор: – Скажите-ка, неужели жизнь этого создания не всколыхнуло никакое новое сердечное влечение?
– Я ничего не слышал с тех пор, как она положила его к ногам Уорнера Бельмонта. Он ведь еще не получил отставки, а, Пэтси? – ухмыльнулся Том.
Пэтси застенчиво комкала край скатерти.
– Пожалуй, не совсем, – созналась она.
– Но появился один очаровательный объект из консультирующих ортопедов. Как там его зовут? – Том весело гоготнул. – Его зовут Пэннингтон-Дэллоу, шикарное имечко! Пятьдесят лет, толстый как бочонок. Ох, Пэтси, милая, я бы на вашем месте все-таки выбрал Уорнера.
Пэтси скорчила гримаску.
– А что толку? Разве вы не слышали, что романтика вошла в его жизнь?
– Нет, а если бы и слышал, то не поверил бы, – отозвался беспечно Том. – Это айсберг, чьи чувства не затронуть ни одной женщине. И я не одинок в этом мнении.
– Ну, тогда он просто играет чувствами женщин, – возразила Пэтси. – Несколько раз его видели в обществе Евы Адлер, певицы.
– Кто вам сказал?
– Нора Фейерс, фармацевт. Она точно знает, потому что приходится Еве Адлер то ли кузиной, то ли еще кем-то. Ведь ты помнишь Фейерс, Лин?
Лин, слушавшая молча, думала, что эта смесь добродушного подтрунивания и сплетен и есть самая суть всех больничных разговоров в свободное время, и обычно она получала от этого удовольствие. Однако сегодня ей почему-то было неприятно. Хорошо, если это не означало, что она совсем оторвалась от их жизни.
Пэтси повторила свой вопрос:
– Фейерс – ты знаешь ее?
Лин знала. Нора Фейерс была одной из тех немногих людей, которые вносили диссонанс в жизнь Бродфилда. В силу какой-то причины, которую Лин не могла понять, это девушка, помощник провизора, всегда не любила ее. Казалось, она была готова на все, чтобы сделать мелкую гадость, исправлять которую приходилось Лин. Она старалась неправильно отчитаться по списку лекарств, необходимых ежедневно для отделения Бартрам, а потом обвиняла Лин в том, что та дала ей неверные сведения. Она могла отправить сестру-стажера назад через всю больницу только потому, что та пришла на несколько минут раньше открытия аптеки. Частенько Лин приходилось использовать весь свой такт и терпение, чтобы отделение было обслужено как полагается, а слухи об этих инцидентах не дошли до ушей старшей медсестры. Умение наживать врагов не способствует укреплению репутации в больнице. Когда от слаженной работы гигантского механизма зависят жизни людей, никакие личные отношения, могущие нарушить ее, недопустимы.
К счастью, избежать общения с ней было несложно. Нора, как и все остальные фармацевты, жила за пределами больницы, так что обычно они встречались лишь по работе да во время еды.
– Нора Фейерс всегда знает больше, чем кто бы то ни было в городе, – отозвалась Лин. – Но на этот раз и я могу внести свою лепту. Она говорила правду.
– Правду?
– Да. – Лин рассказала им о концерте, устроенном Деннисом, где Уорнер Бельмонт эскортировал Еву Адлер. Ей казалось, что она просто обязана удовлетворить их любопытство. Но от упоминания о своей беседе с ним она воздержалась. Конечно, он наставил ее на путь истинный, но воспоминания о том, как он это сделал, были довольно мучительны. Пэтси слушала приоткрыв рот.
– Ну вот, а я вам что говорила? А мы-то все время считали его миза… меза… ну, в общем, женоненавистником.
Том и Лин рассмеялись. Том поднялся, собираясь уходить. Он наклонился к Лин:
– Так приятно было повидаться с вами. Вы дадите Пэтси знать о ваших планах?
– Да – когда определюсь, – пообещала она.
Том стиснул ей на прощанье руку.
Когда он вышел, Пэтси вздохнула.
– Он готов что угодно для тебя сделать, дорогая. Как жаль, что… – Смутившись, она оборвала фразу.
– Что он тратит время понапрасну? – с легкой горечью докончила Лин.
– Ах, нет… Просто у вас могло бы что-нибудь получиться, если бы ты не…
– Давай не будем говорить об этом, если ты не против, – быстро сказала Лин. – Послушай, Пэтси. Я хотела встретиться с тобой по делу. Я хотела сказать тебе, что собираюсь вернуться в Бродфилд, я уже написала начальнице.
– Лин, какая чудная новость! Но разве тебе не будет тяжело?
– Как раз это я и хотела выяснить, поговорив с тобой.
– Могла бы и сообразить, что уж я-то не буду усложнять тебе жизнь! – обиженно воскликнула Пэтси.
– Конечно, ты не будешь. Но видишь ли, я боялась, что даже обычная дружба – твоя или Тома – может превратиться в какое-то особо бережное отношение ко мне, которого я просто не вынесу. Мне кажется, – добавила она с печальной улыбкой, – что именно эта полужалость доводит людей до крайности.
– Да нет. Я в свое время чувствовала то же самое, – спокойно возразила Пэтси. – Не будет к тебе никакого особо бережного отношения. А что касается Тома, с его стороны это вовсе не дружба. Он влюблен в тебя, Лин!
– Пэтси, не надо!
– Но тем не менее это так! И он никогда не бросит тебя, – твердо продолжала Пэтси, не замечая, что Лин инстинктивно сжалась от ее слов.
«Влюблен». Лин вспомнила, что одна мудрая пожилая женщина сказала ей, что, по ее мнению, влюбленность – нечто меньшее, чем любовь. Если влюбленность – это восторженное состояние, то любовь – реальность, определяющая всю жизнь. Она подумала, что Перри больше не влюблен в нее; что он наслаждался влюбленностью в Лин до тех пор, пока не встретил человека, к которому его повлекло сильнее. То есть, по бесхитростному выражению Пэтси, «бросил ее». Неужели она никогда не оправится от этого?
Пэтси задумчиво говорила:
– Вот те, кого не назовешь твоими друзьями, – с ними может быть сложнее. Эта наглая Фейерс, например…
– Мне будет легче перенести злобу, чем жалость, – медленно ответила Лин.
– Пусть только кто-нибудь попробует пожалеть тебя, – мрачно пообещала Пэтси.
Письмо начальницы с согласием принять ее обратно в Бродфилд было деловым, но ободряющим. Она писала, что будет рада встретиться с Лин как можно скорее.
Так приятно было снова почувствовать себя нужной… Лин собиралась в Бродфилд в состоянии какого-то радостного возбуждения. Возможно, ей хотелось доказать себе, что работа, а особенно привычная, – ее единственное спасение. Если так, стоило бы поблагодарить Уорнера Бельмонта за то, что он избавил ее от бесполезного убегания от самой себя, которым она уже начала злоупотреблять. Лин хотелось выразить ему свою признательность, но она понимала, что не сможет этого сделать, даже если их пути по ее возвращении в больницу пересекутся.
Конечно, рано или поздно он увидит ее. И тогда то, что она опять работает в Бродфилде, будет говорить само за себя. Она надеялась, что это хоть немного обрадует его. Может быть, она даже услышит несколько ободряющих слов. Что-то подсказывало ей, что он не мог забыть язвительности своих замечаний. Ей казалось, что он не упустит возможности сгладить эту резкость.
Сегодня ее не удручало даже то, что она возвращается в Бродфилд по той же дороге, которая так недавно казалась дорогой к счастью. Она села в поезд с чувством, что возвращается домой.
Напротив нее в вагоне девушка читала журнал. При появлении Лин она отложила его.
– Привет, какая неожиданность! – произнесла она отнюдь не сердечно. Нора Фейерс не скрывала, что считает свое положение фармацевта в Бродфилде неизмеримо выше положения медсестры. Что, разумеется, не внушало к ней особой любви.
С небрежной легкостью, порадовавшей ее самое, Лин ответила:
– Ничего удивительного. Я возвращаюсь в Бродфилд, да ведь и вы, видимо, едете туда же на дежурство.
– Я-то – да. Но я полагала, что вы вышли замуж и стали домашней хозяйкой или, по крайней мере, наслаждаетесь медовым месяцем.
Лин расслышала насмешку в ее словах, но не была уверена, то ли это просто удивление, то ли Нора уже знает о ее расторгнутой помолвке. Она спокойно ответила:
– Нет, я не вышла замуж и не собираюсь. Я еду в Бродфилд поговорить с начальницей о возвращении на работу в больницу.
Ответный блеск в глазах ее спутницы сказал Лин все, что ей хотелось знать. Нора не была особенно удивлена, увидев здесь Лин, она также и не думала, что Лин вышла замуж. Бродфилдские слухи докатились и до нее. Нет, она просто вынудила Лин признаться в том, что ей было и так известно.
Нора произнесла безмятежно:
– Господи! Странно, что вы решили вернуться. Полный провал, да? А вас не пугает, что будут говорить люди?
– Почему это должно меня пугать? Что они могут сказать? – Ни за что на свете Лин не собиралась поверять опасений врагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20