А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


В дверь позвонили, и по внутренней связи послышался голос Маргарет.
– Подниматься не буду, – бросила она. – Нас ждет такси. Спускайся.
В свой последний приезд в Англию Маргарет как-то согласилась, чтобы Хэт подвезла ее в своем пикапе, но там оказалось столько всевозможных растений, инструментов и приспособлений, что Маргарет наотрез отказалась когда-нибудь еще садиться в него.
– Да-да, хорошо.
Хэт взорвалась. Ее бесило то, что мать думает, будто бы дочь обязана являться по первому ее требованию.
__________
Хэт села в такси, распираемая желанием во всем сознаться, но не успела она начать, как заметила, что у матери нарочито кислое выражение. Это была классическая мина, призванная дать понять: «Не спрашивай меня, в чем дело, тебе все самой отлично известно» – и знакомая всякому, у кого была мать. Хэт помолчала и оценила ситуацию. Исторически это выражение означало «не спрашивай» – но попробуй только не спросить! По опыту Хэт знала – не спросишь, неизбежно увидишь выражение: «Если тебя так мало волнуют мои чувства, тогда я не понимаю, зачем стараюсь», сопровождаемое глубокими вздохами и нудными нотациями.
Взвесив все варианты и их последствия, Хэт решила отложить свои признания и задала ожидаемый вопрос:
– Мама, что-то случилось?
– Нет. А что должно случиться? – молнией отреагировала мать, пылая от негодования.
Так я и знала, подумала Хэт.
– Ты уверена? – спросила она, зная, что иного выбора нет.
– Ну, если ты так настаиваешь, то я скажу. Вообще-то я не собиралась говорить, но ты заставляешь меня, и потому я должна высказаться.
Хэт отвернулась от матери и закрыла глаза. Она была рада, что между водителем и ними поднято стекло, – очень не хотелось бы разоблачаться на людях.
– После той сцены, свидетельницей которой я стала вчера вечером, у меня возникло опасение, что ты вступаешь в супружеский союз, основанный исключительно на сексе.
– Что?
– Я говорю о той неприглядной сцене, которую случайно увидела. Ну просто не люди, а двое животных в период течки! Да-да, именно так! А ведь совсем рядом эта милая священнослужительница, не говоря уже о матери. О чем вы оба думаете?
– Мама, все не так, как тебе кажется. Пожалуйста, успокойся. Клянусь, это не так, – громко сказала Хэт, с трудом сдерживая смех.
– Не учи меня, юная леди. Я все видела. Для такого рода вещей есть свое время и свое место, и это место – уж никак не кладовая Присциллы. Что случилось с Джеймсом? Ему что, больше не о чем думать? Неудивительно, что он до сих пор всего лишь посыльный на мотоцикле. У него, кажется, один только секс на уме!
– Мама! Не говори такие ужасные вещи, да еще так громко! Он очень, очень симпатичный человек и вовсе не такой.
Хэт замолчала. Она поняла, что говорит не о Джимми, а о Сэме. К счастью, ее матери было что сказать на эту тему, поэтому смущение Хэт осталось незамеченным.
– Может быть, и так. Но тебе все равно необходимо подумать, в какой степени взаимный интерес друг к другу основан на сексуальном влечении. Твой отец до свадьбы был совсем не такой, и что же: мы до сих пор вместе, а прошло уже сорок лет! Я совершенно уверена, что Пенни, когда она выходила за Гая, меньше всего думала о сексе…
– Ну конечно, достаточно только на него посмотреть. Разве можно ее в чем-то обвинить?
– Хэрриет! Именно о таком отношении я и говорю. Глупое, подростковое увлечение сексом, возведение его в перл создания – всему этому попросту нет места в длительных отношениях. Я понимаю, что в твоем возрасте выбирать особенно не приходится, но все равно мне не хотелось бы, чтобы ты вышла замуж только потому, что Джеймс привлекает тебя физически.
– Я вовсе не потому выхожу за Джимми Мэка! Он мой друг, он добрый, честный и порядочный человек, и мне наплевать, что он посыльный на мотоцикле. И если уж тебе это так интересно, то с той точки зрения, о которой ты говоришь, он не очень-то мне интересен.
Хэт умолкла. Она себя удивила. Она и сама не верила в то, что сказала. Она никогда и никому, включая себя, не говорила, что не находит Джимми неотразимым, – не смела. В отличие от матери, она втайне считала, что если ее брак не начнется с безумной, страстной любви, то он наверняка завершится кучей проблем.
Через несколько минут такси подъехало к конторе поставщика провизии. Оскорбленные женщины молча вошли в контору. Каждую переполняло сознание собственной правоты.
Их ждала Джудит, приятная женщина средних лет, с которой Хэт уже имела дело. Хэт встречалась с ней всего один раз, все остальные разговоры велись по телефону. Маргарет тотчас прониклась к ней доверием, и они защебетали как давно не видевшиеся приятельницы.
Когда Джудит вела их из крошечного коридора на кухню, Хэт заметила, что та, к несчастью, если учитывать ее имя, похожа на телеведущую Джудит Чалмерс. Джудит понравилась Хэт во время первой встречи, но теперь, когда она внимала Маргарет, пусть и при ее молчаливой настойчивости, Хэт уже не была так уверена в своем первом впечатлении. Несмотря на властный вид Маргарет, Хэт хотелось, чтобы Джудит все-таки прислушивалась и к ней, ведь Хэт первой к ней обратилась. Понаблюдав немного за Маргарет в действии, Хэт заключила, что вряд ли кто, особенно новички, способен противостоять ее матери.
Эпицентром предприятия, незатейливо называвшегося «У Джудит», была просторная комната – что-то среднее между уютной школьной кухней и моргом. Вдоль задней стены тянулась рабочая поверхность из нержавеющей стали (прекрасное место для разделывания трупов), а вдоль других стен находились печи разного размера, грили, микроволновки, шкафы для подогрева и паяльные лампы – а их-то как можно использовать в кулинарии? – с недоумением подумала Хэт. Трое женщин и один мужчина размешивали соусы, что-то вынимали из печей, раскладывали на подносы формочки для пирожных, покрывали торты сахарной глазурью и в целом создавали атмосферу контролируемого хаоса.
– Вы застали нас за подготовкой к большому банкету, который заказала на сегодня одна адвокатская контора, – пояснила Джудит.
– Ах, простите. Мы готовы зайти в другой раз, если так будет удобнее, – солгала Маргарет.
Хэт понимала, что Маргарет пытается изобразить из себя добропорядочную мать невесты.
– Ничего страшного. Признаться, меня даже несколько удивляло, что никто еще не приезжал для пробы, – сказала Джудит Маргарет, чуть наклонившись к ней.
Хэт это взбесило, но еще больше разозлил взгляд Маргарет, означавший: «Ну вот, я же тебе говорила!»
Джудит подвела их к большому подносу, на котором был в миниатюре представлен ассортимент предполагаемого меню: кростини, волованы и сырные палочки, которые, как она выразилась, помогут «заморить червячка», когда гости начнут собираться. Спаржа, сельдерей, вяленые помидоры и салат из грецких орехов на закуску. Лосось en croute с молодой картошкой и овощами в качестве главного блюда и крем-брюле (подрумяненное, вероятно, паяльной лампой) вместо пудинга. Они с матерью отведали понемногу от каждого блюда. Все было очень вкусно. Хэт чуть не расплакалась – такой изыск!
– Великолепно, просто великолепно, – сказала Маргарет, изящно вытирая рот салфеткой, которую ей протянула Джудит.
– Я так рада. Мне очень хочется, чтобы у Хэрриет все было великолепно. – И Джудит ласково улыбнулась Хэт, как будто она была слабоумным ребенком.
– Ну что ж, по-моему, все ясно. Продолжайте – и надеемся увидеть вас в день свадьбы. Хэрриет, ты не выскочишь на улицу, не посмотришь ли такси? Мне надо в дамскую комнату.
Хэт недовольно распрощалась с Джудит и вышла на улицу. Поставщика провизии рекомендовал ей один из клиентов, сыгравший недавно свадьбу дочери, но Хэт никак не ожидала, что все будет так хорошо. Сознание того, что еда первоклассная, почему-то повысило ставки, и ей стало страшно.
– С этим мы, кажется, разобрались, – сказала Маргарет, присоединяясь к Хэт. – Молодец, что нашла такую чудесную поставщицу. Да и цены, как мне показалось, разумные, – бодрым голосом продолжала Маргарет.
Хэт захотелось немедленно ей все рассказать.
– Мам, мне нужно кое-что тебе сказать.
– Не волнуйся, дорогая. Я все понимаю, извиняться не нужно. Подумаешь, мать и дочь обменялись несколькими грубыми словами.
Хэт помрачнела при мысли о том, что мать вообразила, будто она собирается извиняться.
– Давай забудем все и выпьем кофе.
Хэт согласилась. В конце концов, можно еще подождать, раз уж она ждала так долго. Тем более что ждать осталось совсем ничего: репетицию перенесли на завтра – на канун свадьбы.
28
Репетиция
– Да ты что? Какая еще может быть репетиция! – причитала Миш, шагая за Хэт по квартире и собираясь идти с ней в церковь.
Она чувствовала себя вдвойне виноватой, поскольку так ничего и не сделала с тех пор, как видела Джимми с женщиной. Единственным предпринятым ею действием была попытка отговорить Джерри и Присциллу продолжать дежурить на том основании, что это не самое эффективное использование усилий. Джерри, как и ожидалось, охотно от дежурств отказался, Присцилла, впрочем, тоже: она по-прежнему была убеждена, что все и без того кончится хорошо.
– А жениха все нет, – продолжала Миш. – Завтра, возможно, объявится, мы все на это надеемся. Но сегодня его точно не будет. Если ты пойдешь на репетицию, то все испортишь!
– Не испорчу. Я уже все продумала. Я приду, мама будет счастлива, все будут знать, что им делать, а про Джимми я скажу, что у него разыгралась подагра и он не может ходить.
– Ну конечно, – смиренно проговорила Миш.
– А что, есть другой вариант? – резко сказала Хэт. – Откровенно признаться во всем? Но я не могу – не могу! Слишком поздно. Очень жаль, что я не сделала это давным-давно, и не могу поверить, что собираюсь на чертову репетицию свадьбы, которой скорее всего не будет! Мне нужно идти. Все вышло из-под моего контроля, но я все равно буду продолжать!
– Нуда, – покорно ответила Миш.
Она села и стала наблюдать, как Хэт мечется по комнате, собирает веши, складывает их в сумку, вынимает из нее и снова складывает. Своей суетой Хэт напоминала обезглавленную курицу. Миш понимала, что ее подруга суетится совершенно без толку, но, как и Хэт, не знала, что можно сделать.
– Так ты идешь или нет, подружка невесты? – спросила Хэт, стоя в дверях, которые уже открыла.
– Пожалуй. Все равно мне больше нечем заняться.
Она взяла Хэт под руку. Их ждал самый большой в жизни облом, но почему бы не пойти ему навстречу с улыбкой на устах и рука об руку?
– Боже милостивый! Ты совсем спятила? Он должен быть здесь! Мог бы взять где-нибудь трость или костыли, – кричала Маргарет.
– Нет, мама, извини. Он совсем не может ходить.
Они стояли рядом с небольшой группой гостей – Пенни, Миш, Филиппом, Джерри – и священнослужительницей. Не задействованные в перепалке тактично беседовали друг с другом.
– Ну хорошо, а коляска?
– Мама, да где он возьмет коляску? Все будет хорошо, я расскажу ему все, что нужно. Ничего особенного, честное слово.
– Но завтра ему необходимо быть в форме. Я не желаю, чтобы он со своей подагрой испортил мне праздник. – Маргарет возмущенно и с негодованием трясла своей грудью.
– Вообще-то это мой праздник, мама.
– Ну, ты понимаешь, что я хотела сказать, – успокаиваясь, ответила Маргарет.
Она права, Хэт очень хорошо поняла, что хотела сказать мать.
Мать дала указание священнослужительнице начинать репетицию, и Хэт глубоко вздохнула. Она приготовилась к тому, чтобы пережить последнее испытание перед часом расплаты.
– Итак, если ты готова, Хэрриет, не могла бы ты вместе с отцом выйти в вестибюль и подождать, пока я скажу: «Музыка». Разумеется, в день свадьбы зазвучит музыка, но сейчас вам придется довольствоваться моим словом. Когда вы его услышите, мистер Грант, вводите дочь в церковь и идите по проходу ко мне, а завтра, будем надеяться, это будет жених, ха-ха.
Да она юмористка, подумала Хэт. Отец взял ее за руку. В тот самый момент, когда они повернулись, чтобы занять свои места, дверь с шумом распахнулась и в церковь, тяжело дыша, ворвался Сэм.
Все с открытыми ртами ждали, когда он переведет дыхание.
– Прростите, что опоздал, я… стррашно… торропился, – проговорил он, ловя ртом воздух.
Было очевидно, что он довольно долго бежал.
Хэт смотрела на него широко раскрытыми глазами и ничего не говорила. Ей казалось, что сейчас она от благодарности расплачется. Лучший парень на свете, думала она.
– А как же твоя подагра? Хэрриет сказала, что ты не можешь ходить, – громко спросила Маргарет.
– Подагра?
Сэм задумался на минуту, а потом вспомнил о мнимом недуге Джимми.
– Ах да, подагра, – продолжал он и принялся прыгать на одной ноге. – О господи, прростите, болит стррашно. Но, по-моему, уже лучше.
Когда Сэм схватился за ногу и захромал, Хэт вздрогнула. Это был самый плохой актер на свете.
– Ну и ну, у тебя какая-то особенная подагра. Ты вбежал сюда точно спринтер на Олимпиаде! – продолжала Маргарет.
Хэт была недовольна: ее мать вела себя как собака, которая грызет крысу, попавшую в капкан. Все обратили свои взоры на Сэма.
– Я не чувствовал боли, потому что думал о Хэт, – сказал он, поворачиваясь к будущей невесте и протягивая ей руку.
Хэт на секунду показалось, что он и вправду ее любит. Пожалуй, не такой уж он и плохой актер, решила она и, заговорщицки улыбнувшись, протянула ему руку.
– А-а-а-а, – хором произнесли собравшиеся.
– Очень хорошо. Начнем еще раз? – властно спросила священнослужительница, когда сочла, что все вдоволь нагляделись на юных влюбленных.
– Итак, еще раз, Хэрриет и мистер Грант, не могли бы вы пройти к выходу? Миссис Грант и Пенни, займите места возле первой скамейки со стороны невесты. А вы, Джеймс, подойдите со мной к алтарю. Встаньте слева от меня, а ваш шафер… а что, шафера нет?
– Нет, он не придет, не может! – крикнула Хэт с другого конца церкви и, когда ее голос разнесся эхом, сделала недовольное лицо. Голос звучал как туманный горн, к тому же весьма двусмысленно.
– Нет шафера? – вскричала Маргарет.
С каждым разом в ее голосе было все больше гнева. Ее выводило из себя халтурное отношение дочери к этому столь важному мероприятию.
– Нет, он… я… – Сэм нервно огляделся. Его взгляд упал на Джерри. – Я как раз собирался просить быть моим шафером Джерри.
Джерри направился к нему с широко раскрытыми глазами.
– Вот как? Польщен. С радостью…
Джерри и Сэм шли по проходу в нескольких шагах от священнослужительницы.
– Что ты здесь делаешь, черт побери? – шепотом спросил Джерри.
– Присцилла сказала, что у Хэт репетиция и что ее нельзя оставлять одну.
– Понятно. Должен сказать, ты и правда ее настоящий друг, – ответил Джерри.
Он никак не мог понять, зачем это кому-то нужно – делать такой широкий жест.
– Она мне нравится.
Джерри решил пойти дальше:
– Нравится – и все?
– Не спрашивай, Джерри.
– Ладно. А что же Глория?
– Не спрашивай.
– Ну ладно. Что ж, тебе есть из чего выбирать.
– Ты и половины всего не знаешь. – И Сэм печально вздохнул.
Как только мужчины заняли назначенные им места, священнослужительница велела войти будущей невесте и ее отцу. Хэт в трансе шла по проходу, опираясь на руку отца. Ее переполняли мучительная надежда и жгучий страх. О Господи, Господи, Господи, да что же я делаю? Нужно с этим кончать. Я должна сказать правду. Этого не должно происходить. Я больше не могу. И тем не менее она продолжала идти навстречу своей судьбе. Когда она приблизилась к алтарю, Сэм повернулся к ней с теплой, веселой, ободряющей улыбкой. Именно это ей и было нужно, чтобы пережить весь ужас происходящего.
– …Да не позволено будет ни одному человеку разлучить тех, кого соединил Господь… А потом я скажу: «Можете поцеловать свою невесту».
Сэм по сигналу наклонился и нежно, но целомудренно поцеловал Хэт.
Черт возьми, думала Хэт, пытаясь не растаять, именно это мне сейчас и нужно. Как здорово он целуется.
– А теперь вы, только что обвенчанная пара, следуйте за мной в ризницу, чтобы расписаться в книге. После этого можете выйти из церкви, чтобы вас сфотографировали. А потом идите на банкет, где начнется все самое веселое, ха-ха!
– Джеймс, тебе придется уйти и оставить Хэрриет до завтра. Для жениха – плохая примета видеть невесту до того, как они встретятся в церкви. Уходи! – добродушно сказала Маргарет, прогоняя Сэма.
С окончанием репетиции ее настроение немного улучшилось. Все остальные слонялись по вестибюлю, ожидая, когда стихнет дождь, чтобы разбежаться по своим машинам.
– Меньше всего мне хотелось бы оказаться плохой приметой, – сказал Сэм.
Перед уходом он пристально посмотрел на Хэт.
Он хочет, чтобы у меня все было хорошо, я уверена в этом, думала Хэт, махнув ему на прощание. Когда Хэт глядела Сэму вслед, ее вдруг охватило чувство одиночества, которое испытывает оставленный без присмотра ребенок. Удивив себя и всех остальных, она крикнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23