На лице у нее появилось выражение полной обреченности – ничего, мол, не поделаешь.
– Ты, как всегда, поторопился Уильям, – упрекнула своего спутника Ева Пэттерсон. – Ты ни о ком не заботишься, лишь бы продемонстрировать свою лихость.
Она обернулась и посмотрела назад.
– Ну, иди же, Мария. Можно подумать, что ты вылезаешь из почтового дилижанса после долгих часов пути!
– Добрый день, мисс Пэттерсон, – сказала Клэр, невольно сравнивая свой скромный наряд с этим водопадом светло-зеленого шелка вместе с соответствующей по цвету парасолькой, которые перед ней с такой элегантностью демонстрировала Ева.
– Добрый день, мисс Корт, – улыбнулась Ева, и ее улыбка носила, конечно, покровительственный оттенок. – Позвольте мне представить вам моего кузена, Уильяма Оливера, сотрудника отца.
– Капитана Уильяма Оливера, дорогая кузина, – лениво заметил он, и в его голосе почувствовалась раздраженная нотка.
– Ну, если вы так настаиваете, кузен, – отозвалась Ева в слегка насмешливом тоне. – Об этом можно легко забыть, ведь ты получил это назначение совсем недавно.
Она одарила молодого человека обворожительной улыбкой, но он уже не смотрел на нее. Его внимание было поглощено Клэр.
– Значит, вы и есть мисс Корт?
Клэр молча наклонила голову.
– Добрый день, капитан Оливер.
– Кажется, мы с вами уже встречались? – спросил он. – Я припоминаю нашу встречу.
: – Сомневаюсь, капитан, так как я не вращаюсь в кливдонском обществе.
Она перевела взгляд на Еву.
– Не желаете ли войти в дом, мисс Пэттерсон?
– С удовольствием, – сказала она, бросив на кузена недовольный взгляд. – Кузен Уильям считает, что его должны знать все девушки в округе, независимо от их социального положения.
Уильям, проигнорировав замечание Евы, продолжал разглядывать Клэр, причем от излишнего старания у него на переносице появилась морщинка. Клэр не чувствовала никакого раскаяния и не собиралась помочь ему выбраться из забавной ситуации. Чем меньше она будет общаться с любым членом семьи Пэттерсонов, тем лучше. Она проводила Еву в гостиную и повернулась, чтобы закрыть за ними дверь.
– В этом нет необходимости, – сказала Ева Пэттерсон. – Уильям видел меня и прежде в нижней юбке, хотя, конечно, он предпочел бы разглядывать кого-нибудь другого; – она рассмеялась, придя в восторг от собственной шутки, и бросила вызывающий взгляд на капитана Оливера, который прислонился спиной к косяку, всем своим видом давая понять, что ему смертельно скучно.
Ева Пэттерсон отбросила в сторону зеленое платье, и Клэр помогла ей надеть пунцовое. Она сразу увидела, что скроено оно на редкость удачно. Ева поворачивалась перед зеркалом то в одну, то в другую сторону, крутилась, как юла, разглядывая малейшие детали своего наряда.
– Я буду неотразимой в этом платье, не может быть никакого сомнения! – воскликнула она, откинув белокурую головку и взглянув в зеркало через плечо. – Ну, что скажешь, Уильям?
Он оглядел ее с головы до ног и, обращаясь к ней, сказал:
– Мне кажется, мисс Корт отлично справилась с работой.
– Я не спрашивала, что ты думаешь о работе мисс Корт, – резко бросила Ева. – Я спрашивала…
– Знаю, о чем ты спрашивала, – прервал ее капитан Оливер. – Ты хочешь, чтобы я посмотрел на тебя глазами твоего старпома. Должен сказать, ты произведешь на него должное впечатление.
Ева на мгновение замерла, уставившись в улыбающееся лицо кузена. Ее голубые глаза стали жесткими, сверлящими. Клэр поняла, что они говорили о Марке, и у нее учащенно забилось сердце.
Ева постепенно отошла и рассмеялась.
– Да, я выйду замуж за старпома, дорогой Уильям. Но я сделаю все, чтобы папа повысил его в должности еще до официального объявления о нашем бракосочетании, – сказала она, склонив голову набок и придав лицу задумчивое выражение. – Может, он станет капитаном флагманского судна и получит в придачу место в совете управляющих. Пока не знаю. Я подумаю. Скорее всего, так и будет. Надо будет переговорить с папой.
Капитан Оливер, позеленев, воскликнул:
– Место в совете! Черт возьми, Ева, я этого не потерплю!
– Дорогой Уильям, – произнесла Ева с насмешливой ноткой симпатии. – Не думаю, чтобы папа согласился с тобой. Ведь ты всего-навсего племянник, а я – его дочь. И он пожелает мне счастья.
Клэр слушала перепалку с растущим удивлением. Они разговаривали между собой так, словно ее вообще здесь не было. Горничная Мария, низко опустив голову, держала в руках зеленое платье. Неужели они так же разговаривают дома в присутствии слуг? Ее мать однажды сказала ей, что при слугах можно говорить лишь о пустяках: любой серьезный разговор – это часть личной жизни. Может, времена изменились с той поры, но все равно такая развязность казалась Клэр неприемлемой.
Ева снова бросила взгляд в зеркало на свое отражение, и Клэр, не давая ни ей, ни ему перевести дыхания, вступила в разговор.
– Если длина вас устраивает, мисс Пэттерсон, то не перейти ли нам теперь к линии бюста. Вы сказали, ее следует приподнять?
– Приподнять? – переспросила Ева, бросив взгляд на свое отражение, на ту его часть, где открывалась грудь цвета слоновой кости. – Еще ниже! – категорически бросила она. – Здесь не видно и части того, что так притягивает взгляды мужчин. Сделайте вырез еще более открытым, мисс Корт.
Она снова бросила через плечо коварный взгляд на молчаливую фигуру, по-прежнему стоявшую возле двери.
– Даже Уильям умеет во все глаза пялиться на женскую грудь; по правде говоря, он замечает вначале ее, а уж потом лицо владелицы.
Весело улыбнувшись Клэр, она вновь приступила к разглядыванию собственной персоны в зеркале.
Уильям сменил положение у двери и начал зевать.
– Какая ты испорченная девушка, в этом нет никакого сомнения, – сказал он лениво. – Дяде Томасу полагалось бы почаще сечь тебя, когда ты была ребенком.
Стоя за спиной Евы, Клэр увидела в зеркале отражение лица капитана Оливера. Несмотря на его нарочитый тон, в нем не было утомительной скуки. Сощуренными глазами он смотрел на спину Евы, и Клэр почувствовала в этом взгляде такую ненависть, что даже вздрогнула. Вокруг его плотно сжатых губ появилась белая полоска, свидетельствовавшая о кипевшем внутри гневе.
«Между ними, конечно, нет никакой любви», – пришла к выводу Клэр, но капитан мог стать куда более опасным противником, чем себе это представляла Ева. Ни один мужчина не может позволить, чтобы над ним так открыто насмехались, даже тот, чье существование зависит от благосклонности дяди.
Теперь заговорил капитан Оливер, и его насмешливый тон ничем не отличался от Евиного.
– Но у тебя еще есть время для исправления, и не забывай, что у моряка тяжелая, грубая рука.
Глаза у Евы гневно сузились, и она метнула убийственный взгляд на кузена.
– Что это все значит?
– Ты прекрасно знаешь, что это значит, – бросил он, и его губы насмешливо задергались. – Ты попыталась быть пожестче, помнишь? Но это ни к чему не привело.
– Боже, какой вздор ты несешь, Уильям, – воскликнула Ева, откинув в негодовании голову. – Ты просто завидуешь, и всё.
– Мне кажется, ты тоже.
Ева, не понимая, уставилась на него.
– Я? Завидую? Кому же мне завидовать в Кливдоне?
– Может, это и так, но не забывай, что у ребенка была мать, – сказал он и рассмеялся. Прежнее веселое расположение духа вернулось к нему. – Ты будешь мачехой. Как тебе нравится такая перспектива?
Повернувшись к нему спиной, Ева разглядывала в зеркале опущенную линию груди.
– Есть такие заведения, как приюты, – прошептала она, словно обращаясь к себе самой.
Клэр была поражена. Выходит, эту застенчивую, тонко чувствующую девочку Сару она намерена поместить в приют, чтобы никто не мешал Еве продолжать веселую светскую жизнь, центром которой она, по-видимому, намеревалась сделать дворец Конрада? Для чего ей быть подругой восьмилетней девочки, развлекать ее, заботиться о ней? Конечно, Марк этого не позволит! Но достаточно ли хорошо она знала Марка, была ли она уверена, что он на самом деле так страстно стремится к браку с Евой Пэттерсон? Если он был отчаянно в нее влюблен, то мог ответить согласием на все выдвигаемые ею условия только ради того, чтобы удержать ее рядом. Она чувствовала, как у нее начинает болеть голова, а жалость к Саре наполнила ее сердце. Боже праведный, когда же эта пара молодых людей прекратит поддразнивать друг друга и уберется из ее коттеджа? Зачем только она согласилась сшить платье для Евы Пэттерсон? Потому что она не знала тогда о ее помолвке с Марком Конрадом – вот почему. Но какая ей была разница? Она оставалась прежде всего модисткой, а мисс Пэттерсон была клиенткой, имеющей определенное влияние в местном обществе. Как она могла ответить ей отказом, не приведя при этом веских причин?
Когда наконец Ева сняла платье, сказав, что вполне удовлетворена им, Клэр с облегчением вздохнула.
Ева стремительно вышла из коттеджа, капитан Оливер выпрямился, намереваясь последовать за ней, но, бросив взгляд на Клэр, которую вдруг осветило солнце, сказал:
– Я вспомнил. Однажды я видел вас, когда вы гуляли на вершине склона. Не помните? Вы ожидали, пока я не проеду мимо.
Он одарил ее чуть ли не детской очаровательной улыбкой, той самой, как она догадывалась, которая оказывала такое безотказное воздействие на всех девушек в Кливдоне.
– Правда, было уже темновато, но разве могу я забыть такое милое личико. Помню, я был крайне заинтригован, но никак не мог выяснить, кто вы, а вы не отличались особой разговорчивостью.
Он снова улыбнулся, приглашая ее ответить ему либо глупой ухмылкой, либо частым морганием ресниц.
Но ничего этого он не дождался. Она ровным тоном ответила:
– У меня нет привычки беседовать о себе с проезжающими мимо незнакомцами, капитан. Я просто мисс Корт, модистка этого прихода.
– Но у вас, вероятно, есть имя, мисс Корт? – Он вопросительно вскинул брови, и обаятельная улыбка вновь заиграла у него на губах. – Убежден, что оно будет таким же очаровательным, как и ваша внешность.
– Вы сильно преувеличиваете, капитан, и то и другое, – слегка улыбнулась Клэр, бросив взгляд на ожидающую его карету. – Мне кажется, мисс Пэттерсон в большей мере в данный момент заслуживает вашего внимания, чем я. Очень трудно садиться в фаэтон без посторонней помощи. До свидания, капитан Оливер.
Он с раздражением посмотрел в сторону Евы, затем по-театральному вздохнул и опустил уголки губ, давая с юмором понять, что вынужден повиноваться судьбе.
– Мы непременно должны встретиться, мисс Корт. Я настроен самым решительным образом.
Он поклонился и выразительно посмотрел на нее. Она легко расшифровала этот взгляд.
Лорд Рейн ее обманул, точно так поступил и Марк Конрад. У нее не было никакого желания продолжать знакомство с Уильямом Оливером. Он мог знать людей в окружении лорда Рейна.
Она с облегчением закрыла двери.
Что же заставило ее принять решение остаться в коттедже. Ее слепой оптимизм или же обычная глупость? Но почему она должна кому-то позволять прогонять себя из собственного дома? Нужно высоко ценить две вещи – дом и друзей. Если бы она исчезла из-за происков лорда Рейна, то неизбежно последовали бы расспросы. Но кому придет в голову расспрашивать об исчезнувшей девушке в Бристоле или, скажем, в Лондоне? Она представила себе разговоры в таких местах, недоуменное пожимание плеч, многозначительные взгляды.
Местные люди подумают, что она нашла богатого патрона или отправилась на панель. Или убежала с каким-нибудь странником, или, украв что-то, решила просто смыться. О нет, появление этого любопытствующего типа, его желание непременно осмотреть ее лошадь не должны вызывать у нее панического настроения. Здесь, в своем доме, ей было куда безопаснее, чем во всей стране.
Наводя порядок в комнате, она принялась размышлять о будущем Сары после того, как Ева Пэттерсон выйдет замуж за Марка Конрада. Если она и не знала свою мать, то все же чувствовала любовь отца. У Евы не было никакого желания укрепить такую любовь, она хотела обратить всю эту любовь к себе и для этого намеревалась отправить несчастного ребенка в приют.
Но что она, Клэр, может сделать? Чем помочь? Абсолютно ничем. Женившись на Еве Пэттерсон, сможет ли он принести Сару в жертву на алтарь своих амбиций?
Ее всю затрясло от гнева. Она встала и пошла в гостиную. «Она не мудрый Соломон и не вправе никого судить. Пусть будет то, что будет», – решила она и выложила на стол ткань для платьиц Сары. Клэр вспомнила бирюзовую шаль, присланную в том же свертке. Она рисовала в воображении, как эта шаль ласкает оголенные плечи, свисая над прекрасным бальным платьем, прозрачная, переливающаяся всеми цветами радуги. Нет, не ее плечи, конечно, – ей не суждено надеть такое платье и пойти на бал. Все это предназначалось таким людям, как Изабель Фостер и Ева Пэттерсон.
Она помедлила, вдруг вспомнив о том шелковом платье янтарного цвета, которое купил ей лорд Рейн. Оно до сих пор хранилось у нее где-то на нижней полке шкафа. Тот вырез, который она по своей наивности считала таким вызывающе низким, был нисколько не ниже, чем на этом платье Евы Пэттерсон. Она вновь склонилась над выкройкой. Нет, это платье останется на своем месте, без всякой связи с бирюзовыми шелковыми накидками. Она продолжала шить, исполненная решимости завершить, по крайней мере, одно из платьиц Сары. День догорал, и она зажгла масляную лампу, пытаясь сосредоточиться на швах и форме рукавов.
Клэр закончила платьица на следующий день еще до полудня. Она надписала сверток, положила его на шкаф и потянулась, расправляя затекшие, плечи и шею. Бросив взгляд в зеркало, она увидела в нем свое усталое лицо и грустно улыбнулась. Боже, что за бледное, бескровное существо! Может, все модистки становятся такими, потому что приходится постоянно наклоняться над шитьем? Ей еще не было девятнадцати, но она чувствовала себя значительно старше. Может, прогулка на свежем воздухе пойдет ей на пользу? Она пробежала глазами книгу заказов – там не было ничего срочного. Джозеф забрал платье с бусинами миссис Фостер, а пунцовое шелковое платье мисс Пэттерсон могло подождать до завтра. Солнце уже сияло вовсю, и воздух был пронизан свежестью. Она не могла долго противиться соблазну.
Она проведет часок на пленэре, будучи снова Клэр Корт, обычной и естественной, без этого скромного платья, шиньона и булавок в волосах. Она переоделась в муслиновое бледно-желтое платье, расчесала волосы, распустив их свободно по плечам, – пусть морской бриз поиграет с ними! Сколько там, внизу, в бухте, было тайных пещер, где можно было побродить в одиночестве, это были пустынные, скалистые места, не то что бурлящая жизнью гавань, где она могла столкнуться с Марком, Септимусом или даже капитаном Оливером. Сегодня у нее не было настроения для компании – даже детской. Закрыв окна на: щеколды, заперев дверь, она опустила ключ в карман и отправилась в путь.
Этот день, по ее мнению, должен был стать днем открытий, поэтому она пошла по полям, минуя ферму и дорогу, ведущую к дворцу Конрада. Тропинка вела ее через проходы в живых изгородях, через кусты смородины, мимо рощи, потом, сделав поворот, зазмеилась через незнакомую Клэр сельскую местность, все время идя под уклон. Она шла медленно, всей грудью вдыхая сладкий воздух, прислушиваясь к щебетанию птиц. В живых изгородях рос шиповник и ползучие растения с фиолетовыми цветочками, а стволы деревьев обвивал плющ.
Тропинка, миновав деревья, вышла на широкую равнину. Вскоре Клэр, стоя на краю ската, рассматривала Бристольский канал. Там, дальше на юг лежало открытое море, и она заметила мачты торговых кораблей, держащих курс к Атлантическому океану. Ей хотелось узнать, не было ли среди них «Дельфина», на капитанском мостике которого мог стоять Марк Конрад либо Уильям Оливер.
Прямо под ней находилась укрытая со всех сторон расщелина. На спокойной поверхности воды мягко покачивалось небольшое суденышко. Ей показалось, что оно не более тридцати футов в длину. Паруса были убраны, а на палубе она увидела небольшую рулевую рубку и пустую каюту. Когда Клэр жила в Брэдфорде-на-Эвене, ей приходилось видеть судна, а иногда даже баржи с канала. За этим судном, казалось, отлично присматривали – выкрашенные и медные части ослепительно сияли на солнце. Она подошла ближе, размышляя, не взойти ли на борт, чтобы наконец почувствовать то очарование, которое гонит всех моряков в море.
Мягко ступая по трапу, Клэр взошла на судно. Она посмотрела на рубку, но через маленькие иллюминаторы не заметила там никаких признаков жизни. Оглянувшись, она убедилась, что поблизости никого нет. Если вдруг кто-нибудь появится, то она могла тут же спрыгнуть обратно на берег. Ухватившись за пылающие под солнцем перила, она увидела небольшую корабельную шлюпку. На корме краской было выведено чье-то имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Ты, как всегда, поторопился Уильям, – упрекнула своего спутника Ева Пэттерсон. – Ты ни о ком не заботишься, лишь бы продемонстрировать свою лихость.
Она обернулась и посмотрела назад.
– Ну, иди же, Мария. Можно подумать, что ты вылезаешь из почтового дилижанса после долгих часов пути!
– Добрый день, мисс Пэттерсон, – сказала Клэр, невольно сравнивая свой скромный наряд с этим водопадом светло-зеленого шелка вместе с соответствующей по цвету парасолькой, которые перед ней с такой элегантностью демонстрировала Ева.
– Добрый день, мисс Корт, – улыбнулась Ева, и ее улыбка носила, конечно, покровительственный оттенок. – Позвольте мне представить вам моего кузена, Уильяма Оливера, сотрудника отца.
– Капитана Уильяма Оливера, дорогая кузина, – лениво заметил он, и в его голосе почувствовалась раздраженная нотка.
– Ну, если вы так настаиваете, кузен, – отозвалась Ева в слегка насмешливом тоне. – Об этом можно легко забыть, ведь ты получил это назначение совсем недавно.
Она одарила молодого человека обворожительной улыбкой, но он уже не смотрел на нее. Его внимание было поглощено Клэр.
– Значит, вы и есть мисс Корт?
Клэр молча наклонила голову.
– Добрый день, капитан Оливер.
– Кажется, мы с вами уже встречались? – спросил он. – Я припоминаю нашу встречу.
: – Сомневаюсь, капитан, так как я не вращаюсь в кливдонском обществе.
Она перевела взгляд на Еву.
– Не желаете ли войти в дом, мисс Пэттерсон?
– С удовольствием, – сказала она, бросив на кузена недовольный взгляд. – Кузен Уильям считает, что его должны знать все девушки в округе, независимо от их социального положения.
Уильям, проигнорировав замечание Евы, продолжал разглядывать Клэр, причем от излишнего старания у него на переносице появилась морщинка. Клэр не чувствовала никакого раскаяния и не собиралась помочь ему выбраться из забавной ситуации. Чем меньше она будет общаться с любым членом семьи Пэттерсонов, тем лучше. Она проводила Еву в гостиную и повернулась, чтобы закрыть за ними дверь.
– В этом нет необходимости, – сказала Ева Пэттерсон. – Уильям видел меня и прежде в нижней юбке, хотя, конечно, он предпочел бы разглядывать кого-нибудь другого; – она рассмеялась, придя в восторг от собственной шутки, и бросила вызывающий взгляд на капитана Оливера, который прислонился спиной к косяку, всем своим видом давая понять, что ему смертельно скучно.
Ева Пэттерсон отбросила в сторону зеленое платье, и Клэр помогла ей надеть пунцовое. Она сразу увидела, что скроено оно на редкость удачно. Ева поворачивалась перед зеркалом то в одну, то в другую сторону, крутилась, как юла, разглядывая малейшие детали своего наряда.
– Я буду неотразимой в этом платье, не может быть никакого сомнения! – воскликнула она, откинув белокурую головку и взглянув в зеркало через плечо. – Ну, что скажешь, Уильям?
Он оглядел ее с головы до ног и, обращаясь к ней, сказал:
– Мне кажется, мисс Корт отлично справилась с работой.
– Я не спрашивала, что ты думаешь о работе мисс Корт, – резко бросила Ева. – Я спрашивала…
– Знаю, о чем ты спрашивала, – прервал ее капитан Оливер. – Ты хочешь, чтобы я посмотрел на тебя глазами твоего старпома. Должен сказать, ты произведешь на него должное впечатление.
Ева на мгновение замерла, уставившись в улыбающееся лицо кузена. Ее голубые глаза стали жесткими, сверлящими. Клэр поняла, что они говорили о Марке, и у нее учащенно забилось сердце.
Ева постепенно отошла и рассмеялась.
– Да, я выйду замуж за старпома, дорогой Уильям. Но я сделаю все, чтобы папа повысил его в должности еще до официального объявления о нашем бракосочетании, – сказала она, склонив голову набок и придав лицу задумчивое выражение. – Может, он станет капитаном флагманского судна и получит в придачу место в совете управляющих. Пока не знаю. Я подумаю. Скорее всего, так и будет. Надо будет переговорить с папой.
Капитан Оливер, позеленев, воскликнул:
– Место в совете! Черт возьми, Ева, я этого не потерплю!
– Дорогой Уильям, – произнесла Ева с насмешливой ноткой симпатии. – Не думаю, чтобы папа согласился с тобой. Ведь ты всего-навсего племянник, а я – его дочь. И он пожелает мне счастья.
Клэр слушала перепалку с растущим удивлением. Они разговаривали между собой так, словно ее вообще здесь не было. Горничная Мария, низко опустив голову, держала в руках зеленое платье. Неужели они так же разговаривают дома в присутствии слуг? Ее мать однажды сказала ей, что при слугах можно говорить лишь о пустяках: любой серьезный разговор – это часть личной жизни. Может, времена изменились с той поры, но все равно такая развязность казалась Клэр неприемлемой.
Ева снова бросила взгляд в зеркало на свое отражение, и Клэр, не давая ни ей, ни ему перевести дыхания, вступила в разговор.
– Если длина вас устраивает, мисс Пэттерсон, то не перейти ли нам теперь к линии бюста. Вы сказали, ее следует приподнять?
– Приподнять? – переспросила Ева, бросив взгляд на свое отражение, на ту его часть, где открывалась грудь цвета слоновой кости. – Еще ниже! – категорически бросила она. – Здесь не видно и части того, что так притягивает взгляды мужчин. Сделайте вырез еще более открытым, мисс Корт.
Она снова бросила через плечо коварный взгляд на молчаливую фигуру, по-прежнему стоявшую возле двери.
– Даже Уильям умеет во все глаза пялиться на женскую грудь; по правде говоря, он замечает вначале ее, а уж потом лицо владелицы.
Весело улыбнувшись Клэр, она вновь приступила к разглядыванию собственной персоны в зеркале.
Уильям сменил положение у двери и начал зевать.
– Какая ты испорченная девушка, в этом нет никакого сомнения, – сказал он лениво. – Дяде Томасу полагалось бы почаще сечь тебя, когда ты была ребенком.
Стоя за спиной Евы, Клэр увидела в зеркале отражение лица капитана Оливера. Несмотря на его нарочитый тон, в нем не было утомительной скуки. Сощуренными глазами он смотрел на спину Евы, и Клэр почувствовала в этом взгляде такую ненависть, что даже вздрогнула. Вокруг его плотно сжатых губ появилась белая полоска, свидетельствовавшая о кипевшем внутри гневе.
«Между ними, конечно, нет никакой любви», – пришла к выводу Клэр, но капитан мог стать куда более опасным противником, чем себе это представляла Ева. Ни один мужчина не может позволить, чтобы над ним так открыто насмехались, даже тот, чье существование зависит от благосклонности дяди.
Теперь заговорил капитан Оливер, и его насмешливый тон ничем не отличался от Евиного.
– Но у тебя еще есть время для исправления, и не забывай, что у моряка тяжелая, грубая рука.
Глаза у Евы гневно сузились, и она метнула убийственный взгляд на кузена.
– Что это все значит?
– Ты прекрасно знаешь, что это значит, – бросил он, и его губы насмешливо задергались. – Ты попыталась быть пожестче, помнишь? Но это ни к чему не привело.
– Боже, какой вздор ты несешь, Уильям, – воскликнула Ева, откинув в негодовании голову. – Ты просто завидуешь, и всё.
– Мне кажется, ты тоже.
Ева, не понимая, уставилась на него.
– Я? Завидую? Кому же мне завидовать в Кливдоне?
– Может, это и так, но не забывай, что у ребенка была мать, – сказал он и рассмеялся. Прежнее веселое расположение духа вернулось к нему. – Ты будешь мачехой. Как тебе нравится такая перспектива?
Повернувшись к нему спиной, Ева разглядывала в зеркале опущенную линию груди.
– Есть такие заведения, как приюты, – прошептала она, словно обращаясь к себе самой.
Клэр была поражена. Выходит, эту застенчивую, тонко чувствующую девочку Сару она намерена поместить в приют, чтобы никто не мешал Еве продолжать веселую светскую жизнь, центром которой она, по-видимому, намеревалась сделать дворец Конрада? Для чего ей быть подругой восьмилетней девочки, развлекать ее, заботиться о ней? Конечно, Марк этого не позволит! Но достаточно ли хорошо она знала Марка, была ли она уверена, что он на самом деле так страстно стремится к браку с Евой Пэттерсон? Если он был отчаянно в нее влюблен, то мог ответить согласием на все выдвигаемые ею условия только ради того, чтобы удержать ее рядом. Она чувствовала, как у нее начинает болеть голова, а жалость к Саре наполнила ее сердце. Боже праведный, когда же эта пара молодых людей прекратит поддразнивать друг друга и уберется из ее коттеджа? Зачем только она согласилась сшить платье для Евы Пэттерсон? Потому что она не знала тогда о ее помолвке с Марком Конрадом – вот почему. Но какая ей была разница? Она оставалась прежде всего модисткой, а мисс Пэттерсон была клиенткой, имеющей определенное влияние в местном обществе. Как она могла ответить ей отказом, не приведя при этом веских причин?
Когда наконец Ева сняла платье, сказав, что вполне удовлетворена им, Клэр с облегчением вздохнула.
Ева стремительно вышла из коттеджа, капитан Оливер выпрямился, намереваясь последовать за ней, но, бросив взгляд на Клэр, которую вдруг осветило солнце, сказал:
– Я вспомнил. Однажды я видел вас, когда вы гуляли на вершине склона. Не помните? Вы ожидали, пока я не проеду мимо.
Он одарил ее чуть ли не детской очаровательной улыбкой, той самой, как она догадывалась, которая оказывала такое безотказное воздействие на всех девушек в Кливдоне.
– Правда, было уже темновато, но разве могу я забыть такое милое личико. Помню, я был крайне заинтригован, но никак не мог выяснить, кто вы, а вы не отличались особой разговорчивостью.
Он снова улыбнулся, приглашая ее ответить ему либо глупой ухмылкой, либо частым морганием ресниц.
Но ничего этого он не дождался. Она ровным тоном ответила:
– У меня нет привычки беседовать о себе с проезжающими мимо незнакомцами, капитан. Я просто мисс Корт, модистка этого прихода.
– Но у вас, вероятно, есть имя, мисс Корт? – Он вопросительно вскинул брови, и обаятельная улыбка вновь заиграла у него на губах. – Убежден, что оно будет таким же очаровательным, как и ваша внешность.
– Вы сильно преувеличиваете, капитан, и то и другое, – слегка улыбнулась Клэр, бросив взгляд на ожидающую его карету. – Мне кажется, мисс Пэттерсон в большей мере в данный момент заслуживает вашего внимания, чем я. Очень трудно садиться в фаэтон без посторонней помощи. До свидания, капитан Оливер.
Он с раздражением посмотрел в сторону Евы, затем по-театральному вздохнул и опустил уголки губ, давая с юмором понять, что вынужден повиноваться судьбе.
– Мы непременно должны встретиться, мисс Корт. Я настроен самым решительным образом.
Он поклонился и выразительно посмотрел на нее. Она легко расшифровала этот взгляд.
Лорд Рейн ее обманул, точно так поступил и Марк Конрад. У нее не было никакого желания продолжать знакомство с Уильямом Оливером. Он мог знать людей в окружении лорда Рейна.
Она с облегчением закрыла двери.
Что же заставило ее принять решение остаться в коттедже. Ее слепой оптимизм или же обычная глупость? Но почему она должна кому-то позволять прогонять себя из собственного дома? Нужно высоко ценить две вещи – дом и друзей. Если бы она исчезла из-за происков лорда Рейна, то неизбежно последовали бы расспросы. Но кому придет в голову расспрашивать об исчезнувшей девушке в Бристоле или, скажем, в Лондоне? Она представила себе разговоры в таких местах, недоуменное пожимание плеч, многозначительные взгляды.
Местные люди подумают, что она нашла богатого патрона или отправилась на панель. Или убежала с каким-нибудь странником, или, украв что-то, решила просто смыться. О нет, появление этого любопытствующего типа, его желание непременно осмотреть ее лошадь не должны вызывать у нее панического настроения. Здесь, в своем доме, ей было куда безопаснее, чем во всей стране.
Наводя порядок в комнате, она принялась размышлять о будущем Сары после того, как Ева Пэттерсон выйдет замуж за Марка Конрада. Если она и не знала свою мать, то все же чувствовала любовь отца. У Евы не было никакого желания укрепить такую любовь, она хотела обратить всю эту любовь к себе и для этого намеревалась отправить несчастного ребенка в приют.
Но что она, Клэр, может сделать? Чем помочь? Абсолютно ничем. Женившись на Еве Пэттерсон, сможет ли он принести Сару в жертву на алтарь своих амбиций?
Ее всю затрясло от гнева. Она встала и пошла в гостиную. «Она не мудрый Соломон и не вправе никого судить. Пусть будет то, что будет», – решила она и выложила на стол ткань для платьиц Сары. Клэр вспомнила бирюзовую шаль, присланную в том же свертке. Она рисовала в воображении, как эта шаль ласкает оголенные плечи, свисая над прекрасным бальным платьем, прозрачная, переливающаяся всеми цветами радуги. Нет, не ее плечи, конечно, – ей не суждено надеть такое платье и пойти на бал. Все это предназначалось таким людям, как Изабель Фостер и Ева Пэттерсон.
Она помедлила, вдруг вспомнив о том шелковом платье янтарного цвета, которое купил ей лорд Рейн. Оно до сих пор хранилось у нее где-то на нижней полке шкафа. Тот вырез, который она по своей наивности считала таким вызывающе низким, был нисколько не ниже, чем на этом платье Евы Пэттерсон. Она вновь склонилась над выкройкой. Нет, это платье останется на своем месте, без всякой связи с бирюзовыми шелковыми накидками. Она продолжала шить, исполненная решимости завершить, по крайней мере, одно из платьиц Сары. День догорал, и она зажгла масляную лампу, пытаясь сосредоточиться на швах и форме рукавов.
Клэр закончила платьица на следующий день еще до полудня. Она надписала сверток, положила его на шкаф и потянулась, расправляя затекшие, плечи и шею. Бросив взгляд в зеркало, она увидела в нем свое усталое лицо и грустно улыбнулась. Боже, что за бледное, бескровное существо! Может, все модистки становятся такими, потому что приходится постоянно наклоняться над шитьем? Ей еще не было девятнадцати, но она чувствовала себя значительно старше. Может, прогулка на свежем воздухе пойдет ей на пользу? Она пробежала глазами книгу заказов – там не было ничего срочного. Джозеф забрал платье с бусинами миссис Фостер, а пунцовое шелковое платье мисс Пэттерсон могло подождать до завтра. Солнце уже сияло вовсю, и воздух был пронизан свежестью. Она не могла долго противиться соблазну.
Она проведет часок на пленэре, будучи снова Клэр Корт, обычной и естественной, без этого скромного платья, шиньона и булавок в волосах. Она переоделась в муслиновое бледно-желтое платье, расчесала волосы, распустив их свободно по плечам, – пусть морской бриз поиграет с ними! Сколько там, внизу, в бухте, было тайных пещер, где можно было побродить в одиночестве, это были пустынные, скалистые места, не то что бурлящая жизнью гавань, где она могла столкнуться с Марком, Септимусом или даже капитаном Оливером. Сегодня у нее не было настроения для компании – даже детской. Закрыв окна на: щеколды, заперев дверь, она опустила ключ в карман и отправилась в путь.
Этот день, по ее мнению, должен был стать днем открытий, поэтому она пошла по полям, минуя ферму и дорогу, ведущую к дворцу Конрада. Тропинка вела ее через проходы в живых изгородях, через кусты смородины, мимо рощи, потом, сделав поворот, зазмеилась через незнакомую Клэр сельскую местность, все время идя под уклон. Она шла медленно, всей грудью вдыхая сладкий воздух, прислушиваясь к щебетанию птиц. В живых изгородях рос шиповник и ползучие растения с фиолетовыми цветочками, а стволы деревьев обвивал плющ.
Тропинка, миновав деревья, вышла на широкую равнину. Вскоре Клэр, стоя на краю ската, рассматривала Бристольский канал. Там, дальше на юг лежало открытое море, и она заметила мачты торговых кораблей, держащих курс к Атлантическому океану. Ей хотелось узнать, не было ли среди них «Дельфина», на капитанском мостике которого мог стоять Марк Конрад либо Уильям Оливер.
Прямо под ней находилась укрытая со всех сторон расщелина. На спокойной поверхности воды мягко покачивалось небольшое суденышко. Ей показалось, что оно не более тридцати футов в длину. Паруса были убраны, а на палубе она увидела небольшую рулевую рубку и пустую каюту. Когда Клэр жила в Брэдфорде-на-Эвене, ей приходилось видеть судна, а иногда даже баржи с канала. За этим судном, казалось, отлично присматривали – выкрашенные и медные части ослепительно сияли на солнце. Она подошла ближе, размышляя, не взойти ли на борт, чтобы наконец почувствовать то очарование, которое гонит всех моряков в море.
Мягко ступая по трапу, Клэр взошла на судно. Она посмотрела на рубку, но через маленькие иллюминаторы не заметила там никаких признаков жизни. Оглянувшись, она убедилась, что поблизости никого нет. Если вдруг кто-нибудь появится, то она могла тут же спрыгнуть обратно на берег. Ухватившись за пылающие под солнцем перила, она увидела небольшую корабельную шлюпку. На корме краской было выведено чье-то имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41