Она надеялась, что племянница снова приедет к ним погостить, когда все успокоится.
Сама Джорджина не разделяла надежды тети. Каким бы ни было возвращение в Бат, все было лучше, чем оставаться в Керри, где она могла в любой момент встретиться с Шенноном и где все напоминало бы ей о нем. Лучше порвать с этим раз и навсегда.
Она не ожидала ничего хорошего от путешествия и, как оказалось, не обманулась. Вряд ли можно представить более неловкую ситуацию, чем та, в которой она очутилась. Ее окружала семья, с которой у нее не было ничего общего и которая, с подачи леди Хессион, считала само собой разумеющимся, что Джорджина скоро станет одной из них. Сам сэр Лендерс, крайне сдержанный человек, дал ей это понять, и даже мисс Амелия, хихикнув, намекнула, что одобряет ее в качестве сестры.
Что касается Питера Хессиона, то по его влюбленному взгляду было видно, что он лишь ждет случая получить разрешение леди Мерсер и миссис Пауэр, чтобы сделать их дочери предложение. Джорджина не могла сказать, что он ей не нравился, – он так старался угодить и так искренне был убежден в том, что она ответит ему согласием. В моменты отчаяния она почти верила, что действительно примет его предложение. По крайней мере, выйдя замуж, она станет хозяйкой собственного дома и не будет больше зависеть от бабушки. Ей казалось, что она уже не сможет никого полюбить вновь.
В город Хессионы со спутницей прибыли поздно вечером. Джорджину высадили у дверей дома леди Мерсер, пообещав явиться с визитом на следующее утро, а сами поехали в отель «Йорк-Хаус», где заранее были заказаны комнаты.
Леди Мерсер уже удалилась в свои покои к тому времени, когда Джорджина вошла в дом, но мать еще находилась в большой гостиной. По выражению ее лица Джорджина сразу же догадалась, что попала в немилость. Нельзя сказать, что миссис Пауэр не была рада видеть свою дочь, но, живя столько лет в страхе перед леди Мерсер, она совершенно не имела собственного мнения, отличного от мнения ее матери.
– Твоя бабушка страшно недовольна тобой, – чуть не плача, сказала она. – Я настояла, чтобы она ушла к себе пораньше, поскольку ей невыносимо тяжко видеть тебя, моя милая! Разумеется, я не хочу упрекать тебя, поскольку уверена, что эти ужасные слухи крайне преувеличены, но – о господи! – я бы желала, чтобы ты вела себя более осмотрительно и чтобы твоей бабушке не передавали такие невероятные вещи! – Встревоженно глядя в лицо дочери, миссис Пауэр продолжила: – Моя дорогая, ведь это неправда? У тебя не было… особых отношений с этим ужасным господином?
– Нет, – лаконично ответила Джорджина. – Если хочешь знать, я бы предпочла никогда в жизни его не видеть!
Лицо миссис Пауэр просияло.
– О, моя дорогая, я так рада это слышать! – воскликнула она. – Я говорила твоей бабушке, что все эти слухи – сплошная выдумка. Не то чтобы я имела что-то против леди Элизы Малладон. Видимо, только долг заставил эту даму написать твоей бабушке, иначе она не осмелилась бы тревожить старую женщину, с которой совершенно незнакома…
При этих словах в глазах Джорджины мелькнул такой опасный огонек, что миссис Пауэр недоуменно замолкла. Но Джорджина ничего не сказала матери и лишь заверила ее, что мистер Шеннон ее ни капли не интересует. Сославшись на дорожную усталость, она поднялась к себе в спальню.
Когда она спустилась вниз на следующее утро, то сразу догадалась, что мать уже рассказала леди Мерсер об их вчерашней беседе. Леди Мерсер, однако, не спешила любезничать с внучкой, поскольку заранее была настроена против нее.
События этого дня дали ей новый повод для недовольства. За завтраком она не преминула напомнить Джорджине об ее отказе мистеру Смоллвудсу. Однако прибытие леди Хессион и мистера Питера Хессиона моментально выветрили из ее головы это досадное воспоминание.
Джорджина находилась у себя в спальне, и мистер Хессион с матерью воспользовались этим обстоятельством, чтобы заручиться расположением двух старших дам. Молодой джентльмен произвел на леди Мерсер самое благоприятное впечатление, хотя он, как она позже заметила миссис Пауэр, показался ей излишне франтоватым. К тому же он позволил себе в ее присутствии несколько жаргонных словечек, не совсем уместных, по ее мнению, в дамской гостиной. Но нельзя было отрицать того факта, что он весьма выгодная партия, – единственный сын баронета, наследник богатого имения и внук старинной подруги.
Вдобавок ко всему леди Мерсер и леди Хессион моментально нашли общий язык, в то время как у миссис Пауэр возникло тревожное предчувствие, что ее дочь вряд ли будет счастлива иметь такую свекровь, как леди Хессион. Но когда к ней обратились, чтобы она выразила свое мнение по поводу предложения Питера, миссис Пауэр не осмелилась высказать ни единого слова неодобрения.
Наконец, послали за Джорджиной, после чего леди Хессион, успокоенная тем, что леди Мерсер и она пришли к удовлетворительному соглашению, отбыла.
Когда ей передали, что ее зовут в большую гостиную Джорджина ясно представила, что ее там ожидает. Дело в том, что несколько часов она провела без сна, пытаясь решить, что ей ответить Питеру Хессиону. Все его достоинства – безупречное происхождение, безоблачное будущее, наследство, внешность, легкий характер, искренняя влюбленность – рассматривались ею вновь и вновь, и она приходила к заключению, что проявит непростительную глупость, если откажет ему только потому, что не может забыть хмурое лицо и серые, холодные глаза, которые так неожиданно теплели, когда смотрели на нее.
Собственная слабость раздражала и сбивала Джорджину с мыслей, и, спускаясь по лестнице в большую гостиную, она решила не упускать шанс и принять с подобающей благодарностью предложение, которое положило бы конец всем ее несчастьям.
Но как только она увидела молодого Питера Хессиона, все ее сомнения вернулись. Как можно, спрашивала она себя, выйти замуж за мужчину, чей вкус в выборе жилетов едва удерживает ее от насмешливого восклицания всякий раз, когда она смотрит на него, и чьи воротнички столь чудовищно высоки, что он с трудом может поворачивать голову? Напрасно она лихорадочно перебирала его достоинства, они сразу же потеряли свой вес, стоило обменяться с ним учтивыми поклонами. Джорджина испытала лишь раздражение, когда увидела ту самоуверенность, с которой он собирался делать ей предложение.
– Я бы не стал так тянуть, – признался он, – если бы моя мать не уверила меня, что вы предпочитаете соблюсти все формальности. Должен сказать, что ваша матушка и леди Мерсер были так добры. Не думаю, что теперь могут возникнуть какие-то препятствия. – Он посмотрел ей в глаза. Мелькнувшее в них упрямое выражение явно удивило его, и он поспешил добавить: – Вы ведь знаете, какие чувства я к вам испытываю? Я вел себя не лучшим образом тогда на балу, и вы, вероятно, решили, что я не в себе.
Джорджине пришлось пробормотать в ответ что-то вроде:
– Да, нет… но…
– Давайте не будем к этому возвращаться, – предложил Питер Хессион, испытывая облегчение от того, что его так хорошо понимают. – Полагаю, нашу свадьбу можно будет назначить через пару месяцев, чтобы дать вам время подготовить свадебное платье и все такое…
– Мистер Хессион, вы слишком торопите события! – перебила его Джорджина, и ее глаза ярко вспыхнули. – Я ведь не сказала, что выйду за вас замуж!
Лицо Питера Хессиона приняло удивленное выражение.
– Но ведь вы не сказали и обратного, – резонно заметил он.
– Вы говорите о своих чувствах ко мне. Но вы даже не поинтересовались, каковы мои к вам! – ответила Джорджина.
Удивление на лице Питера Хессиона сменилось замешательством.
– Но, черт побери… вам их и не надо иметь… я хотел сказать – таких, как мои к вам! – спохватился он. – Молодые женщины не должны их испытывать, так говорит мама… по крайней мере, если они хорошо воспитаны! Это не важно… пока им не сделают предложения. Вы меня непременно полюбите, когда мы поженимся…
Джорджина, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться и, только вздохнула:
– Вполне возможно, если я захочу это проверить. А поскольку я этого не хочу, то мы никогда не сможем узнать, правда ли это.
Питер недоуменно уставился на нее.
– Не хотите… – повторил он, пораженный. – Но что вы имеете в виду?
Джорджина пожала плечами и тут же почувствовала раскаяние.
– О, Питер, поверьте, я не хочу вас оскорбить! – с горячностью сказала она. – Но мы с вами так мало подходим друг другу! Если спокойно взглянуть на это со стороны…
– Спокойно! – гневно прервал он ее. – Как я могу смотреть на вас спокойно? Я вас люблю… безумно… Разве я не говорил вам об этом с самого начала? А согласие вашей матушки… и леди Мерсер…
– К сожалению, вы хотите жениться не на них, – резонно заметила Джорджина, изо всех сил стараясь сдержать улыбку.
– Разумеется, не на них! – фыркнул он. – Что за чепуху вы говорите! Да они старше меня черт знает на сколько лет! Я еще не выжил из ума!
– Нет, нет, конечно же нет, – постаралась успокоить его Джорджина. – Но я не могу… я не могу выйти за вас замуж лишь потому, чтобы угодить им.
– Я не думал, что вы мне откажете, – огорченно сказал Питер. – Мы с вами прекрасно ладили. Я никогда не получал большего удовольствия в жизни, чем танцуя с вами или катаясь верхом. Не хочу вас обидеть, но я не верю, когда вы говорите, что мы с вами не подходим друг другу!
– Благодарю вас, – сказала Джорджина. – Но я полагаю, что замужество – это нечто большее, чем танцы и катание верхом. Мне жаль разочаровывать вас, но я действительно сомневаюсь, что мы подходящая пара.
К ее удивлению, Питер Хессион, вместо того чтобы впасть в уныние, помолчал с минуту, а потом с вдохновением воскликнул:
– О, хорошо… не будем спешить и решать все сегодня! Моя мать предупреждала меня – девушки любят немного помучить мужчину, прежде чем дать окончательный ответ. Следующий месяц я должен провести в Лондоне, а потом мы все уладим. Такое бывает… Я вас понимаю!
Никакие слова Джорджины не смогли разубедить его в том, что она просто кокетничает с ним, и он покинул их дом почти в благодушном настроении, предоставив девушке самой объясняться с матерью и бабушкой.
Но то, что она им сказала, явно не могло удовлетворить их. Леди Мерсер ядовито обозвала внучку безмозглой курицей и потребовала объяснить, какой образец совершенства она надеется заполучить в мужья, если отказала таким достойным джентльменам, как мистер Смоллвудс и мистер Хессион. Миссис Пауэр, как обычно, когда между ее дочерью и матерью возникали разногласия, разразилась слезами и дрожащим голосом объявила себя самым несчастным существом на свете.
– Попомни мои слова, Мария, – сердито сказала леди Мерсер дочери, когда Джорджина удалилась к себе, – она думает об этом ужасном человеке, который склонил твою племянницу к браку. Она обвела тебя вокруг пальца, но меня ей не обмануть! Что еще могло заставить ее отказаться от такого выгодного предложения?
Поскольку миссис Пауэр не имела ответа на этот вопрос, она ничего не сказала.
Лично она считала, что ее неразумная дочь твердо решила по какой-то ей одной известной причине остаться в девицах, что не могло не огорчать. Она давно надеялась, что, когда дочь выйдет замуж и обзаведется собственным домом, она сможет жить у нее и избавится, хотя бы на время, от тирании собственной матери. Годы вдовства были очень нелегкими, и ей тяжело было отказаться от своей мечты и продолжать жить с постоянно недовольной и ворчливой старухой. Миссис Пауэр искренне недоумевала, как это Джорджина могла отвергнуть предложение, да еще такое выгодное!
– Уж я бы не упустила такой шанс, представься он мне! – сказала она, оставшись одна в своей спальне. Разглядывая в зеркале свое отражение (ей не было еще и сорока, но та красота, которая вдохновила Оуэна Пауэра на побег, давно увяла, а в волосах уже блестела первая седина), миссис Пауэр тоном своей матери велела себе не быть глупой мечтательницей, вообразившей, будто бы этот шанс мог представиться ей вновь.
Глава 17
Так вышло, что отказ Джорджины мистеру Хессиону не вызвал гневной бури, которой так опасалась миссис Пауэр. По счастливой случайности, причиной этому послужило появление в Бате сэра Маннинга Хартили не сколькими днями позже самой Джорджины. Сэр Маннинг, не теряя времени, сразу же нанес визит дамам на Грейт-Пилтени-стрит, как и обещал Джорджине. Не вызывало сомнения, что его целью – а также целью его приезда в Бат в это скучное время года – было желание заполучить руку девушки.
Сей факт заставил леди Мерсер совершенно по-иному взглянуть на будущее внучки. Все дело в том, что леди Мерсер, хотя и не поощряла светской фривольности, долгие годы питала пристрастие ко двору, а в особенности к принцу-регенту, который во времена своей юности – почти совпадающей с ее собственной – олицетворял собой обаяние и утонченность романтических отношений, которых ей так не хватало в жизни.
Замужество с грубоватым деревенским эсквайром и долгие годы затворничества в Херефордшире не смогли погубить в ней романтическую натуру. Принц – теперь уже непомерно толстый, краснолицый распутник для тех, кто знал его близко, – по-прежнему оставался для нее прекрасным Флоризелем ее юности, и появление в гостиной сэра Маннинга Хартили, который, как ей было известно, долгое время вращался подле регента, вызвало у нее благоговейный трепет.
Когда до нее дошло, что цель визита этого джентльмена связать свои интересы с интересами ее внучки, о притязаниях мистера Хессиона было мгновенно забыто. Старую леди ничуть не беспокоило, что он на целых двадцать лет старше Джорджины. Она также г высокомерно не желала слушать намеки завистливых знакомых в Бате, что сэр Маннинг после долгих лет расточительной жизни залез по уши в долги и ищет себе в жены богатую наследницу.
Сам сэр Маннинг за последний год предпринял несколько попыток поймать удачу, как он откровенно признавался своим друзьям, без какого-либо заметного успеха. Леди, которые попадали в поле его зрения, были либо слишком хорошо осведомлены о его положении, либо надежно защищены не менее осведомленными родичами, охлаждавшими его пыл. И только добравшись до Ирландии, он нашел в Джорджине то, что, как он надеялся, могло бы послужить скромным удовлетворением его нужд.
Он не сомневался, что пройдет немало времени, прежде чем Джорджина унаследует весьма внушительное состояние леди Мерсер, но его женитьба на ней заставила бы притихнуть самых назойливых из его кредиторов. К тому же он надеялся, что за ней дадут приличное приданое.
Принеся в жертву развлечения лондонского сезона, он прибыл в Бат в своем двухколесном экипаже и остановился в «Йорк-Хаусе». Немедленно представившись дамам в доме на Грейт-Пилтени-стрит, он за неделю сделался завсегдатаем их дома, сопровождая трех женщин на все увеселительные мероприятия. Он мало опасался встретить в Бате кого-нибудь из своих знакомых, кто мог бы помешать ему. А поскольку по натуре он был оптимистом, то и не думал впадать в отчаяние, рассчитывая, не без помощи леди Мерсер, добиться в самом скором времени руки ее внучки.
Со своей стороны Джорджина делала все, чтобы остудить его пыл, но, к своему неудовольствию, обнаружила, что ее попытки обречены на неудачу го за привязанности старших леди к ее обожателю. Она прибегала к различного рода уловкам вроде головной боли, когда нужно было сопровождать бабушку и мать в компании сэра Маннинга. Именно благодаря этому она и оказалась одна в большой гостиной неким прекрасным утром, когда к ним наведался мистер Питер Хессион.
Ей так надоело восторженное ухаживание назойливого сэра Маннинга, что она почти обрадовалась молодому Хессиону и встретила его такой приветливой улыбкой, что он восторженно воскликнул:
– Вот вам и доказательство! Понадобилось мне немного подождать, чтобы вы захотели моего возвращения! Как вы поживаете? Вы выглядите немного подавленной, я прав?
– Еще бы мне не быть подавленной! – ответила Джорджина. Она старалась не жмуриться, глядя на чересчур расфранченного мистера Хессиона, одетого, в голубой сюртук с очень длинными фалдами и очень большими пуговицами, тесно облегающие панталоны бледно-желтого цвета и полосатый жилет с множеством кармашков. – Присаживайтесь, – пригласила она Питера, – и, пожалуйста, если можно, не заводите разговор о моем замужестве, по крайней мере сегодня! Я достаточно наслушалась этого за последние две недели.
– Что вы хотите этим сказать? – удивился Питер Хессион. – Меня здесь не было, и я даже не посылал вам писем… О! Вы хотите сказать, что есть еще другой претендент на вашу руку! – неожиданно догадался он. – Кто он такой?
– Сэр Маннинг Хартили, – ответила Джорджина, не зная, плакать ей или смеяться. Питер натянуто хохотнул. – Да, вы можете смеяться, но мне не до смеха, скажу я вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Сама Джорджина не разделяла надежды тети. Каким бы ни было возвращение в Бат, все было лучше, чем оставаться в Керри, где она могла в любой момент встретиться с Шенноном и где все напоминало бы ей о нем. Лучше порвать с этим раз и навсегда.
Она не ожидала ничего хорошего от путешествия и, как оказалось, не обманулась. Вряд ли можно представить более неловкую ситуацию, чем та, в которой она очутилась. Ее окружала семья, с которой у нее не было ничего общего и которая, с подачи леди Хессион, считала само собой разумеющимся, что Джорджина скоро станет одной из них. Сам сэр Лендерс, крайне сдержанный человек, дал ей это понять, и даже мисс Амелия, хихикнув, намекнула, что одобряет ее в качестве сестры.
Что касается Питера Хессиона, то по его влюбленному взгляду было видно, что он лишь ждет случая получить разрешение леди Мерсер и миссис Пауэр, чтобы сделать их дочери предложение. Джорджина не могла сказать, что он ей не нравился, – он так старался угодить и так искренне был убежден в том, что она ответит ему согласием. В моменты отчаяния она почти верила, что действительно примет его предложение. По крайней мере, выйдя замуж, она станет хозяйкой собственного дома и не будет больше зависеть от бабушки. Ей казалось, что она уже не сможет никого полюбить вновь.
В город Хессионы со спутницей прибыли поздно вечером. Джорджину высадили у дверей дома леди Мерсер, пообещав явиться с визитом на следующее утро, а сами поехали в отель «Йорк-Хаус», где заранее были заказаны комнаты.
Леди Мерсер уже удалилась в свои покои к тому времени, когда Джорджина вошла в дом, но мать еще находилась в большой гостиной. По выражению ее лица Джорджина сразу же догадалась, что попала в немилость. Нельзя сказать, что миссис Пауэр не была рада видеть свою дочь, но, живя столько лет в страхе перед леди Мерсер, она совершенно не имела собственного мнения, отличного от мнения ее матери.
– Твоя бабушка страшно недовольна тобой, – чуть не плача, сказала она. – Я настояла, чтобы она ушла к себе пораньше, поскольку ей невыносимо тяжко видеть тебя, моя милая! Разумеется, я не хочу упрекать тебя, поскольку уверена, что эти ужасные слухи крайне преувеличены, но – о господи! – я бы желала, чтобы ты вела себя более осмотрительно и чтобы твоей бабушке не передавали такие невероятные вещи! – Встревоженно глядя в лицо дочери, миссис Пауэр продолжила: – Моя дорогая, ведь это неправда? У тебя не было… особых отношений с этим ужасным господином?
– Нет, – лаконично ответила Джорджина. – Если хочешь знать, я бы предпочла никогда в жизни его не видеть!
Лицо миссис Пауэр просияло.
– О, моя дорогая, я так рада это слышать! – воскликнула она. – Я говорила твоей бабушке, что все эти слухи – сплошная выдумка. Не то чтобы я имела что-то против леди Элизы Малладон. Видимо, только долг заставил эту даму написать твоей бабушке, иначе она не осмелилась бы тревожить старую женщину, с которой совершенно незнакома…
При этих словах в глазах Джорджины мелькнул такой опасный огонек, что миссис Пауэр недоуменно замолкла. Но Джорджина ничего не сказала матери и лишь заверила ее, что мистер Шеннон ее ни капли не интересует. Сославшись на дорожную усталость, она поднялась к себе в спальню.
Когда она спустилась вниз на следующее утро, то сразу догадалась, что мать уже рассказала леди Мерсер об их вчерашней беседе. Леди Мерсер, однако, не спешила любезничать с внучкой, поскольку заранее была настроена против нее.
События этого дня дали ей новый повод для недовольства. За завтраком она не преминула напомнить Джорджине об ее отказе мистеру Смоллвудсу. Однако прибытие леди Хессион и мистера Питера Хессиона моментально выветрили из ее головы это досадное воспоминание.
Джорджина находилась у себя в спальне, и мистер Хессион с матерью воспользовались этим обстоятельством, чтобы заручиться расположением двух старших дам. Молодой джентльмен произвел на леди Мерсер самое благоприятное впечатление, хотя он, как она позже заметила миссис Пауэр, показался ей излишне франтоватым. К тому же он позволил себе в ее присутствии несколько жаргонных словечек, не совсем уместных, по ее мнению, в дамской гостиной. Но нельзя было отрицать того факта, что он весьма выгодная партия, – единственный сын баронета, наследник богатого имения и внук старинной подруги.
Вдобавок ко всему леди Мерсер и леди Хессион моментально нашли общий язык, в то время как у миссис Пауэр возникло тревожное предчувствие, что ее дочь вряд ли будет счастлива иметь такую свекровь, как леди Хессион. Но когда к ней обратились, чтобы она выразила свое мнение по поводу предложения Питера, миссис Пауэр не осмелилась высказать ни единого слова неодобрения.
Наконец, послали за Джорджиной, после чего леди Хессион, успокоенная тем, что леди Мерсер и она пришли к удовлетворительному соглашению, отбыла.
Когда ей передали, что ее зовут в большую гостиную Джорджина ясно представила, что ее там ожидает. Дело в том, что несколько часов она провела без сна, пытаясь решить, что ей ответить Питеру Хессиону. Все его достоинства – безупречное происхождение, безоблачное будущее, наследство, внешность, легкий характер, искренняя влюбленность – рассматривались ею вновь и вновь, и она приходила к заключению, что проявит непростительную глупость, если откажет ему только потому, что не может забыть хмурое лицо и серые, холодные глаза, которые так неожиданно теплели, когда смотрели на нее.
Собственная слабость раздражала и сбивала Джорджину с мыслей, и, спускаясь по лестнице в большую гостиную, она решила не упускать шанс и принять с подобающей благодарностью предложение, которое положило бы конец всем ее несчастьям.
Но как только она увидела молодого Питера Хессиона, все ее сомнения вернулись. Как можно, спрашивала она себя, выйти замуж за мужчину, чей вкус в выборе жилетов едва удерживает ее от насмешливого восклицания всякий раз, когда она смотрит на него, и чьи воротнички столь чудовищно высоки, что он с трудом может поворачивать голову? Напрасно она лихорадочно перебирала его достоинства, они сразу же потеряли свой вес, стоило обменяться с ним учтивыми поклонами. Джорджина испытала лишь раздражение, когда увидела ту самоуверенность, с которой он собирался делать ей предложение.
– Я бы не стал так тянуть, – признался он, – если бы моя мать не уверила меня, что вы предпочитаете соблюсти все формальности. Должен сказать, что ваша матушка и леди Мерсер были так добры. Не думаю, что теперь могут возникнуть какие-то препятствия. – Он посмотрел ей в глаза. Мелькнувшее в них упрямое выражение явно удивило его, и он поспешил добавить: – Вы ведь знаете, какие чувства я к вам испытываю? Я вел себя не лучшим образом тогда на балу, и вы, вероятно, решили, что я не в себе.
Джорджине пришлось пробормотать в ответ что-то вроде:
– Да, нет… но…
– Давайте не будем к этому возвращаться, – предложил Питер Хессион, испытывая облегчение от того, что его так хорошо понимают. – Полагаю, нашу свадьбу можно будет назначить через пару месяцев, чтобы дать вам время подготовить свадебное платье и все такое…
– Мистер Хессион, вы слишком торопите события! – перебила его Джорджина, и ее глаза ярко вспыхнули. – Я ведь не сказала, что выйду за вас замуж!
Лицо Питера Хессиона приняло удивленное выражение.
– Но ведь вы не сказали и обратного, – резонно заметил он.
– Вы говорите о своих чувствах ко мне. Но вы даже не поинтересовались, каковы мои к вам! – ответила Джорджина.
Удивление на лице Питера Хессиона сменилось замешательством.
– Но, черт побери… вам их и не надо иметь… я хотел сказать – таких, как мои к вам! – спохватился он. – Молодые женщины не должны их испытывать, так говорит мама… по крайней мере, если они хорошо воспитаны! Это не важно… пока им не сделают предложения. Вы меня непременно полюбите, когда мы поженимся…
Джорджина, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться и, только вздохнула:
– Вполне возможно, если я захочу это проверить. А поскольку я этого не хочу, то мы никогда не сможем узнать, правда ли это.
Питер недоуменно уставился на нее.
– Не хотите… – повторил он, пораженный. – Но что вы имеете в виду?
Джорджина пожала плечами и тут же почувствовала раскаяние.
– О, Питер, поверьте, я не хочу вас оскорбить! – с горячностью сказала она. – Но мы с вами так мало подходим друг другу! Если спокойно взглянуть на это со стороны…
– Спокойно! – гневно прервал он ее. – Как я могу смотреть на вас спокойно? Я вас люблю… безумно… Разве я не говорил вам об этом с самого начала? А согласие вашей матушки… и леди Мерсер…
– К сожалению, вы хотите жениться не на них, – резонно заметила Джорджина, изо всех сил стараясь сдержать улыбку.
– Разумеется, не на них! – фыркнул он. – Что за чепуху вы говорите! Да они старше меня черт знает на сколько лет! Я еще не выжил из ума!
– Нет, нет, конечно же нет, – постаралась успокоить его Джорджина. – Но я не могу… я не могу выйти за вас замуж лишь потому, чтобы угодить им.
– Я не думал, что вы мне откажете, – огорченно сказал Питер. – Мы с вами прекрасно ладили. Я никогда не получал большего удовольствия в жизни, чем танцуя с вами или катаясь верхом. Не хочу вас обидеть, но я не верю, когда вы говорите, что мы с вами не подходим друг другу!
– Благодарю вас, – сказала Джорджина. – Но я полагаю, что замужество – это нечто большее, чем танцы и катание верхом. Мне жаль разочаровывать вас, но я действительно сомневаюсь, что мы подходящая пара.
К ее удивлению, Питер Хессион, вместо того чтобы впасть в уныние, помолчал с минуту, а потом с вдохновением воскликнул:
– О, хорошо… не будем спешить и решать все сегодня! Моя мать предупреждала меня – девушки любят немного помучить мужчину, прежде чем дать окончательный ответ. Следующий месяц я должен провести в Лондоне, а потом мы все уладим. Такое бывает… Я вас понимаю!
Никакие слова Джорджины не смогли разубедить его в том, что она просто кокетничает с ним, и он покинул их дом почти в благодушном настроении, предоставив девушке самой объясняться с матерью и бабушкой.
Но то, что она им сказала, явно не могло удовлетворить их. Леди Мерсер ядовито обозвала внучку безмозглой курицей и потребовала объяснить, какой образец совершенства она надеется заполучить в мужья, если отказала таким достойным джентльменам, как мистер Смоллвудс и мистер Хессион. Миссис Пауэр, как обычно, когда между ее дочерью и матерью возникали разногласия, разразилась слезами и дрожащим голосом объявила себя самым несчастным существом на свете.
– Попомни мои слова, Мария, – сердито сказала леди Мерсер дочери, когда Джорджина удалилась к себе, – она думает об этом ужасном человеке, который склонил твою племянницу к браку. Она обвела тебя вокруг пальца, но меня ей не обмануть! Что еще могло заставить ее отказаться от такого выгодного предложения?
Поскольку миссис Пауэр не имела ответа на этот вопрос, она ничего не сказала.
Лично она считала, что ее неразумная дочь твердо решила по какой-то ей одной известной причине остаться в девицах, что не могло не огорчать. Она давно надеялась, что, когда дочь выйдет замуж и обзаведется собственным домом, она сможет жить у нее и избавится, хотя бы на время, от тирании собственной матери. Годы вдовства были очень нелегкими, и ей тяжело было отказаться от своей мечты и продолжать жить с постоянно недовольной и ворчливой старухой. Миссис Пауэр искренне недоумевала, как это Джорджина могла отвергнуть предложение, да еще такое выгодное!
– Уж я бы не упустила такой шанс, представься он мне! – сказала она, оставшись одна в своей спальне. Разглядывая в зеркале свое отражение (ей не было еще и сорока, но та красота, которая вдохновила Оуэна Пауэра на побег, давно увяла, а в волосах уже блестела первая седина), миссис Пауэр тоном своей матери велела себе не быть глупой мечтательницей, вообразившей, будто бы этот шанс мог представиться ей вновь.
Глава 17
Так вышло, что отказ Джорджины мистеру Хессиону не вызвал гневной бури, которой так опасалась миссис Пауэр. По счастливой случайности, причиной этому послужило появление в Бате сэра Маннинга Хартили не сколькими днями позже самой Джорджины. Сэр Маннинг, не теряя времени, сразу же нанес визит дамам на Грейт-Пилтени-стрит, как и обещал Джорджине. Не вызывало сомнения, что его целью – а также целью его приезда в Бат в это скучное время года – было желание заполучить руку девушки.
Сей факт заставил леди Мерсер совершенно по-иному взглянуть на будущее внучки. Все дело в том, что леди Мерсер, хотя и не поощряла светской фривольности, долгие годы питала пристрастие ко двору, а в особенности к принцу-регенту, который во времена своей юности – почти совпадающей с ее собственной – олицетворял собой обаяние и утонченность романтических отношений, которых ей так не хватало в жизни.
Замужество с грубоватым деревенским эсквайром и долгие годы затворничества в Херефордшире не смогли погубить в ней романтическую натуру. Принц – теперь уже непомерно толстый, краснолицый распутник для тех, кто знал его близко, – по-прежнему оставался для нее прекрасным Флоризелем ее юности, и появление в гостиной сэра Маннинга Хартили, который, как ей было известно, долгое время вращался подле регента, вызвало у нее благоговейный трепет.
Когда до нее дошло, что цель визита этого джентльмена связать свои интересы с интересами ее внучки, о притязаниях мистера Хессиона было мгновенно забыто. Старую леди ничуть не беспокоило, что он на целых двадцать лет старше Джорджины. Она также г высокомерно не желала слушать намеки завистливых знакомых в Бате, что сэр Маннинг после долгих лет расточительной жизни залез по уши в долги и ищет себе в жены богатую наследницу.
Сам сэр Маннинг за последний год предпринял несколько попыток поймать удачу, как он откровенно признавался своим друзьям, без какого-либо заметного успеха. Леди, которые попадали в поле его зрения, были либо слишком хорошо осведомлены о его положении, либо надежно защищены не менее осведомленными родичами, охлаждавшими его пыл. И только добравшись до Ирландии, он нашел в Джорджине то, что, как он надеялся, могло бы послужить скромным удовлетворением его нужд.
Он не сомневался, что пройдет немало времени, прежде чем Джорджина унаследует весьма внушительное состояние леди Мерсер, но его женитьба на ней заставила бы притихнуть самых назойливых из его кредиторов. К тому же он надеялся, что за ней дадут приличное приданое.
Принеся в жертву развлечения лондонского сезона, он прибыл в Бат в своем двухколесном экипаже и остановился в «Йорк-Хаусе». Немедленно представившись дамам в доме на Грейт-Пилтени-стрит, он за неделю сделался завсегдатаем их дома, сопровождая трех женщин на все увеселительные мероприятия. Он мало опасался встретить в Бате кого-нибудь из своих знакомых, кто мог бы помешать ему. А поскольку по натуре он был оптимистом, то и не думал впадать в отчаяние, рассчитывая, не без помощи леди Мерсер, добиться в самом скором времени руки ее внучки.
Со своей стороны Джорджина делала все, чтобы остудить его пыл, но, к своему неудовольствию, обнаружила, что ее попытки обречены на неудачу го за привязанности старших леди к ее обожателю. Она прибегала к различного рода уловкам вроде головной боли, когда нужно было сопровождать бабушку и мать в компании сэра Маннинга. Именно благодаря этому она и оказалась одна в большой гостиной неким прекрасным утром, когда к ним наведался мистер Питер Хессион.
Ей так надоело восторженное ухаживание назойливого сэра Маннинга, что она почти обрадовалась молодому Хессиону и встретила его такой приветливой улыбкой, что он восторженно воскликнул:
– Вот вам и доказательство! Понадобилось мне немного подождать, чтобы вы захотели моего возвращения! Как вы поживаете? Вы выглядите немного подавленной, я прав?
– Еще бы мне не быть подавленной! – ответила Джорджина. Она старалась не жмуриться, глядя на чересчур расфранченного мистера Хессиона, одетого, в голубой сюртук с очень длинными фалдами и очень большими пуговицами, тесно облегающие панталоны бледно-желтого цвета и полосатый жилет с множеством кармашков. – Присаживайтесь, – пригласила она Питера, – и, пожалуйста, если можно, не заводите разговор о моем замужестве, по крайней мере сегодня! Я достаточно наслушалась этого за последние две недели.
– Что вы хотите этим сказать? – удивился Питер Хессион. – Меня здесь не было, и я даже не посылал вам писем… О! Вы хотите сказать, что есть еще другой претендент на вашу руку! – неожиданно догадался он. – Кто он такой?
– Сэр Маннинг Хартили, – ответила Джорджина, не зная, плакать ей или смеяться. Питер натянуто хохотнул. – Да, вы можете смеяться, но мне не до смеха, скажу я вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22