Однако ее восхищение ничуть не уменьшило ее гнева, и она упрямо возразила:
– У меня нет ни малейшего намерения ехать с Вами, сэр. Я дойду до дому пешком.
– Умоляю вас отказаться от этой мысли, мисс Пауэр, – настойчиво произнес Шеннон. – Если вам не хватает здравого смысла и вы не видите, что юной леди – в маскарадном костюме или без него – не пристало расхаживать одной в столь позднее время, то позвольте заверить вас, что вы представляете собой довольно нелепую картину.
В темноте она не видела его лица, но была уверена, что оно выражало присущую ему самоуверенность. Загнанная в угол, она почувствовала, что окончательно теряет самообладание, но, взяв себя в руки, спокойно ответила:
– Мое поведение вас не касается, сэр. Я рассматриваю ваше замечание как довольно навязчивое.
– Черт возьми, так оно и есть, – спокойно признал Шеннон. – Но вы могли бы избавить меня от него, если бы не вели себя как настоящий сорванец! Поскольку вы живете в моем доме, мисс Пауэр, и пока вы будете оставаться в нем, я обязан заботиться о том, чтобы ваше имя не сделалось предметом для сплетен в округе! Когда вы переедете в Крайторн, то будете вольны поступать, как вам вздумается. А теперь снимите с себя этот нелепый костюм и полезайте в двуколку. Я не намерен и дальше препираться с вами.
Джорджина почувствовала удовлетворение от того, что наконец-то вывела Шеннона из себя, но, к своему удивлению, обнаружила, что не желает дальше испытывать его терпение. Торопясь, она непослушными пальцами стянула с себя соломенный наряд и, ухватившись за протянутую им руку, взобралась в двуколку.
Весь путь до «Дубов» они проделали в полном молчании, но желание оправдаться было столь велико, что прежде, чем двуколка подъехала к лужайке перед домом, она тихо произнесла:
– Вам незачем было говорить мне подобные вещи. Я не меньше вашего имела право прийти на свадьбу.
– Вы имели право прийти туда как мисс Пауэр с надлежащим сопровождением, а не разыгрывать из себя чучело, – сурово изрек Шеннон. – Однако вам не следует меня поучать.
– Разумеется, нет. Так же, как и вам меня!
Она с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться. Она не хуже его знала, что была виновата, и отчаянно желала, чтобы он припустил лошадь и они добрались до дому как можно скорее.
Единственным утешением в ее подавленном состоянии было сознание того, что она, по крайней мере, вывела его из себя. Но даже эта победа была у нее отнята, когда он после некоторого молчания сказал:
– Полагаю, что вся беда в том, что вы здесь отчаянно скучаете. Молодой Квинливен говорил мне, что вы прекрасная наездница. Почему бы вам не развлечь себя достойным образом, вместо того чтобы пускаться в детские забавы вроде сегодняшней?
Она не знала, то ли ей удивляться, то ли обижаться, а поэтому, подавив ненужные эмоции, тихо сказала:
– Нет, благодарю вас! Если бы вам, к несчастью, довелось прокатиться на одной из лошадей моей тети!..
– Я говорю не о них. Я имею в виду моих собственных. Я не считаю Джуно подходящим для леди, но в конюшне есть красавец гнедой, доставленный Хангером сегодня утром из Кенмара, который вам подойдет.
Джорджина покраснела. Застигнутая врасплох, она могла лишь пролепетать:
– Но я не могу… Я не могла бы!..
– Почему нет? – удивился Шеннон. – Вы опасаетесь, что не справитесь с ним?
– Разумеется, дело не в этом! Я… я не желаю принимать одолжение от вас, сэр!
Шеннон коротко рассмеялся.
– Уверяю вас, что это не слишком большая плата за то, что я лишил вас возможности получить наследство, мисс Пауэр, – сказал он. – Кроме того, я не считаю, что вы должны отклонять мое предложение, если это поможет в дальнейшем удержать вас от сумасбродных выходок вроде той, что вы позволили себе сегодня.
Она удивленно посмотрела на него. Ей ни разу не приходило в голову, что он мог подумать, будто та враждебность, с которой она обходилась с ним с первого момента его появления в «Дубах», вызвана ее негодованием по поводу того, что он стал между нею и наследством Нолы. Одна только мысль, что он мог подозревать ее в этом, заставила Джорджину вспыхнуть до корней волос.
– Но это не из-за… Я никогда не думала… – заикаясь, начала она.
– О чем вы никогда не думали, мисс Пауэр?
– Что я… что вы… Я никогда не собиралась стать наследницей «Дубов»! Мне это и в голову не приходило!
Шеннон недоверчиво посмотрел на нее.
– И вы думаете, что я в это поверю, – едко спросил он, – когда вы взъелись на меня, едва я успел переступить порог дома?
– Но это все потому… – Она резко замолчала, чувствуя невозможность объяснить ему, что причина заключалась в его самоуверенности.
– Потому что… – безжалостно повторил он. – Итак, мисс Пауэр? Я жду.
Ее негодование вспыхнуло вновь.
– Потому что вы были грубы и не желали ни с кем считаться! – откровенно призналась она. – И это чистая правда, сэр! Вы можете верить мне или не верить, но у меня и в мыслях не было становиться наследницей «Дубов». Если вы полагаете, будто я настолько отвратительное создание, что могла бы невзлюбить человека лишь потому, что жаждала получить наследство, которое подвернулось ему…
– Я принимаю осуждение моих манер, мисс Пауэр, – с иронией произнес Шеннон, – но думаю, что вы заблуждаетесь, говоря о смерти моей жены как о подвернувшемся наследстве. Полагаю, вы вряд ли можете говорить об этом со знанием дела.
– Я не имела в виду… Я вовсе не это хотела сказать, – попыталась защититься Джорджина. – Я ничего об этом не знаю… И если вы скорбите о ее смерти, то с моей стороны было бы жестоко так говорить…
Он ничего не сказал, чтобы помочь ей, и она с горячностью продолжила:
– Вы меня не так поняли, но это не меняет дела. Вы были невероятно грубы, и я не беру обратно своих слов.
– Я не вижу причины, по которой вам надо это делать, – сказал он самоуверенным тоном, так раздражавшим ее. – Однако я не понимаю, почему вы должны отклонять предложение воспользоваться моей лошадью лишь потому, что мои манеры оставляют желать лучшего. Если хотите знать, я предлагаю вам это исключительно из эгоистических побуждений. Как я уже говорил, меня не устраивает, что вы слоняетесь по округе, словно бродяжка.
Джорджина в который раз подавила негодование. Самое неприятное в этой ситуации заключалось в том, что на самом деле ей очень хотелось принять предложение Шеннона и что он, кажется, об этом догадывался, поскольку продолжил чуть ли не дружеским тоном:
– Гордость имеет свои недостатки, не так ли, мисс Пауэр? Брендон утверждает, будто вы самая лучшая наездница, какую он когда-либо видел. Так что не думаю, что вы предпочтете прогулки пешком езде на превосходном скакуне. Однако, если ваша неприязнь ко мне зашла так далеко, что вы откажете мне в столь ничтожном одолжении…
– Я не хотела это говорить, но скажу, – мрачно сказала Джорджина. – Несомненно, это пойдет мне на пользу в любом случае. Бабушка любит повторять, что всегда можно одержать моральную победу, если поставить долг впереди предпочтения.
– Весь вопрос в том, – голос Шеннона звучал несколько удивленно, – сочла бы она за долг вашу неприязнь ко мне?
– Сочла бы! – заявила Джорджина. – Господи, если бы она меня сейчас видела!.. – Она неожиданно замолчала. – Не то чтобы я разделяла ее взгляды на этот счет, – поспешно добавила она. – Она вас никогда не видела и ничего о вас не знает, кроме того, что вы женились на Ноле, поэтому не может судить о вас справедливо…
– Однако у вас было преимущество, – мрачно напомнил он, – вы наблюдали за мной в течение тридцати секунд, прежде чем сделали убийственный вывод! Я это сразу понял по выражению вашего лица.
– Я была расстроена несчастьем с тетей! Разумеется, я не проявила особой сердечности! – Джорджина пожала плечами. – К тому же я уверена, что вам было все равно, что выражало мое лицо. Вы с самого начала повели себя надменно. Вы не пробыли в комнате и пяти секунд, как я это сразу поняла.
– Мы можем препираться до бесконечности, – обронил Шеннон. – Но я по-прежнему не вижу, почему вы должны отклонять мое предложение. Это чистой воды упрямство.
Упрямство было той чертой ее характера, за которую не только леди Мерсер, но и сэр Джон частенько упрекали свою внучку, так что ей нечего было возразить.
– Насчет этого… возможно, вы и правы, – сказала наконец Джорджина. Впереди засветились окна «Дубов».
– Я в этом не сомневаюсь, – спокойно согласился Шеннон.
Он остановил двуколку у передней двери. Когда он взглянул на Джорджину, в его взгляде мелькнула насмешка.
– Я не стану провожать вас в дом, – сказал он. – В конце концов, слугам ни к чему знать, что вы приехали со мной.
– Я не приехала с вами! – с достоинством возразила она. – Вы просто настояли на этом, хотя я предпочла бы пройтись пешком. А это не одно и то же!
– Ну да. – Насмешка исчезла из его глаз. – В любом случае не стоит, чтобы вас видели в моей компании, так что я желаю вам спокойной ночи, мисс Пауэр. Я дам распоряжение Хангеру приготовить наутро для вас гнедого.
Поднимаясь по лестнице, Джорджина с негодованием подумала, что он слишком многое воображает о себе, так как она еще не давала согласия на его предложение. Но в следующий момент она об этом забыла, так как заметила удивленные взгляды Хиггинса, отворившего ей дверь, и высунувшегося из библиотеки Брендона. Они недоумевали, откуда она явилась одна в такой поздний час. Если Хиггинс подавил свое любопытство, то Брендон потребовал объяснений.
– Гуляла… – резко ответила она. – Это не твое дело, Брендон.
Она поднялась наверх, намереваясь идти спать, но обнаружила, что Брендон следует за ней. На верхней площадке лестницы она остановилась и обернулась к нему.
– Не мое дело, говоришь! – возмутился он, догоняя ее. – Тогда чье, если ты решила одна разгуливать по ночам?! Что с тобой происходит, Джорджи? С тех пор как у нас в доме появился Шеннон, ты постоянно злишься на меня. Уходишь тайком ночью…
– Я не уходила тайком! – возмутилась Джорджина. – Я гуляла. А сейчас я устала и хочу спать. Поразительно, что тебя это так волнует, все эти дни ты ни разу не вспомнил о моем присутствии!
Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь, чувствуя удовлетворение от того, что, по крайней мере, дала кузену отпор. Немного позже она пожалела, что была резка с Брендоном, и решила завтра же помириться с ним.
Глава 7
Утром она встала рано, надеясь встретиться с кузеном прежде, чем он уедет с Шенноном, но ей сказали, что оба уже на конюшне. Вместе с разочарованием она испытала облегчение, поскольку извинения всегда давались ей с трудом, и уселась завтракать с единственной мыслью – принять ли ей предложение Шеннона прокатиться на его жеребце?
Вид из окон комнаты, где она завтракала, решил за нее этот вопрос, явив собой чудесное весеннее утро, омытое легким ночным дождиком. Мысль о том, что в такое замечательное утро грех остаться дома, перевесила чашу весов в пользу прогулки, и она, проведав миссис Квинливен, отправилась к себе в комнату, чтобы переодеться для верховой прогулки. Она не поведала о своем намерении тете Белле из опасения, что не сможет объяснить, как Шеннону пришло в голову сделать ей такое предложение.
Когда Джорджина пришла на конюшню, Хангер, конюх Шеннона, сразу же вывел гнедого скакуна и распорядился, чтобы на него надели дамское седло. Джорджина почувствовала легкое раздражение, когда подумала, что Шеннон словно заранее был уверен в том, что она захочет прокатиться сегодня утром. Но когда Хангер вывел еще и серого жеребца и принялся седлать его, ее догадка обернулась уверенностью.
– Вы что, хотите сопровождать меня? – спросила она. – А где Гради?
– Прошу прощения, мисс, он уехал выполнять приказание хозяйки.
– Вам незачем ехать со мной, – запротестовала она. – Я привыкла ездить одна.
Смуглое лицо маленького жилистого Хангера осталось неподвижным.
– Это приказ хозяина, – кратко обронил он.
– Может, он и ваш хозяин, но никак не мой, – сердясь еще больше, парировала Джорджина. – Я не нуждаюсь в вашей помощи!
Хангер ничего не сказал ей и лишь помог взобраться в седло. Однако в следующий момент, едва взяв в руки поводья и направив лошадь вперед, она услышала за собой характерный звук и, обернувшись, увидела, что Хангер вскочил в седло.
Она была бессильна что-либо сделать – не препираться же с ним на глазах разинувших рот конюхов. Не сказав ни слова, она пустила гнедого быстрой рысью, а затем, когда они покинули двор, ослабила поводья и перевела его на легкий галоп.
Она не каталась верхом с того самого времени, как приехала в Ирландию, и теперь прогулка чудесным весенним утром на великолепном жеребце заметно улучшила ее настроение. Повсюду она видела большие кусты дрока, усыпанные желтыми цветами, фиолетовые фиалки и голубые колокольчики.
Гнедой шел резвым галопом, радуясь прекрасному дню. Хангер не отставал. Приноровив серого к шагу жеребца, он с одобрением заметил:
– Вы прекрасно управляетесь, мисс. Я говорил хозяину, что конь отличный, но я не думал, что он годится для леди.
– Он просто прелесть, – весело отозвалась Джорджина, ласково погладив гнедого по холке.
– Конь своенравный, мисс, но это вас не испугало.
Она рассмеялась на его уважительный тон.
– Видимо, мистер Шеннон опасался, как бы конь не отпугнул меня, и поэтому навязал вас в сопровождающие, да?
Хангер, усмехнувшись, не стал отрицать предположения Джорджины.
Позволив своему любопытству зайти немного дальше, она спросила:
– Вы давно на службе у мистера Шеннона? Мне кажется, вы не из этих краев?
– О нет, мисс. Я двадцать лет находился в услужении у лорда Кертана и столько же времени знаю мистера Шеннона. Я подсаживал его еще на первого пони.
Он говорил об этом не без гордости, и она догадалась, что он питает к своему хозяину глубокое уважение, если не любовь.
Ее куда больше устроило бы, узнай она, что Хангер считает своего хозяина заносчивым и нелюдимым. Однако ей было достаточно своего собственного суждения о нем. Она вернулась домой в глубокой задумчивости.
Шеннон, как обычно, не появился за ленчем, однако Брендон был тут как тут и явно осведомлен о ее прогулке.
– Тебе давно уже нужно было попросить Шеннона об этом, – простодушно заметил он, – Я говорил ему, что ты сможешь справиться даже с Джуно.
– Я не просила его одалживать мне лошадь! – краснея, вспылила Джорджина. – Как ты мог подумать, что я набралась такой наглости? Ты же видишь, как я сижу каждый день за обедом, словно набрав воды в рот…
– О, он, наверное, подумал, что ты слишком застенчива, – простодушно решил Брендон.
– Он отлично знает, что это не так! – гневно воскликнула Джорджина, принимаясь за пирог из дичи и фрукты и в очередной раз удивляясь, насколько вкуснее стала еда в доме после появления в нем Шеннона. – Он заставил меня принять его предложение.
– Ну что ж, это довольно любезно с его стороны, ты не можешь этого не признать, – сказал Брендон. – Я не раз говорил ему, что тебя следует чем-то занять. – И он тоже принялся за пирог. Потом стал рассказывать об увлечении Шеннона охотой и лошадьми и сообщил, что завтра тот собирается нанести визит сэру Лендерсу в Хоулд-Холл.
Джорджина почти не слушала, что говорил Брендон. Она была слишком занята неприятной дилеммой: как ей вести себя с Шенноном за обедом. Приняв его предложение, она не могла и дальше его игнорировать. Однако сама мысль, что она должна выразить ему свою благодарность, учитывая обстоятельства, при которых она согласилась на это, внушала ей отвращение.
Она весь день размышляла над возникшей дилеммой, так и не решив, как ей поступить. Сама не зная почему, спустилась к обеду в своем лучшем муслиновом платье с узкой юбкой и рюшами на лифе.
Шеннон и Брендон уже были в столовой.
– Добрый вечер, – поздоровалась Джорджина. Шеннон спокойно ответил на ее приветствие, но что-то в его взгляде напомнило ей о той насмешке, которая вспыхнула в его глазах накануне вечером.
В мрачном настроении она села за стол, и заготовленные слова благодарности застыли на ее губах. Она решила подождать, пока разговор естественным образом повернет в нужное русло. Но все испортил Брендон, который воскликнул:
– Бог мой, да тебя хоть на бал! – Его восхищение было искренним. – Тебе это здорово идет, но лучше не трать понапрасну порох на нас. Подожди, пока обоснуешься в Крайторне, тогда у тебя будет масса возможностей демонстрировать свои наряды.
– Я ничего не демонстрирую! – с гневным упреком возразила Джорджина. – И… и я очень сожалею, если ты считаешь мое платье неподходящим.
– Очень даже подходящим. Просто непривычно видеть тебя такой, – пояснил Брендон, приступая к пирогу с бараниной.
Джорджина бросила на него уничтожающий взгляд, который он оставил без внимания. Затем посмотрела на Шеннона. Его глаза следили за ней со странным выражением, и самообладание изменило ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– У меня нет ни малейшего намерения ехать с Вами, сэр. Я дойду до дому пешком.
– Умоляю вас отказаться от этой мысли, мисс Пауэр, – настойчиво произнес Шеннон. – Если вам не хватает здравого смысла и вы не видите, что юной леди – в маскарадном костюме или без него – не пристало расхаживать одной в столь позднее время, то позвольте заверить вас, что вы представляете собой довольно нелепую картину.
В темноте она не видела его лица, но была уверена, что оно выражало присущую ему самоуверенность. Загнанная в угол, она почувствовала, что окончательно теряет самообладание, но, взяв себя в руки, спокойно ответила:
– Мое поведение вас не касается, сэр. Я рассматриваю ваше замечание как довольно навязчивое.
– Черт возьми, так оно и есть, – спокойно признал Шеннон. – Но вы могли бы избавить меня от него, если бы не вели себя как настоящий сорванец! Поскольку вы живете в моем доме, мисс Пауэр, и пока вы будете оставаться в нем, я обязан заботиться о том, чтобы ваше имя не сделалось предметом для сплетен в округе! Когда вы переедете в Крайторн, то будете вольны поступать, как вам вздумается. А теперь снимите с себя этот нелепый костюм и полезайте в двуколку. Я не намерен и дальше препираться с вами.
Джорджина почувствовала удовлетворение от того, что наконец-то вывела Шеннона из себя, но, к своему удивлению, обнаружила, что не желает дальше испытывать его терпение. Торопясь, она непослушными пальцами стянула с себя соломенный наряд и, ухватившись за протянутую им руку, взобралась в двуколку.
Весь путь до «Дубов» они проделали в полном молчании, но желание оправдаться было столь велико, что прежде, чем двуколка подъехала к лужайке перед домом, она тихо произнесла:
– Вам незачем было говорить мне подобные вещи. Я не меньше вашего имела право прийти на свадьбу.
– Вы имели право прийти туда как мисс Пауэр с надлежащим сопровождением, а не разыгрывать из себя чучело, – сурово изрек Шеннон. – Однако вам не следует меня поучать.
– Разумеется, нет. Так же, как и вам меня!
Она с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться. Она не хуже его знала, что была виновата, и отчаянно желала, чтобы он припустил лошадь и они добрались до дому как можно скорее.
Единственным утешением в ее подавленном состоянии было сознание того, что она, по крайней мере, вывела его из себя. Но даже эта победа была у нее отнята, когда он после некоторого молчания сказал:
– Полагаю, что вся беда в том, что вы здесь отчаянно скучаете. Молодой Квинливен говорил мне, что вы прекрасная наездница. Почему бы вам не развлечь себя достойным образом, вместо того чтобы пускаться в детские забавы вроде сегодняшней?
Она не знала, то ли ей удивляться, то ли обижаться, а поэтому, подавив ненужные эмоции, тихо сказала:
– Нет, благодарю вас! Если бы вам, к несчастью, довелось прокатиться на одной из лошадей моей тети!..
– Я говорю не о них. Я имею в виду моих собственных. Я не считаю Джуно подходящим для леди, но в конюшне есть красавец гнедой, доставленный Хангером сегодня утром из Кенмара, который вам подойдет.
Джорджина покраснела. Застигнутая врасплох, она могла лишь пролепетать:
– Но я не могу… Я не могла бы!..
– Почему нет? – удивился Шеннон. – Вы опасаетесь, что не справитесь с ним?
– Разумеется, дело не в этом! Я… я не желаю принимать одолжение от вас, сэр!
Шеннон коротко рассмеялся.
– Уверяю вас, что это не слишком большая плата за то, что я лишил вас возможности получить наследство, мисс Пауэр, – сказал он. – Кроме того, я не считаю, что вы должны отклонять мое предложение, если это поможет в дальнейшем удержать вас от сумасбродных выходок вроде той, что вы позволили себе сегодня.
Она удивленно посмотрела на него. Ей ни разу не приходило в голову, что он мог подумать, будто та враждебность, с которой она обходилась с ним с первого момента его появления в «Дубах», вызвана ее негодованием по поводу того, что он стал между нею и наследством Нолы. Одна только мысль, что он мог подозревать ее в этом, заставила Джорджину вспыхнуть до корней волос.
– Но это не из-за… Я никогда не думала… – заикаясь, начала она.
– О чем вы никогда не думали, мисс Пауэр?
– Что я… что вы… Я никогда не собиралась стать наследницей «Дубов»! Мне это и в голову не приходило!
Шеннон недоверчиво посмотрел на нее.
– И вы думаете, что я в это поверю, – едко спросил он, – когда вы взъелись на меня, едва я успел переступить порог дома?
– Но это все потому… – Она резко замолчала, чувствуя невозможность объяснить ему, что причина заключалась в его самоуверенности.
– Потому что… – безжалостно повторил он. – Итак, мисс Пауэр? Я жду.
Ее негодование вспыхнуло вновь.
– Потому что вы были грубы и не желали ни с кем считаться! – откровенно призналась она. – И это чистая правда, сэр! Вы можете верить мне или не верить, но у меня и в мыслях не было становиться наследницей «Дубов». Если вы полагаете, будто я настолько отвратительное создание, что могла бы невзлюбить человека лишь потому, что жаждала получить наследство, которое подвернулось ему…
– Я принимаю осуждение моих манер, мисс Пауэр, – с иронией произнес Шеннон, – но думаю, что вы заблуждаетесь, говоря о смерти моей жены как о подвернувшемся наследстве. Полагаю, вы вряд ли можете говорить об этом со знанием дела.
– Я не имела в виду… Я вовсе не это хотела сказать, – попыталась защититься Джорджина. – Я ничего об этом не знаю… И если вы скорбите о ее смерти, то с моей стороны было бы жестоко так говорить…
Он ничего не сказал, чтобы помочь ей, и она с горячностью продолжила:
– Вы меня не так поняли, но это не меняет дела. Вы были невероятно грубы, и я не беру обратно своих слов.
– Я не вижу причины, по которой вам надо это делать, – сказал он самоуверенным тоном, так раздражавшим ее. – Однако я не понимаю, почему вы должны отклонять предложение воспользоваться моей лошадью лишь потому, что мои манеры оставляют желать лучшего. Если хотите знать, я предлагаю вам это исключительно из эгоистических побуждений. Как я уже говорил, меня не устраивает, что вы слоняетесь по округе, словно бродяжка.
Джорджина в который раз подавила негодование. Самое неприятное в этой ситуации заключалось в том, что на самом деле ей очень хотелось принять предложение Шеннона и что он, кажется, об этом догадывался, поскольку продолжил чуть ли не дружеским тоном:
– Гордость имеет свои недостатки, не так ли, мисс Пауэр? Брендон утверждает, будто вы самая лучшая наездница, какую он когда-либо видел. Так что не думаю, что вы предпочтете прогулки пешком езде на превосходном скакуне. Однако, если ваша неприязнь ко мне зашла так далеко, что вы откажете мне в столь ничтожном одолжении…
– Я не хотела это говорить, но скажу, – мрачно сказала Джорджина. – Несомненно, это пойдет мне на пользу в любом случае. Бабушка любит повторять, что всегда можно одержать моральную победу, если поставить долг впереди предпочтения.
– Весь вопрос в том, – голос Шеннона звучал несколько удивленно, – сочла бы она за долг вашу неприязнь ко мне?
– Сочла бы! – заявила Джорджина. – Господи, если бы она меня сейчас видела!.. – Она неожиданно замолчала. – Не то чтобы я разделяла ее взгляды на этот счет, – поспешно добавила она. – Она вас никогда не видела и ничего о вас не знает, кроме того, что вы женились на Ноле, поэтому не может судить о вас справедливо…
– Однако у вас было преимущество, – мрачно напомнил он, – вы наблюдали за мной в течение тридцати секунд, прежде чем сделали убийственный вывод! Я это сразу понял по выражению вашего лица.
– Я была расстроена несчастьем с тетей! Разумеется, я не проявила особой сердечности! – Джорджина пожала плечами. – К тому же я уверена, что вам было все равно, что выражало мое лицо. Вы с самого начала повели себя надменно. Вы не пробыли в комнате и пяти секунд, как я это сразу поняла.
– Мы можем препираться до бесконечности, – обронил Шеннон. – Но я по-прежнему не вижу, почему вы должны отклонять мое предложение. Это чистой воды упрямство.
Упрямство было той чертой ее характера, за которую не только леди Мерсер, но и сэр Джон частенько упрекали свою внучку, так что ей нечего было возразить.
– Насчет этого… возможно, вы и правы, – сказала наконец Джорджина. Впереди засветились окна «Дубов».
– Я в этом не сомневаюсь, – спокойно согласился Шеннон.
Он остановил двуколку у передней двери. Когда он взглянул на Джорджину, в его взгляде мелькнула насмешка.
– Я не стану провожать вас в дом, – сказал он. – В конце концов, слугам ни к чему знать, что вы приехали со мной.
– Я не приехала с вами! – с достоинством возразила она. – Вы просто настояли на этом, хотя я предпочла бы пройтись пешком. А это не одно и то же!
– Ну да. – Насмешка исчезла из его глаз. – В любом случае не стоит, чтобы вас видели в моей компании, так что я желаю вам спокойной ночи, мисс Пауэр. Я дам распоряжение Хангеру приготовить наутро для вас гнедого.
Поднимаясь по лестнице, Джорджина с негодованием подумала, что он слишком многое воображает о себе, так как она еще не давала согласия на его предложение. Но в следующий момент она об этом забыла, так как заметила удивленные взгляды Хиггинса, отворившего ей дверь, и высунувшегося из библиотеки Брендона. Они недоумевали, откуда она явилась одна в такой поздний час. Если Хиггинс подавил свое любопытство, то Брендон потребовал объяснений.
– Гуляла… – резко ответила она. – Это не твое дело, Брендон.
Она поднялась наверх, намереваясь идти спать, но обнаружила, что Брендон следует за ней. На верхней площадке лестницы она остановилась и обернулась к нему.
– Не мое дело, говоришь! – возмутился он, догоняя ее. – Тогда чье, если ты решила одна разгуливать по ночам?! Что с тобой происходит, Джорджи? С тех пор как у нас в доме появился Шеннон, ты постоянно злишься на меня. Уходишь тайком ночью…
– Я не уходила тайком! – возмутилась Джорджина. – Я гуляла. А сейчас я устала и хочу спать. Поразительно, что тебя это так волнует, все эти дни ты ни разу не вспомнил о моем присутствии!
Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь, чувствуя удовлетворение от того, что, по крайней мере, дала кузену отпор. Немного позже она пожалела, что была резка с Брендоном, и решила завтра же помириться с ним.
Глава 7
Утром она встала рано, надеясь встретиться с кузеном прежде, чем он уедет с Шенноном, но ей сказали, что оба уже на конюшне. Вместе с разочарованием она испытала облегчение, поскольку извинения всегда давались ей с трудом, и уселась завтракать с единственной мыслью – принять ли ей предложение Шеннона прокатиться на его жеребце?
Вид из окон комнаты, где она завтракала, решил за нее этот вопрос, явив собой чудесное весеннее утро, омытое легким ночным дождиком. Мысль о том, что в такое замечательное утро грех остаться дома, перевесила чашу весов в пользу прогулки, и она, проведав миссис Квинливен, отправилась к себе в комнату, чтобы переодеться для верховой прогулки. Она не поведала о своем намерении тете Белле из опасения, что не сможет объяснить, как Шеннону пришло в голову сделать ей такое предложение.
Когда Джорджина пришла на конюшню, Хангер, конюх Шеннона, сразу же вывел гнедого скакуна и распорядился, чтобы на него надели дамское седло. Джорджина почувствовала легкое раздражение, когда подумала, что Шеннон словно заранее был уверен в том, что она захочет прокатиться сегодня утром. Но когда Хангер вывел еще и серого жеребца и принялся седлать его, ее догадка обернулась уверенностью.
– Вы что, хотите сопровождать меня? – спросила она. – А где Гради?
– Прошу прощения, мисс, он уехал выполнять приказание хозяйки.
– Вам незачем ехать со мной, – запротестовала она. – Я привыкла ездить одна.
Смуглое лицо маленького жилистого Хангера осталось неподвижным.
– Это приказ хозяина, – кратко обронил он.
– Может, он и ваш хозяин, но никак не мой, – сердясь еще больше, парировала Джорджина. – Я не нуждаюсь в вашей помощи!
Хангер ничего не сказал ей и лишь помог взобраться в седло. Однако в следующий момент, едва взяв в руки поводья и направив лошадь вперед, она услышала за собой характерный звук и, обернувшись, увидела, что Хангер вскочил в седло.
Она была бессильна что-либо сделать – не препираться же с ним на глазах разинувших рот конюхов. Не сказав ни слова, она пустила гнедого быстрой рысью, а затем, когда они покинули двор, ослабила поводья и перевела его на легкий галоп.
Она не каталась верхом с того самого времени, как приехала в Ирландию, и теперь прогулка чудесным весенним утром на великолепном жеребце заметно улучшила ее настроение. Повсюду она видела большие кусты дрока, усыпанные желтыми цветами, фиолетовые фиалки и голубые колокольчики.
Гнедой шел резвым галопом, радуясь прекрасному дню. Хангер не отставал. Приноровив серого к шагу жеребца, он с одобрением заметил:
– Вы прекрасно управляетесь, мисс. Я говорил хозяину, что конь отличный, но я не думал, что он годится для леди.
– Он просто прелесть, – весело отозвалась Джорджина, ласково погладив гнедого по холке.
– Конь своенравный, мисс, но это вас не испугало.
Она рассмеялась на его уважительный тон.
– Видимо, мистер Шеннон опасался, как бы конь не отпугнул меня, и поэтому навязал вас в сопровождающие, да?
Хангер, усмехнувшись, не стал отрицать предположения Джорджины.
Позволив своему любопытству зайти немного дальше, она спросила:
– Вы давно на службе у мистера Шеннона? Мне кажется, вы не из этих краев?
– О нет, мисс. Я двадцать лет находился в услужении у лорда Кертана и столько же времени знаю мистера Шеннона. Я подсаживал его еще на первого пони.
Он говорил об этом не без гордости, и она догадалась, что он питает к своему хозяину глубокое уважение, если не любовь.
Ее куда больше устроило бы, узнай она, что Хангер считает своего хозяина заносчивым и нелюдимым. Однако ей было достаточно своего собственного суждения о нем. Она вернулась домой в глубокой задумчивости.
Шеннон, как обычно, не появился за ленчем, однако Брендон был тут как тут и явно осведомлен о ее прогулке.
– Тебе давно уже нужно было попросить Шеннона об этом, – простодушно заметил он, – Я говорил ему, что ты сможешь справиться даже с Джуно.
– Я не просила его одалживать мне лошадь! – краснея, вспылила Джорджина. – Как ты мог подумать, что я набралась такой наглости? Ты же видишь, как я сижу каждый день за обедом, словно набрав воды в рот…
– О, он, наверное, подумал, что ты слишком застенчива, – простодушно решил Брендон.
– Он отлично знает, что это не так! – гневно воскликнула Джорджина, принимаясь за пирог из дичи и фрукты и в очередной раз удивляясь, насколько вкуснее стала еда в доме после появления в нем Шеннона. – Он заставил меня принять его предложение.
– Ну что ж, это довольно любезно с его стороны, ты не можешь этого не признать, – сказал Брендон. – Я не раз говорил ему, что тебя следует чем-то занять. – И он тоже принялся за пирог. Потом стал рассказывать об увлечении Шеннона охотой и лошадьми и сообщил, что завтра тот собирается нанести визит сэру Лендерсу в Хоулд-Холл.
Джорджина почти не слушала, что говорил Брендон. Она была слишком занята неприятной дилеммой: как ей вести себя с Шенноном за обедом. Приняв его предложение, она не могла и дальше его игнорировать. Однако сама мысль, что она должна выразить ему свою благодарность, учитывая обстоятельства, при которых она согласилась на это, внушала ей отвращение.
Она весь день размышляла над возникшей дилеммой, так и не решив, как ей поступить. Сама не зная почему, спустилась к обеду в своем лучшем муслиновом платье с узкой юбкой и рюшами на лифе.
Шеннон и Брендон уже были в столовой.
– Добрый вечер, – поздоровалась Джорджина. Шеннон спокойно ответил на ее приветствие, но что-то в его взгляде напомнило ей о той насмешке, которая вспыхнула в его глазах накануне вечером.
В мрачном настроении она села за стол, и заготовленные слова благодарности застыли на ее губах. Она решила подождать, пока разговор естественным образом повернет в нужное русло. Но все испортил Брендон, который воскликнул:
– Бог мой, да тебя хоть на бал! – Его восхищение было искренним. – Тебе это здорово идет, но лучше не трать понапрасну порох на нас. Подожди, пока обоснуешься в Крайторне, тогда у тебя будет масса возможностей демонстрировать свои наряды.
– Я ничего не демонстрирую! – с гневным упреком возразила Джорджина. – И… и я очень сожалею, если ты считаешь мое платье неподходящим.
– Очень даже подходящим. Просто непривычно видеть тебя такой, – пояснил Брендон, приступая к пирогу с бараниной.
Джорджина бросила на него уничтожающий взгляд, который он оставил без внимания. Затем посмотрела на Шеннона. Его глаза следили за ней со странным выражением, и самообладание изменило ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22