– Он вообще-то не в моем вкусе. Мечтает о том, чтобы стать адвокатом и заработать гору денег.
– Все равно, можно влюбиться и в человека, который не в твоем вкусе.
– Ты имеешь в виду себя и Грейс?
Ханна произнесла это якобы шутливым тоном, при этом грустная улыбка тронула уголки ее губ, но Джек воспринял это как колкость.
– В некотором роде да, – ответил он сдержанно.
– Папа, сейчас девяностые годы! Ребята моего возраста больше не ходят на свидания. Мы просто общаемся. Тебе кто-то нравится, а ты нравишься ему. Что ж, отлично. Но это не обязательно что-то серьезное.
Если, разумеется, вы не спите друг с другом, подумал Джек.
– Ханна, я могу принадлежать к другому поколению, – начал он осторожно, накрыв ее руку ладонью, – но одно я знаю точно – если ты вступаешь в какие-то отношения с кем-нибудь, какими бы случайными они не казались, у тебя обязательно появятся какие-то чувства, определенные ожидания.
– Папа, не надо! Я уже не хожу в детский сад.
– Я знаю… Потому что, если бы ты была в детсадовском возрасте, я бы не выпустил тебя из дому одетой так.
Изношенные джинсы «Ливайс» выглядели так, будто их пропустили через бумагорезательную машину. Просторный черный свитер из ягнячьей шерсти – с такими огромными дырками, что он мог бы просунуть в них палец. Но, по крайней мере, волосы у нее были вымыты и аккуратно расчесаны – темные шелковистые волосы, ниспадавшие волнами на спину и плечи.
Джек вспомнил, как каждое утро перед школой он заплетал их в две косички. Иногда – по несколько раз, чтобы волосы были разделены ровно, именно так, как ей хотелось.
– Я просто не хочу, чтобы тебе было больно, вот и все.
Ханна сидела молча, растирая пальцами сыр, прилипший к столу. В пиццерии стало шумно и многолюдно. В соседней комнате кто-то запел в микрофон бодрую песенку.
– Папа, к чему ты клонишь? – спросила она, прищурившись.
– Другими словами, "отвали, папа".
Ханна усмехнулась.
– Где ты услыхал это?
– Да где я только не бываю…
– Потрясающе!
– Так ты не?.. – "Беременна?" Слово едва не сорвалось у него с языка. – Ты не озабочена чем-либо?
Она пожала плечами.
– С чего ты взял?
– Не знаю… В последнее время ты на себя не похожа. Глаза у Ханны сузились.
– Ты разговаривал с Грейс?
– О тебе? Почему ты так думаешь?
– Не знаю. Просто интересно.
– А Грейс знает о тебе что-то такое, чего не знаю я? Ханна просто пристально посмотрела на него, нахмурив брови, так что они сошлись у нее на переносице.
– Понятно. Она заставила тебя пообещать, что ты ничего не скажешь!
– Ханна, это была не Грейс…
Он чуть не выпалил правду, но осекся.
– Ох, папа. Тебя ведь видно насквозь. Ну почему ты просто не скажешь правду? Ты знаешь о моих глупых страхах насчет беременности, потому что Грейс сказала тебе.
Она понизила голос, но Джек все равно почувствовал всю силу ее гнева.
– Мне не нужно говорить с Грейс, чтобы понять, что ты юна, красива и так же интересуешься мальчиками, как и они тобой. Одно не изменилось с тех пор, когда я был юношей, – подростковые гормоны вырабатываются в большом количестве.
Ханна даже не улыбнулась его попытке разрядить обстановку. Она продолжала смотреть на него в упор. Ее глаза, окаймленные черными ресницами, казалось, стали еще темнее и больше, придавая лицу нежный, но какой-то болезненный вид.
– Господи, как я могла! – Она вскочила, испугав Джека. – Не могу поверить, что купилась на это! – Пятна румянца окрасили скулы. – Она притворилась, что она мой друг. А сама побежала к тебе и донесла.
Эх, как глупо все получается, подумал он ошарашенно.
– Ханна, это не Грейс…
– Если не она, то кто? Я знаю, это Грейс! Она ненавидит меня. Ты что, не видишь, как она меня ненавидит?
Она плакала, и ее ресницы намокли от слез. Ханна, которую он не видел плачущей с того самого дня, как он уехал из их дома, когда она рыдала и умоляла его не уходить. Его воспитанная маленькая девочка теперь вытирала нос рукавом, забыв о существовании носового платка или хотя бы салфетки.
Сердце Джека разрывалось от сочувствия к ней. Но нельзя позволить, чтобы Грейс подвергалась нападкам. С другой стороны, если он выручит Грейс, придется нарушить обещание, данное Бену. Что он скажет тогда сыну? Их взаимоотношения и без того были непростыми.
– Грейс вовсе не ненавидит тебя. – Джек был осмотрителен в выборе слов. – Поверь мне, она не имеет к этому отношения!
Ханна судорожно вздохнула и бросила на отца взгляд, поразивший его. Как будто он предал ее каким-то страшным образом.
– Ханна…
– Ох, папа…
У Ханны перехватило дыхание, как в тот день, когда он ушел навсегда из их с Натали дома и дочь простилась с ним…
– Вот как мы это сделаем. – Ти Фитчнер изобразил в воздухе перед собой воображаемую витрину. – Врезка с фото Грейс и фотографией ее отца – большего размера, а прямо между ними – небольшая вставка с фото Нолы Эмори. Мы можем сделать уменьшенный вариант для стендов в магазинах и для плакатов.
Глядя, как эмоциональный директор по маркетингу издательства «Кэдогэн» размахивает карандашом и жестикулирует, Джек вспомнил, как Грейс позвонила ему несколько дней назад, приблизительно за час до того, как Корделия должна была приехать в ресторан.
– Джек, они у меня – письма отца! Грейс задыхалась, будто долго бежала.
– Нола?..
– Да. Она только что ушла. Не знаю, что заставило ее передумать, но она… она хочет, чтобы я использовала их. Теперь мы можем опубликовать подлинную историю жизни моего отца. О, Джек, понимаешь ли ты, что это будет означать?
Он понимал, что это будет многое значить, и не только для Грейс, но и для него самого.
За последние дни, пока Грейс что-то переписывала в книге и делала вставки, он запустил издательскую машину на полный ход. И сегодняшнее совещание показало, что он был не единственным, кто возлагал большие надежды на "Честь превыше всего".
Рейнгольд, может быть, теперь ты отвяжешься от меня?
Единственным минусом было то, что к тому времени, когда книга будет издана, они потеряют часть стартовой скорости, вызванной шумихой вокруг истории с Нолой. Джек все еще удивлялся, как быстро это дело вышло наружу. Это сделал кто-то из «Кэдогэна» – может, тот же самый болтун, который обеспечил утечку информации о Неде Эмори? Это мог быть кто угодно – редактор в одном из книжных клубов или агент Грейс, проталкивающий эту историю в Голливуд. Такую сенсацию практически невозможно удержать в секрете.
Джек быстро произвел в голове вычисления. Если ускорить выход книги на месяц? Увеличить тираж до трехсот тысяч? Если повезет, итоговая цифра сможет удовлетворить даже Рейнгольда.
Однако нужно было еще разобраться с бюджетом на рекламу и организацию сбыта. Все были взвинчены. После публикации сенсационной статьи в "Дейли ньюс" Нелл Соренсен, работавшей в отделе рекламы, звонили беспрестанно – кажется, весь мир хотел проинтервьюировать Грейс и Нолу. И еще оставалось получить от Рейнгольда одобрение бюджета. Триста тысяч долларов, которые Джек хотел потратить на рекламу, превзойдут расходы на рекламу всех остальных книг в их весеннем списке.
Рейнгольд, как всегда, опаздывал.
Джек взглянул на часы. Он должен был встретиться с Грейс с минуты на минуту – они собирались позавтракать в кафе неподалеку от издательства. Может быть, она уже ждет его в офисе. Если Рейнгольд не появится в скором времени, то…
Скрипучий голос Марта Вейнтрауба вернул Джека к происходящему. Он взглянул на Марти, почесывавшего подбородок, уже в полдень покрывавшийся щетиной.
– Бог знает, что запросят с нас магазины, но если крупные универмаги согласятся выставить книгу на видном месте, мы получим рекламу в два, а может, и в десять раз более эффективную.
Джек видел в Марта, рожденном и выросшем в Бруклине, копию самого себя, чуть более грубую: торговец, сделавшийся представителем книжной фирмы. Марта за девять лет поднялся до поста директора по сбыту. Неутомимый, с творческой жилкой, жесткий с людьми… Но Джека коробило при взгляде на перстень с бриллиантом на его мизинце.
– Мне известно, ребята, что вас волнует, сколько мы потратим на рекламу. Предлагаю вам суперрекламу, причем бесплатную, – вступила в разговор Нелл Соренсен. – Я только что разговаривала по телефону с редакцией «Пипл» – они хотят опубликовать статью. Возможно, даже и с фотографиями на обложке.
Марта чуть не упал со стула.
– А эта Эмори согласится дать интервью?
– Откуда мне знать? – Нелл бросила на Марта раздраженный взгляд. – Я сама только что узнала об этом.
– А что делать с рекламными объявлениями? – спросил Джек.
Вопрос положил начало бурным дебатам о том, что более эффективно – реклама на радио или в печати.
Джек поборол в себе желание снова поглядеть на часы и объявил:
– Ребята, ваши окончательные предложения по этому поводу должны лежать у меня на столе завтра утром. И еще, Тим, мне хотелось бы посмотреть на расходы: в половину, в три четверти и в целую страницу. – Джек с наслаждением вытянул ноги под огромным столом из розового дерева – единственным предметом мебели на всем этаже, который давал ему возможность это сделать. – Нужно просмотреть их вместе с Куртом, прежде чем мы утвердим окончательный вариант.
Но кто знает, когда удастся поймать Рейнгольда? Этот тип был всегда в полете: в Лондон или Мюнхен, или Хельсинки – повсюду, где у Гауптмана были филиалы. Наверное, он считал, что так будет надежнее. Пусть Джек будет курицей, сидящей на яйках, и пусть отвечает за все ошибки и промахи.
– Извините, коллеги. Задержался на совещании. Словно угадав их нетерпение, Рейнгольд буквально ворвался в комнату. Его вечно лохматая голова казалась еще более взъерошенной, галстук слегка съехал набок.
– Мы обсуждали бюджет рекламной кампании, – сообщила Нелл.
Она стала складывать бумаги, словно собиралась передать их ему, хотя такой же доклад в пластиковой папке уже лежал на столе перед Рейнгольдом.
– Я изучил цифры, – сказал тот. – И откровенно говоря, думаю, что вы тратите слишком много на эту книгу. Конечно, она перспективная. Но триста тысяч долларов! А как насчет других наших проектов? Бун Мак-Артур, например? Так мы облагодетельствуем одного за счет другого!
Джек насторожился. Интересно, подумал он, не говорил ли Рейнгольд с Беном до этого? Но затем выбросил эту мысль из головы. Ни для кого не было секретом, что Рейнгольд был бы счастлив избавиться от Джека. Он в этом никогда не признается, но Джек его раздражал. Рейнгольд хотел управлять всеми единолично, но когда было необходимо принять решение, сотрудники «Кэдогэна» все равно обращались к Джеку.
Тем не менее он не мог показать Рейнгольду, что встревожен. Отступить и нанести удар позднее?
И тут в голову Джеку пришла мысль, от которой он улыбнулся.
– Курт, ты читал эту книгу? – спросил он мягко. Воцарилась тишина.
– Если бы я читал каждую рукопись, у меня не было бы времени, чтобы руководить компанией.
Он натянуто усмехнулся.
– Согласен, – дружелюбно кивнул Джек. – Но позволь заметить: когда у тебя появится время прочитать эту книгу, ты будешь ошеломлен. Грейс Траскотт – подлинный мастер беллетризированной биографии. – Он поднял руку. – Ты, возможно, считаешь меня необъективным, но давай оставим в стороне мои личные чувства к автору… – Джек подождал, пока стихнут смешки, и мысленно поздравил себя с тем, что успел разрядить гранату, которую Рейнгольд мог ему подбросить прямо под ноги. – Поверь, это великолепная книга. И не только потому, что она сенсационна. Среди прочего она по-новому представляет Кеннеди и Джонсона. А исторические темы сейчас в большой моде.
Все закивали.
– Самая захватывающая биография из всех, что я прочитала, – отчеканила Нелл Соренсен.
– Классная книга! Просто отличная, – прибавил Марти, помахивая волосатой рукой.
– Не сомневаюсь в вашей правоте. – Рейнгольд встал. – Но вы должны простить меня – я жду важного звонка. Мы вернемся к этому попозже.
Он многозначительно посмотрел на Джека и вышел из кабинета.
Совещание было отложено.
Вернувшись в свой кабинет, Джек был вознагражден созерцанием Грейс, сидевшей в высоком кресле напротив его стола. Она просматривала весенний каталог издательства «Кэдогэн», представлявший "Честь превыше всего" – на его обложке была помещена знаменитая фотография Юджина Траскотта, снятая на похоронах Мартина Лютера Кинга.
– Вчера вечером после разговора с тобой мне позвонила Ханна. Она была очень расстроена.
– Могу себе представить.
Черт, почему он сразу не рассказал все Грейс?
– Она считает, что это я проговорилась. – Голос ее звучал спокойно, но в нем слышались опасные нотки, предвещавшие грозу. – Ради Бога, Джек, что ты сказал ей? Как ты вообще узнал об этом?!
Ледяной ливень наконец хлынул.
– Бен рассказал. Но я обещал, что не скажу Ханне, откуда мне это известно.
– И предоставил ей возможность гадать! Ну и, конечно, выпал мой номер. – Грейс глядела прямо ему в лицо. – Видишь ли, Джек Гоулд, она призналась мне. Впервые она приоткрыла дверь – так, чуть-чуть, чтобы только мой палец смог влезть в эту щель. Но достаточно, чтобы я увидела, как все могло бы быть, если… – Она с трудом сглотнула. – Вот почему ты услышал об этом не от меня. Потому что я держу свое слово!
– Я тоже. – Джеку хотелось обнять ее, покрыть поцелуями, просить прощения. – Грейс, я сказал Ханне, что узнал об этом не от тебя. Не волнуйся, это забудется. Она очень скоро оправится…
Произнося эти слова, Джек ощущал себя лжецом, так как знал, что все это неправда.
– Как ты можешь так говорить?! Как будто это грипп, который проходит за сутки! – Она с силой швырнула каталог на стол, так что бумаги, лежавшие на нем, слетели на пол. – Ты действительно веришь в это? Господи, Джек, ты или наивней, чем я думала, или сознательно лжешь, чтобы смягчить напряженность между нами. В любом случае не могу поверить, что ты… пожертвуешь мной таким образом! Или я ничего не значу для тебя?
– Мой сын тоже кое-что значит! Напыщенность собственного тона заставила Джека съежиться. Но Грейс загоняла его в угол, и ничего не оставалось делать, как попытаться защитить себя.
– Тогда объясни все Бену! Расскажи ему, что случилось, и проследи, чтобы он поговорил с Ханной. Думаю, я ему нравлюсь. Слава Богу, что я нравлюсь хоть кому-то из твоих детей. И думаю, он захочет помочь мне.
– Грейс, ради Бога! Ханне шестнадцать лет, и, уверяю тебя, через пять минут она не будет думать ни о ком другом, кроме своего теннисного аса – с потрясающим ударом слева и с бараньими мозгами.
– Джек, что ты говоришь! Или ты увиливаешь, или не знаешь Ханну.
– Грейс, сейчас не время…
– Ты говоришь совсем как моя мать.
– Эй, погоди, осади немного! Давай играть по-честному.
Джек начал сердиться.
– Джек, ты считаешь, что все дело в честности? Тогда скажи, честно обвинять меня в том, что ты бросил Натали? Это честно, когда мне приходится лебезить перед твоей семьей, словно я какая-то отверженная?
– Нет, это нечестно. Но не кажется ли тебе, что ты делаешь из мухи слона?
Он вспомнил, что точно таким же тоном разговаривал с Ханной, когда пытался успокоить ее… И с замиранием сердца чувствовал, что Грейс тоже это поняла.
– Нет, не кажется.
– Черт возьми, Грейс, оставь в покое эту тему.
– Тебе, наверное, хотелось бы, чтобы я забыла обо всем?
– О чем ты говоришь?
– О, Джек!
Она произнесла эти слова точно таким же тоном, каким накануне вечером Ханна произнесла "О, папа!", и так же, как вчера, он почувствовал, как напряглись мускулы у него на шее, а желудок неприятно свело.
Не торопи время, Джек, сказал он себе. Не дави на нее.
Грейс была разъярена, ей хотелось ударить Джека. Она доверяла ему, а он предал ее! Да, действительно, голос крови сильнее всего на свете.
Она верила в их союз, в то, что, несмотря на разногласия, они смогут сделать его успешным. Но чего стоит такая любовь, если Джек не поддерживает ее тогда, когда она в этом так нуждается?
Сделай что-нибудь, произнес холодный голос внутри нее. Скажи ему, что все кончено.
– Выходи за меня замуж, Грейс.
Грейс замотала головой и уставилась на Джека. Может быть, ей просто почудилось? Но выражение его лица ясно говорило, что он на самом деле сделал ей предложение.
Странно, но Грейс не почувствовала того волнения, которое, как ей представлялось, она должна была испытать. Сейчас она ощущала лишь сильную опустошенность.
– Почему, Джек? – с трудом выдавила она из себя. – Почему именно сейчас?
Это должно было стать счастливейшим мгновением в ее жизни! Вместо этого Грейс почувствовала себя голодной собачонкой, которой швырнули кость.
– Не поговорить ли нам об это за ленчем?
Джек обнял ее за плечи, встревоженный напряжением, которое почувствовалось в ней, – так негромко гудит провод, по которому идет ток высокого напряжения.
Скотина! Ты точно знаешь, как выбрать нужный момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51