– Спасибо, – уязвленно ответил король. – И в чем же?
– Сначала действуете, а думаете во вторую очередь.
Стефан нахмурился.
– А если ошибаетесь вы? – свирепо спросил он, поедая Генри глазами. – Если сейчас армия принца захватывает юг Англии?
– Ну уж нет! Скорее, ваши летописцы отметят в своих хрониках, что королю Англии служил самый глупый лазутчик со дня сотворения мира. Пятнадцать тысяч солдат? Откуда они у графа Анжуйского, позвольте вас спросить? Будь в распоряжении Ангевина такие силы, он бы послал свою армию в Англию еще год или два назад. Но даже если она вдруг свалилась на него с неба, то неужели вы думаете, что граф доверил бы ее мальчишке? А эти мифические арабские скакуны – они-то откуда взялись? Вы представляете, сколько они должны стоить? Да и галера, до краев наполненная золотом, – неважное хранилище для сокровищ, тем более в сезон весенних штормов. Нет, король, тысячу раз нет. Вторжение огромной армии – это мираж. Это слухи, они обрастали немыслимыми подробностями, причем каждый что-нибудь сочинял, конечно, в меру своего воображения и страха.
Вопреки своему характеру, король все же согласился выждать неделю. За это время в лагерь короля устремились десятки посланников. Каждый из них что-то слышал от кого-то и спешил об этом уведомить Стефана.
Наконец среди них оказалось несколько человек, которые действительно видели силы противника. Единственное, что совпадало, – во главе нормандского отряда был рыжеволосый принц Генрих. Но численность воинов варьировалась от тридцати пяти человек до шестидесяти. Никакого корабля, нагруженного золотом, вообще не существовало. Лошади были, это верно, – сорок или около того, но отнюдь не арабские скакуны.
Стефан скрывал свое смущение, то и дело покручивая кончики жидких усов. А сидевший рядом дородный епископ был весь поглощен своими драгоценностями. Он сосредоточенно дышал на кольца и полировал их краем своей расшитой мантии.
Появление принца Генриха Анжуйского в Англии вызвало у императрицы Матильды и графа Роберта Глостерского крайнюю озабоченность. Они узнали, что Генрих оставил дворец своего отца глубокой ночью, без его разрешения, никому не сообщив о том, куда направляется. По пути к побережью Нормандии он нанял пеструю группу из рыцарей и наемников, пообещав им высокую плату за услуги.
«Армия» принца Генриха отплыла из Берфлейера на трех рыболовных лодках, причем юный Ангевин щедро расплатился за это долговой распиской, от имени графа Анжуйского. «Захватчики» высадились на берег в нескольких милях от Уорхейма и поскакали на север, по направлению к Солсбери. По дороге они ухитрились заблудиться в лесу, среди раскидистых дубов и буков. Охотничьи навыки Генриха спасли его спутников от голодной смерти, но когда они все-таки выехали на восточную опушку леса, то не досчитались четырех.
Приключения оказались далеко не такими увлекательными, как ранее в мечтах представлялось мальчику. Пришлось совершить несколько разбойничьих набегов на окрестные поселения, в лес они вернулись с запасом провизии. Разумеется, грабеж осуществлялся «во имя Леди Англии».
Весть об активных действиях «освободительной армии» вскоре дошла до императрицы, и она немедленно передала через посланника письмо сыну, в котором настаивала на его немедленном приезде в Бристоль. В ожидании ответа она обрушивала на графа Роберта все свои материнские страхи, напоминая ему, как Милес Герифордский был убит случайно на охоте в таком же лесу, где сейчас скрывался Генрих.
– Ничто не извиняет невнимательности моего мужа! – кипятилась она. – Как он мог позволить нашему мальчику подвергнуть себя таким опасностям? Господи, да если хоть один местный барон, верный Стефану, обнаружит его, они потребуют за Генриха все, что мы имеем, до последнего пенни! А если мальчик по глупости нападет на настоящих разбойников? Пошлите отряд ему на помощь, брат. Спасите мальчика, иначе Англия может потерять своего будущего короля!
– А вы – любимого сына?
– Что?.. А-а, конечно. Сделайте что-нибудь, умоляю вас, Роберт!
Однако опасность пришла к Генриху со стороны его собственного отряда. Наемники устали от бесцельного блуждания по лесу и потребовали обещанной платы. До сих пор принц ухитрялся водить их за нос, но однажды ночью, когда он спал, наемники обыскали его седельные сумки. Как они и подозревали, у парня не было ни одной монеты.
Они бесцеремонно растолкали его, высокие, грубые солдаты, которым осточертели приключения на голодный желудок. Возможно, он на самом деле был принцем Анжуйским, но он был также лживым щенком. Плати, угрожающе сказали они, или эта прогулка плохо для тебя кончится, мы прикончим тебя, как кролика. И не сомневайся, нищий лгун, в отличие от тебя мы умеем держать слово.
Генрих пролепетал, что попросит денег у своей матери, императрицы и Леди Англии. Они получат обещанную плату в течение недели.
Его письмо к матери осталось без ответа. То ли оно оказалось невразумительным, то ли требования Генриха показались ей чрезмерными – сейчас трудно сказать. Так или иначе, Матильда успокоилась и решила, что не лишенный корыстолюбия мальчик хотел просто подзаработать на ее материнских страхах. В ответе Генриху она настаивала на его немедленном приезде в Бристоль.
Прочитав послание заботливой матери к беспутному сыну, наемники потеряли последнее терпение. Что ж, решили они, раз мамаше не нужен ее драгоценный отпрыск, то мы продадим его кому-нибудь другому. Королю Стефану или Ранульфу Честерскому – да любому, кто заплатит за него побольше. Генрих умолял их разрешить ему сделать еще одну попытку. Поначалу он решил написать верному стороннику матери, лорду Бриану Фитцу, но вспомнил, что этот барон сам постоянно испытывал нужду в деньгах. И в таком же положении большинство лидеров восставших.
Но был в Англии человек, который мог заплатить любую сумму, и принц написал ему длинное трогательное письмо. В частности, в нем говорилось:
«Я прошу вас с состраданием взглянуть на ту ситуацию, в которой я оказался. Я сделал глупость и чистосердечно признаюсь в своей ошибке. Честь моя задета, ибо я не могу заплатить своим людям и тем самым сдержать данное мной слово. Обещаю, что оставлю страну так быстро, как только смогу. В Англии я достаточно натерпелся. Мы связаны близким родством, и лично я хорошо отношусь к вам. Я всегда восхищался вашим мужеством в битвах, и многие в моей стране относятся к вам с уважением. Если вы великодушно поможете мне сейчас, то я не забуду этого. И я убежден, что этого не забудут ни Господь, ни моя мать».
Тронутый искренним тоном письма, король Стефан уплатил деньги за сына своего главного врага.
Этот удивительный, великодушный жест был, на первый взгляд, самым опрометчивым поступком Стефана за все время его правления. Он мог извлечь для себя из этой ситуации все что угодно, куда больше, чем простое обещание Генриха уехать. Но если хорошо подумать, то Стефан действовал куда более тонко и дальновидно, чем от него можно было ожидать. Епископ Генри, в частности, был ошеломлен. Его брат обнаружил редкое понимание психологии юного принца. Мальчишка был по молодости чрезвычайно щепетилен в вопросах чести, данного слова и тому подобных пустяках, – и Стефан дал ему выйти сухим из воды, ничем не поступившись. Но одновременно он заклеймил Матильду как бессердечную мать, графа Роберта как скупца, пожалевшего денег для собственного племянника (неважно, что последнее не соответствовало истине). Зато себя король показал богатым и великодушным, лишний раз подчеркнув, что восставшие ввергнуты в беспросветную бедность.
Сторонники Матильды живо почуяли перемену, наперебой помчались на север выпрашивать прощение у своего короля. Как же можно теперь служить императрице, которая оказалась настолько скупой, что даже не пожелала спасти своего сына!
Драматический просчет Матильды означал конец войне и тактическую победу Стефана. Это ввергло Роберта в глубокую депрессию. Он отнюдь не был скупцом, и его кошелек был еще полон. Но, подобно другим лидерам восставших, он позволил императрице управлять им. Почему она убедила его не придавать значения письму Генриха? Разве она не в состоянии отличить ложь от правды? Что, она совсем не знает своего сына или монеты для нее дороже?
Но ни Роберт, ни Матильда не могли даже представить себе, что юный Генрих попросит помощи у главного врага своей матери и что Стефан окажется настолько умен, что спасет его. Безупречная репутацию Роберта, которой граф славился долгие годы, была безнадежно потеряна, и дворяне стали считать его лишенным сострадания человеком, к тому же настолько бедным, что ему не под силу заплатить небольшую сумму даже в случае крайней нужды.
Граф Глостерский, потеряв уважение соседей, стал раздражительным. Он не мог смириться с мыслью, что молва твердит о его скупости, и при каждом удобном случае стал демонстрировать свое богатство, тратя деньги на одежду и драгоценности, ему совсем ненужные. Немногим из оставшихся своих сторонников он преподнес щедрые подарки. На язвительные упреки Матильды он отвечал, упрямо выпячивая челюсть:
– Я стараюсь развеять неправильное представление о себе, которое возникло у людей благодаря вашим стараниям. Вы бы лучше попытались подновить ваш собственный потускневший портрет, чем критиковать меня. Вспомните, это вы не захотели спасать Генриха. Я слишком долго действовал по вашей указке, пребывая в тени, вот и плачевный результат.
– Брат, вы становитесь смешным, – резко возражала Матильда. – Думаете, на ваших так называемых друзей произведет впечатление ваша вульгарная, не знающая меры расточительность? Сомневаюсь. В одном я уверена: они высосут из вас ваше богатство до дна, затем закутаются в подаренные вами меховые шубы и на ваших же лошадях отправятся в лагерь Стефана. Бога ради, спрячьте ваш кошелек! Ваши соратники испарятся сразу же, как только он опустеет.
– Говорите, я смешон? – наливался злобой Роберт. – Так посмейтесь вместе со мной. – Меря тяжелыми шагами комнату, он в раздражении продолжил: – Я – ваш брат. Пусть и незаконнорожденный, но отец у нас один. Я был тем человеком, который подготовил ваше возвращение в Англию. Еще до вашего прибытия на остров я начал бороться со Стефаном и возглавил ваших сторонников. Не скажу, что я действовал один. Со мной были покойный Милес Герифордский, ваш поклонник Бриан Фитц и Болдуин де Редверс. Мы все не жалели ни сил, ни жизни ради вашего блага, не получив за это и слова благодарности. С тех пор у нас никогда не было много денег, а бывали дни, когда их не было даже достаточно. Но мы сохраняли вам верность, хотя было бы лучше для нас сохранить свой здравый смысл. Теперь же, отказав сыну в нескольких серебряных монетах, вы умудрились даже богатых людей, вроде меня, выставить бедняками. И теперь вы смеете упрекать меня в расточительности – вы, чье состояние лишь в смазливом личике? Скажите, много ли вы заработали им? Скольких знатных людей погубила ваша улыбка, скольких разорила?.. Нет, вы, не в пример мне, не смешны, сестра, вы ужасны! Бог дал вам совершенную внешность при душевной убогости, и вы, будучи алчной и жадной до денег, хотите прослыть щедрой; быть жестокой даже к преданным вам людям, а притворяться великодушной. Но это не так, даже императрица и Леди Англии не может все брать и ничего не давать .
Роберт подошел к Матильде. Ей показалось, что она теряет брата.
– Быть может, я не прав и у вас мягкое сердце? – иронически продолжал граф. – Вы чувствовали боль, когда ваши друзья были ранены? Переживали, когда они попадали в беду? Нет. Вы бойко торговали своим прелестным взором и мужской клятвой, считая себя при этом ангелом, спустившимся с небес. Вы спрятались от всех ужасов войны, предоставляя другим умирать за вас на поле боя. Нет, сестра, я не был смешон, доверившись вам, я был попросту глупцом!
Матильда не сводила глаз с Роберта во время всего этого гневного монолога; на минуту ей стало страшно, что он покинет ее, но привычка не слышать того, чего не желаешь, – успокоила. «Просто он очень изменился, – думала она. – Где его величавая осанка, проницательный ум, выдержка и могучая воля?» Перед ней стоял изможденный, брюзгливый старик. Сколько ему сейчас, пятьдесят три года? Да, но он выглядит на все шестьдесят три. Тщеславный пустоцвет с небритой челюстью, свисавшей почти до колен.
– Да, – сухо сказала она. – Вы смешны, брат, и не более того.
Неприязнь между братом и сестрой становилась все острее. Друг в друге их раздражало все. Матильда без отвращения не могла смотреть на его отвисшую челюсть, а он видел за обаятельным лицом гиену. Так они изводили друг друга в течение всего лета. В редких перерывах между сварами Роберт пытался предпринять какие-то активные действия. Он захватил несколько королевских замков, установил контроль над некоторыми важными бродами через Темзу, построив рядом с ними деревянные сторожевые башни. Время от времени он обменивался письмами с Брианом Фитцем и так завидовал его простой, относительно спокойной жизни, что стал подумывать, а не ретироваться ли ему в один из своих небольших замков и не закрыться ли там от всего света.
Да, он знал, что лорд и леди Уоллингфорд испытывают постоянную нужду в деньгах. Но они были вместе, и леди Элиза родила мужу сына Алана. Бриан ныне окончательно освободился от своего тайного проклятия – чар Матильды, и в душе его воцарился покой.
Этого больше всего не хватало Роберту. Почти ежедневно он устраивал скандалы сестре, и та не оставалась в долгу. Так прошли летние месяцы и сентябрь. В октябре, с наступлением поздней осени, здоровье Роберта резко ухудшилось. Во время очередной свары в его груди словно что-то взорвалось. Пошатнувшись, он ударился головой об угол стола и со стоном упал на пол.
Какое-то время он смутно различал кружащиеся над ним лица и цветистые рукава – это я дал им эти одежды! – и его сердце лопнуло или, как это принято говорить, разорвалось.
Со смертью Роберта Глостерского сторонники императрицы лишились своего главного лидера.
Неожиданная, напряженная и непривычная тишина окутала Англию. Смерть графа Роберта Глостерского стерла с его личности случайные черты, высветив в ней главное. Он был не только лидером восставших и старшим, пусть и внебрачным сыном короля Генриха I. Нет, в глазах многих людей он слыл мужественным, искренним и благородным человеком. Роберт не блистал какими-то особенными достоинствами, но он сумел объединить тысячи людей, и вельмож, и простолюдинов, так продолжалось в течение десяти лет. Его смерть заставила и друзей, и врагов забыть о маленькой ошибке с юным Генрихом Анжуйским и вспомнить о его щедрости и великодушии.
Дворяне хотели похоронить графа с наивысшими почестями, и король Стефан анонимно послал в Бристоль немалую сумму, также желая этого. К счастью, деньги не прилипли к прелестным ручкам императрицы, и Роберт после пышной церемонии был погребен под стеной своего замка.
Постояв еще какое-то время на коленях с опущенной головой, его друзья поднялись, отряхнули с коленей пыль и продолжили свою борьбу с узурпатором.
Элиза не хуже своего мужа понимала, чем грозила им смерть Роберта Глостерского. Бриан не мог прибыть на его похороны, и это еще больше обострило чувство горя. Он тяжело переживал потерю последнего близкого друга. И все же не решился покинуть Уоллингфорд, поскольку его лазутчики докладывали о большом скоплении королевских войск в лесах вокруг замка.
В это же время и другой не признававший короля барон пребывал в глубокой задумчивости, размышляя о своей будущей судьбе. Ранульф Усатый, отбив наскоки королевских войск у себя на севере, обнаружил, что со смертью графа Глостерского он стал самым значительным землевладельцем в Англии. И сейчас покоя не давала ему мысль, кому же отойдут владения умершего, ведь нет у него прямых наследников. Конечно, не врагу Стефана, а его ближайшему другу. Почему бы ему тогда не заключить мир с законным королем и вместе с ним не изгнать ненавистную Матильду из страны?
Но у него была возможность выбора. Лагерь императрицы ныне остался без лидера. Почему бы не занять место Роберта рядом с его сестричкой, чтобы со временем, дай Бог, прибрать к рукам и немалое состояние покойника? Это будет справедливо, поскольку он уже однажды воевал на стороне Ангевинов и даже получил ранение в схватке с королем.
Ранульф не находил себе места и, расхаживая по своим роскошно обставленным покоям, ловил себя на мысли, что в одну сторону он шагал как сторонник законного короля, в другую – как преданный друг не менее законной королевы, ныне Леди Англии.
Когда застывшее тело графа Роберта опустили в землю, Стефан обнаружил неожиданного союзника в лице вчерашнего разбойника и предателя Ранульфа Честерского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35