Если уж она бралась за готовку, то еда получалась недоваренной – если Шинид была голодна, или разваренной в кашу – если она была слишком занята другими делами.
– Лису, – ответила Шинид.
– Лису?
– Они убили лису и теперь будут её есть.
– Но никто не ест лисиц, – возразила Эйслинг.
– Теперь едят. Наши гости будут приятным исключением.
– Ну хотя бы добавь приправу.
– Обойдутся, – отрезала Шинид и недобро усмехнулась.
– Ладно, тогда отнеси им эти одеяла. Пусть погреются.
– Чего? У них вокруг чудесные меховые зверюги! Дудки, пусть радуются, что хоть собаки под боком.
– Шинид…
Голос Эйслинг приобрел обертона, по которым Шинид безошибочно опознала надвигающуюся грозу.
– Ой, ну ладно. Хотя ты так трудилась, чтобы связать эти одеяла, а теперь они насквозь провоняют псиной.
– Тогда ты поможешь мне постирать их. Теперь позови этих людей на ужин.
– Поедят снаружи.
– Шинид!
– В комнате места нет, Эйслинг. Сами выйдем к ним. Кстати, ты можешь здорово помочь советом парню, который укокошил лису, как лучше зашить шкурку. А то наделал в ней дыр, пока свежевал тушку.
На следующее утро, ещё засветло, приехали Лайэм Малони и Шимус. Собаки приветствовали их радостным воем. Собачьи вопли разбудили гостей, которые со стонами принялись разминать затекшие конечности и громко сетовать на холод. Доктор Эрсол непрестанно чесался.
– Если я заработал аллергию из-за блох, я вас по судам затаскаю, – заявил он Шинид.
– На Сурсе блох нет, – сказала Эйслинг. – Слишком холодно. А если бы и были, то вы могли подцепить их с лисы, и нечего пенять на собак. Шинид ухаживает за ними тщательней, чем вы за собой.
– Пожалуй, собаки сегодня останутся дома, – произнесла Шинид с сильным ирландским акцентом, на котором разговаривала с тех пор, как на их голову свалились инопланетники. – Слишком мало снега. Нет, мистер Малони, мистер Рурк и я поедем на кудряшах. Боюсь, что вам, дорогие джентльмены, придется прогуляться на своих двоих.
Она смерила взглядом троих мужчин, которых привели Лайэм и Шимус. Ее не впечатлило ни их великолепное оборудование, ни обмундирование.
Шимус не обратил на её слова ни малейшего внимания. Он заговорил с остальными таким сердечным тоном, какого они не слышали с самого прибытия на Сурс.
– Эта женщина зарывает свой талант в землю. Ей следовало бы быть генералом на службе Компании, такой у неё тяжелый характер.
– Те, кто оскорбляет животных, могут обойтись без их услуг, – парировала Шинид.
– Так-то оно так, – ответил Шимус, – но они только будут задерживать нас – чечако, чего с них взять? Они могут взять матушкину Сидху и папиного Оусика.
– Раз на то пошло, кто-то может поехать на Дарби. Она осторожная девочка.
– Прекрасно, – резюмировала Шинид. – Вы трое поедете на кудряшах. А эти браконьеры пойдут пешком.
Когда всадники наконец взобрались на кудряшей, все восемь гостей поехали – и пошли – к востоку. Через два часа сердце Шинид смягчилось. Вчера она хорошенько помяла двоих браконьеров. Инопланетники исстрадались этой ночью среди собак – отчасти потому, что боялись их, отчасти потому, что собаки все время порывались лизать их лица и сопеть под ухом, так что гости беспрестанно ворочались и натягивали одеяла на голову. Когда браконьеры начали шататься и падать все чаще, Шинид посадила их на кудряшей, предварительно ссадив двоих новоприбывших.
Вскоре они добрались до места. Вчера она разоружила доктора Эрсола и де Пью, и хотя теперь у нее, Шимуса и Лайэма были кинжалы, короткие копья и луки со стрелами, остальным троим – Муни, Клотворти и Минку – было отказано даже в этом.
– Блин, да тут больше десятка кроликов, – сказал Эрсол, вглядываясь в нору, где сидя или лежа поджидали их кролики.
– Конечно. Расплодились с весны, – ответила Шинид.
– Значит, вы теперь заколете их или застрелите из лука? – спросил кто-то.
– Отнюдь.
Она бережно подняла кролика за шкирку и свернула ему шею, говоря:
– Спасибо, маленький братик, что ты отдаешь свою жизнь для того, чтобы мы могли жить, чтобы твоя плоть кормила нас, а мех согревал. Мы чтим тебя.
– Чего-чего? – Найджел Клотворти (аналитический отдел) удивленно повернулся к своим спутникам.
– Она разговаривает с кроликом, а не с тобой, лопух, – ответил де Пью.
– Мы что, должны разговаривать с кролями?
– Ага. Эй, Шинид, детка, может, косой хочет сказать, что он не желает, чтобы ты свернула ему шею, и уж вовсе не сошел с ума настолько, чтобы превратиться в меховую шапку, а? Может, отпустишь его, предварительно извинившись?
– Они пришли сюда… – Шинид прервалась, с тихим хрустом ломая шейку очередному кролику и бормоча те же благодарственные слова, а потом продолжила:
– Потому что пожелали умереть. Кролики плодятся без меры. Они болеют, стареют, не могут устроиться и найти своего места. А ведь они такие чувствительные и сразу впадают в отчаянье, если что-то не выходит. Кролики знают, что мы найдем им применение, потому и приходят. Так же и остальные животные, просто кроликов приходит больше всех.
– Алисы? – спросил Эрсол, не отрывая взгляда от её темных глаз.
– Лисы никогда не отчаиваются. Но иногда болеют, ну и, конечно, стареют. Или им не хватает еды, и они решают стать жертвами.
– Звучит диковато. Конечно, выживает сильнейший, но обычно все хотят жить.
– Да, – согласилась Шинид. – Обычно. А не стыдно убивать зверя, который не хочет умирать, а? Ее мрачный взгляд буквально пронизал Эрсола.
– По-моему, это неспортивно, – заметил Минк, второй охотник.
– Убийство – дело серьезное, – пожала плечами Шинид. Она протянула ему кролика, которого только что подняла с земли. – Теперь попробуйте вы. Постарайтесь сломать шею чисто и поблагодарите его, прежде чем убить, чтобы он услышал вас.
– Леди, я никогда не вредил никому больше, чем того диктовала необходимость. Но вы уже перегибаете палку. Этот антропоморфический бред – чистое безумие. Сперва вы пытаетесь убедить нас, что ваша планета может чувствовать, а теперь уверяете, что разбираетесь в психологии кроликов и лис. – И разозлившийся Минк одним движением свернул кролику шею.
Сперва Шинид поблагодарила кролика. А потом обратилась к охотнику:
– А вы не подумали, почему мы так делаем? Мы давным-давно поняли, что животные приходят сюда только потому, что мы благодарны за их самопожертвование. Но если мы плюнем на вежливость, то здесь не будет ни кроликов, ни лосей, ни карибу, ни медведей, ни птицы. И как бы мы ни запасались овощами за короткое лето, мяса нам не видать. Как и морской живности.
– Постойте, вы же живете здесь всего лет двести, – перебил её де Пью.
– Да, сударь, – заговорил Шимус. – Но наши предки на Земле когда-то так и поступили. Они перестали прислушиваться к животным. И знаете, что получилось? Животные отвернулись от них, по крайней мере никогда и близко не подходили к человеку. За исключением полярных медведей. – Шимус невесело улыбнулся. – Те никогда не трогают людей. И если вы, ребята, столкнетесь с белым мишкой, ради вашего же блага советую быть с ним повежливей. А то остальные могут и передумать, и людям придется туго.
– Теперь ты, Шимус, – сказала Шинид. Когда он ободрал шкурки и разрезал мясо на куски, Шинид сказала, что пора двигаться обратно.
– А как насчет остальных маленьких друзей, которым не терпится умереть? – поинтересовался де Пью.
– В Килкуле живем не мы одни, – ответил Лайэм.
Через два часа они добрались до овального озера с водой прозрачной, как хрусталь, на поверхности которого цвели водяные лилии. Кудряши забеспокоились.
– Тише, парень! – воскликнул Клотворти, прижимаясь к шее животного и пытаясь таким образом его успокоить.
– Дарби – самка, – возразил Лайэм.
– Тогда девчушка. Что это с ней?
– Они хотят искупаться, – сказала Шинид, соскакивая со своей лошади. – И если вы не хотите окунуться, вам лучше слезть и снять сбрую. Это касается всех.
Лайэм и Шимус уже спешились и теперь снимали седла и уздечки.
Минк и Муни, которые шли пешком, решили составить лошадям компанию. Ночной заморозок не успел охладить воздух. После снегопада день был солнечным и теплым, а озеро, как многие водоемы Сурса, наполнялось из горячих источников.
Шинид тоже устала и взмокла. Она ведь никогда не была такой раздражительной, просто она выбилась из сил, пытаясь доказать этим чужедальним недоумкам всю значительность межвидовых отношений на Сурсе. Из песен и саг она знала, как это было на Земле, которую покинули её пращуры. Там животные не отличались от неодушевленных предметов, там земля была лишь тем, по чему они ходили – и все! Может, все дело в том, что Сурс – живая планета, потому и отношения между теми, кто охотится, и теми, на кого охотятся, здесь превратились в некий особенный ритуал. Наверное, на Земле было не так. Может, в любых иных мирах все было совсем по-другому…
Древние песни и сказания, составленные предками её предков, которые позже стали восприниматься лишь как забавные байки, называли животных братьями и сестрами людей – совсем как на Сурсе. И давным-давно звери разговаривали с человеком даже ещё охотнее, чем сейчас. Возможно, эта новая дурацкая секта в чем-то права. И нужно согласиться с их мнением, что любая живая тварь достойна восхищения и поклонения. Ведь на Сурсе его обитатели попросту поддерживали натуральный обмен. Но как можно проникнуться почтением к таким типам, как эти тупоголовые идиоты?
Она разделась, подошла к берегу озера и окунула в воду руки, потом голову. Там она открыла глаза и увидела колышущиеся стебли водяных лилий. Копыта лошадей подняли облако ила со дна, но потом животные выбрались на глубокую воду, а пловцами они были преотличнейшими. Ил улегся, и Шинид увидела лошадиные ноги, уплывающие на глубину. А потом, словно сговорившись, все шестеро кудряшей нырнули.
Корни лилий были для лошадей изысканным лакомством, и Шинид ощутила их радость, когда они прикрыли носы, опустили внешние веки и устремились ко дну. Животные принялись лакомиться корнями лилий, в то время как их пушистые хвосты развевались позади, словно русалочьи волосы. Когда они ухватывали корешки, то отталкивались передними копытами от дна и выныривали обратно на поверхность, чтобы пережевать свою добычу.
Люди тоже все позалезали в теплую воду. Наплававшись, Шинид выбралась на берег, вытерлась и оделась. За ней из воды вышел Шимус, а чуть погодя и Лайэм. Кудряши продолжали нырять.
– Похоже, эти ребятки разрезвились пуще кудряшей, – заметил Шимус, глядя, как охотники плещутся в воде, брызгаются друг на друга и пытаются ухватить лошадиные хвосты.
Один из них возился со стеблями лилий, стараясь нарвать букет. Подлизывается, решила Шинид, уловив его озорные взгляды в её сторону.
– У них наверняка болят ноги, – сказал Лайэм. – И они уже поняли, что стоит выйти на берег, как мы опять двинемся в путь.
– Ах, Шинид, ты строгий наставник, – усмехнулся Шимус.
– Возможно, – ответила женщина. – Но экзамены сдавать не мне, а им. Разве не так?
– Я всегда считал, что это просто, – заметил Лайэм. – Нужно только выслушать, что от тебя хотят, сделать это, а об остальном позаботятся экзаменаторы. Вот и все, делов-то. Но похоже, что эти парни думают иначе.
Шимус свистнул своему кудряшу. Этот свист услышали остальные животные и поспешили на берег. Охотники либо ничего не заметили, либо сделали вид, что не замечают.
– Так, Шинид, мы уже достаточно повозились с ними, – сказал Шимус и подмигнул. – Ружей у них нет, потому особого вреда они принести не могут. Я предлагаю забрать наших кудряшей и предоставить гостей самим себе.
Шинид подмигнула ему в ответ.
– Отличная мысль! Может, если мы не будем стоять у них над душой, они скорее разберутся, что тут к чему.
Глава 8
Клодах оглядела четверых людей, закутанных в белые одежды, и покачала головой.
– Понятия не имею, на что надеялся Шон, посылая вас ко мне. Я живу одна, но боюсь, что места у меня маловато.
– Клодах, пожалуйста, – взмолилась сестра Огненная Гора. – Мы не хотим вас стеснять. Но мы слыхали, что Благодать проявляет себя в каких-то особых пещерах, в которых тепло от горячей крови по планеты. И для нас ничего не может быть лучше, чем позволение остановиться именно там.
Остальные радостно закивали, но Клодах снова покачала головой.
– Пещеры не приспособлены под жилье. Там ещё можно укрыться от непогоды, да и звери часто там селятся. Но не люди.
– Прошу прощения за свое невежество, Клодах, но почему? – спросил брат Сланец. Клодах пожала плечами.
– В пещерах мы почти напрямую общаемся с планетой. Представьте дом, где кто-то живет, а вы приходите туда самовольно, располагаетесь и ведете свои разговоры. Разве это вежливо? Или вообразите, что кто-то устроил ночлег у вас во рту.
Сестра Агат заморгала.
– О, как она мудра! Нам сказали, что вы мудрая женщина, и это действительно так. Не правда ли, братья и сестры?
– Правда. Но, может, по крайней мере, вы представите нас планете?
Клодах снова пожала плечами.
– Вы и так стоите на ней. Я не вижу причины вам отказывать. Но дело в том, что одни лэтчки у нас уже прошли, а следующие будут не раньше Снежного танца. А это делать лучше всего на лэтчки. Но раз у нас такие перемены, то, возможно, что мы устроим посиделки раньше времени.
– И как скоро? – поинтересовался брат Сланец.
– Месяца через два-три. Пока неясно.
– О-о, – разочарованно протянула Огненная Гора. – Нам это не подходит.
– Почему же?
– Мы намеревались приехать сюда, поклониться и вернуться в широкий мир уже в следующем месяце.
– Гм-м. Если вы уедете так скоро, вы и настоящей зимы не застанете.
– Увы, – кивнул брат Сланец. – Говорят, что температура воздуха падает здесь до пятидесяти градусов ниже нуля, а я слишком слаб здоровьем, чтобы выдержать такой холод.
– Ну, да ладно, – решительно вмешалась сестра Гора. – Вы, Клодах, по всей видимости, выступаете кем-то вроде верховной служительницы Благодати. Но я действительно не понимаю, почему нам нужно ждать до каких-то лэтчки. Брат Гранит говорил, что для причастия вполне достаточно отыскать пещеру и войти в неё в сопровождении одного из таких служителей, как вы. Нам больше ничего и не надо.
– Хорошо, – сдалась Клодах. – Только я никакая не служительница. Думаю, что мы отправимся туда сегодня вечером и там заночуем.
– Чудесно! – возликовал брат Сланец. – Остался последний вопрос: какие пожертвования принимает Благодать?
* * *
Де Пью первым заметил, что чего-то не хватает.
– Проклятье!
Он ударил по воде.
– Чего это ты? – удивился Клотворти, вытряхивая воду из уха.
– Великая Белая Охотница и её пособники завели нас черт знает куда и оставили без лошадей!
– А ведь правда, – сказал Минк. – Надеюсь, хоть одежду она нам оставила? Мое зимнее манто от Гарольда, я выписывал его с Нила-Два, и стоит оно целое состояние. – Последнюю фразу он бросил через плечо, спешно выбираясь к берегу. – Уф! Все в порядке, ребята! Наши шмотки на месте.
– Класс! – заключил Эрсол. – Значит, мы не скоро отбросим копыта от холода.
В это время на висящее низко солнце нашло темное облачко, а по глади озера прошла рябь, захлестнув ноги Эрсола, который прыгал по острым прибрежным камням.
Минк первым натянул одежду. Он пригляделся к дальнему концу озера и радостно закричал, показывая туда рукой.
– Она забрала не всех лошадей! Смотрите, вон пасется одна!
– Кто поймает, тот и едет верхом! – объявил Клотворти, срываясь с места. На свою беду, он плохо зашнуровал ботинки, а потому запутался и рухнул ничком в ракушки, насквозь промочив водонепроницаемую парку и заляпав грязью всю физиономию.
Эрсол, как более искушенный охотник, осторожно двинулся в нужную сторону, пригибаясь к кустам и прячась за искривленными стволами редких деревьев.
– Я её вижу, – прошептал он остальным и прыгнул вперед. Клотворти успел подняться, сжимая лук и стрелы. Минк держал в руках копьецо. Муни сжимал зубами рукоять кинжала, оставив руки свободными на случай, если лошадь придется ловить. Де Пью даже ухитрился закинуть колчан за плечо и проверить натяжение тетивы на луке, прежде чем следовать за товарищами. А ещё он небрежно засунул тушку кролика в один из бесчисленных карманов своей охотничьей куртки.
Казалось, что кудряш вовсе не против поимки, он спокойно стоял и пил из озера. Когда Эрсол был совсем рядом, зверь поднял голову и посмотрел на него.
– Господи боже, вы только гляньте! – заорал пораженный Эрсол.
Голову кудряша венчал сияющий рог. Испуганное криком животное отскочило на безопасное расстояние, не сводя с человека мигающих глаз.
– Да это же единорог! – крикнул Эрсол остальным.
– Чего ты пялишься, стреляй! – простонал де Пью, подбегая поближе и натягивая свой лук. – Ставлю свой годовой оклад, что эта зверюга вовсе не собирается складывать лапки и ждать смерти.
– Нам никто не по-ве-рит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Лису, – ответила Шинид.
– Лису?
– Они убили лису и теперь будут её есть.
– Но никто не ест лисиц, – возразила Эйслинг.
– Теперь едят. Наши гости будут приятным исключением.
– Ну хотя бы добавь приправу.
– Обойдутся, – отрезала Шинид и недобро усмехнулась.
– Ладно, тогда отнеси им эти одеяла. Пусть погреются.
– Чего? У них вокруг чудесные меховые зверюги! Дудки, пусть радуются, что хоть собаки под боком.
– Шинид…
Голос Эйслинг приобрел обертона, по которым Шинид безошибочно опознала надвигающуюся грозу.
– Ой, ну ладно. Хотя ты так трудилась, чтобы связать эти одеяла, а теперь они насквозь провоняют псиной.
– Тогда ты поможешь мне постирать их. Теперь позови этих людей на ужин.
– Поедят снаружи.
– Шинид!
– В комнате места нет, Эйслинг. Сами выйдем к ним. Кстати, ты можешь здорово помочь советом парню, который укокошил лису, как лучше зашить шкурку. А то наделал в ней дыр, пока свежевал тушку.
На следующее утро, ещё засветло, приехали Лайэм Малони и Шимус. Собаки приветствовали их радостным воем. Собачьи вопли разбудили гостей, которые со стонами принялись разминать затекшие конечности и громко сетовать на холод. Доктор Эрсол непрестанно чесался.
– Если я заработал аллергию из-за блох, я вас по судам затаскаю, – заявил он Шинид.
– На Сурсе блох нет, – сказала Эйслинг. – Слишком холодно. А если бы и были, то вы могли подцепить их с лисы, и нечего пенять на собак. Шинид ухаживает за ними тщательней, чем вы за собой.
– Пожалуй, собаки сегодня останутся дома, – произнесла Шинид с сильным ирландским акцентом, на котором разговаривала с тех пор, как на их голову свалились инопланетники. – Слишком мало снега. Нет, мистер Малони, мистер Рурк и я поедем на кудряшах. Боюсь, что вам, дорогие джентльмены, придется прогуляться на своих двоих.
Она смерила взглядом троих мужчин, которых привели Лайэм и Шимус. Ее не впечатлило ни их великолепное оборудование, ни обмундирование.
Шимус не обратил на её слова ни малейшего внимания. Он заговорил с остальными таким сердечным тоном, какого они не слышали с самого прибытия на Сурс.
– Эта женщина зарывает свой талант в землю. Ей следовало бы быть генералом на службе Компании, такой у неё тяжелый характер.
– Те, кто оскорбляет животных, могут обойтись без их услуг, – парировала Шинид.
– Так-то оно так, – ответил Шимус, – но они только будут задерживать нас – чечако, чего с них взять? Они могут взять матушкину Сидху и папиного Оусика.
– Раз на то пошло, кто-то может поехать на Дарби. Она осторожная девочка.
– Прекрасно, – резюмировала Шинид. – Вы трое поедете на кудряшах. А эти браконьеры пойдут пешком.
Когда всадники наконец взобрались на кудряшей, все восемь гостей поехали – и пошли – к востоку. Через два часа сердце Шинид смягчилось. Вчера она хорошенько помяла двоих браконьеров. Инопланетники исстрадались этой ночью среди собак – отчасти потому, что боялись их, отчасти потому, что собаки все время порывались лизать их лица и сопеть под ухом, так что гости беспрестанно ворочались и натягивали одеяла на голову. Когда браконьеры начали шататься и падать все чаще, Шинид посадила их на кудряшей, предварительно ссадив двоих новоприбывших.
Вскоре они добрались до места. Вчера она разоружила доктора Эрсола и де Пью, и хотя теперь у нее, Шимуса и Лайэма были кинжалы, короткие копья и луки со стрелами, остальным троим – Муни, Клотворти и Минку – было отказано даже в этом.
– Блин, да тут больше десятка кроликов, – сказал Эрсол, вглядываясь в нору, где сидя или лежа поджидали их кролики.
– Конечно. Расплодились с весны, – ответила Шинид.
– Значит, вы теперь заколете их или застрелите из лука? – спросил кто-то.
– Отнюдь.
Она бережно подняла кролика за шкирку и свернула ему шею, говоря:
– Спасибо, маленький братик, что ты отдаешь свою жизнь для того, чтобы мы могли жить, чтобы твоя плоть кормила нас, а мех согревал. Мы чтим тебя.
– Чего-чего? – Найджел Клотворти (аналитический отдел) удивленно повернулся к своим спутникам.
– Она разговаривает с кроликом, а не с тобой, лопух, – ответил де Пью.
– Мы что, должны разговаривать с кролями?
– Ага. Эй, Шинид, детка, может, косой хочет сказать, что он не желает, чтобы ты свернула ему шею, и уж вовсе не сошел с ума настолько, чтобы превратиться в меховую шапку, а? Может, отпустишь его, предварительно извинившись?
– Они пришли сюда… – Шинид прервалась, с тихим хрустом ломая шейку очередному кролику и бормоча те же благодарственные слова, а потом продолжила:
– Потому что пожелали умереть. Кролики плодятся без меры. Они болеют, стареют, не могут устроиться и найти своего места. А ведь они такие чувствительные и сразу впадают в отчаянье, если что-то не выходит. Кролики знают, что мы найдем им применение, потому и приходят. Так же и остальные животные, просто кроликов приходит больше всех.
– Алисы? – спросил Эрсол, не отрывая взгляда от её темных глаз.
– Лисы никогда не отчаиваются. Но иногда болеют, ну и, конечно, стареют. Или им не хватает еды, и они решают стать жертвами.
– Звучит диковато. Конечно, выживает сильнейший, но обычно все хотят жить.
– Да, – согласилась Шинид. – Обычно. А не стыдно убивать зверя, который не хочет умирать, а? Ее мрачный взгляд буквально пронизал Эрсола.
– По-моему, это неспортивно, – заметил Минк, второй охотник.
– Убийство – дело серьезное, – пожала плечами Шинид. Она протянула ему кролика, которого только что подняла с земли. – Теперь попробуйте вы. Постарайтесь сломать шею чисто и поблагодарите его, прежде чем убить, чтобы он услышал вас.
– Леди, я никогда не вредил никому больше, чем того диктовала необходимость. Но вы уже перегибаете палку. Этот антропоморфический бред – чистое безумие. Сперва вы пытаетесь убедить нас, что ваша планета может чувствовать, а теперь уверяете, что разбираетесь в психологии кроликов и лис. – И разозлившийся Минк одним движением свернул кролику шею.
Сперва Шинид поблагодарила кролика. А потом обратилась к охотнику:
– А вы не подумали, почему мы так делаем? Мы давным-давно поняли, что животные приходят сюда только потому, что мы благодарны за их самопожертвование. Но если мы плюнем на вежливость, то здесь не будет ни кроликов, ни лосей, ни карибу, ни медведей, ни птицы. И как бы мы ни запасались овощами за короткое лето, мяса нам не видать. Как и морской живности.
– Постойте, вы же живете здесь всего лет двести, – перебил её де Пью.
– Да, сударь, – заговорил Шимус. – Но наши предки на Земле когда-то так и поступили. Они перестали прислушиваться к животным. И знаете, что получилось? Животные отвернулись от них, по крайней мере никогда и близко не подходили к человеку. За исключением полярных медведей. – Шимус невесело улыбнулся. – Те никогда не трогают людей. И если вы, ребята, столкнетесь с белым мишкой, ради вашего же блага советую быть с ним повежливей. А то остальные могут и передумать, и людям придется туго.
– Теперь ты, Шимус, – сказала Шинид. Когда он ободрал шкурки и разрезал мясо на куски, Шинид сказала, что пора двигаться обратно.
– А как насчет остальных маленьких друзей, которым не терпится умереть? – поинтересовался де Пью.
– В Килкуле живем не мы одни, – ответил Лайэм.
Через два часа они добрались до овального озера с водой прозрачной, как хрусталь, на поверхности которого цвели водяные лилии. Кудряши забеспокоились.
– Тише, парень! – воскликнул Клотворти, прижимаясь к шее животного и пытаясь таким образом его успокоить.
– Дарби – самка, – возразил Лайэм.
– Тогда девчушка. Что это с ней?
– Они хотят искупаться, – сказала Шинид, соскакивая со своей лошади. – И если вы не хотите окунуться, вам лучше слезть и снять сбрую. Это касается всех.
Лайэм и Шимус уже спешились и теперь снимали седла и уздечки.
Минк и Муни, которые шли пешком, решили составить лошадям компанию. Ночной заморозок не успел охладить воздух. После снегопада день был солнечным и теплым, а озеро, как многие водоемы Сурса, наполнялось из горячих источников.
Шинид тоже устала и взмокла. Она ведь никогда не была такой раздражительной, просто она выбилась из сил, пытаясь доказать этим чужедальним недоумкам всю значительность межвидовых отношений на Сурсе. Из песен и саг она знала, как это было на Земле, которую покинули её пращуры. Там животные не отличались от неодушевленных предметов, там земля была лишь тем, по чему они ходили – и все! Может, все дело в том, что Сурс – живая планета, потому и отношения между теми, кто охотится, и теми, на кого охотятся, здесь превратились в некий особенный ритуал. Наверное, на Земле было не так. Может, в любых иных мирах все было совсем по-другому…
Древние песни и сказания, составленные предками её предков, которые позже стали восприниматься лишь как забавные байки, называли животных братьями и сестрами людей – совсем как на Сурсе. И давным-давно звери разговаривали с человеком даже ещё охотнее, чем сейчас. Возможно, эта новая дурацкая секта в чем-то права. И нужно согласиться с их мнением, что любая живая тварь достойна восхищения и поклонения. Ведь на Сурсе его обитатели попросту поддерживали натуральный обмен. Но как можно проникнуться почтением к таким типам, как эти тупоголовые идиоты?
Она разделась, подошла к берегу озера и окунула в воду руки, потом голову. Там она открыла глаза и увидела колышущиеся стебли водяных лилий. Копыта лошадей подняли облако ила со дна, но потом животные выбрались на глубокую воду, а пловцами они были преотличнейшими. Ил улегся, и Шинид увидела лошадиные ноги, уплывающие на глубину. А потом, словно сговорившись, все шестеро кудряшей нырнули.
Корни лилий были для лошадей изысканным лакомством, и Шинид ощутила их радость, когда они прикрыли носы, опустили внешние веки и устремились ко дну. Животные принялись лакомиться корнями лилий, в то время как их пушистые хвосты развевались позади, словно русалочьи волосы. Когда они ухватывали корешки, то отталкивались передними копытами от дна и выныривали обратно на поверхность, чтобы пережевать свою добычу.
Люди тоже все позалезали в теплую воду. Наплававшись, Шинид выбралась на берег, вытерлась и оделась. За ней из воды вышел Шимус, а чуть погодя и Лайэм. Кудряши продолжали нырять.
– Похоже, эти ребятки разрезвились пуще кудряшей, – заметил Шимус, глядя, как охотники плещутся в воде, брызгаются друг на друга и пытаются ухватить лошадиные хвосты.
Один из них возился со стеблями лилий, стараясь нарвать букет. Подлизывается, решила Шинид, уловив его озорные взгляды в её сторону.
– У них наверняка болят ноги, – сказал Лайэм. – И они уже поняли, что стоит выйти на берег, как мы опять двинемся в путь.
– Ах, Шинид, ты строгий наставник, – усмехнулся Шимус.
– Возможно, – ответила женщина. – Но экзамены сдавать не мне, а им. Разве не так?
– Я всегда считал, что это просто, – заметил Лайэм. – Нужно только выслушать, что от тебя хотят, сделать это, а об остальном позаботятся экзаменаторы. Вот и все, делов-то. Но похоже, что эти парни думают иначе.
Шимус свистнул своему кудряшу. Этот свист услышали остальные животные и поспешили на берег. Охотники либо ничего не заметили, либо сделали вид, что не замечают.
– Так, Шинид, мы уже достаточно повозились с ними, – сказал Шимус и подмигнул. – Ружей у них нет, потому особого вреда они принести не могут. Я предлагаю забрать наших кудряшей и предоставить гостей самим себе.
Шинид подмигнула ему в ответ.
– Отличная мысль! Может, если мы не будем стоять у них над душой, они скорее разберутся, что тут к чему.
Глава 8
Клодах оглядела четверых людей, закутанных в белые одежды, и покачала головой.
– Понятия не имею, на что надеялся Шон, посылая вас ко мне. Я живу одна, но боюсь, что места у меня маловато.
– Клодах, пожалуйста, – взмолилась сестра Огненная Гора. – Мы не хотим вас стеснять. Но мы слыхали, что Благодать проявляет себя в каких-то особых пещерах, в которых тепло от горячей крови по планеты. И для нас ничего не может быть лучше, чем позволение остановиться именно там.
Остальные радостно закивали, но Клодах снова покачала головой.
– Пещеры не приспособлены под жилье. Там ещё можно укрыться от непогоды, да и звери часто там селятся. Но не люди.
– Прошу прощения за свое невежество, Клодах, но почему? – спросил брат Сланец. Клодах пожала плечами.
– В пещерах мы почти напрямую общаемся с планетой. Представьте дом, где кто-то живет, а вы приходите туда самовольно, располагаетесь и ведете свои разговоры. Разве это вежливо? Или вообразите, что кто-то устроил ночлег у вас во рту.
Сестра Агат заморгала.
– О, как она мудра! Нам сказали, что вы мудрая женщина, и это действительно так. Не правда ли, братья и сестры?
– Правда. Но, может, по крайней мере, вы представите нас планете?
Клодах снова пожала плечами.
– Вы и так стоите на ней. Я не вижу причины вам отказывать. Но дело в том, что одни лэтчки у нас уже прошли, а следующие будут не раньше Снежного танца. А это делать лучше всего на лэтчки. Но раз у нас такие перемены, то, возможно, что мы устроим посиделки раньше времени.
– И как скоро? – поинтересовался брат Сланец.
– Месяца через два-три. Пока неясно.
– О-о, – разочарованно протянула Огненная Гора. – Нам это не подходит.
– Почему же?
– Мы намеревались приехать сюда, поклониться и вернуться в широкий мир уже в следующем месяце.
– Гм-м. Если вы уедете так скоро, вы и настоящей зимы не застанете.
– Увы, – кивнул брат Сланец. – Говорят, что температура воздуха падает здесь до пятидесяти градусов ниже нуля, а я слишком слаб здоровьем, чтобы выдержать такой холод.
– Ну, да ладно, – решительно вмешалась сестра Гора. – Вы, Клодах, по всей видимости, выступаете кем-то вроде верховной служительницы Благодати. Но я действительно не понимаю, почему нам нужно ждать до каких-то лэтчки. Брат Гранит говорил, что для причастия вполне достаточно отыскать пещеру и войти в неё в сопровождении одного из таких служителей, как вы. Нам больше ничего и не надо.
– Хорошо, – сдалась Клодах. – Только я никакая не служительница. Думаю, что мы отправимся туда сегодня вечером и там заночуем.
– Чудесно! – возликовал брат Сланец. – Остался последний вопрос: какие пожертвования принимает Благодать?
* * *
Де Пью первым заметил, что чего-то не хватает.
– Проклятье!
Он ударил по воде.
– Чего это ты? – удивился Клотворти, вытряхивая воду из уха.
– Великая Белая Охотница и её пособники завели нас черт знает куда и оставили без лошадей!
– А ведь правда, – сказал Минк. – Надеюсь, хоть одежду она нам оставила? Мое зимнее манто от Гарольда, я выписывал его с Нила-Два, и стоит оно целое состояние. – Последнюю фразу он бросил через плечо, спешно выбираясь к берегу. – Уф! Все в порядке, ребята! Наши шмотки на месте.
– Класс! – заключил Эрсол. – Значит, мы не скоро отбросим копыта от холода.
В это время на висящее низко солнце нашло темное облачко, а по глади озера прошла рябь, захлестнув ноги Эрсола, который прыгал по острым прибрежным камням.
Минк первым натянул одежду. Он пригляделся к дальнему концу озера и радостно закричал, показывая туда рукой.
– Она забрала не всех лошадей! Смотрите, вон пасется одна!
– Кто поймает, тот и едет верхом! – объявил Клотворти, срываясь с места. На свою беду, он плохо зашнуровал ботинки, а потому запутался и рухнул ничком в ракушки, насквозь промочив водонепроницаемую парку и заляпав грязью всю физиономию.
Эрсол, как более искушенный охотник, осторожно двинулся в нужную сторону, пригибаясь к кустам и прячась за искривленными стволами редких деревьев.
– Я её вижу, – прошептал он остальным и прыгнул вперед. Клотворти успел подняться, сжимая лук и стрелы. Минк держал в руках копьецо. Муни сжимал зубами рукоять кинжала, оставив руки свободными на случай, если лошадь придется ловить. Де Пью даже ухитрился закинуть колчан за плечо и проверить натяжение тетивы на луке, прежде чем следовать за товарищами. А ещё он небрежно засунул тушку кролика в один из бесчисленных карманов своей охотничьей куртки.
Казалось, что кудряш вовсе не против поимки, он спокойно стоял и пил из озера. Когда Эрсол был совсем рядом, зверь поднял голову и посмотрел на него.
– Господи боже, вы только гляньте! – заорал пораженный Эрсол.
Голову кудряша венчал сияющий рог. Испуганное криком животное отскочило на безопасное расстояние, не сводя с человека мигающих глаз.
– Да это же единорог! – крикнул Эрсол остальным.
– Чего ты пялишься, стреляй! – простонал де Пью, подбегая поближе и натягивая свой лук. – Ставлю свой годовой оклад, что эта зверюга вовсе не собирается складывать лапки и ждать смерти.
– Нам никто не по-ве-рит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28