Сердцу не прикажешь, и Перри любит вас, не меня.
– Я его тоже люблю, – тихо сказала Герда, – но повредить вам я не хотела. Вы понимаете – я ничего не знала? – спросила она умоляюще.
– Конечно, я понимаю.
– И вы больше не печалитесь?
– Больше нет.
– Тогда у вас есть еще кто-нибудь? Другой человек, которого вы любите? Пожалуйста, Лин, скажите мне, есть ли у вас другой.
Лин раздельно произнесла:
– Есть – другой человек – которого я люблю. – Это была правда перед Богом. В конце концов, Герда никогда не узнает, что она ответила на ее вопрос несколько в другом смысле.
– И вы счастливы, да? Может быть, он работает здесь? Вы работаете вместе?
– Да, он здесь доктор.
– Тогда все хорошо. Я скажу Перри, и мы оба будем радоваться за вас, Лин. – Герда облегченно опустилась на подушку, как бы успокоившись, но вдруг опять приподнялась: – Перри! Как он узнает обо мне? Я приехала на пароходе в Гулль, а потом ехала в Лондон на этом ужасном поезде. – Она даже вздрогнула при одном воспоминании. – Перри занят на работе и не мог приехать в Гулль. Но он будет встречать меня в Лондоне, а меня там не будет! Мне нужно к нему – я должна сейчас уехать!
– Не сейчас, Герда. – Лин положила руку на плечо девушке, успокаивая ее. – Перри сам приедет сюда к вам. Я это устрою.
Она повернулась, чтобы идти, и увидела, что Том Дринан пришел делать обход больных и уже занялся этим. Она быстро подошла к нему, чтобы выслушивать его распоряжения.
У него появился озабоченный вид, когда он осмотрел первую пациентку, пожилую женщину. Он тихо сказал Лин, чтобы ее готовили к переливанию крови и сообщили в операционную, что ее скоро привезут туда. Осматривая другую больную с подозрением на повреждение позвоночника, он оглянулся на Лин и сказал ей осторожно:
– Придется вызвать сюда Бельмонта, чтобы он посмотрел ее. Я постараюсь сам поговорить с ним потом, в вашем кабинете, если можно.
Лин кивнула и ничего не сказала. Но когда они подходили к постели Герды, она задержалась там вместе с Томом, который вопросительно посмотрел на нее.
– Эта девушка, следующая, – это самое невероятное совпадение, Том. Это жена Перри Гарстона. Они поженились в Австрии, совсем недавно, и она ехала в поезде к нему в Лондон из Гулля, когда произошло это крушение. Пожалуйста, будьте с ней помягче!
Лицо Тома потемнело.
– Он бросил вас из-за нее, – сказал он.
– Да. Но она не знала. Она очень милая, очень испуганная и очень его любит. Потом, ведь у меня с этим давно все кончено.
Том бросил на нее быстрый взгляд, полный боли.
– Это вы так считаете, что все кончено, – повторил он.
Когда Том ушел поговорить по телефону с Уорнером Бельмонтом, Лин узнала от Герды, что та не знает, сообщили ли Перри о происшедшем или нет. Как только Том освободил телефон, Лин позвонила по междугородному номеру, который ей дала Герда, но узнала только то, что Перри уже уехал из своего офиса на вокзал. Позвонив туда, она узнала, что все родственники жертв крушения, которые были на вокзале, надеясь встретить своих близких, посажены на специальный автобус и должны вот-вот приехать в Бродфилд.
Она вернулась к Герде и другим своим пациентам с этой доброй вестью, устроила всех как можно удобнее и принялась за другую работу.
Том сказал ей, что уже попросил Уорнера осмотреть и Герду, потому что она жаловалась на боль в спине. Когда пришел Уорнер, Лин опять сопровождала обоих хирургов на обходе. Потом Том ушел, а Уорнер пошел вслед за Лин в ее кабинет, как раз в тот момент, когда через вращающиеся двери наружного коридора ее блока стала входить небольшая процессия взволнованных людей – прибывшие родные пострадавших. Среди них была дочь женщины, которую увезли на переливание крови, отец молодой девушки с размозженной рукой и – Перри.
При виде Лин он остановился, не веря глазам. Потом подошел, взял обе ее руки в свои:
– Лин, я не мог и надеяться! Мне сказали, что я должен найти Герду в этой палате. Но найти здесь и тебя!..
Лин улыбнулась ему, крепко пожав руку в ответ. Она была права, сказав Деннису, что ей даже не нужно видеть Перри, чтобы знать, что больше ничего к нему у нее не осталось. Теперь он был просто мужем девушки, лежащей там, в палате. Она заметила его лишь только по контрасту с Уорнером, который, она знала, все еще стоял за ее спиной в дверях кабинета.
Она сказала Перри:
– Это было одно из тех совпадений, которые считаются невероятными. Герду прислали ко мне в отделение! И я так этому рада, можешь представить! Ты хочешь ее видеть? Она так тебя ждет!
– А с ней?.. – Он чуть задыхался. – Она… все в порядке?
– Она вне всякой опасности, – мягко сказала Лин. Она повернулась к Уорнеру: – Мистер Бельмонт, можно представить вам Перри Гарстона? Я думаю, что вы знаете, что это один из моих друзей, и он приехал к своей жене, миссис Герде Гарстон, которую вы только что осматривали. Это больная в кровати номер семь…
Ее глаза спокойно встретили невысказанный вопрос в его глазах. Он пожал руку Перри.
– Ваша жена? – резковато спросил он.
– Да. Она из Австрии, только что приехала в Англию и направлялась в Лондон ко мне, когда это случилось. Как она?
– Конечно, у нее сильный шок, что естественно. Глубокие рваные раны на правой руке и кровоподтеки на спине. Вы не должны волноваться, мистер Гарстон, что мы ее оставляем здесь. Нужно провести полное обследование и рентгенографию позвоночника. Возможно, что еще ее подержим здесь. Но вы торопитесь скорее увидеть ее, конечно! Сестра, ему можно войти к ней?
– Конечно… – Лин подошла к двери палаты вместе с Перри, успокаивающе улыбнулась ему и почувствовала, что полностью вознаграждена тем взглядом, полным благодарности, который он бросил на нее, когда она велела практикантке проводить его к кровати Герды.
Уорнер ждал ее в кабинете.
– Сижу и думаю, не считаете ли вы, что я должен извиниться перед вами? – спросил он.
Лин порывисто вздохнула.
– Я считаю, что вы справедливо судили обо мне по имеющимся у вас данным, – ответила она. – Я могла объяснить вам или даже показать остальную часть моего письма, в котором я приветствовала новость о том, что он женился, и писала, что буду рада познакомиться с его женой в близком будущем. Но я не сделала ни того, ни другого, что, по-видимому, подтвердило ваше обвинение в том, что я – как вы сказали? – не могу расстаться с эмоциональным переживанием, которое давно мертво.
– Да ведь вы не обязаны были показывать мне частное письмо, – запротестовал он.
– Но это сразу бы все объяснило, не так ли?
– Да, хотя таким способом, использовать который я бы не имел права. – Он криво улыбнулся уголком рта. – И все же я должен признаться, что я был разочарован тем, что вы мне ясно дали понять, что считаете это не моим делом и что вас совершенно не интересует мое мнение.
– Что я… не интересует?! – Лин чувствовала, что слова как будто сами собой слетают с ее губ.
– Так как же, интересует или нет?
Взглянув на него, Лин ощутила странную иллюзию – будто в глазах у него прыгает какой-то огонек. Но нет, это только кажется.
Она медленно напомнила ему:
– Однажды я изменила свое решение относительно всей моей будущей жизни под влиянием вашего мнения.
Но он не принял этот ответ.
– Нет. – Он покачал головой. – Может быть, оно и повлияло. Но я убежден, что ваша собственная цельность рано или поздно привела бы вас к правильному решению и без меня. А вот сейчас, когда я сделал поспешные выводы из не понятых мной двух-трех строчек вашего письма, мне показалось, что у вас искушение поиграть с огнем мертвой любви. Я думаю, что я должен был бы предупредить вас не делать этого, но вы так явно показали, что не желаете советов с моей стороны.
– Нет!.. – Все желание Лин убедить Уорнера в его власти вылилось в кратком отрывистом восклицании.
Он посмотрел на нее с удивлением и, казалось, почти с надеждой. Сделал шаг к ней.
– Скажите мне, – настаивал он, – вам бы не было неприятно, если бы я вмешался?
Лин почувствовала, что она дрожит от страшного напряжения этого мгновения, но, прежде чем она успела ответить, на пороге опять вырос Перри.
– Я видел ее, у нее все прекрасно! – задыхаясь, сказал он. – Но послушай, Лин, ей ведь нужна всякая одежда, и я пообещал ей сходить и купить все для нее. Весь ее багаж погиб при крушении, она говорит. У бедняжки даже зубной щетки нет, ни пудреницы, ни помады. Где мне найти магазины?
Невероятным усилием Лин переключилась на насущные проблемы, стоящие перед Перри. Но если бы он не вошел в эту минуту!.. У нее упало сердце, когда она стояла перед ним и слышала, что Уорнер уже собирает свои бумаги и идет к двери.
Она нахмурилась и в раздумье приложила палец к губам:
– Магазины? Но тут нет магазинов, Перри. Тут нет деревни, ты разве не заметил, одна только больница. Ближайшие магазины в Спайрхэмптоне.
– О Господи!.. – Перри уже выглядел раздраженным, как бывало у него всегда при малейшем разочаровании. – Да как же мне попасть туда?
Уорнер приостановился, выходя, и бросил ему через плечо:
– Если вы дойдете до эспланады – это широкая круглая площадка перед главным входом, то увидите мою машину, ROG 2825. Если подождете меня там, я вас подвезу в город.
– О, это просто замечательно с вашей стороны, сэр! – Перри расплылся в улыбке. – Я вам так благодарен. Просто не знаю, как мне вас благодарить!..
Уорнер равнодушно сказал:
– Ну и не пытайтесь. Будь я на вашем месте, я бы поблагодарил… Лин вместо меня. И за большее, чем поездка на машине в город.
Оставшись одна, Лин несколько раз тихо произнесла про себя его имя: «Уорнер… Уорнер…» – как бы прислушиваясь, как оно звучит у нее на губах, и все думая, что бы они могли сказать друг другу, если бы Перри не влетел к ней в тот момент. Конечно, не те милые, нежные глупости, которые ее сердце так желало слышать от него. Но по крайней мере, они были почти на границе каких-то отношений, которых не было меж ними с того самого заветного короткого часа или двух в канун Рождества.
Но все эти мысли как бы шли каким-то глубинным потоком, чуть ли не в подсознании, где еще было место для личного. Весь ее мозг и непрестанно занятые руки действовали с быстротой и точностью автомата, ухаживая за больными.
В течение нескольких следующих дней практически не было ни одной проблемы, которой ей бы не пришлось заниматься. Как ни странно, днем она почти не чувствовала себя усталой, но она знала, что нагрузка скоро начнет потихоньку сказываться на ее силах через какое-то время. Другие сестры тоже начинали сильно утомляться, в палатах и в комнате отдыха частенько вспыхивали раздраженные разговоры, проявлялись обиды и недоразумения. Лин иногда начинало казаться, что среди сестер уже не осталось ни одной, кроме Пэтси, которая бы ни разу ни с кем не поссорилась и не обиделась на кого-нибудь.
У нее самой была короткая стычка с Норой Фейерс, которая беззаботно объявила, что она уже по горло сыта тем, что от нее требуют работы за троих, не считая собственной, что она уже подала заявление начальнице и что она даже готова пожертвовать месячным жалованьем, лишь бы поскорее уволиться.
– Другие люди тоже перерабатывают, – сухо напомнила ей Лин. Нехватка штатных работников в аптеке сейчас чувствовалась особенно остро, и она презирала Нору, как дезертира, бросающего свой пост в тяжелую минуту. Она чувствовала, что теряет контроль над собой, но добавила: – Кроме того, вам все равно придется где-то работать, неужели вы думаете, что и в других больницах не бывает своих тяжелых периодов?
– А я и не собираюсь больше нигде работать, – торжествующе отрезала Нора. – Довольно с меня порошков и растворов!
– Ух ты, наша девица выходит замуж! – влезла в разговор Пэтси, сделав наивно-восторженные глаза.
Нора презрительно пожала плечами:
– Не беспокойтесь. Я не собираюсь губить свою жизнь на подобные глупости! Могу только сказать, что я собираюсь работать личным секретарем у Евы Адлер. Как только она выздоровеет, ей понадобится кто-то – например, я, – чтобы разгрузить ее от всех мелочей. Когда мы решили этот вопрос, она даже и слушать не захотела, что я должна еще отработать месяц здесь. Она не может ждать. Поэтому я немедленно прощаюсь с этой дырой, и мы обе едем в Париж, как только она будет вполне здорова.
Лин была настолько поражена, что ничего не сказала и почувствовала всю бесполезность своей вспышки – ведь Нора уезжает, и, скорее всего, они больше никогда не увидятся.
Пэтси не удержалась:
– Значит, мисс Адлер уже скоро снова будет выступать?
Нора отрицательно покачала головой:
– Пока нет. Она отправляется вначале в Париж, а потом в Рим, где будет заниматься вокалом. А выступать она будет уже после этого. Лично я ничего не имею против того, что это займет долгое время. Я думаю, что в Париже и Риме можно потерпеть и до бесконечности.
Против своей воли Лин начала ломать голову, какое же место отводится в этой программе Уорнеру, и неосторожный вопрос сам собой слетел с ее губ:
– Так вы уезжаете только вдвоем – вы и мисс Адлер?
Темные глаза Норы злорадно блеснули. Последняя стрела по адресу Лин Эсолл – разве можно было устоять?.. С подчеркнутой небрежностью она протянула:
– Да, мы уезжаем одни. Ева говорит, что ей нужна компаньонка. Но конечно, она знает, что, когда дело дойдет до стадии «третий лишний», она всегда может полагаться на мою тактичность!
Лин напряженно ждала первого посещения Уорнером ее палаты после того неуместного появления Перри. Но когда он пришел, то привел с собой на консультацию еще одного хирурга. Поэтому у них не было удобного случая поговорить, если не считать чисто профессионального обсуждения, в котором участвовали все трое. Когда Уорнер делал обход ее больных в следующий раз, у нее был выходной, и общения опять не получилось. Потом, в третий раз, он казался очень озабоченным и молчаливым – они едва обменялись несколькими словами, и она даже не успела заметить, как он ушел.
Она постепенно осознала, что, оказывается, Перри ничему между ними и не помешал. Вот в какие фантазии заманивает распаленное воображение, свирепо думала она, обращаясь к себе, если человек забывает о необходимости самоконтроля!
Наступило утро, когда, еле встав, она почувствовала боль в глазах, и перспектива рабочего дня показалась ей пустыней, пересечь которую отказывались руки и ноги. Она измерила температуру, раздумывая, как же ей быть. Она знала, как опасно переносить болезнь на ногах; с другой стороны, она не могла представить, кто будет работать в палате вместо нее. Температура оказалась только чуть выше нормальной. Она решилась одеться, как обычно, но не могла и подумать о завтраке без отвращения. Две чашки дымящегося кофе заставили ее почувствовать себя лучше, но ненадолго; скоро ей стало казаться, что она вся горит от жара.
Утро, как обычно, было трудным, и, когда основные дела кончились, она поняла, что с каждой минутой все ближе подходит к пределу своей выносливости. Вначале она думала, что как-нибудь перетерпит весь день и покажется врачу после конца работы. Потом стала думать, как бы ей дотянуть до перерыва; потом, когда она уже начала поздравлять себя, что ее хватило на обход докторов, и нагнулась над постелью, подтыкая больному одеяло, у нее так закружилась голова, что она испугалась упасть.
Она кое-как прошла через всю палату. Как далеко оказались вращающиеся двери! Но она все же дошла наконец до них, схватилась за ручку двери своего кабинета и увидела, что ей не удастся побыть одной.
Она стояла на пороге, держась за косяк и покачиваясь; потом, еле слышно охнув в отчаянии, пошатнулась и начала падать, но ее вовремя подхватили руки Уорнера Бельмонта.
На секунду, в жару усиливающейся лихорадки, ей показалось, что его тревога при ее таком странном появлении исторгла у него восклицание, похожее на «Моя родная!..». Но ведь этого не могло быть, – может быть, только дружелюбное «Моя дорогая!», что она редко, но все же слышала от него. И хотя он осторожно и ласково держал ее в руках, но произнес он слова упрека.
– Вы не имели права являться на дежурство, раз так себя чувствуете, – сказал он с оттенком гнева в голосе.
– Я… я так себя не чувствовала, когда пришла сюда, – как-то глухо сказала Лин.
Он нетерпеливо шикнул на девушку, чтобы она не разговаривала, и, отстранив ее от себя, сразу составил себе представление о ее состоянии по горящим глазам и пылающим щекам.
– А вы понимаете, что с вами? – спросил он.
– Наверное… это у меня грипп… – Она ощущала удивительную бредовую легкость в голове и с трудом удержалась от странного желания хихикнуть.
– Грипп… Боюсь, теперь уже нечто похуже! – Он усадил Лин в кресло и пошел в палату позвать младшую сестру. Вернувшись, он начал звонить по внутреннему телефону.
Сквозь туман, который окутывал все ее восприятие, Лин все-таки слышала, что он велел приготовить для нее место в отдельной палате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Я его тоже люблю, – тихо сказала Герда, – но повредить вам я не хотела. Вы понимаете – я ничего не знала? – спросила она умоляюще.
– Конечно, я понимаю.
– И вы больше не печалитесь?
– Больше нет.
– Тогда у вас есть еще кто-нибудь? Другой человек, которого вы любите? Пожалуйста, Лин, скажите мне, есть ли у вас другой.
Лин раздельно произнесла:
– Есть – другой человек – которого я люблю. – Это была правда перед Богом. В конце концов, Герда никогда не узнает, что она ответила на ее вопрос несколько в другом смысле.
– И вы счастливы, да? Может быть, он работает здесь? Вы работаете вместе?
– Да, он здесь доктор.
– Тогда все хорошо. Я скажу Перри, и мы оба будем радоваться за вас, Лин. – Герда облегченно опустилась на подушку, как бы успокоившись, но вдруг опять приподнялась: – Перри! Как он узнает обо мне? Я приехала на пароходе в Гулль, а потом ехала в Лондон на этом ужасном поезде. – Она даже вздрогнула при одном воспоминании. – Перри занят на работе и не мог приехать в Гулль. Но он будет встречать меня в Лондоне, а меня там не будет! Мне нужно к нему – я должна сейчас уехать!
– Не сейчас, Герда. – Лин положила руку на плечо девушке, успокаивая ее. – Перри сам приедет сюда к вам. Я это устрою.
Она повернулась, чтобы идти, и увидела, что Том Дринан пришел делать обход больных и уже занялся этим. Она быстро подошла к нему, чтобы выслушивать его распоряжения.
У него появился озабоченный вид, когда он осмотрел первую пациентку, пожилую женщину. Он тихо сказал Лин, чтобы ее готовили к переливанию крови и сообщили в операционную, что ее скоро привезут туда. Осматривая другую больную с подозрением на повреждение позвоночника, он оглянулся на Лин и сказал ей осторожно:
– Придется вызвать сюда Бельмонта, чтобы он посмотрел ее. Я постараюсь сам поговорить с ним потом, в вашем кабинете, если можно.
Лин кивнула и ничего не сказала. Но когда они подходили к постели Герды, она задержалась там вместе с Томом, который вопросительно посмотрел на нее.
– Эта девушка, следующая, – это самое невероятное совпадение, Том. Это жена Перри Гарстона. Они поженились в Австрии, совсем недавно, и она ехала в поезде к нему в Лондон из Гулля, когда произошло это крушение. Пожалуйста, будьте с ней помягче!
Лицо Тома потемнело.
– Он бросил вас из-за нее, – сказал он.
– Да. Но она не знала. Она очень милая, очень испуганная и очень его любит. Потом, ведь у меня с этим давно все кончено.
Том бросил на нее быстрый взгляд, полный боли.
– Это вы так считаете, что все кончено, – повторил он.
Когда Том ушел поговорить по телефону с Уорнером Бельмонтом, Лин узнала от Герды, что та не знает, сообщили ли Перри о происшедшем или нет. Как только Том освободил телефон, Лин позвонила по междугородному номеру, который ей дала Герда, но узнала только то, что Перри уже уехал из своего офиса на вокзал. Позвонив туда, она узнала, что все родственники жертв крушения, которые были на вокзале, надеясь встретить своих близких, посажены на специальный автобус и должны вот-вот приехать в Бродфилд.
Она вернулась к Герде и другим своим пациентам с этой доброй вестью, устроила всех как можно удобнее и принялась за другую работу.
Том сказал ей, что уже попросил Уорнера осмотреть и Герду, потому что она жаловалась на боль в спине. Когда пришел Уорнер, Лин опять сопровождала обоих хирургов на обходе. Потом Том ушел, а Уорнер пошел вслед за Лин в ее кабинет, как раз в тот момент, когда через вращающиеся двери наружного коридора ее блока стала входить небольшая процессия взволнованных людей – прибывшие родные пострадавших. Среди них была дочь женщины, которую увезли на переливание крови, отец молодой девушки с размозженной рукой и – Перри.
При виде Лин он остановился, не веря глазам. Потом подошел, взял обе ее руки в свои:
– Лин, я не мог и надеяться! Мне сказали, что я должен найти Герду в этой палате. Но найти здесь и тебя!..
Лин улыбнулась ему, крепко пожав руку в ответ. Она была права, сказав Деннису, что ей даже не нужно видеть Перри, чтобы знать, что больше ничего к нему у нее не осталось. Теперь он был просто мужем девушки, лежащей там, в палате. Она заметила его лишь только по контрасту с Уорнером, который, она знала, все еще стоял за ее спиной в дверях кабинета.
Она сказала Перри:
– Это было одно из тех совпадений, которые считаются невероятными. Герду прислали ко мне в отделение! И я так этому рада, можешь представить! Ты хочешь ее видеть? Она так тебя ждет!
– А с ней?.. – Он чуть задыхался. – Она… все в порядке?
– Она вне всякой опасности, – мягко сказала Лин. Она повернулась к Уорнеру: – Мистер Бельмонт, можно представить вам Перри Гарстона? Я думаю, что вы знаете, что это один из моих друзей, и он приехал к своей жене, миссис Герде Гарстон, которую вы только что осматривали. Это больная в кровати номер семь…
Ее глаза спокойно встретили невысказанный вопрос в его глазах. Он пожал руку Перри.
– Ваша жена? – резковато спросил он.
– Да. Она из Австрии, только что приехала в Англию и направлялась в Лондон ко мне, когда это случилось. Как она?
– Конечно, у нее сильный шок, что естественно. Глубокие рваные раны на правой руке и кровоподтеки на спине. Вы не должны волноваться, мистер Гарстон, что мы ее оставляем здесь. Нужно провести полное обследование и рентгенографию позвоночника. Возможно, что еще ее подержим здесь. Но вы торопитесь скорее увидеть ее, конечно! Сестра, ему можно войти к ней?
– Конечно… – Лин подошла к двери палаты вместе с Перри, успокаивающе улыбнулась ему и почувствовала, что полностью вознаграждена тем взглядом, полным благодарности, который он бросил на нее, когда она велела практикантке проводить его к кровати Герды.
Уорнер ждал ее в кабинете.
– Сижу и думаю, не считаете ли вы, что я должен извиниться перед вами? – спросил он.
Лин порывисто вздохнула.
– Я считаю, что вы справедливо судили обо мне по имеющимся у вас данным, – ответила она. – Я могла объяснить вам или даже показать остальную часть моего письма, в котором я приветствовала новость о том, что он женился, и писала, что буду рада познакомиться с его женой в близком будущем. Но я не сделала ни того, ни другого, что, по-видимому, подтвердило ваше обвинение в том, что я – как вы сказали? – не могу расстаться с эмоциональным переживанием, которое давно мертво.
– Да ведь вы не обязаны были показывать мне частное письмо, – запротестовал он.
– Но это сразу бы все объяснило, не так ли?
– Да, хотя таким способом, использовать который я бы не имел права. – Он криво улыбнулся уголком рта. – И все же я должен признаться, что я был разочарован тем, что вы мне ясно дали понять, что считаете это не моим делом и что вас совершенно не интересует мое мнение.
– Что я… не интересует?! – Лин чувствовала, что слова как будто сами собой слетают с ее губ.
– Так как же, интересует или нет?
Взглянув на него, Лин ощутила странную иллюзию – будто в глазах у него прыгает какой-то огонек. Но нет, это только кажется.
Она медленно напомнила ему:
– Однажды я изменила свое решение относительно всей моей будущей жизни под влиянием вашего мнения.
Но он не принял этот ответ.
– Нет. – Он покачал головой. – Может быть, оно и повлияло. Но я убежден, что ваша собственная цельность рано или поздно привела бы вас к правильному решению и без меня. А вот сейчас, когда я сделал поспешные выводы из не понятых мной двух-трех строчек вашего письма, мне показалось, что у вас искушение поиграть с огнем мертвой любви. Я думаю, что я должен был бы предупредить вас не делать этого, но вы так явно показали, что не желаете советов с моей стороны.
– Нет!.. – Все желание Лин убедить Уорнера в его власти вылилось в кратком отрывистом восклицании.
Он посмотрел на нее с удивлением и, казалось, почти с надеждой. Сделал шаг к ней.
– Скажите мне, – настаивал он, – вам бы не было неприятно, если бы я вмешался?
Лин почувствовала, что она дрожит от страшного напряжения этого мгновения, но, прежде чем она успела ответить, на пороге опять вырос Перри.
– Я видел ее, у нее все прекрасно! – задыхаясь, сказал он. – Но послушай, Лин, ей ведь нужна всякая одежда, и я пообещал ей сходить и купить все для нее. Весь ее багаж погиб при крушении, она говорит. У бедняжки даже зубной щетки нет, ни пудреницы, ни помады. Где мне найти магазины?
Невероятным усилием Лин переключилась на насущные проблемы, стоящие перед Перри. Но если бы он не вошел в эту минуту!.. У нее упало сердце, когда она стояла перед ним и слышала, что Уорнер уже собирает свои бумаги и идет к двери.
Она нахмурилась и в раздумье приложила палец к губам:
– Магазины? Но тут нет магазинов, Перри. Тут нет деревни, ты разве не заметил, одна только больница. Ближайшие магазины в Спайрхэмптоне.
– О Господи!.. – Перри уже выглядел раздраженным, как бывало у него всегда при малейшем разочаровании. – Да как же мне попасть туда?
Уорнер приостановился, выходя, и бросил ему через плечо:
– Если вы дойдете до эспланады – это широкая круглая площадка перед главным входом, то увидите мою машину, ROG 2825. Если подождете меня там, я вас подвезу в город.
– О, это просто замечательно с вашей стороны, сэр! – Перри расплылся в улыбке. – Я вам так благодарен. Просто не знаю, как мне вас благодарить!..
Уорнер равнодушно сказал:
– Ну и не пытайтесь. Будь я на вашем месте, я бы поблагодарил… Лин вместо меня. И за большее, чем поездка на машине в город.
Оставшись одна, Лин несколько раз тихо произнесла про себя его имя: «Уорнер… Уорнер…» – как бы прислушиваясь, как оно звучит у нее на губах, и все думая, что бы они могли сказать друг другу, если бы Перри не влетел к ней в тот момент. Конечно, не те милые, нежные глупости, которые ее сердце так желало слышать от него. Но по крайней мере, они были почти на границе каких-то отношений, которых не было меж ними с того самого заветного короткого часа или двух в канун Рождества.
Но все эти мысли как бы шли каким-то глубинным потоком, чуть ли не в подсознании, где еще было место для личного. Весь ее мозг и непрестанно занятые руки действовали с быстротой и точностью автомата, ухаживая за больными.
В течение нескольких следующих дней практически не было ни одной проблемы, которой ей бы не пришлось заниматься. Как ни странно, днем она почти не чувствовала себя усталой, но она знала, что нагрузка скоро начнет потихоньку сказываться на ее силах через какое-то время. Другие сестры тоже начинали сильно утомляться, в палатах и в комнате отдыха частенько вспыхивали раздраженные разговоры, проявлялись обиды и недоразумения. Лин иногда начинало казаться, что среди сестер уже не осталось ни одной, кроме Пэтси, которая бы ни разу ни с кем не поссорилась и не обиделась на кого-нибудь.
У нее самой была короткая стычка с Норой Фейерс, которая беззаботно объявила, что она уже по горло сыта тем, что от нее требуют работы за троих, не считая собственной, что она уже подала заявление начальнице и что она даже готова пожертвовать месячным жалованьем, лишь бы поскорее уволиться.
– Другие люди тоже перерабатывают, – сухо напомнила ей Лин. Нехватка штатных работников в аптеке сейчас чувствовалась особенно остро, и она презирала Нору, как дезертира, бросающего свой пост в тяжелую минуту. Она чувствовала, что теряет контроль над собой, но добавила: – Кроме того, вам все равно придется где-то работать, неужели вы думаете, что и в других больницах не бывает своих тяжелых периодов?
– А я и не собираюсь больше нигде работать, – торжествующе отрезала Нора. – Довольно с меня порошков и растворов!
– Ух ты, наша девица выходит замуж! – влезла в разговор Пэтси, сделав наивно-восторженные глаза.
Нора презрительно пожала плечами:
– Не беспокойтесь. Я не собираюсь губить свою жизнь на подобные глупости! Могу только сказать, что я собираюсь работать личным секретарем у Евы Адлер. Как только она выздоровеет, ей понадобится кто-то – например, я, – чтобы разгрузить ее от всех мелочей. Когда мы решили этот вопрос, она даже и слушать не захотела, что я должна еще отработать месяц здесь. Она не может ждать. Поэтому я немедленно прощаюсь с этой дырой, и мы обе едем в Париж, как только она будет вполне здорова.
Лин была настолько поражена, что ничего не сказала и почувствовала всю бесполезность своей вспышки – ведь Нора уезжает, и, скорее всего, они больше никогда не увидятся.
Пэтси не удержалась:
– Значит, мисс Адлер уже скоро снова будет выступать?
Нора отрицательно покачала головой:
– Пока нет. Она отправляется вначале в Париж, а потом в Рим, где будет заниматься вокалом. А выступать она будет уже после этого. Лично я ничего не имею против того, что это займет долгое время. Я думаю, что в Париже и Риме можно потерпеть и до бесконечности.
Против своей воли Лин начала ломать голову, какое же место отводится в этой программе Уорнеру, и неосторожный вопрос сам собой слетел с ее губ:
– Так вы уезжаете только вдвоем – вы и мисс Адлер?
Темные глаза Норы злорадно блеснули. Последняя стрела по адресу Лин Эсолл – разве можно было устоять?.. С подчеркнутой небрежностью она протянула:
– Да, мы уезжаем одни. Ева говорит, что ей нужна компаньонка. Но конечно, она знает, что, когда дело дойдет до стадии «третий лишний», она всегда может полагаться на мою тактичность!
Лин напряженно ждала первого посещения Уорнером ее палаты после того неуместного появления Перри. Но когда он пришел, то привел с собой на консультацию еще одного хирурга. Поэтому у них не было удобного случая поговорить, если не считать чисто профессионального обсуждения, в котором участвовали все трое. Когда Уорнер делал обход ее больных в следующий раз, у нее был выходной, и общения опять не получилось. Потом, в третий раз, он казался очень озабоченным и молчаливым – они едва обменялись несколькими словами, и она даже не успела заметить, как он ушел.
Она постепенно осознала, что, оказывается, Перри ничему между ними и не помешал. Вот в какие фантазии заманивает распаленное воображение, свирепо думала она, обращаясь к себе, если человек забывает о необходимости самоконтроля!
Наступило утро, когда, еле встав, она почувствовала боль в глазах, и перспектива рабочего дня показалась ей пустыней, пересечь которую отказывались руки и ноги. Она измерила температуру, раздумывая, как же ей быть. Она знала, как опасно переносить болезнь на ногах; с другой стороны, она не могла представить, кто будет работать в палате вместо нее. Температура оказалась только чуть выше нормальной. Она решилась одеться, как обычно, но не могла и подумать о завтраке без отвращения. Две чашки дымящегося кофе заставили ее почувствовать себя лучше, но ненадолго; скоро ей стало казаться, что она вся горит от жара.
Утро, как обычно, было трудным, и, когда основные дела кончились, она поняла, что с каждой минутой все ближе подходит к пределу своей выносливости. Вначале она думала, что как-нибудь перетерпит весь день и покажется врачу после конца работы. Потом стала думать, как бы ей дотянуть до перерыва; потом, когда она уже начала поздравлять себя, что ее хватило на обход докторов, и нагнулась над постелью, подтыкая больному одеяло, у нее так закружилась голова, что она испугалась упасть.
Она кое-как прошла через всю палату. Как далеко оказались вращающиеся двери! Но она все же дошла наконец до них, схватилась за ручку двери своего кабинета и увидела, что ей не удастся побыть одной.
Она стояла на пороге, держась за косяк и покачиваясь; потом, еле слышно охнув в отчаянии, пошатнулась и начала падать, но ее вовремя подхватили руки Уорнера Бельмонта.
На секунду, в жару усиливающейся лихорадки, ей показалось, что его тревога при ее таком странном появлении исторгла у него восклицание, похожее на «Моя родная!..». Но ведь этого не могло быть, – может быть, только дружелюбное «Моя дорогая!», что она редко, но все же слышала от него. И хотя он осторожно и ласково держал ее в руках, но произнес он слова упрека.
– Вы не имели права являться на дежурство, раз так себя чувствуете, – сказал он с оттенком гнева в голосе.
– Я… я так себя не чувствовала, когда пришла сюда, – как-то глухо сказала Лин.
Он нетерпеливо шикнул на девушку, чтобы она не разговаривала, и, отстранив ее от себя, сразу составил себе представление о ее состоянии по горящим глазам и пылающим щекам.
– А вы понимаете, что с вами? – спросил он.
– Наверное… это у меня грипп… – Она ощущала удивительную бредовую легкость в голове и с трудом удержалась от странного желания хихикнуть.
– Грипп… Боюсь, теперь уже нечто похуже! – Он усадил Лин в кресло и пошел в палату позвать младшую сестру. Вернувшись, он начал звонить по внутреннему телефону.
Сквозь туман, который окутывал все ее восприятие, Лин все-таки слышала, что он велел приготовить для нее место в отдельной палате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20