Диллон на мгновение окаменел, но уже в следующий миг его словно прорвало, и он ответил на ее прикосновение. Его рот накрыл ее губы, и он сжал ее с такой силой, что она, казалось, вот-вот переломится пополам. Никогда в жизни Тея еще не испытывала прилив мимолетной, но обжигающей страсти, и была не в силах противостоять этому натиску. Диллон Камерон держал ее в объятиях – живой, сильный. Он с детства был близок с Гриффином так, как она сама никогда не была близка с мужем. И как ей уже не суждено быть. Толстые стены рухнули окончательно. Ее единственным убежищем отныне остался Диллон.
Но наутро он исчез, не сказав ни слова на прощание, не извинившись за происшедшее накануне, не сознавшись, что раскаивается. И целый год до сегодняшнего дня она ничего о нем не слышала.
Завернувшись в теплую шаль, Тея поднялась и пошла на кухню. Она поставила чайник – не то чтобы ей уж очень хотелось выпить горячего чая, а скорее потому, что было приятно слушать свист старого медного чайника. А еще ей требовалось в срочном порядке чем угодно занять себя, лишь бы отвлечь мысли от Диллона. В душе оставались неприятный осадок, растерянность и смятение. И стыд.
И все же тогда она ждала его возвращения и знала, что в один прекрасный день он вернется.
Чайник закипел. Тея налила в заварочный чайник кипятку и внезапно услышала слабый звук.
Наверное, показалось, решила она. В доме, как этот, трудно определить, ветер это, или дождь, или еще что-либо.
Или Диллон.
«Прекрати немедленно! – мысленно приказала себе Тея. – Выкинь его из головы. Он отсутствовал полтора года – значит, и в ближайшие полтора его можно не ждать».
Держа чашку в руке, Тея вышла в коридор удостовериться, что входная дверь заперта, после чего вернулась в гостиную и уселась возле камина, попивая чай.
Немного покачавшись в кресле, Тея резко встала. Нет, она не собирается сидеть здесь и ждать Диллона Камерона. Поворошив угли, Тея выключила свет и прошла по коридору мимо маленькой комнатки, где спала Кэтлин, к себе в спальню.
Неожиданно она вспомнила про чай, который оставила в гостиной, и решила вернуться за ним. По дороге она заглянула в мягко освещенную детскую, и у нее перехватило дыхание. Возле кроватки Кэтлин стоял одетый в свитер и вельветовые брюки Диллон. Он был совсем мокрый, на пол капала вода.
– Как ты здесь оказался? – поинтересовалась Тея, стараясь не выдать своего волнения. Она прислушалась, не раздастся ли звук колес. Интересно, куда он подевал свою подружку?
Впрочем, нет, решила про себя Тея, вряд ли он приехал на машине. Уж слишком он мокрый.
– Откуда ты? – обратилась она к нему, но Диллон продолжал стоять, глядя на спящую малышку, проигнорировав ее вопрос.
– Диллон! – почти крикнула Тея.
Наконец он поднял на нее взгляд.
– У меня… есть ключ, – проговорил он.
– Ключ?
Если ей не изменяет память, она никогда никому не давала ключей. Тея пристально посмотрела Диллону в глаза, не зная, что сказать. Внезапно ей вспомнилось одно изречение ее матери. «Будь поосторожней со своими желаниями, – говаривала та, – вдруг и вправду получишь то, что хочешь».
– Гриффин… дал мне ключ, – наконец произнес Диллон. – Какая она хорошенькая, – добавил он, глядя на ребенка. – Просто загляденье.
– Да, – подтвердила Тея и, набравшись смелости, шагнула ближе. Диллон слегка покачивался.
– Диллон, что с тобой?
Она хотела спросить: «Ты, случайно, не пьян?» – но в последний момент решила, что будет разумнее держаться как можно вежливее.
Диллон не ответил. Вместо этого он нежно погладил девочку по головке. Было заметно, что его рука подрагивает.
– Диллон, ты пьян? – все же вырвалось у нее.
Тот растерянно улыбнулся.
– Я… немного принял, Тея, – виновато признался он.
«Что ж, отлично…» – подумала она, пытаясь решить, что делать с ночным гостем.
Пожалуй, его надо выставить отсюда.
– Мог бы пойти куда-нибудь еще, если «немного принял»! – строго сказала Тея, пытаясь увести Диллона из комнаты.
– Мы пили за здоровье Гриффина…
Тея нахмурилась, не зная, считать ли эти слова пьяным бредом или Диллон и вправду пил за здоровье ее покойного мужа. Что ж, вполне возможно. Отмечают же здесь до сих пор – и притом с угощениями и возлияниями – день рождения Роберта Бернса. Так почему бы не выпить и за здоровье Гриффина Керни?
– Он сам так хотел, – продолжал Диллон. – И знаешь, Тея, мы неплохо посидели. Пели, танцевали, говорили тосты… Доброго тебе здоровья, мой друг!
– Диллон, прекрати!
– Нет, Тея, тебе не понять. Ты ведь не здешняя. – Он наклонился к ней, и Тея поморщилась от запаха виски. – Мне нужен мой ребенок, – прошептал Диллон, и Тея окаменела.
– Диллон, ты пьян!
– Верно, – согласился он. – Пьян. Но кое-что я все-таки знаю точно: что эта крошка – моя. А вот чего не знаю – так это как ты могла родить моего ребенка и ничего мне не сказать?
– Диллон, она не… – Тея осеклась, не договорив. Заглянув в печальные глаза Диллона Камерона, она поняла, что не в силах солгать.
– По крайней мере и на том спасибо, – произнес он, – что ты не можешь смотреть мне в лицо и обманывать меня.
– Диллон! – в сердцах воскликнула Тея.
– Ты промолчала, а молчание – знак согласия. Но с другой стороны, ты и не призналась – а это грех.
– Диллон! Прекрати, ты разбудишь ребенка!
– Я? Разбужу? – нарочито громко переспросил он. – В конце концов, разве ей не нужно знать, кто ее отец?
– Диллон, прошу тебя!
– Что? Ты меня просишь? Тогда признайся мне, чего ты хочешь! Разве тебе нечего мне сказать? Тебе не нужны деньги?
Последний вопрос вывел ее из себя. Не иначе как ему уже доводилось попадать в похожую ситуацию.
– Мне? Деньги? Зачем? Или у тебя такой принцип – платить всем женщинам, что родили от тебя незаконных детей?
– Тея, думай, что говоришь! – воскликнул Диллон и схватил ее за плечи. – Тебе же известно, что это не так! Я знаю, что ты это нарочно. Ни за что не поверю, что ты способна серьезно говорить такие вещи!
– Отпусти меня!
– Тея, я уверен, что ребенок – мой, – заявил он и резко развернул ее лицом к кроватке. – Какая она славная, – добавил он уже совсем другим тоном. – Моя дочь, моя маленькая красавица. Ты знаешь это стихотворение, Тея? Обещание Робби Бернса своей… – Диллон нахмурился и умолк.
– Своей незаконнорожденной дочери, – закончила за него Тея. – Представь себе, что знаю. Но ты не Робби Бернс.
Диллон улыбнулся:
– Согласен, я не Робби Бернс, зато я Великий Силки! Разве не так? Вот Гриффин всегда меня так называл. – Диллона опять качнуло. – Я Великий Силки, Тея, и я пришел взглянуть на свое дитя.
– Диллон, мое терпение вот-вот лопнет! – воскликнула Тея, меняя тактику. Но тут Диллон опять покачнулся, и она была вынуждена поддержать его. Заметив выражение его лица, она нахмурилась. – Диллон, тебя, случайно, не тошнит?
– Тошнит? С чего ты взяла? – поспешил заверить он ее и улыбнулся.
– Ладно, пошли, – сердито прошептала Тея и вновь попыталась увести его прочь.
Неожиданно Диллон навалился на нее всем своим весом.
– Знаешь, Тея, мне как-то муторно…
– Еще бы! – ответила она и потащила его в направлении кухни.
– Куда ты меня тянешь? Собираешься выставить отсюда? В такую-то непогоду? Ведь на улице буря!
– Буря? Там просто мелкий дождик моросит! Буря – это когда с моря дует ураганный ветер, гонит волны, и они бьются о скалы, и невозможно различить горизонт.
– Верно, – согласился Диллон. – Знаешь, Тея, по тебе никогда не скажешь, что ты американка!
– Спасибо, – сухо ответила она, прекрасно понимая, что обижаться нет смысла: ее соотечественники действительно подчас ведут себя за границей не лучшим образом.
– Всегда пожалуйста. Тея, прошу, не прогоняй меня. Мне – брр! – не хочется спать в машине!
– Мне всегда казалось, что силки обожают дождь, – возразила Тея. – Особенно те, что именуют себя великими.
У нее, конечно, и в мыслях не было выставлять его из дома в такую непогоду, но ужасно хотелось его подразнить.
– Я простужусь, – пытался разжалобить ее Диллон. Его мокрый свитер задрался, и Тея дотронулась до его голой спины.
– Силки не простужаются, – стояла на своем Тея. – Ну как, держишься на ногах? – спросила она, развернув его лицом к лестнице.
– А вот возьму и простужусь, – пошутил Диллон.
– Ну, шагай! – раздосадованно воскликнула Тея.
– Вот увидишь! – пригрозил он в ответ. – Кстати, Тея, давно хотел тебя спросить, – снова обратился к ней Диллон, когда они начали подниматься по лестнице. – Ты какая именно Тея – Доротея или Алтея?
– Просто Тея, Диллон, – ответила она, понимая, что если промолчать, то наверх они будут карабкаться не меньше получаса.
– А что это значит? – поинтересовался Диллон. Он стоял на одной ноге, другая неподвижно застыла в воздухе. Тея почувствовала, что еще секунда – и они вдвоем загремят вниз.
– Это значит, Диллон, что моя тетя Мэри Энн читала «Гедду Габлер».
Диллон тупо уставился на нее.
– Ну уж нет, любое имя обязательно должно что-то означать.
– А что тогда означает имя Диллон?
Диллон остановился.
– Все зависит от того, как оно пишется – через о или через а . И сколько в нем л .
– Ну давай просвети меня на сей счет!
– Если через о и с двумя л – то означает верный, преданный. Ты почему смеешься?
– Это шутка, да?
– Вовсе нет, Тея, – возразил он, явно обидевшись. – Я не шучу. Я именно такой и есть. Верный и преданный. Так что прошу не насмехаться!
– Ладно, я не хотела. А если через а ? Тогда как?
– Ну, тогда в нем только одно л .
– Знаю.
– Ну вот, так оно и значит – на древневаллийском. Видишь ли…
– Ты мне не ответил, – заметила Тея и попыталась подтолкнуть его вверх по лестнице.
– Ответил, это ты меня не слушаешь, – совершенно серьезно ответил он.
– Диллон, может, хватит?
Но он только поморщился, не иначе как снова обидевшись.
– Тогда оно означает «морской».
– Тогда тебе лучше писать свое имя с одним л и через а . Так будет правильнее.
– Погоди! – воскликнул Диллон, когда Тея подтолкнула его на следующую ступеньку. – По-моему, ты меня оскорбила.
– Значит, ты не настолько пьян, как я думала.
– Все, Тея, я догадался. Ты Антея. «Антея, которая может приказать все, что угодно», – нарочито громко процитировал он.
– Знаешь, Диллон, ты начинаешь действовать мне на нервы.
– Тогда зачем ты меня подначиваешь? – спросил он и вновь остановился.
– Я тебя подначиваю? – ответила Тея вопросом на вопрос. – Если я что-то делаю, то только ради Гриффина. Кстати, не поднимешься ли ты еще на ступеньку, прежде чем мы оба свалимся?
– Отчего же? Пожалуйста!
– Тогда давай.
Он повиновался – насколько мог.
– Ну как, ты довольна?
– Замечательно! Может, повторишь разок? А еще лучше, если три?
Наконец она втащила его в комнату, подталкивая в нужном направлении. Диллон тяжело опустился на кровать – несколько раньше, чем Тея планировала.
– Диллон! – крикнула она с досадой.
Почти каждую неделю во время беременности она посещала вязальный кооператив в Сент-Маргарет-Хоуп, где вязала покрывало. И вот этот Камерон, насквозь мокрый, плюхнулся на бесценное творение ее рук!
– Немедленно сними свитер! – велела она, когда поняла, что поднять его с кровати ей не удастся.
– Это еще зачем? – удивился Диллон, тем не менее стягивая мокрый свитер через голову.
– Затем, Диллон, – с нескрываемым сарказмом в голосе ответила Тея, – что он мокрый. На тебе все мокрое, – добавила она и помогла стащить ему свитер. Диллон же только обиженно посмотрел на нее.
– Ты же знаешь, там дождь, – примирительно пояснил он.
– Знаю, знаю, – вздохнула Тея. – Ладно, оставайся так. Она направилась в ванную за полотенцем. – Простудишься – сам будешь виноват!
– Ошибаешься, моя милая. Силки не простужаются, – напомнил он ее же слова и бросил на пол протянутое ему полотенце.
Тея отвела глаза, стараясь не думать о том, как Диллон хорош собой.
– И как далеко мы зайдем? – поинтересовался он, когда Тея нагнулась, чтобы расшнуровать ему ботинки.
Тея попыталась немного подвинуть Диллона, и при этом ее рука случайно задела его грудь. Неожиданно ей вспомнилось, как когда-то, почти два года назад, она точно так же дотронулась до его груди – крепкой и мускулистой. Но Тея отогнала прочь воспоминания и свернула-таки покрывало.
– Даже не улыбнешься, – упрекнул ее Диллон.
– По правде говоря, – пояснила она, – мне скорее хочется плакать.
Внезапно он потянулся к ней и, схватив за плечи, притянул к себе. Даже через фланелевую ночную рубашку Тея чувствовала тепло его рук.
– Неправда, тебе не о чем плакать! – И он неуклюже попытался погладить ее лицо.
– Диллон, прекрати!
– Ты моя красавица, – прошептал он.
– Никакая я не красавица, и тем более не твоя, – бросила она, пытаясь вырваться из его объятий.
– Да нет же, – настаивал Диллон. – Такая милая, такая красивая и… моя. Или ты меня боишься?
– С чего ты взял? Я просто хочу, чтобы ты ушел!
– Неужели ты не понимаешь? Ведь ты должна понимать!
– Выходит, что не понимаю, – ответила Тея, и это было чистейшей правдой.
– Ты моя, Тея. Гриффин подарил тебя мне.
– Ну, это я уже слышала. Гриффин вечно дарил меня тебе. Это была его самая страшная угроза, какую он только мог придумать.
– Тея!
– Спи! – Она взяла его за обе руки и положила их ему на грудь в уверенности, что они там и останутся, но Диллон тотчас снова потянулся к ней.
– Тея, нам надо поговорить, – настаивал он, не сводя с нее глаз.
«Поговорить?» – удивилась про себя Тея. Разве можно спокойно говорить с человеком, который смотрит на тебя такими печальными глазами, а прикосновение его теплых рук будит непрошеные воспоминания? Тея высвободилась из объятий Диллона и стремительно вышла из комнаты.
Глава 3
Проснувшись, Тея различила в кухне голоса. Это сбило ее с толку, потому что там никого не должно было быть.
– Нет, крошка, – умолял мужской голос. – Не корми своего бедного старого папулю кашкой! Этим утром ему совсем не хочется кашки. Ну подожди… ммм… какая вкусная овсянка, моя милая. А теперь и ты съешь немножко.
На мгновение воцарилась тишина, а затем высокий детский голос произнес:
– Па!
– Что, моя хорошая? – спросил мужской голос. – Ну съешь еще чуть-чуть. Вот молодец!
Тея даже не стала искать халат. Ворвавшись в кухню, она увидела, как Диллон протягивает Кэтлин очередную ложку овсяной каши.
– А вот и наша мамочка, – сказал он малышке. – Доброе утро, Тея. Хорошо выспалась? – спросил он ее, как будто вчерашней сцены не было.
– Я?! – удивленно воскликнула Тея, и Диллон заметно сник.
«Не иначе как страдает с похмелья», – подумала она.
Диллон дал девочке попить.
– Что это ты, скажи на милость, делаешь?
– Мы… – ответил он, вытирая Кэтлин рот, – мы завтракаем, моя дочь и я. У нас тут есть еще немного жареного бекона. Хочешь, сделаю тебе сандвич?
– Не хочу. Признавайся, чем ты ее накормил?
– Кашей, – ответил Диллон и уточнил: – Овсянкой. С апельсиновым соком.
– Она не любит овсянку.
Обожаемое единственное дитя тотчас уличило родную мать во лжи, с видимым удовольствием проглотив полную ложку.
– А где ты взял апельсиновый сок? У меня не было никакого сока! – не унималась Тея.
– Будет тебе, Тея, – попытался успокоить ее Диллон. Он как ни в чем не бывало продолжал кормить дочь. – Если для тебя это так важно, так и быть, раскрою секрет.
– Вовсе не важно! – огрызнулась Тея, хотя по ее голосу было ясно, что это не так. Диллон поморщился. – Так что ты мне собирался сказать?
– Ну, мы кое-куда зашли, – начал Диллон, готовый к тому, что Тея снова обрушится на него с упреками.
– Кто это мы? – строго спросила Тея. У нее внутри все похолодело.
– Вот эта малышка, – Диллон, указал на Кэтлин, – и я. Кстати, ты мне так и не сказала, как ее зовут.
– Куда вы с ней ходили?
Тея буквально кипела от возмущения: Господи, как он осмелился тащить куда-то ее ребенка?!
– В лавку к Родди.
– К Родди?! – ужаснулась она, будто это была не бакалейная лавка, а какое-то злачное место.
– Именно туда, – спокойно подтвердил Диллон. – Эта крошка меня попросила, и я не мог ей отказать, – добавил он.
– Ах вот как, попросила! – возмутилась Тея и запнулась. До нее дошла вся нелепость этого утверждения. Она перевела взгляд на дочь – Кэтлин радостно ей улыбнулась. Ладно, где бы они ни были, малышке от этого хуже не стало.
– Представь себе, – Диллон даже бровью не повел, – так и сказала: «Папа, у нас нет сока». И мы пошли его купить. А что еще нам оставалось делать?
Посмотреть на него – сама невинность. Тея переводила глаза с одного на другого и не знала, как ей реагировать, но при виде двух невиннейших улыбок гнев ее потихоньку остыл.
– Ты говоришь, попросила, – повторила Тея.
– О да! – подтвердил Диллон. – На гэльском языке.
– На каком? – Тея расхохоталась помимо своей воли, но уже в следующее мгновение ей стало не по себе: подумать только, она в очередной раз стала жертвой этого змея-искусителя. – Понятно, – ответила она вслух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Но наутро он исчез, не сказав ни слова на прощание, не извинившись за происшедшее накануне, не сознавшись, что раскаивается. И целый год до сегодняшнего дня она ничего о нем не слышала.
Завернувшись в теплую шаль, Тея поднялась и пошла на кухню. Она поставила чайник – не то чтобы ей уж очень хотелось выпить горячего чая, а скорее потому, что было приятно слушать свист старого медного чайника. А еще ей требовалось в срочном порядке чем угодно занять себя, лишь бы отвлечь мысли от Диллона. В душе оставались неприятный осадок, растерянность и смятение. И стыд.
И все же тогда она ждала его возвращения и знала, что в один прекрасный день он вернется.
Чайник закипел. Тея налила в заварочный чайник кипятку и внезапно услышала слабый звук.
Наверное, показалось, решила она. В доме, как этот, трудно определить, ветер это, или дождь, или еще что-либо.
Или Диллон.
«Прекрати немедленно! – мысленно приказала себе Тея. – Выкинь его из головы. Он отсутствовал полтора года – значит, и в ближайшие полтора его можно не ждать».
Держа чашку в руке, Тея вышла в коридор удостовериться, что входная дверь заперта, после чего вернулась в гостиную и уселась возле камина, попивая чай.
Немного покачавшись в кресле, Тея резко встала. Нет, она не собирается сидеть здесь и ждать Диллона Камерона. Поворошив угли, Тея выключила свет и прошла по коридору мимо маленькой комнатки, где спала Кэтлин, к себе в спальню.
Неожиданно она вспомнила про чай, который оставила в гостиной, и решила вернуться за ним. По дороге она заглянула в мягко освещенную детскую, и у нее перехватило дыхание. Возле кроватки Кэтлин стоял одетый в свитер и вельветовые брюки Диллон. Он был совсем мокрый, на пол капала вода.
– Как ты здесь оказался? – поинтересовалась Тея, стараясь не выдать своего волнения. Она прислушалась, не раздастся ли звук колес. Интересно, куда он подевал свою подружку?
Впрочем, нет, решила про себя Тея, вряд ли он приехал на машине. Уж слишком он мокрый.
– Откуда ты? – обратилась она к нему, но Диллон продолжал стоять, глядя на спящую малышку, проигнорировав ее вопрос.
– Диллон! – почти крикнула Тея.
Наконец он поднял на нее взгляд.
– У меня… есть ключ, – проговорил он.
– Ключ?
Если ей не изменяет память, она никогда никому не давала ключей. Тея пристально посмотрела Диллону в глаза, не зная, что сказать. Внезапно ей вспомнилось одно изречение ее матери. «Будь поосторожней со своими желаниями, – говаривала та, – вдруг и вправду получишь то, что хочешь».
– Гриффин… дал мне ключ, – наконец произнес Диллон. – Какая она хорошенькая, – добавил он, глядя на ребенка. – Просто загляденье.
– Да, – подтвердила Тея и, набравшись смелости, шагнула ближе. Диллон слегка покачивался.
– Диллон, что с тобой?
Она хотела спросить: «Ты, случайно, не пьян?» – но в последний момент решила, что будет разумнее держаться как можно вежливее.
Диллон не ответил. Вместо этого он нежно погладил девочку по головке. Было заметно, что его рука подрагивает.
– Диллон, ты пьян? – все же вырвалось у нее.
Тот растерянно улыбнулся.
– Я… немного принял, Тея, – виновато признался он.
«Что ж, отлично…» – подумала она, пытаясь решить, что делать с ночным гостем.
Пожалуй, его надо выставить отсюда.
– Мог бы пойти куда-нибудь еще, если «немного принял»! – строго сказала Тея, пытаясь увести Диллона из комнаты.
– Мы пили за здоровье Гриффина…
Тея нахмурилась, не зная, считать ли эти слова пьяным бредом или Диллон и вправду пил за здоровье ее покойного мужа. Что ж, вполне возможно. Отмечают же здесь до сих пор – и притом с угощениями и возлияниями – день рождения Роберта Бернса. Так почему бы не выпить и за здоровье Гриффина Керни?
– Он сам так хотел, – продолжал Диллон. – И знаешь, Тея, мы неплохо посидели. Пели, танцевали, говорили тосты… Доброго тебе здоровья, мой друг!
– Диллон, прекрати!
– Нет, Тея, тебе не понять. Ты ведь не здешняя. – Он наклонился к ней, и Тея поморщилась от запаха виски. – Мне нужен мой ребенок, – прошептал Диллон, и Тея окаменела.
– Диллон, ты пьян!
– Верно, – согласился он. – Пьян. Но кое-что я все-таки знаю точно: что эта крошка – моя. А вот чего не знаю – так это как ты могла родить моего ребенка и ничего мне не сказать?
– Диллон, она не… – Тея осеклась, не договорив. Заглянув в печальные глаза Диллона Камерона, она поняла, что не в силах солгать.
– По крайней мере и на том спасибо, – произнес он, – что ты не можешь смотреть мне в лицо и обманывать меня.
– Диллон! – в сердцах воскликнула Тея.
– Ты промолчала, а молчание – знак согласия. Но с другой стороны, ты и не призналась – а это грех.
– Диллон! Прекрати, ты разбудишь ребенка!
– Я? Разбужу? – нарочито громко переспросил он. – В конце концов, разве ей не нужно знать, кто ее отец?
– Диллон, прошу тебя!
– Что? Ты меня просишь? Тогда признайся мне, чего ты хочешь! Разве тебе нечего мне сказать? Тебе не нужны деньги?
Последний вопрос вывел ее из себя. Не иначе как ему уже доводилось попадать в похожую ситуацию.
– Мне? Деньги? Зачем? Или у тебя такой принцип – платить всем женщинам, что родили от тебя незаконных детей?
– Тея, думай, что говоришь! – воскликнул Диллон и схватил ее за плечи. – Тебе же известно, что это не так! Я знаю, что ты это нарочно. Ни за что не поверю, что ты способна серьезно говорить такие вещи!
– Отпусти меня!
– Тея, я уверен, что ребенок – мой, – заявил он и резко развернул ее лицом к кроватке. – Какая она славная, – добавил он уже совсем другим тоном. – Моя дочь, моя маленькая красавица. Ты знаешь это стихотворение, Тея? Обещание Робби Бернса своей… – Диллон нахмурился и умолк.
– Своей незаконнорожденной дочери, – закончила за него Тея. – Представь себе, что знаю. Но ты не Робби Бернс.
Диллон улыбнулся:
– Согласен, я не Робби Бернс, зато я Великий Силки! Разве не так? Вот Гриффин всегда меня так называл. – Диллона опять качнуло. – Я Великий Силки, Тея, и я пришел взглянуть на свое дитя.
– Диллон, мое терпение вот-вот лопнет! – воскликнула Тея, меняя тактику. Но тут Диллон опять покачнулся, и она была вынуждена поддержать его. Заметив выражение его лица, она нахмурилась. – Диллон, тебя, случайно, не тошнит?
– Тошнит? С чего ты взяла? – поспешил заверить он ее и улыбнулся.
– Ладно, пошли, – сердито прошептала Тея и вновь попыталась увести его прочь.
Неожиданно Диллон навалился на нее всем своим весом.
– Знаешь, Тея, мне как-то муторно…
– Еще бы! – ответила она и потащила его в направлении кухни.
– Куда ты меня тянешь? Собираешься выставить отсюда? В такую-то непогоду? Ведь на улице буря!
– Буря? Там просто мелкий дождик моросит! Буря – это когда с моря дует ураганный ветер, гонит волны, и они бьются о скалы, и невозможно различить горизонт.
– Верно, – согласился Диллон. – Знаешь, Тея, по тебе никогда не скажешь, что ты американка!
– Спасибо, – сухо ответила она, прекрасно понимая, что обижаться нет смысла: ее соотечественники действительно подчас ведут себя за границей не лучшим образом.
– Всегда пожалуйста. Тея, прошу, не прогоняй меня. Мне – брр! – не хочется спать в машине!
– Мне всегда казалось, что силки обожают дождь, – возразила Тея. – Особенно те, что именуют себя великими.
У нее, конечно, и в мыслях не было выставлять его из дома в такую непогоду, но ужасно хотелось его подразнить.
– Я простужусь, – пытался разжалобить ее Диллон. Его мокрый свитер задрался, и Тея дотронулась до его голой спины.
– Силки не простужаются, – стояла на своем Тея. – Ну как, держишься на ногах? – спросила она, развернув его лицом к лестнице.
– А вот возьму и простужусь, – пошутил Диллон.
– Ну, шагай! – раздосадованно воскликнула Тея.
– Вот увидишь! – пригрозил он в ответ. – Кстати, Тея, давно хотел тебя спросить, – снова обратился к ней Диллон, когда они начали подниматься по лестнице. – Ты какая именно Тея – Доротея или Алтея?
– Просто Тея, Диллон, – ответила она, понимая, что если промолчать, то наверх они будут карабкаться не меньше получаса.
– А что это значит? – поинтересовался Диллон. Он стоял на одной ноге, другая неподвижно застыла в воздухе. Тея почувствовала, что еще секунда – и они вдвоем загремят вниз.
– Это значит, Диллон, что моя тетя Мэри Энн читала «Гедду Габлер».
Диллон тупо уставился на нее.
– Ну уж нет, любое имя обязательно должно что-то означать.
– А что тогда означает имя Диллон?
Диллон остановился.
– Все зависит от того, как оно пишется – через о или через а . И сколько в нем л .
– Ну давай просвети меня на сей счет!
– Если через о и с двумя л – то означает верный, преданный. Ты почему смеешься?
– Это шутка, да?
– Вовсе нет, Тея, – возразил он, явно обидевшись. – Я не шучу. Я именно такой и есть. Верный и преданный. Так что прошу не насмехаться!
– Ладно, я не хотела. А если через а ? Тогда как?
– Ну, тогда в нем только одно л .
– Знаю.
– Ну вот, так оно и значит – на древневаллийском. Видишь ли…
– Ты мне не ответил, – заметила Тея и попыталась подтолкнуть его вверх по лестнице.
– Ответил, это ты меня не слушаешь, – совершенно серьезно ответил он.
– Диллон, может, хватит?
Но он только поморщился, не иначе как снова обидевшись.
– Тогда оно означает «морской».
– Тогда тебе лучше писать свое имя с одним л и через а . Так будет правильнее.
– Погоди! – воскликнул Диллон, когда Тея подтолкнула его на следующую ступеньку. – По-моему, ты меня оскорбила.
– Значит, ты не настолько пьян, как я думала.
– Все, Тея, я догадался. Ты Антея. «Антея, которая может приказать все, что угодно», – нарочито громко процитировал он.
– Знаешь, Диллон, ты начинаешь действовать мне на нервы.
– Тогда зачем ты меня подначиваешь? – спросил он и вновь остановился.
– Я тебя подначиваю? – ответила Тея вопросом на вопрос. – Если я что-то делаю, то только ради Гриффина. Кстати, не поднимешься ли ты еще на ступеньку, прежде чем мы оба свалимся?
– Отчего же? Пожалуйста!
– Тогда давай.
Он повиновался – насколько мог.
– Ну как, ты довольна?
– Замечательно! Может, повторишь разок? А еще лучше, если три?
Наконец она втащила его в комнату, подталкивая в нужном направлении. Диллон тяжело опустился на кровать – несколько раньше, чем Тея планировала.
– Диллон! – крикнула она с досадой.
Почти каждую неделю во время беременности она посещала вязальный кооператив в Сент-Маргарет-Хоуп, где вязала покрывало. И вот этот Камерон, насквозь мокрый, плюхнулся на бесценное творение ее рук!
– Немедленно сними свитер! – велела она, когда поняла, что поднять его с кровати ей не удастся.
– Это еще зачем? – удивился Диллон, тем не менее стягивая мокрый свитер через голову.
– Затем, Диллон, – с нескрываемым сарказмом в голосе ответила Тея, – что он мокрый. На тебе все мокрое, – добавила она и помогла стащить ему свитер. Диллон же только обиженно посмотрел на нее.
– Ты же знаешь, там дождь, – примирительно пояснил он.
– Знаю, знаю, – вздохнула Тея. – Ладно, оставайся так. Она направилась в ванную за полотенцем. – Простудишься – сам будешь виноват!
– Ошибаешься, моя милая. Силки не простужаются, – напомнил он ее же слова и бросил на пол протянутое ему полотенце.
Тея отвела глаза, стараясь не думать о том, как Диллон хорош собой.
– И как далеко мы зайдем? – поинтересовался он, когда Тея нагнулась, чтобы расшнуровать ему ботинки.
Тея попыталась немного подвинуть Диллона, и при этом ее рука случайно задела его грудь. Неожиданно ей вспомнилось, как когда-то, почти два года назад, она точно так же дотронулась до его груди – крепкой и мускулистой. Но Тея отогнала прочь воспоминания и свернула-таки покрывало.
– Даже не улыбнешься, – упрекнул ее Диллон.
– По правде говоря, – пояснила она, – мне скорее хочется плакать.
Внезапно он потянулся к ней и, схватив за плечи, притянул к себе. Даже через фланелевую ночную рубашку Тея чувствовала тепло его рук.
– Неправда, тебе не о чем плакать! – И он неуклюже попытался погладить ее лицо.
– Диллон, прекрати!
– Ты моя красавица, – прошептал он.
– Никакая я не красавица, и тем более не твоя, – бросила она, пытаясь вырваться из его объятий.
– Да нет же, – настаивал Диллон. – Такая милая, такая красивая и… моя. Или ты меня боишься?
– С чего ты взял? Я просто хочу, чтобы ты ушел!
– Неужели ты не понимаешь? Ведь ты должна понимать!
– Выходит, что не понимаю, – ответила Тея, и это было чистейшей правдой.
– Ты моя, Тея. Гриффин подарил тебя мне.
– Ну, это я уже слышала. Гриффин вечно дарил меня тебе. Это была его самая страшная угроза, какую он только мог придумать.
– Тея!
– Спи! – Она взяла его за обе руки и положила их ему на грудь в уверенности, что они там и останутся, но Диллон тотчас снова потянулся к ней.
– Тея, нам надо поговорить, – настаивал он, не сводя с нее глаз.
«Поговорить?» – удивилась про себя Тея. Разве можно спокойно говорить с человеком, который смотрит на тебя такими печальными глазами, а прикосновение его теплых рук будит непрошеные воспоминания? Тея высвободилась из объятий Диллона и стремительно вышла из комнаты.
Глава 3
Проснувшись, Тея различила в кухне голоса. Это сбило ее с толку, потому что там никого не должно было быть.
– Нет, крошка, – умолял мужской голос. – Не корми своего бедного старого папулю кашкой! Этим утром ему совсем не хочется кашки. Ну подожди… ммм… какая вкусная овсянка, моя милая. А теперь и ты съешь немножко.
На мгновение воцарилась тишина, а затем высокий детский голос произнес:
– Па!
– Что, моя хорошая? – спросил мужской голос. – Ну съешь еще чуть-чуть. Вот молодец!
Тея даже не стала искать халат. Ворвавшись в кухню, она увидела, как Диллон протягивает Кэтлин очередную ложку овсяной каши.
– А вот и наша мамочка, – сказал он малышке. – Доброе утро, Тея. Хорошо выспалась? – спросил он ее, как будто вчерашней сцены не было.
– Я?! – удивленно воскликнула Тея, и Диллон заметно сник.
«Не иначе как страдает с похмелья», – подумала она.
Диллон дал девочке попить.
– Что это ты, скажи на милость, делаешь?
– Мы… – ответил он, вытирая Кэтлин рот, – мы завтракаем, моя дочь и я. У нас тут есть еще немного жареного бекона. Хочешь, сделаю тебе сандвич?
– Не хочу. Признавайся, чем ты ее накормил?
– Кашей, – ответил Диллон и уточнил: – Овсянкой. С апельсиновым соком.
– Она не любит овсянку.
Обожаемое единственное дитя тотчас уличило родную мать во лжи, с видимым удовольствием проглотив полную ложку.
– А где ты взял апельсиновый сок? У меня не было никакого сока! – не унималась Тея.
– Будет тебе, Тея, – попытался успокоить ее Диллон. Он как ни в чем не бывало продолжал кормить дочь. – Если для тебя это так важно, так и быть, раскрою секрет.
– Вовсе не важно! – огрызнулась Тея, хотя по ее голосу было ясно, что это не так. Диллон поморщился. – Так что ты мне собирался сказать?
– Ну, мы кое-куда зашли, – начал Диллон, готовый к тому, что Тея снова обрушится на него с упреками.
– Кто это мы? – строго спросила Тея. У нее внутри все похолодело.
– Вот эта малышка, – Диллон, указал на Кэтлин, – и я. Кстати, ты мне так и не сказала, как ее зовут.
– Куда вы с ней ходили?
Тея буквально кипела от возмущения: Господи, как он осмелился тащить куда-то ее ребенка?!
– В лавку к Родди.
– К Родди?! – ужаснулась она, будто это была не бакалейная лавка, а какое-то злачное место.
– Именно туда, – спокойно подтвердил Диллон. – Эта крошка меня попросила, и я не мог ей отказать, – добавил он.
– Ах вот как, попросила! – возмутилась Тея и запнулась. До нее дошла вся нелепость этого утверждения. Она перевела взгляд на дочь – Кэтлин радостно ей улыбнулась. Ладно, где бы они ни были, малышке от этого хуже не стало.
– Представь себе, – Диллон даже бровью не повел, – так и сказала: «Папа, у нас нет сока». И мы пошли его купить. А что еще нам оставалось делать?
Посмотреть на него – сама невинность. Тея переводила глаза с одного на другого и не знала, как ей реагировать, но при виде двух невиннейших улыбок гнев ее потихоньку остыл.
– Ты говоришь, попросила, – повторила Тея.
– О да! – подтвердил Диллон. – На гэльском языке.
– На каком? – Тея расхохоталась помимо своей воли, но уже в следующее мгновение ей стало не по себе: подумать только, она в очередной раз стала жертвой этого змея-искусителя. – Понятно, – ответила она вслух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15