– Денис, Флер, вы только не вздумайте сейчас бросить это занятие. Бланш, детка, ну-ка живо полезай обратно на стул. Я же сказала тебе, никаких сладостей до еды. Если ты не будешь мешать воду, она не очистится, а если она не очистится, то дедушка будет пить грязную воду. Ты же не хочешь, чтобы он пил грязную воду?
– Нет, – испуганно сказала Бланш и поспешно влезла на стул.
В этот момент дедушкины часы начали бить шесть. Их тяжелый гул раскатился по всему дому, отдавая звоном в ушах. На какое-то мгновение жизнь на кухне остановилась. Ложки замерли на полпути к посуде, а разговоры оборвались на полуслове. Пришло время приготовить порцию аперитива для хозяина.
– Боженьки святы, – всплеснула руками Лолли, – уже шесть, а у нас еще конь не валялся. Денис, мальчик мой, достань-ка мне вон тот поднос и виски из серванта. Смотри, не урони бутыль, а то я тебе задам перцу!
Тетушка Лолли потрепала Дениса по волосам, подмигнула Флер и сняла Бланш со стула.
– Итак, мои хорошие, чья сегодня очередь поднести дедушке аперитив?
– Моя, моя! – запрыгала малышка Бланш.
– А мне казалось, что вчера была твоя очередь, котенок, – нежно проворковала Лолли и посмотрела на Дениса. Мальчонка на правах старшего решал за троих.
– Сегодня моя очередь, но я не возражаю, если Бланш отнесет виски.
Широкая улыбка озарила лицо негритянки. Ей нравилось отношение Дениса к сестрам, он их частенько баловал, ведь, в конце концов, он был старшим. Опустив Бланш на пол, Лолли принялась колдовать над напитком. Она налила в длинный узкий стакан из тонкого дымчатого стекла две трети ирландского виски, добавила до краев воды, тщательно размешала, положила сверху листок перечной мяты и воткнула соломинку. Затем поставила стакан на лакированный поднос и обернулась. Бланш уже стояла с протянутыми руками.
– Итак, мартышка, если ты не прольешь ни капли по дороге, я обещаю оставить для тебя двойную порцию пудинга за ужином.
– Не плолью, – уверенно сказала малышка и осторожно двинулась вперед.
Денис и Флер пошли с ней, встав по краям, готовые в любой момент подхватить стакан с заветным напитком.
Их дедушка Теофил Бошемэн, сидевший сейчас на веранде в плетеном кресле, привык к вниманию внучат. Он очень любил это время дня. Часы, когда все заботы остались позади и можно было спокойно наслаждаться тишиной и общением с семьей. Он знал, что с минуты на минуту появятся его любимые внуки с порцией аперитива. Словно агнцы вокруг пастыря небесного, они соберутся у его ног, и начнется традиционная церемония вопросов и ответов. Вопросы, которые приходили в их светлые головки в течение дня и на которые они ожидали услышать ответы. Ведь они искренне верили, что их дедушка самый умный человек на свете. Теофил старался к каждому вопросу относиться серьезно, даже если тот казался ему ерундовым. Чаще всего церемония заканчивалась на досужих сплетнях по поводу местной достопримечательности – привидения Пристани Магнолий: кто, где, когда и при каких обстоятельствах видел его. Люди описывали привидение по-разному, но все сходились в одном: у призрака были длинные белые волосы и белая, точно снег, кожа. Большая часть обитателей пристани использовали эти разговоры, чтобы держать в страхе разбаловавшихся детей, но Теофил никогда не прибегал к таким методам.
В свои шестьдесят с хвостиком Теофил был похож на кардинала Ришелье – такой же подтянутый, подвижный, с седым клинышком бородки. Его виски покрывал пепел седины, хотя большая часть волос оставалась темной. Умные проницательные глаза глядели из-под густых бровей, а лицо было выдублено ветрами и соленым морским воздухом. Он считал прожитую жизнь удачной и даже счастливой, и, хотя временами его охватывала тоска по ушедшему, он никогда не позволял меланхолии завладеть своим сердцем, ведь на его попечении были дети, и он не мог дать слабину и показаться им безвольным и немощным. В их глазах он всегда должен быть всезнающим, добрым дедушкой, честным и открытым. Он должен внушить им уверенность в будущем и тягу к знаниям, кои он полагал высшей благодатью, доступной человеку.
Теофил уже ерзал в нетерпении, ожидая троицу и их бесконечные вопросы. Он очень надеялся, что сможет вложить в своих внуков все, что знает сам. Все трое были очень разными, и тем ему дороги. Он знал, что внуки продлевают ему существование, давая цель и смысл жизни.
Он радостно улыбнулся, когда увидел их освещенные солнцем фигуры. Денис вымахал настоящим дылдой в свои двенадцать, но был тощ и неуклюж, отчего казалось, что он весь состоит из рук и ног, болтающихся на шарнирах. Из троих детей он более других походил на отца. Его белобрысые волосы, словно пучок соломы, торчали в разные стороны, спадая на высокий лоб и почти закрывая глаза пронзительного зеленого цвета. Веснушки усыпали его нос, чуть сдвинутый набок – результат падения с лошади, когда ему еще не было и пяти. Денис был прирожденным лидером и, несмотря на свое положение в семействе, выработал очень демократические отношения с сестрами. Он никогда не давил их своим авторитетом старшего брата, а, напротив, заботился о них и всегда брал на себя ответственность. Часто он даже брал на себя их вину, желая выгородить сестренок.
Флер в свои девять совершенно не была похожа на ребенка, она не была ни капризной плаксой, ни сорвиголовой, как часто случается с девочками, у которых есть старшие братья. Она вообще скорее напоминала примадонну и вела себя совершенно по-взрослому. Уже сейчас она была красавицей, но все вокруг понимали, что с каждым прожитым годом она становится все краше и краше. Ее волосы были того же цвета, что и у брата, но тщательно расчесаны и уложены. Ее огромные глаза сверкали бирюзой южных морей, а красные коралловые губки были изогнуты, точно лук Купидона. Загляденье, да и только. Она была похожа на фарфоровую куклу, но тем не менее обладала сильным характером и холодным умом. И она действительно мыслила как взрослые, а не слепо подражала их поведению.
Крошке Бланш было всего семь, и она была настоящей егозой. Полная и легкомысленная, она у всех вокруг вызывала обожание. Ее жесткие кудряшки были похожи на только что приготовленную воздушную кукурузу и никак не хотели отрастать ниже плеч, свиваясь в бесформенный комок, поэтому их приходилось постоянно подстригать. Смешливые светло-карие глаза никогда не стояли на месте, постоянно стреляя по сторонам. Будучи самой маленькой и соответственно самой избалованной, она была неудержимой сладкоежкой, ревниво глядя в тарелки старших брата и сестры, проверяя, не положили ли им больше, чем ей. Но чаще всего ее баловали двойными порциями десерта.
Не забывая об обещанном пудинге от тетушки Лолли, Бланш донесла до дедушки поднос, не разлив ни капли, за что и получила заслуженные похвалы. Она бесцеремонно забралась к деду на колени и прижалась к нему. Теофил обнял крошку и улыбнулся. Денис расположился напротив, сев на такой же плетеный стул, а Флер осталась стоять, поправляя складки платья.
– Дедушка, мне тебе надо кое-что рассказать, – начал мальчуган, едва сдерживаясь от нетерпения. Его голос уже начал ломаться и потому скрипел, срываясь с баса на фальцет.
– Скажи, скажи, скажи, – затараторила Бланш.
– Тише ты, – цыкнула на сестру Флер, – веди себя достойно.
– Говори, Денис, – сказал Тео и погладил Бланш по голове, подавив улыбку.
– Коффей видел привидение. – Голос мальчика был полон волнения и скрытой зависти.
– Наш Коффей? – спросил дед, имея в виду сына поварихи Вермилион.
– Да. Он вчера ходил проверять капканы, которые поставил на опоссума, и увидел привидение около полуночи в лесу за Эритажем.
– И что же оно делало в лесу? Не на опоссумов же охотилось?
– Просто гуляло. Коффей как увидал его, так сразу и спрятался за дерево. Кожа белая, как бумага, волосы белые, длиннющие, как у женщины, но нет… нет… ну, ты понимаешь. – Денис смутился.
– Он имеет в виду груди, – пришла на помощь Флер.
– Ну да, так вот Коффей решил, что это все-таки мужчина.
– Так уж и мужчина? – Теофил напустил на себя скептицизма.
– Точно, точно, – продолжал Денис, – жаль, что не я был на месте Коффея. Я так хочу увидеть привидение. Но ты ведь не отпустишь меня ночью?
– Ты всего лишь ребенок, – жестко сказала Флер.
– Это не потому, что ты маленький, Дэни, – решил утешить его Тео, – а потому, что в лесу по ночам бродят не только привидения.
– Если ты не понял, то дедушка говорит о преступниках, – снова веско сказала Флер, – о всяких там грабителях и маньяках-убийцах.
– Ой, убийцы, убийцы! – закричала Бланш, но замолчала, когда дедушка дотронулся до ее губ пальцем.
– Что ж, Денис, пожалуй, нам стоит с тобой как-нибудь прогуляться по окрестностям ночью. Поставим капканы, силки, может, даже увидим призрак.
– Я думала, ты не веришь в привидения, дедушка? – спросила Флер.
– Я никогда с ними не встречался, но это не значит, что их нет, – терпеливо ответил ей Тео. – Я прожил достаточно долгую жизнь, чтобы с уверенностью утверждать, что в мире есть много вещей, которым еще не придумали объяснений.
– Как я хочу увидеть его, вы бы только знали, – сказал Денис, закрывая глаза и сжимая кулаки.
– И я, я тоже хочу встлетиться с пливидением! – воскликнула Бланш. И даже Флер ничего не сказала.
Ей тоже очень хотелось увидеть призрак, но она была слишком взрослой, чтобы сознаться в этом.
Тут в дверях появилась тетушка Лолли, чтобы позвать на ужин. Тео всегда ел с детьми. Это было несколько рановато для него, но он не упускал случая побыть с внуками. Он вообще старался уделять им максимум внимания и в то же время не навязывать им своей воли, чтобы они росли независимыми и самостоятельными. Ведь недалек тот день, когда он покинет эту бренную землю, и о детях никто больше не позаботится. Поэтому сейчас они должны получить максимум любви, но быть готовыми ко всему, что ждет их в жизни.
Держась за поручни, Ройал медленно брел вдоль палубы, стараясь уйти подальше от грузового отсека, капитана Калабозо и своих воспоминаний. Его внимание привлекла толпа зевак, собравшихся на юте. Он подошел, чтобы выяснить, что же происходит, и увидел три индейские пироги, плывущие к пароходу от берега. Маленькие темнокожие аборигены с разрисованными лицами и цветными лентами на руках выкрикивали что-то похожее на «пенелорэ». Кто-то из пассажиров смеялся, кто-то был слегка напуган.
– Они что, собираются на нас напасть? – спросил Ройал, не имевший доселе дел с индейцами, у какого-то краснолицего человека с початой бутылкой виски.
– Нет, почтеннейший, – дыхнул на него алкоголем краснолицый джентльмен, – они не собираются нас атаковать, они протестуют. «Пенелорэ» на их наречии означает «огненная пирога». Примитивные аборигены считают, что пароходы – это порождение злых духов, и не хотят, чтобы мы оскверняли их земли своим присутствием. Но они не станут на нас нападать. Шокту – мирное племя.
Рулевой «Прекрасной креолки» дал длинный сигнал парового гудка, и индейцы в панике повернули к берегу. Краснолицый рассмеялся и предложил Ройалу виски. Бранниган брезгливо скривился и, отказавшись, пошел дальше. Порыв ветра прибил дым из труб парохода к воде, которая, повинуясь прихотям извилистого русла, текла, словно гигантская змея.
Ройал забрел на бак, где заметил двух мужчин за игрой в карты. Судя по возгласам и количеству помятых и оборванных по краям карт, они играли в блэкджек. Вдруг Бранниган впился взглядом в того, который был постарше.
– Чарли? – неуверенно пробормотал он. Игроки только сейчас заметили его.
– Хочешь присоединиться, сынок? – спросил его пожилой человек, улыбаясь.
– Нет, спасибо, – разочарованно пробормотал Ройал, понимая, что обознался, и, отвернувшись, пошел прочь. Помимо воли его рука опустилась в карман жилетки и достала золотые часы. Ему сразу вспомнился Чарли Шанс и его молодость.
Ройал вырос на берегу реки Мононгахела в маленьком городке в двадцати милях к югу от Питсбурга. Он был младшим из четырех сыновей, произведенных на свет четой Терранса и Фионы Бранниган, эмигрировавшей из ирландского городишки Уотерфорд, который славился на весь мир своей хрустальной посудой. Недовольные своей судьбиной в Ирландии, которая в то время находилась под гнетом Англии, Бранниганы перебралась в Америку. В Новом Свете они поселились в городишке, который впоследствии назовут Глассборо, в честь стекольной фабрики, которую они основали.
Начинали они с малого – бутылки, пресс-папье, мебельная фурнитура и иногда – индивидуальные заказы на хрустальные изделия. Место было удобным для доставки воды в цеха, а песка для стекла было хоть отбавляй, равно как и дров для топлива. Эти естественные преимущества, помноженные на нечеловеческое упорство Терранса Браннигана, привели к тому, что бизнес рос как на дрожжах. Вскоре он смог выписать из Ирландии нескольких квалифицированных рабочих-стеклодувов и расширить производство до промышленных масштабов. Расширялся и ассортимент изготавливаемых на фабрике изделий.
Компания стала первым в Америке коммерческим предприятием по производству стекла, а в1810-м – первой национальной компанией, изготавливающей хрустальные люстры. Качество работы было столь высоким, что в 1817 году им заказали люстру для кабинета президента Монро. Впервые американская компания выиграла грант на поставку в Белый дом. Повторный заказ последовал от президента Джексона в 1829-м.
Но, как это часто бывает, успех в бизнесе не принес клану Бранниганов семейного счастья. Глава семейства был настоящим тираном как по отношению к детям, так и по отношению к своей жене. Он относился к ней, как к кухарке, не позволяя ничего лишнего. Нужно ли говорить, что она была полностью лишена каких-либо благ, которыми в избытке располагали жены богачей. Что же до сыновей, то Терранс постоянно напоминал им, что они были рождены на свет только с одной целью – работать на компанию отца.
Ройал рос бунтарем. И как ни старался отец ущемить его во всем, парень умел находить радость своего бытия. Бранниган-младший был заядлым спорщиком. Он готов был побиться об заклад по любому поводу – внезапная перемена погоды, количество ступеней в парковой лестнице, сможет ли он урвать поцелуй понравившейся девушки – все, что угодно, могло послужить предметом спора. И что самое любопытное, он чаще всего выигрывал.
Ройал очень дорожил близкими отношениями со своей мамой. Быть может, любовь к младшенькому была ее формой протеста против мужа. Как бы там ни было, она часто прикрывала парнишку, когда он сбегал от отца.
Хотя чаще всего его находили, и он бывал жестоко наказан за свои исчезновения.
Однажды отец застукал его за игрой в кости со своими сверстниками. Как всегда, его карманы были полны выигранной мелочи. Терранс пришел в ярость. Он заставил сына снять портки и высек его в присутствии друзей и братьев. Слезы катились по щекам Ройала, но ни разу он не попросил пощады. Когда отец отпустил его, он холодно спросил, за что его наказали, ведь он же выигрывал?! Его отец ответил, перефразируя Библию, мол, что толку в выигрыше, коли теряешь бессмертную душу. После чего он стал поносить всех игроков, пьяниц и блудниц, называя их отребьем и отбросами общества.
Инцидент ни на йоту не сломил дух мальчика. Скорее, напротив, послужил толчком к дальнейшему сопротивлению тирании отца. У Терранса были свои уши по всему городу. Ирландская община была маленькой – церквушка да школа, и то и другое финансировалось в основном фабрикой Терранса, – так что каждый, от рабочего до священника, считал своим долгом донести отцу обо всех похождениях Ройала. Поэтому наказывали сорванца часто.
Когда Ройалу исполнилось восемнадцать, его мать серьезно заболела. Фиона никогда не отличалась идеальным здоровьем, а четверо детей и тяжелая атмосфера в семье вконец истощили ее. Да к тому же Терранс заставлял ее работать по двенадцать часов в выставочном зале. Так что не было ничего удивительного в том, что здоровье ее не выдержало. Но Терранс не послал за хорошим доктором в Питсбург, ограничившись услугами местного шарлатана. Фиона продолжала слабеть, несмотря на все потуги «целителя». Ройал умолял отца послать за настоящим доктором, но Терранс проигнорировал просьбы сына. Через несколько дней Фиона Бранниган скончалась.
После похорон Ройал впервые в жизни напился в хлам и на обратном пути, вместо того чтобы пойти домой, свернул к фабрике и, забравшись внутрь, начал громить все, что попадалось под руку.
Рабочие, что жили неподалеку, услышали шум и вызвали полицию. Ройала арестовали, но не повезли в тюрьму, как предписывал закон, а вызвали отца, поскольку случай был необычный и полицейские были уверены, что Терранс захочет уладить дело миром. Каково же было их удивление, когда Бранниган-старший велел им посадить сына за решетку, сказав, что это послужит ему хорошим уроком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38