Стало быть, могу поступать, как мне вздумается. Боюсь, что после всего этого не смогу выносить Клода.
– Я знаю, и Селина, и Аугуста боятся его. Думаю, Аугуста хотела бы помочь, но она ничего не может.
– Не слишком рассчитывайте на Аугусту, – предостерег он. – Я неоднократно видел, как она меняет точку зрения, и не в лучшую сторону. Она целиком зависит от Клода и не тот человек, который стал бы перечить ему или даже порицать его.
По-видимому, Колин заметила, что мы приближаемся, так как открыла дверь, когда мы пересекли крыльцо.
– Меня послали передать, – сказала она. – Хозяин ждет в библиотеке, мэм.
Стало быть, Клод видел, как мы подходим, и не намеревался терять время.
– Ко мне это тоже относится? – спросил Лаверн.
– Он не назвал вашего имени, сэр.
– Ну что ж, ему все-таки придется насладиться моим обществом. Идемте, Джена, встретим дракона лицом к лицу вместе.
Клод сидел за письменным столом. Он явно удивился тому, что Лаверн меня сопровождает, и не особенно обрадовался, но Лаверн, закрыв дверь, сел без приглашения.
– Надеюсь, ваш визит к Дэвиду был плодотворным, – сказал Клод.
– Я говорила с ним, мистер Дункан. Он хочет, чтобы я уехала с ним из Нового Орлеана.
– Это решение должны принять вы, – ответил Клод. – Осознаете ли вы, что у Дэвида не будет будущего в том единственном деле, которое он знает?
– Я бы, – заметил Лаверн, – предпочел копать канавы.
– Вашего мнения никто не спрашивает, – резко проговорил Клод. – Что вы будете делать, Джена?
– Вы клянетесь мне, что Дэвид получит свой шанс?
– У вас есть мое честное слово, а я никогда от него не отступаюсь. Лаверн может подтвердить.
– Это верно, – согласился Лаверн. – Это единственное доброе, что я бы сказал обо всем этом грязном деле. Вам следовало бы постыдиться, Клод.
Клод и ухом не повел.
– Премьера той же оперы состоится вновь, – сказала я. – Дэвид будет дирижировать?
– У меня есть ваше слово. Этого для меня достаточно, Джена. Дэвид будет дирижировать. На следующий день после вашего бракосочетания с Уолтером Дэвид получит выгодный контракт, и я присмотрю за тем, чтобы его имя и талант прозвучали на весь мир. За год он станет знаменитым, ибо этот молодой человек исключительно одарен, и я с удовольствием стану его поддерживать.
– Что за двуличная манера делать дело, – заметил Лаверн. – Девушка отказывается от всего, выходит за нелюбимого человека, имеет детей не затем, чтобы прибавить счастья себе или своему мужу, но ради сохранения имени Дункана, поскольку их дед на этом настаивает. Если бы я не знал вас так, как знаю, то сказал бы, что вы безумны.
– Вы свободны, – спокойно сказал Клод.
– Это еще не все. Вы сделали юной леди предложение. Запишите его на бумаге, мой друг. Для меня вашего слова было всегда достаточно, но в этом особом случае я решил вам не доверять. Джена, настаивайте на том, чтобы он дал вам твердый договор.
– В этом нет необходимости, – сказала я.
– Это деловой разговор. Вот и ведите его как дело и, если хотите, я велю моему юристу его изучить.
– Я сказал, вы здесь больше не нужны! – голос Клода стал еще резче. Лаверн поднялся.
– Если вы приказываете мне покинуть эту комнату, то тем самым вы приказываете уйти из этого дома и из вашей жизни, Клод.
– Я прошу вас уйти, Лаверн. Мне безразлично, как вы это воспринимаете и что сделаете.
Лаверн повернулся ко мне.
– Я предложил помощь. У меня достаточно средств, чтобы обеспечить деятельность Французской оперы такой же суммой, какую ежегодно предоставляет Клод. Дэвид не нуждается в помощи Клода.
У меня на мгновение высоко подпрыгнуло сердце.
– Вы… – начала я, но голос Клода перекрыл мой.
– Слушайте меня, – предупредил он. – Если вы пойдете поперек меня, я вас разорю. Для меня продолжение моего имени куда более важно, чем ваша дружба, сколь бы ценна она ни была. Не вмешивайтесь, Лаверн.
Я знала – то не была пустая угроза. Не доверяя своему голосу, я покачала Лаверну головой.
– Предложение по-прежнему в силе, – сказал мне Лаверн. – Загляните ко мне как-нибудь. Я могу это устроить и хотел бы. Наконец-то хотел бы порадоваться, глядя, как Клоду не удается задуманное.
– Убирайтесь отсюда, – Клод приподнялся, словно намереваясь подкрепить свой приказ силой.
На Лаверна это, казалось, не произвело впечатления.
– Сейчас я могу сообщить вам это, – сказал он мне, – не рискуя дружбой с этим монстром за письменным столом. Она должна была кончиться в ту минуту, когда я узнал, что он нанял двоих напасть на Дэвида и бить до тех пор, пока он с радостью не отречется от Нового Орлеана, от Французской оперы и от семьи Дунканов. Удивляюсь, что Клод не приказал этим людям убить Дэвида.
– Это правда? – спросила я Клода.
– Да. Я считал это лучшим способом поломать все, что было между вами двоими.
– Теперь я знаю, что он за человек, – сказал Лаверн. – Все время знал, и это делает меня почти таким же скверным, как он. Я умываю руки.
Он яростно рванул дверь и захлопнул ее за собой. Я видела смятение на лице Клода. Разрыв этой дружбы взволновал его.
– По крайней мере эта загадка разгадана, – сказала я. Я говорила спокойно, ибо дай я волю сдерживаемым эмоциям, для меня все было бы потеряно. – Возможно также, что вы причастны к ветви дерева у каменной стенки для прыжков, чтобы меня выбросило из седла? Возможно, вы или кто-то, кому вы заплатили, шел за мной к берегу реки, сбросил меня в воду и пытался забить до смерти камнями.
– Клянусь, я не имею с этим ничего общего, – с самым серьезным видом сказал Клод.
– Мозг, изобретший безумный план избавиться от Дэвида, едва не убив его, способен придумать и другие покушения и не постесняться их осуществить.
– Зачем бы я желал вам зла? Я уже говорил вам раньше, я хочу для моего внука как можно более здоровую мать. Женщину со здоровым разумом и телом. Вредя вам, я разрушал бы собственные замыслы.
Я чуть-чуть наклонила голову.
– Должна согласиться, мистер Дункан. Из всех, кого я могла бы подозревать, у вас меньше всего поводов желать мне зла и самое большое основание обеспечить мою безопасность. Я заговорила об этом, поскольку Лаверн открыл правду относительно нападения на Дэвида.
– Лаверну лучше знать. – Он минуту изучал мое лицо. – Джена, вы можете быть со мной совершенно откровенны. Лаверн действительно любит вас?
– Возможно. Я не уверена.
– Не знаю, что с ним. В последнее время он ведет себя странно. Никогда не видел его таким взвинченным, но он, наверно, принимает это слишком близко к сердцу. Он явно показал это только что. Итак, моя дорогая, я рад, что вы изменили свое мнение и что вы станете членом моей семьи. Очень горжусь и счастлив этим.
– Хотела бы сказать то же самое о себе, – сказала я. – Как определил Лаверн, это деловое соглашение, а не любовная история.
– А, так вы хотите письменный договор?
– Конечно, нет. Как бы то ни было, он не является необходимым, потому что я не хочу выходить за Уолтера, пока не будет гарантирован успех Дэвида.
– Тогда, пожалуй, на договоре следовало настаивать мне.
– Если вам так угодно, – сказала я.
Он поднялся, обошел письменный стол и взял меня за руки, чтобы поднять со стула.
– Джена, дорогая моя. Мне действительно никто никогда не нравился так, как вы. Если вы станете матерью моих внуков, они непременно будут такими, как вы. А не как мой сын. В нем недостаточно хорошей крови. Вы снова улучшите ее. Мое восхищение вами беспредельно. Нет ничего такого, чего бы вы пожелали, а я бы не дал вам.
– Единственное, что вы могли бы дать мне, вы не дадите, – сказала я. – Все остальное не имеет значения. Могу ли я сейчас уйти?
– Разумеется. Не сердитесь. Поймите и вы меня.
– Всего хорошего, – коротко сказала я и оставила его. Я еще не прошла и половины гостиной, как он вышел из библиотеки и окликнул меня.
– Мари через неделю будет официально объявлена умершей. Вы выйдете за Уолтера через час после объявления суда. Какой быть церемонии бракосочетания, решать вам.
Сейчас мне было не до мыслей о том, какую я хотела церемонию бракосочетания. Прижав ладони к глазам, чтобы сдержать слезы, я бросилась наверх в свои комнаты.
Дело было сделано. Я согласилась. У Дэвида разорвется сердце, когда я сообщу ему об этом. Но так надо. Бывают случаи, когда сердцу нельзя позволять думать за голову, и этот один из них.
Я упала поперек кровати и дала волю слезам, которые уже невозможно было сдержать.
XIV
Я как-то прожила день. Уолтер за ужином был мрачен и неразговорчив. Селина была по обыкновению невозмутима, Аугуста несколько раз улыбнулась мне сочувственно, а Клод, пребывавший в наилучшем расположении духа, рассказал о делах на полях и несколько историй из дней своей молодости. Ко мне он был особенно внимателен.
После ужина я прошла прямо в свои комнаты, сославшись на головную боль, которая вскоре перестала быть только предлогом. Селина, постучав в дверь, вошла со снотворным в розовой облатке.
– Я подумала, что вам хорошо бы это принять, Джена. Клод рассказал мне о своих планах относительно вас и Уолтера. Не стану обижать вас пожеланиями счастья. Знаю, от чего вы отказались, и восхищаюсь вами за это. Клод никогда не изменится. Если уж он чего-то захотел, то добьется, и ни разу не знал неудачи. Порой мне хочется, чтобы это случилось.
– Я стараюсь извлечь из этого как можно больше, – сказала я. – Вам известно, что Уолтер не любит меня?
– Он никогда не переставал любить эту ужасную женщину, которая его бросила.
– Бедный Уолтер. Я было возненавидела его за опасные выходки, но теперь знаю, почему он это делал. Я больше не могу его ненавидеть.
– Уолтера надо понять, – признала Селина. – Сознаюсь, я иногда не понимаю, как с ним быть. Обычно он добрый. Не совсем честен, должна сказать, но не ищет случая кому-либо навредить. А если сильно возбужден, способен, как мне порой кажется, убить нас всех.
– Однажды, – сказала я, – загадка исчезновения Мари разрешится. Возможно, тогда он успокоится.
– Более вероятно, что вы как жена угомоните его. Ему нужна твердая рука, и что-то подсказывает мне, что вы ею обладаете. Он по крайней мере будет вас уважать. Но знаю, что вы устали, и пожелаю вам доброй ночи.
– Спасибо за снотворное, – сказала я. – Мне нужен здоровый отдых.
Она поцеловала меня в щеку, и вдруг я поняла, что эта сердечная, ласковая женщина скрывает свои истинные чувства под суровой маской, ибо Клод хотел, чтобы она была такой.
Я приготовила снотворное, задула последнюю лампу, улеглась в постель и размышляла о дне, который перевернет всю мою жизнь. Я многократно говорила себе, что мое решение правильно. Нельзя допустить, чтобы талант Дэвида пропал попусту. Это был единственный способ, каким я могла помочь ему, и молилась за то, чтобы он понял. Минута сообщения ему о моем решении станет ужаснейшей в моей жизни.
Я приняла снотворное, как бы защищаясь от собственных сомнений, которые усиливались в ночные часы. Скоро я провалилась в глубокий сон.
Мои последние мысли, слегка спутанные возраставшим действием снотворного, были о моей полной незащищенности, пока я нахожусь под влиянием лекарств.
Это, должно быть, произвело на мой ум такое сильное впечатление, что когда я проснулась при ярком свете дня, я прямо-таки удивилась, что жива. Я чувствовала себя отдохнувшей, и головная боль исчезла. Я постояла у окна, глядя на ясный солнечный день. Я обозревала просторы усадьбы и плантации и покачала головой при мысли о том, что буду совладелицей всего этого богатства.
Я спустилась к завтраку, который съела в одиночестве. Одетта прислуживала мне без улыбки и молча. Ее темные глаза изучали мое лицо с тем же выражением, с каким она обычно рассматривала пылинки – нечто подлежавшее устранению.
Мне нужно было как-то подкрепить свой дух, и я отважилась выйти на прогулку. Это противоречило моим здравым суждениям и советам Дэвида, но хотелось ощутить солнце и подышать свежим воздухом, благоухающим цветочным ароматом.
Медленно идя по дорожкам между цветниками, я с удивлением увидела Аугусту, которая подобрала юбку, чтобы идти за мной. Я подождала ее.
– Доброе утро, – сказала я. – Мне следовало бы спросить вас, не хотите ли подышать вместе со мной.
– О нет. Я, кажется, редко это делаю. Хотела поговорить с вами – так, чтобы никто не услышал. Я их боюсь. Не хочу доставлять им повода для действий против меня.
– Но, Аугуста, какой же повод они могли бы найти? Вы не способны причинить кому бы то ни было вред.
– О, не знаю. У меня бывают недобрые мысли. Я даже… злилась на вас.
– Не верю, – сказала я.
– О, это так! Вы явились сюда – вмешались в чужие дела, скажу вам. Пока вы не приехали, я знала, что Селина и я в один прекрасный день получим долю в управлении этим имением. Уверена, что Клод не передал бы управление им бедному Уолтеру, который во многих случаях выказал, насколько он к этому неспособен. Ну и, видите ли, я чувствовала, что вы лишаете меня моей доли в имении. Но теперь я так не считаю.
– Аугуста, если при каких-то обстоятельствах мне пришлось бы высказывать свое мнение по делам этого владения, клянусь, что у меня бы и мысли не возникло не включать вас во все, что было здесь сделано. Подумать только! Тревожиться о том, как бы вас не вынудили уехать!
– Я сказала вам лишь затем, чтобы вы знали: я не тихая робкая старая дева, какой кажусь. Я тоже могу разозлиться. Зла я и теперь, потому что ненавижу совершенный Клодом поступок.
– Уж таков он, – сказала я. – Постараюсь с этим смириться.
– Вы хотите большую свадьбу? – спросила она со всем простодушием. – Мари настояла на самой богатой.
– Сомневаюсь. Уверена, что Уолтер предпочел бы, чтобы она была тихой и в семейном кругу.
– Да, я тоже так думаю. Хотя вроде бы и неприлично загубить такое событие. Сестра сказала мне, что вчера вечером беседовала с вами. Это был, как она выразилась, в высшей степени добрый разговор. Знаете, она и я можем управлять Клодом. О да. Мы легко можем им управлять, поэтому приходите к нам, когда захотите помощи в каком – то деле, а он будет против. При условии, что вопрос будет не очень важным. Если бы вы нам не нравились, мы никогда бы этого не предложили, но вот предлагаем.
– Спасибо вам, Аугуста. – Что за создание, сообщившее мне, что оно способно на дурные и зловещие мысли. Это очень позабавило бы меня, если бы я не думала о ней столь хорошо.
– Давайте ненадолго позабудем обо всех наших заботах, – предложила она, – и насладимся цветами и солнцем. Здесь мне нравится. Мое сердце было бы разбито, если бы мне пришлось уехать. Больше того, я бы просто умерла. Да, я в самом деле так думаю.
Мне было приятно ее общество. Оно делало светлее этот тревожный день. За обедом все шло хорошо, может быть, из-за отсутствия Клода. Потом я отправилась в свои комнаты, надеясь отдохнуть и попытаться придумать, как именно сообщить Дэвиду о сути своего решения. Я надеялась, что он меня поймет. Дело было ближе к вечеру, когда Колин постучала в мою комнату и вошла с письмом в руке.
– Это пришло вам, мэм. Я сразу принесла его сюда.
Я видела, что это был обычный конверт, должным образом проштемпелеванный и отправленный из города в северной части штата, где взорвался пакетбот и погибли папа и мама. Сначала я подумала, что письмо от Дэвида, но почерк был явно женский.
– Я пришла предложить вам помощь, мэм, – Колин прервала мои мысли. – Мне пришло в голову, что вам и Уолтеру придется пожениться, как бы это ни было против вашего желания. Вот, если хотите, я могу поговорить с несколькими моими братьями и многими кузенами и устрою так, что парни с Ирландского канала немножко потолкуют с женихом и поубавят у него охоты к женитьбе.
– Не делай этого, пожалуйста, – с мольбой сказала я. – Знаю, что тобой движут лучшие побуждения, но не хочу неприятностей, да и Уолтер на самом-то деле ни в чем не повинен.
– Я сделаю, как вы скажете, мэм. Но не позволяйте Уолтеру надуть вас. Он делается дурным, когда ему этого захочется.
– Боюсь, Колин, что мы все такие. Ты была в этом доме, когда пропала Мари?
– Да, мэм. Думаю, я знаю, что с ней стряслось.
– С Мари? Ты знаешь, почему она пропала?
– Да, мэм. Я знаю, почему, но не совсем уверена, как. Мари не была верна Уолтеру. И ее не заботило, знает ли он про это. Она все время над ним насмехалась. Он бесился из-за нее, но не мог тронуть, потому что, как говорили, слишком сильно любил. Но мужчина не может вечно выносить такое с собой обращение.
– Что ты под этим имеешь в виду? – спросила я.
– Она постоянно с кем-то встречалась, да. Выскакивала и возвращалась, как вор.
– С кем она встречалась?
– Вот этого я не знаю. Наверно, никто не знает, кроме самого того мужчины.
– И Мари. – Я мягко, чтобы не смутить, побуждала ее продолжать.
– Не Мари. Думаю, ее нет в живых.
– Колин, для такого утверждения нужно быть уверенным.
– Я это понимаю, но вот Уолтер… У него дурной нрав, да. Он ее любил. Если бы она с кем-то убежала, он убил бы ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Я знаю, и Селина, и Аугуста боятся его. Думаю, Аугуста хотела бы помочь, но она ничего не может.
– Не слишком рассчитывайте на Аугусту, – предостерег он. – Я неоднократно видел, как она меняет точку зрения, и не в лучшую сторону. Она целиком зависит от Клода и не тот человек, который стал бы перечить ему или даже порицать его.
По-видимому, Колин заметила, что мы приближаемся, так как открыла дверь, когда мы пересекли крыльцо.
– Меня послали передать, – сказала она. – Хозяин ждет в библиотеке, мэм.
Стало быть, Клод видел, как мы подходим, и не намеревался терять время.
– Ко мне это тоже относится? – спросил Лаверн.
– Он не назвал вашего имени, сэр.
– Ну что ж, ему все-таки придется насладиться моим обществом. Идемте, Джена, встретим дракона лицом к лицу вместе.
Клод сидел за письменным столом. Он явно удивился тому, что Лаверн меня сопровождает, и не особенно обрадовался, но Лаверн, закрыв дверь, сел без приглашения.
– Надеюсь, ваш визит к Дэвиду был плодотворным, – сказал Клод.
– Я говорила с ним, мистер Дункан. Он хочет, чтобы я уехала с ним из Нового Орлеана.
– Это решение должны принять вы, – ответил Клод. – Осознаете ли вы, что у Дэвида не будет будущего в том единственном деле, которое он знает?
– Я бы, – заметил Лаверн, – предпочел копать канавы.
– Вашего мнения никто не спрашивает, – резко проговорил Клод. – Что вы будете делать, Джена?
– Вы клянетесь мне, что Дэвид получит свой шанс?
– У вас есть мое честное слово, а я никогда от него не отступаюсь. Лаверн может подтвердить.
– Это верно, – согласился Лаверн. – Это единственное доброе, что я бы сказал обо всем этом грязном деле. Вам следовало бы постыдиться, Клод.
Клод и ухом не повел.
– Премьера той же оперы состоится вновь, – сказала я. – Дэвид будет дирижировать?
– У меня есть ваше слово. Этого для меня достаточно, Джена. Дэвид будет дирижировать. На следующий день после вашего бракосочетания с Уолтером Дэвид получит выгодный контракт, и я присмотрю за тем, чтобы его имя и талант прозвучали на весь мир. За год он станет знаменитым, ибо этот молодой человек исключительно одарен, и я с удовольствием стану его поддерживать.
– Что за двуличная манера делать дело, – заметил Лаверн. – Девушка отказывается от всего, выходит за нелюбимого человека, имеет детей не затем, чтобы прибавить счастья себе или своему мужу, но ради сохранения имени Дункана, поскольку их дед на этом настаивает. Если бы я не знал вас так, как знаю, то сказал бы, что вы безумны.
– Вы свободны, – спокойно сказал Клод.
– Это еще не все. Вы сделали юной леди предложение. Запишите его на бумаге, мой друг. Для меня вашего слова было всегда достаточно, но в этом особом случае я решил вам не доверять. Джена, настаивайте на том, чтобы он дал вам твердый договор.
– В этом нет необходимости, – сказала я.
– Это деловой разговор. Вот и ведите его как дело и, если хотите, я велю моему юристу его изучить.
– Я сказал, вы здесь больше не нужны! – голос Клода стал еще резче. Лаверн поднялся.
– Если вы приказываете мне покинуть эту комнату, то тем самым вы приказываете уйти из этого дома и из вашей жизни, Клод.
– Я прошу вас уйти, Лаверн. Мне безразлично, как вы это воспринимаете и что сделаете.
Лаверн повернулся ко мне.
– Я предложил помощь. У меня достаточно средств, чтобы обеспечить деятельность Французской оперы такой же суммой, какую ежегодно предоставляет Клод. Дэвид не нуждается в помощи Клода.
У меня на мгновение высоко подпрыгнуло сердце.
– Вы… – начала я, но голос Клода перекрыл мой.
– Слушайте меня, – предупредил он. – Если вы пойдете поперек меня, я вас разорю. Для меня продолжение моего имени куда более важно, чем ваша дружба, сколь бы ценна она ни была. Не вмешивайтесь, Лаверн.
Я знала – то не была пустая угроза. Не доверяя своему голосу, я покачала Лаверну головой.
– Предложение по-прежнему в силе, – сказал мне Лаверн. – Загляните ко мне как-нибудь. Я могу это устроить и хотел бы. Наконец-то хотел бы порадоваться, глядя, как Клоду не удается задуманное.
– Убирайтесь отсюда, – Клод приподнялся, словно намереваясь подкрепить свой приказ силой.
На Лаверна это, казалось, не произвело впечатления.
– Сейчас я могу сообщить вам это, – сказал он мне, – не рискуя дружбой с этим монстром за письменным столом. Она должна была кончиться в ту минуту, когда я узнал, что он нанял двоих напасть на Дэвида и бить до тех пор, пока он с радостью не отречется от Нового Орлеана, от Французской оперы и от семьи Дунканов. Удивляюсь, что Клод не приказал этим людям убить Дэвида.
– Это правда? – спросила я Клода.
– Да. Я считал это лучшим способом поломать все, что было между вами двоими.
– Теперь я знаю, что он за человек, – сказал Лаверн. – Все время знал, и это делает меня почти таким же скверным, как он. Я умываю руки.
Он яростно рванул дверь и захлопнул ее за собой. Я видела смятение на лице Клода. Разрыв этой дружбы взволновал его.
– По крайней мере эта загадка разгадана, – сказала я. Я говорила спокойно, ибо дай я волю сдерживаемым эмоциям, для меня все было бы потеряно. – Возможно также, что вы причастны к ветви дерева у каменной стенки для прыжков, чтобы меня выбросило из седла? Возможно, вы или кто-то, кому вы заплатили, шел за мной к берегу реки, сбросил меня в воду и пытался забить до смерти камнями.
– Клянусь, я не имею с этим ничего общего, – с самым серьезным видом сказал Клод.
– Мозг, изобретший безумный план избавиться от Дэвида, едва не убив его, способен придумать и другие покушения и не постесняться их осуществить.
– Зачем бы я желал вам зла? Я уже говорил вам раньше, я хочу для моего внука как можно более здоровую мать. Женщину со здоровым разумом и телом. Вредя вам, я разрушал бы собственные замыслы.
Я чуть-чуть наклонила голову.
– Должна согласиться, мистер Дункан. Из всех, кого я могла бы подозревать, у вас меньше всего поводов желать мне зла и самое большое основание обеспечить мою безопасность. Я заговорила об этом, поскольку Лаверн открыл правду относительно нападения на Дэвида.
– Лаверну лучше знать. – Он минуту изучал мое лицо. – Джена, вы можете быть со мной совершенно откровенны. Лаверн действительно любит вас?
– Возможно. Я не уверена.
– Не знаю, что с ним. В последнее время он ведет себя странно. Никогда не видел его таким взвинченным, но он, наверно, принимает это слишком близко к сердцу. Он явно показал это только что. Итак, моя дорогая, я рад, что вы изменили свое мнение и что вы станете членом моей семьи. Очень горжусь и счастлив этим.
– Хотела бы сказать то же самое о себе, – сказала я. – Как определил Лаверн, это деловое соглашение, а не любовная история.
– А, так вы хотите письменный договор?
– Конечно, нет. Как бы то ни было, он не является необходимым, потому что я не хочу выходить за Уолтера, пока не будет гарантирован успех Дэвида.
– Тогда, пожалуй, на договоре следовало настаивать мне.
– Если вам так угодно, – сказала я.
Он поднялся, обошел письменный стол и взял меня за руки, чтобы поднять со стула.
– Джена, дорогая моя. Мне действительно никто никогда не нравился так, как вы. Если вы станете матерью моих внуков, они непременно будут такими, как вы. А не как мой сын. В нем недостаточно хорошей крови. Вы снова улучшите ее. Мое восхищение вами беспредельно. Нет ничего такого, чего бы вы пожелали, а я бы не дал вам.
– Единственное, что вы могли бы дать мне, вы не дадите, – сказала я. – Все остальное не имеет значения. Могу ли я сейчас уйти?
– Разумеется. Не сердитесь. Поймите и вы меня.
– Всего хорошего, – коротко сказала я и оставила его. Я еще не прошла и половины гостиной, как он вышел из библиотеки и окликнул меня.
– Мари через неделю будет официально объявлена умершей. Вы выйдете за Уолтера через час после объявления суда. Какой быть церемонии бракосочетания, решать вам.
Сейчас мне было не до мыслей о том, какую я хотела церемонию бракосочетания. Прижав ладони к глазам, чтобы сдержать слезы, я бросилась наверх в свои комнаты.
Дело было сделано. Я согласилась. У Дэвида разорвется сердце, когда я сообщу ему об этом. Но так надо. Бывают случаи, когда сердцу нельзя позволять думать за голову, и этот один из них.
Я упала поперек кровати и дала волю слезам, которые уже невозможно было сдержать.
XIV
Я как-то прожила день. Уолтер за ужином был мрачен и неразговорчив. Селина была по обыкновению невозмутима, Аугуста несколько раз улыбнулась мне сочувственно, а Клод, пребывавший в наилучшем расположении духа, рассказал о делах на полях и несколько историй из дней своей молодости. Ко мне он был особенно внимателен.
После ужина я прошла прямо в свои комнаты, сославшись на головную боль, которая вскоре перестала быть только предлогом. Селина, постучав в дверь, вошла со снотворным в розовой облатке.
– Я подумала, что вам хорошо бы это принять, Джена. Клод рассказал мне о своих планах относительно вас и Уолтера. Не стану обижать вас пожеланиями счастья. Знаю, от чего вы отказались, и восхищаюсь вами за это. Клод никогда не изменится. Если уж он чего-то захотел, то добьется, и ни разу не знал неудачи. Порой мне хочется, чтобы это случилось.
– Я стараюсь извлечь из этого как можно больше, – сказала я. – Вам известно, что Уолтер не любит меня?
– Он никогда не переставал любить эту ужасную женщину, которая его бросила.
– Бедный Уолтер. Я было возненавидела его за опасные выходки, но теперь знаю, почему он это делал. Я больше не могу его ненавидеть.
– Уолтера надо понять, – признала Селина. – Сознаюсь, я иногда не понимаю, как с ним быть. Обычно он добрый. Не совсем честен, должна сказать, но не ищет случая кому-либо навредить. А если сильно возбужден, способен, как мне порой кажется, убить нас всех.
– Однажды, – сказала я, – загадка исчезновения Мари разрешится. Возможно, тогда он успокоится.
– Более вероятно, что вы как жена угомоните его. Ему нужна твердая рука, и что-то подсказывает мне, что вы ею обладаете. Он по крайней мере будет вас уважать. Но знаю, что вы устали, и пожелаю вам доброй ночи.
– Спасибо за снотворное, – сказала я. – Мне нужен здоровый отдых.
Она поцеловала меня в щеку, и вдруг я поняла, что эта сердечная, ласковая женщина скрывает свои истинные чувства под суровой маской, ибо Клод хотел, чтобы она была такой.
Я приготовила снотворное, задула последнюю лампу, улеглась в постель и размышляла о дне, который перевернет всю мою жизнь. Я многократно говорила себе, что мое решение правильно. Нельзя допустить, чтобы талант Дэвида пропал попусту. Это был единственный способ, каким я могла помочь ему, и молилась за то, чтобы он понял. Минута сообщения ему о моем решении станет ужаснейшей в моей жизни.
Я приняла снотворное, как бы защищаясь от собственных сомнений, которые усиливались в ночные часы. Скоро я провалилась в глубокий сон.
Мои последние мысли, слегка спутанные возраставшим действием снотворного, были о моей полной незащищенности, пока я нахожусь под влиянием лекарств.
Это, должно быть, произвело на мой ум такое сильное впечатление, что когда я проснулась при ярком свете дня, я прямо-таки удивилась, что жива. Я чувствовала себя отдохнувшей, и головная боль исчезла. Я постояла у окна, глядя на ясный солнечный день. Я обозревала просторы усадьбы и плантации и покачала головой при мысли о том, что буду совладелицей всего этого богатства.
Я спустилась к завтраку, который съела в одиночестве. Одетта прислуживала мне без улыбки и молча. Ее темные глаза изучали мое лицо с тем же выражением, с каким она обычно рассматривала пылинки – нечто подлежавшее устранению.
Мне нужно было как-то подкрепить свой дух, и я отважилась выйти на прогулку. Это противоречило моим здравым суждениям и советам Дэвида, но хотелось ощутить солнце и подышать свежим воздухом, благоухающим цветочным ароматом.
Медленно идя по дорожкам между цветниками, я с удивлением увидела Аугусту, которая подобрала юбку, чтобы идти за мной. Я подождала ее.
– Доброе утро, – сказала я. – Мне следовало бы спросить вас, не хотите ли подышать вместе со мной.
– О нет. Я, кажется, редко это делаю. Хотела поговорить с вами – так, чтобы никто не услышал. Я их боюсь. Не хочу доставлять им повода для действий против меня.
– Но, Аугуста, какой же повод они могли бы найти? Вы не способны причинить кому бы то ни было вред.
– О, не знаю. У меня бывают недобрые мысли. Я даже… злилась на вас.
– Не верю, – сказала я.
– О, это так! Вы явились сюда – вмешались в чужие дела, скажу вам. Пока вы не приехали, я знала, что Селина и я в один прекрасный день получим долю в управлении этим имением. Уверена, что Клод не передал бы управление им бедному Уолтеру, который во многих случаях выказал, насколько он к этому неспособен. Ну и, видите ли, я чувствовала, что вы лишаете меня моей доли в имении. Но теперь я так не считаю.
– Аугуста, если при каких-то обстоятельствах мне пришлось бы высказывать свое мнение по делам этого владения, клянусь, что у меня бы и мысли не возникло не включать вас во все, что было здесь сделано. Подумать только! Тревожиться о том, как бы вас не вынудили уехать!
– Я сказала вам лишь затем, чтобы вы знали: я не тихая робкая старая дева, какой кажусь. Я тоже могу разозлиться. Зла я и теперь, потому что ненавижу совершенный Клодом поступок.
– Уж таков он, – сказала я. – Постараюсь с этим смириться.
– Вы хотите большую свадьбу? – спросила она со всем простодушием. – Мари настояла на самой богатой.
– Сомневаюсь. Уверена, что Уолтер предпочел бы, чтобы она была тихой и в семейном кругу.
– Да, я тоже так думаю. Хотя вроде бы и неприлично загубить такое событие. Сестра сказала мне, что вчера вечером беседовала с вами. Это был, как она выразилась, в высшей степени добрый разговор. Знаете, она и я можем управлять Клодом. О да. Мы легко можем им управлять, поэтому приходите к нам, когда захотите помощи в каком – то деле, а он будет против. При условии, что вопрос будет не очень важным. Если бы вы нам не нравились, мы никогда бы этого не предложили, но вот предлагаем.
– Спасибо вам, Аугуста. – Что за создание, сообщившее мне, что оно способно на дурные и зловещие мысли. Это очень позабавило бы меня, если бы я не думала о ней столь хорошо.
– Давайте ненадолго позабудем обо всех наших заботах, – предложила она, – и насладимся цветами и солнцем. Здесь мне нравится. Мое сердце было бы разбито, если бы мне пришлось уехать. Больше того, я бы просто умерла. Да, я в самом деле так думаю.
Мне было приятно ее общество. Оно делало светлее этот тревожный день. За обедом все шло хорошо, может быть, из-за отсутствия Клода. Потом я отправилась в свои комнаты, надеясь отдохнуть и попытаться придумать, как именно сообщить Дэвиду о сути своего решения. Я надеялась, что он меня поймет. Дело было ближе к вечеру, когда Колин постучала в мою комнату и вошла с письмом в руке.
– Это пришло вам, мэм. Я сразу принесла его сюда.
Я видела, что это был обычный конверт, должным образом проштемпелеванный и отправленный из города в северной части штата, где взорвался пакетбот и погибли папа и мама. Сначала я подумала, что письмо от Дэвида, но почерк был явно женский.
– Я пришла предложить вам помощь, мэм, – Колин прервала мои мысли. – Мне пришло в голову, что вам и Уолтеру придется пожениться, как бы это ни было против вашего желания. Вот, если хотите, я могу поговорить с несколькими моими братьями и многими кузенами и устрою так, что парни с Ирландского канала немножко потолкуют с женихом и поубавят у него охоты к женитьбе.
– Не делай этого, пожалуйста, – с мольбой сказала я. – Знаю, что тобой движут лучшие побуждения, но не хочу неприятностей, да и Уолтер на самом-то деле ни в чем не повинен.
– Я сделаю, как вы скажете, мэм. Но не позволяйте Уолтеру надуть вас. Он делается дурным, когда ему этого захочется.
– Боюсь, Колин, что мы все такие. Ты была в этом доме, когда пропала Мари?
– Да, мэм. Думаю, я знаю, что с ней стряслось.
– С Мари? Ты знаешь, почему она пропала?
– Да, мэм. Я знаю, почему, но не совсем уверена, как. Мари не была верна Уолтеру. И ее не заботило, знает ли он про это. Она все время над ним насмехалась. Он бесился из-за нее, но не мог тронуть, потому что, как говорили, слишком сильно любил. Но мужчина не может вечно выносить такое с собой обращение.
– Что ты под этим имеешь в виду? – спросила я.
– Она постоянно с кем-то встречалась, да. Выскакивала и возвращалась, как вор.
– С кем она встречалась?
– Вот этого я не знаю. Наверно, никто не знает, кроме самого того мужчины.
– И Мари. – Я мягко, чтобы не смутить, побуждала ее продолжать.
– Не Мари. Думаю, ее нет в живых.
– Колин, для такого утверждения нужно быть уверенным.
– Я это понимаю, но вот Уолтер… У него дурной нрав, да. Он ее любил. Если бы она с кем-то убежала, он убил бы ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19