- Эй! Эй! Тише! Повалите человека.
Девочка- подросток заметила воз, въезжающий во двор усадьбы:
- Анна! Наша Анна! - И вся эта шумная орава бросилась туда. Гостей буквально затискали.
Весть о том, что к Солту приехали захалы, разнеслась мгновенно по всей улице. Первым пришел брать Солта ШУкре, затем старики-соседи. Базоркинские ингуши почти все умели изъясняться по-русски. Беседа стариков наладилась на веселой ноте. Шутили. Рассказывали подкольные байки, что ингуши и другие горцы сочиняли про казаков и что казаки сочиняли про горцев.
Бурный хохот вызвала байка, рассказанная Степаном Лукъянычем про «точило и мочило».
Было два побратима: ингуш и казак. Много всяких дел у них бывало. Вместе в набег за кабардинскими конями ходили. От преследования отбивались. В самую страшную минуту ингуш брал огонь на себе, не моргнув глазом. И каждый раз так.
- Послушай брат-ингуш, - говорит казак, - отчего ты такой смелый, смерти совсем не боишься. Я тоже хотел бы стать таким.
- Приходи ко мне в гости на три дня, и все узнаешь, - отвечает ингуш.
Приходит, значит, казак в гости к ингушу. Ингуш угостил его своей обычной едой: вчерашним чуреком и кислым берха *. Повернул казак чурек туда-сюда: крепкий, как камень. Камень и есть. Подумал, что это действительно точило. А ингуш отломил с краю кусочек, обмакнул в берха и с аппетитом стал жевать. Попробовал и казак. Свело челюсти и искры посыпались из глаз.
Возвращается казак домой в станицу, его встречают молодые казаки.
- Ну, что? Узнал в чем секрет отваги ингушей?
- Узнал, братцы, узнал.
Казачина рассказал, что едят ингуши самое обыкновенное «точило», макают его в «мочило».
- Бог с ним братцы с «точилом», но вот «мочило»… Я обмакнул кусочек «точила» в «мочило» да положил в рот - огонь из глаз, да так что колокольни ростовских церквей завидел. Коли они такие муки терпят постоянно, когда едят, что им другие опасности? Нет, братцы, ингушей нам вовек не одолеть.
И сумел же Степан Лукъяныч все эти тонкости довести до ингушей старцев. Такой буйный хохот поднялся на балконе, где они сидели. Громко хлопали в ладоши.
Это старый казак рассказал в ответ на шутку старика-ингуша.
- Шапи, давал *! Тебя побили! Ва-ха-ха! А мы думали, что ты у нас непобедим. Эшшахь!
Шапи смущенно улыбался - вынужден был признать свое поражение.
Когда выезжали из дома, Анна тревожилась, что отец не освоится с новыми родственниками. Теперь радовалась, видя каким вниманием его окружили и как он слился с этой компанией.
Солт извинился и встал. Анна поняла. Она пошла за тестем. За навесом двое молодых парней повалили большого барана.
- Воти, - Анна взяла старика за рукав чохи, - не надо резать барана.
- Почему? Такой гость - ему не резать, так кому?
- У папы, моего отца, часто болит голова. Ему нельзя кушать баранину.
- Я такое слышал от одного доктора-ингуша. Ладно. - И он приказал отпустить барана.
Но на его место привели двухгодовалого бычка. Когда Анна запротестовала, Солт просто взял ее за руку и отвел подальше:
- Это не женское дело. Ты что? Большой гость в доме и кровь не пустить? Мы не нищие и не потеряли эздел. Знаешь, какое будет мясо? В горячую воду опустил, достал - и кушай, пожалуйста.
Два дня отгулял Степан Лукъяныч и вернулся домой. С тех пор закрутилась родственная карусель.
По базарным дням в доме Левенцовых полно гостей из ингушских селений.
А на всякие торжества Левенцовых приглашали в Базоркино. Саша с радостью ехал к кунакам, возвращался веселый и довольный.

* * *
Гири тяжело опустил ноши на пол, выпрямился и грустно улыбнулся.
- Как вы живете, сноха?
- Ничего, Гири. А вы?
- Та-а-к… я тебе привез овечий сыр - прямо в рассоле. Ты просила топленое масло, которое делают старые бабушки. Тоже привез. Зернистое. Пахнет травой, которую кушали коровы и мед. Это мед диких пчел. Для захала. Как лекарство.
- А ну сядь, Гири. Ты чего такой грустный.
- Отец больной. Очень больной.
- Что с ним?
- Под левой лопаткой болит. Лежит, зубы стиснул. Пот как дождь. Иногда кричит.
- А что там под лопаткой?
- Не знаю.
- Я поеду с тобой в Базоркино - я же врач.
- Солт сейчас не в Базоркино.
- А где?
- В горах.
- Так поезжай, привези его сюда. Мы его в больницу положим.
- Нельзя, - покачал головой Гири. - Солт ранил председателя сельсовета, разрубил кинжалом плечо. Тот пришел во двор и ругался, что Солт богатый, овец в горах имеет. Ругался, ругался и замахнулся кнутом. Это большой позор для ингуша. Солт ударил кинжалом. Баш на баш по-ингушски. Но председатель сообщил властям, приехали гепеушники, Солт сбежал. А теперь больной, - Гири схватился за голову.
- Я поеду к Воти в горы, - заявила Анна.
Погодя вернулся домой Степан Лукъяныч, а потом и Саша.
Узнав в чем дело, решили, что Анна должна поехать и постараться помочь больному.
- Это не очень далеко, - обрадовался Гири, - прямо сразу как поднимешься около аула Гарак.
Пока Анна собирала свой медицинский саквояж, Саша стал кормить гостя.
- Что там у отца не знаю, но спирт, йод, бинты и кое-какие медикаменты не помешают - я быстренько в аптеку.
Аптека была через квартал, она скоро вернулась, закупив все, что посчитала нужным. Гири с Сашей во дворе обхаживали лошадь.
Когда Анна вышла во двор, Гири одним взглядом оценил ее походную экипировку, чуть улыбнулся и спросил:
- Сапог нет?
- Есть сапожки. А что?
- В этих тяжело будет ходить, - указал он рукой на ее ботики на высоких каблучках.
- Верно, - согласилась она, - одену старые сапожки.
Степан Лукъяныч не дал ей вернуться в дом.
- Не возвращайся назад: плохая примета. Сапожки я вынесу, переобуешься на порожке.
По улицам города шли рядом, ведя коня под уздцы. За городом оба сели на лошадь, надо было торопиться, чтобы переправиться через Терек засветло.
Сумерки их застали уже на той стороне переправы. Вон и башни Гарак. Проехали мимо, оставив их справа. Поднялись на вершину, стали спускаться по узенькой тропке. Гири сошел, повел коня.
- Крепко держись за седло. Скоро будет хорошая дорога. Здесь не далеко уже.
Спустились в темное узкое ущелье, стали подниматься на крутой холм. Когда невдалеке показалось какое-то строение, Гири обрадованно сказал:
- Вот. Мы приехали. - Он остановился. - Воти! Ва Воти. Это мы!
- Кто с тобой? - Послышался сверху хрипловатый голос.
- Со мною врач, твоя сноха Анна.
Старик что-то пробурчал.
Когда- то говорят это был храм и люди по весне и осени приходили сюда помолиться. Здесь приносили в жертвы овец и веселились. От храма остались три стены. Пастухи соорудили временную хижину, чтобы укрыться от непогоды. Вот где страдал от жуткой боли под лопаткой старый Солт. Его то бросало в жар, то он обливался потом.
- Зачем ты притащил ее в эти дебри? Зачем впутывать этих мирных людей в наши дела? - Ругал сына старый Солт.
- Я зашел навестить ее. Обмолвился, что ты болен. Она сама надумала приехать, а отец и брат одобрили и собирали ее. - Оправдывался Гири, вороша угли в очаге, в углу хижины.
- Как там Степан? - Спросил больной.
- Папа здоров. Воти, здесь темно. Утром мы посмотрим больное место. А пока выпей вот эти две пилюли. Жар спадет, и боли не будут мучить.
На широкую ладонь горца легли два лекарства, Солт опустил ладонь до самой земли, пилюли забелели от света очага. Он их выпил, просто чтобы не обидеть сноху.
- Гири.
- Вай?
- На нашей отаре под Валуном один мальчишка-пастушок двенадцати лет. Правда я ему дал кремневку. Но он ребенок, а ночи темные. Сходи туда. А за мной теперь есть кому посмотреть. Утром придешь. Годовалового ягненка принеси для нас.
- Хорошо, Воти.
Гири немедля собрался и ушел, ведя коня по невидимой тропе в этой кромешной темноте. Потом кто-то завозился, запыхтел за хижиной.
- Анна?
- Да, Воти.
- Это Хан, мой большой друг. Собака. Кушать хочет. Просить стесняется. Вон столб видишь?
- Вижу, Воти.
- На нем висит баранья нога. Сними, отдай ему.
- Всю отдать, Воти.
- Всю. Хан очень большой и он приходит, когда сильно голодный. Ты его не бойся. Он большой, но добрый. Хан знает своих и врагов.
Анна сняла с крюка переднюю ногу барана, откинула тяжелый полог из домашнего сукна и очутилась лицом к лицу перед могучей тенью животного.
- На, кушай, - протянула она мясо.
Зверь аккуратно взял у нее угощение и, тяжело ступая, удалился прочь.
- Там в углу постель Гири. Ложись. Кушать хочешь? В котле дил, а в большой чашке мясо.
- Я не голодна, Воти.
Женщина в потемках нащупала постель Гири: вместо матраца овчины и шуба вместо одеяла. Устроила у изголовья саквояж и собиралась лечь.
- Ваи-и-и! - громко произнес Солт.
- Что с тобой, Воти? Тебе больно?
- Совсем не больно! Сегодня болело, вчера болело, позавчера болело - теперь не болит.
- Я тебе, Воти, дала пилюлю с опиумом.
- Что это такое?
- Такое лекарство - любую боль останавливает.
- Спасибо! Живи долго! Ты большой доктор.
- Нет, Воти, я маленький доктор. Но я рада, что тебе лучше.
- Давай, Анна, кушать будем. Ты такую дорогу проделала. А я два дня только воду пил.
Анна мигом вскочила, разворошила в очаге золу, пока угли не показались, подбросила сухие тоненькие палочки. Очаг запылал. Дрова были сухие и в хижине стало светло. Солт сидел в своей постели в блаженной позе.
- Кто это лекарство придумал, обязательно в рай попадет. А-х! Хорошо!
Сноха достала из чашки мясо и бросила в горячий бульон, чтобы согреть.
- На окне сумка с хлебом и «точилом».
- С чем, Воти? - не поняла Анна.
- Степан сказал, что сухой чурек - точило, можно кинжал точить.
Оба весело засмеялись.
Солт отказался кушать, если сноха не присоединится к трапезе.
- Я потом, Воти. Как же я?…
- Как? Садись и кушай. А то я не буду. Я очень голодный. Ты не хочешь, чтобы я кушал.
И они поели, сидя рядышком, как отец и дочь.
- Ты хлеб кушай, а я «точило». Тебе «точило» нельзя - зубы сломаешь, - шутил Солт, подкладывая снохе вкусные куски. - Это ребрышки - самое сладкое мясо.
После ужина Анна собрала посередине очага тлеющие угли и прикрыла их золой. Улеглись спать. Была вторая половина ночи. Солт резко присел в постели, стал прислушиваться. Отчетливо снизу донеслось недовольное рычание большого зверя.
- Это Хан. Кто-то чужой.
Рык повторился громче, крик человека от боли и страха и два револьверных треска.
- Вставай Анна! Они!
Солт в полном боевом выскочил первый. За хижиной стояла привязанная лошадь, покрытая буркой. Старый горец мигом оказался на коне, он подхватил сноху, как пушинку и посадил впереди себя.
- Держись! Дорога крутая! Крепко держись.
Где- то скулила раненая собака.
- Вон он! Вон! Это Асламбек Эльбускиев. Живым и мертвым! Вперед!
Раздались разрозненные выстрелы.
Солт выпустил два выстрела в наступающих. Он стрелял туда, где вспыхивали огоньки. Конь под старым горцем закружился, и его удержать было невозможно. Солт догадался, что животное ранено. Заметив приближающуюся тень, Солт выстрелил - тень провалилась во тьму.
Анна сильно обхватила свекра за талию. На спине за поясом она нащупала рукоять необыкновенно большого пистолета. Она ухватилась за него.
В этот миг конь пошел боком и рухнул, седоки полетели на землю. Солт ударился головой о камень и потерял сознание, Анна перекувырнулась несколько раз и вскочила на ноги. В руке ощутил тяжелое оружие.
Она двумя руками подняла пистолет и нацелилась в ту сторону, откуда набегали тени. Нажала спусковой крючок, но выстрела не произошло. «Надо взвести!» - догадалась она. Взвод оказался на удивление мягким. Ей почему-то стало спокойно. Анна вскинула руку. Выстрел, целый сноп искр осветил плотную фигуру военного. Тело тяжело рухнуло на землю.
Анна развернулась и стала палить в мечущиеся тени. Патроны кончились. Она повалилась на землю, чтобы отыскать карабин свекра, но она наткнулась на мертвого врага, который зажимал в руке комиссаровский маузер. Женщина потянула оружие - он не отпускал.
- Отпусти! - Зыркнула на него Анна.
Ей с трудом удалось выкрутить маузер из его руки.
Она с колен открыла огонь в ту сторону, откуда появились враги.
- Отходи! Назад! Там засада! Их целая банда.
Пальба прекратилась. Теней не стало видно. Анна бросилась к свекру. Солт был без сознания. Одна нога застряла в стремени, а конь навалился на него.
Невероятными усилиями она высвободила эту ногу, кое-как взвалила старика на бурку и поволокла в сторону. Подальше от места побоища.
Стало светать. Анна дотащила свекра до дикой алычи, когда предметы стали различимы.
Там внизу в ущелье неожиданно начался бой. Продолжался минут двадцать на месте и покатился прочь в сторону Терек.
Анна рукой нащупала рану на темени свекра, туго перевязала своим платком. Бросить его одного и пойти за саквояжем в хижину, она не осмелилась: алыча росла у самого обрыва.
И тут заслышались шаги многих людей.
- Господи! Что же делать! - Издала она возглас отчаяния. Ей с трудом удалось вытащить кинжал Солта.
Снизу к хижине поднялся один человек с карабином в руке. Он оглянулся по сторонам, обошел убитую лошадь, поднял с земли брошенный Анной пистолет, сдвинул шапку на затылок, покачал головой. Потом поднялись сразу трое с трех сторон, а затем еще и еще.
Один показал рукой в сторону алычи и они двинулись туда.
В шагах тридцати они остановились.
- Я Хучбаров Ахмад, а это мои товарищи. А вы кто такие? - Спросил главный на чистом русском языке.
- Я - Анна Левенцова, жена Асламбека Эльбускиева. А это на бурке мой свекор Солт.
Они подошли.
- Анна, положите кинжал на место, в ножны. Что с ним?
- Он сильно болен, а кроме того при падении с лошади он ударился головой о камень.
- Ничего, Солт крепкий мужчина. А кто из вас стрелял из этого оружия? - Ахмад бросил на бурку шестизарядный револьвер «Смит-и-Вессон».
- Это я пальнула.
- Вы снесли комиссару полчерепа и так опалили лицо, что его не узнает и мать родная. Я не думал, что русские женщины бывают такие смелые.
- Я не русская.
- А кто же вы, Анна? - удивился тот.
- Я казачка. Мы из вольных казаков, а не из холуев-жандармов в лампасах.
- Я восхищаюсь вами! Но, Анна, русские тоже бывают смелые. Вот, Александр, - Ахмад указал на молодого товарища, - самый простой русский парень, но ни одному из нас не уступает в отваге. Один старик сказал, что у Саши три сердца, поэтому он ничего не боится.
- Тамада, ты шутишь! - Застеснялся молодой абрек.
- Нисколько. Отсюда надо уходить: они могут вернуться с пополнением, в Джайрах они подтянули целую роту.
- Я должна забрать свой медицинский саквояж и перевязать Воти.
Солт пришел в себя, когда Анна туго забинтовывала ему голову.
- Что тут случилось? Ахмад и ты здесь?
- Мы заночевали в лесу, перед рассветом слышим в этой стороне выстрелы. Когда мы пришли, гепеушники отходили назад. Убили собаку. Винтовочной пулей был тяжело ранен Тухан, чекист из Галгая-юта. Зацепился за куст, висел над пропастью. Мы помогли ему упасть. А комиссара в упор застрелила твоя сноха.
- Из чего?
- Из твоего длинного револьвера, шестизарядного. Тут мы подоспели. Коня под тобой убили. Ты упал, Солт, очень больно ударился о камень.
Абреки из жердочек соорудили носилки для старика. У него кружилась голова и боли в спине возобновились со страшной силой.
К обеду они добрались до Валуна. Так называется это место. Над этим местом зависают скалистые горы. Когда-то в незапамятные времена с вершины сорвался гигантский кусок скалы и полетел вниз.
У подножья горы он накрыл впадину, под камнем получилась пещера, куда можно загнать до трехсот овец. Со временем у входа справа и слева соорудили нечто похожее на комнатки, сложив из камней стенки. Здесь сухо, уютно и тепло.
Развели огонь. В каменных гротиках стояли сальные свечи. Анна взяла лучину и зажгла все эти свечи, так что в пещере стало светло.
Она стала раздевать Солта.
- Что ты делаешь? - Возмутился тот. - Стыдно же?
- Ва, Солт, она врач и хочет посмотреть, что у тебя болит. И она тебе не чужая женщина, а жена сына. - Ахмад сам взялся снимать с него чоху и рубашку. - Вот так лежи вниз лицом. Тебе повезло: такая сноха - и оружия не боится и лечить может.
- Оф-фой! - Солт лег как ему сказали.
Под левой лопаткой не было никаких опухолей или ссадин. Анна заметила, что кожа тут гладкая и переливается красно-фиолетовым цветом. Она осторожно положила на это место ладонь - Солт застонал.
- Потерпи, Воти, чуть-чуть.
Был такой случай на практике в институте. Он помогала, ассистировала старому хирургу. На операционном столе лежал навзничь здоровенный крестьянин и охал.
- Препакостная вещь, молодые люди. Нарыв. Даже не подкожный, а подмышечный. Внутренний нарыв. Боли ужасные. Трудно определить. Смотрите сюда и сюда. Здесь кожа мягкая, обыкновенная. А тут кожа тугая, вроде ее натянули, гладкая, аж глянцевая. Прожилки с фиолетовым цветом. И здесь температура выше. Хирургическая операция. Скальпель. Ничего более. Протрите-ка спиртиком это место.
Профессор сделал надрез - из раны хлынул гной, так что девушка едва успевала ватой убирать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31