Все маги Уорра, произнося заклинания, тратили Силу, и чем сильней было заклятие, тем больше. Но я – я Силу получал! Так умел лишь один маг в истории – Диктатор Скай, легендарный создатель Вселенной. Но даже в легенде он погиб тысячелетия назад, пытаясь свершить некое величайшее колдовство. В План вкралась ошибка, и Сила взорвала его, с тех пор наполнив Вселенную… Я, последний живой дракон, обрёл Силу великого Ская! Впрочем, тогда, в подземелье, я не задумывался надо всем этим. В тот час я понял лишь одно: годы мучений кончились. Впереди меня ждала полноценная жизнь, и я отлично знал, чему её посвятить. Чуть успокоив сердце, я вышел в широкий коридор рудников. Трудившиеся там рабы-орки пали на колени при виде меня.
– Встаньте, несчастные друзья мои. – произнёс я тихо на их языке, и они встали. – Боги бросили нас. Они раз и навсегда поставили на нас крест. Но сегодня случилось чудо. Я осознал себя, и получил наконец представление о том, кто я на самом деле. Внемлите мне, друзья – теперь мы сами расквитаемся с богами за вероломство. Бегите на север, в горы. Расскажите всем, что алый дракон Винг, сын Вождя Ализона – более не жалкая игрушка врагов. Рабы смотрели на меня с недоверием, но я уже тогда понимал, что
способен повелевать. И орки поклонились молодому дракону, а ведь я был на много лет младше любого из них. И мы вместе вышли из рудника, раскрасив за собой стены в цвет моих крыльев. Я проследил, как последний орк скрылся во тьме, направляясь на север. И взлетел, помчавшись на юг. Полёт… Я почти забыл, что это значит для дракона. Четыре года в подземелье, в цепях, с подрезанными и искалеченными крыльями, убили память о наслаждении свободой неба. Новая Сила переполняла меня, я
летел с огромной скоростью, часто выделывая различные трюки, и кричал, кричал… Помню, что восторг от свободы едва не свёл меня с ума, но я вновь выдержал. Это мне крепко выжгли в душе – выдержку и терпение. На рассвете я приземлился возле небольшой рощи и задумался. Теперь я понимаю, что уже тогда был весьма необычным драконом. Но
до сих пор сам иногда поражаюсь своему хладнокровию в те дни. Любой на моём месте бросился бы мстить, и погиб бы, взяв несколько вражеских жизней. Я же принялся разрабатывать план. До сих пор прекрасно помню всё, о чём размышлял тогда.
В первую очередь мне было необходимо убежище. Такое, где я смог бы охотиться, а на меня не могли. Затем, мне требовалось знание. Сила сама по себе – просто поток расплавленного металла. Знание мага – форма, способная придать жидкому потоку нужную структуру. Но тот, кто пользуется Силой, не зная Магии, может очень сильно обжечься… Знания – это не слишком сложно. Я умел читать и писать почти на любом языке Уорра, за исключением эльфийского. Достаточно было найти проезжего мага и отнять у него книгу заклинаний. Потом, с их помощью, я смогу проникнуть в Библиотеку Ронненберга и забрать все тома Мудрости Древних. Но убежище… Драконы жили только на далёкой земле Локх, посреди
необъятных просторов океана Ардар. Там остались наши города, наши поля и горы. Океан был столь велик, что ни один дракон не мог его преодолеть; Локх окружал пояс бурь, где вечно бушевали жестокие шторма. Корабли людей давным-давно прекратили попытки одолеть водную пустыню и добраться до нашего дома. Много столетий люди даже не знали про Локх… Мой отец, ареал-вождь Ализон, вместе с другими драконами сумел найти цепочку коралловых рифов и преодолел морские просторы. Драконы летели на разведку новых земель, хотели основать первый город за океаном… И попали в рабство к эльфам, на много лет позабыв, как выглядит земля с высоты. Вырваться из плена сумел только мой отец. Сегодня я хорошо понимаю, каким невероятным шоком оказалась для
Ализона жизнь раба. Драконы никогда не знали рабства, даже такая мысль не смогла бы у нас зародиться. Теперь мне ясно, почему Ализон, освободив драконов из плена, призвал их к оружию и, встав во главе армий погибшего Владыки, атаковал страны рабовладельцев. Ни один дракон не смог бы удержаться, УВИДЬ ОН то, что видел отец… Но совет нашего ареала, Ареопаг, отказался слушать Ализона, когда
он требовал прислать побольше драконов. Ареопаг запретил помогать отцу и приказал его воинам возвращаться. Очень многие, даже второй вождь восстания, мудрый Тандер, подчинились Ареопагу. Они НЕ ЗНАЛИ, к чему стремился Ализон, НЕ МОГЛИ понять, что иногда даже война способна приблизить мир! Никогда раньше драконы не знали войн. О, небо, пусть
никогда и не узнают… Сражаясь за свободу, погибли мои отец и мать. И на всю жизнь огнём прожгли меня слова ареал-вождя Ализона, сказанные им перед смертью. Отец сказал: «Ты последняя надежда нашего дела, сын, ибо больше некому его продолжать. Не дай погаснуть надежде…»
Слова эти пылали в моей душе, когда я сражался за жизнь. Слова эти пылали в моей душе, когда я убивал. Слова эти пылают в моей душе и сейчас, годы спустя, когда мудрость погасила кровавое пламя ненависти своим спокойным дыханием. Отец и около сотни молодых драконов, согласных с ним, отказались вернуться на Локх. А вскоре это стало невозможно: маги Ронненберга уничтожили секретный путь через океан. Ни один дракон не смог бы
теперь явиться на помощь отцу. В то время я ещё не знал этого, и думал что жители Локха бросили Ализона на смерть, отказавшись помочь в
трудную минуту. Небо, как же я ошибался! Но тогда, полный боли и горя, я решил не лететь домой и самому продолжить дело отца. Даже в одиночку. Сейчас, много лет спустя, я понимаю, как прав был Ареопаг, запретив драконам помогать Ализону. Нельзя было принести войну в
мирные горы нашего народа. А она непременно пришла бы, завывая хриплым голосом убийцы, размахивая окровавленными крыльями с клинками в суставах.
…Ещё я хорошо помню первые дни на свободе. Помню, как встретил на дороге трёх воинов, которые погнались за мной, стреляя из луков. Впервые за долгие годы я поел свежего мяса, и от ненависти издал вопль, улетевший к холодному небу. Кто виноват, что я стал убийцей?!
Кто сделал из меня куклу, способную лишь плясать на ниточках богов?! И я повторил страшную Клятву, данную два года назад самому себе. За следующую неделю я сумел отыскать подходящее логово. Это была горная пещера, в совершенно прекрасном месте, далеко за границами Арнора. Родрик наверняка искал меня, рассылал во все стороны грифонов
– о, боги, в те дни я мечтал, чтобы меня нашли! Иногда даже мрачно думал, что следует самому показаться врагам… В пещеру я натаскал листьев, смастерил стол, ложе. В лесах у подножия гор жило множество дичи, но я охотился только по ночам и никогда не убивал больше, чем требовалось для еды. Я навсегда запомнил, что чувствует зверь, и часто плакал, убивая жертву. Каждый олень, нашедший смерть в моих когтях, вырывал мне из сердца кусочек милосердия, и скоро его там не осталось вовсе. Я хорошо помню первые месяцы в пещере. Тогда я часто пробовал
Силу, но никогда не давал ей волю – ибо у меня была Цель, которой я не мог рисковать. В четырнадцать лет я был мрачным, сильным драконом кроваво-красного оттенка, и глядя в воды озера понимал, что отец гордился бы мной. Всей душой я ощущал свою Силу и знал, что стану
величайшим драконом Уорра. Иногда я плакал, лёжа в пещере, и вспоминал
отца, мать, сверстников… Но чаще я тренировался, и Сила моя росла, а тело все более одевалось в броню, подобную той, куда я загнал свою душу. Через два года я был взрослым, очень сильным и опытным убийцей. И в ярости крушил скалы, ибо не об этом мечтал в объятиях матери, ибо не так представлял свою жизнь… Скоро люди заметили меня, и с тех пор не было месяца, чтобы
какой-нибудь герой не являлся убить чудовище. Я никогда не оставлял их в живых; безопасные для дракона-мага, такие «герои» могли успешно охотиться на последних выживших друзей отца, и мне приходилось их уничтожать, хотя каждая смерть вонзала отравленный шип в мою душу. Однажды пришли двое, один из которых был магом. Я с радостью
заметил книгу заклинаний и убил их сразу, при помощи Силы, хотя обычно я позволял охотникам вызывать меня на «честный бой», под которым все
они, почему-то, понимали отравленное оружие, ловушки, стрельбу в глаза и прочие методы, ставившие «героя» в равные условия с жертвой…
Книга дала мне многое. Я впервые ощутил, что Сила людей и эльфов – лишь жалкая тень Могущества, которым обладал я. Даже Владыка не смог бы с первого раза, без обучения, превратить камень в золото. Я сделал это одной лишь мыслью, и понял, что не нуждаюсь в заклинаниях. У мага было ещё много интересных вещей, но взял я только стопку пергамента и стило, решив записывать историю своей жизни, дабы черпать оттуда ненависть. Вот и сейчас я пишу эти строки, сидя в пещере, под сиянием магического золотого шара. Знания из книги дали мне некоторое облегчение жизни – теперь я спал на мягких подушках, в пещере горел магический свет, а главное – мне более не нужно было убивать, чтобы жить! Это величайшее знание тоже пришло во сне. На сей раз мне явился дух матери, и я с горем смотрел на её призрачные крылья, вспоминая их пламенеющий огонь, столь нежно ласкавший меня годы назад.
– Винг, ты сошёл с правильного пути. – тихо сказала мать. Я потянулся к ней, но она удалялась в туман, и я плакал.
– Сила – источник жизни для всех, сынок. Не достойно дракона отнимать жизни невинных созданий, даже ради собственной.
– Но мама! Я умру! Неужели ты хочешь оставить все несчастья, всю боль и кровь нашего рода без отмщения?! – в отчаянии крикнул я. Но голос матери исцелил меня, погрузил в бальзам мою истерзанную душу.
– Помни, Винг: Сила – источник Жизни. Она должна дарить жизнь, а не
отнимать. Ты дракон, ты Вождь драконов, ты величайший маг нашего мира. Не смей сдаваться! – голос неожиданно перешёл к отцу, и я вздрогнул.
– Ализон, скажи, как?!
– Думай, сын. Это в ТВОЕЙ власти, не в моей. Но Сила есть Жизнь, и недостойно питать её кровью невинных жертв. Поток нежности подхватил меня и я проснулся, с лаской вспоминая свой сон. И тогда, в предрассветные часы, я ощутил мудрость, и понял, что мне предначертано даже большее, нежели месть и победа. Я встал, и в душе сами собой возникли нужные Слова… С тех пор я более не охотился. Сила служила мне энергией, Сила питала меня, заменяла воду и пищу. Я понимал, что теперь завишу от внешних источников Магии, но никто не смог бы заставить меня убивать, когда была возможность обойтись без этого. Никто!
Конец первого листа
В тишине вечернего леса долго царило молчание. Молодые маги недоверчиво смотрели друг на друга, не в силах изгнать из воображения страшные картины. Диана невольно прижалась к брату.
– Это писал дракон? – спросила она тихо.
– Не может быть… – неуверенно ответил Стиг. Рукопись потрясла и его.
– Я… Никогда не задумывалась… – прошептала Диана. Стиг молча глядел на пожелтевшие от времени листы пергамента.
– Чтение продолжим утром, – сказал он наконец. – Иначе нам не заснуть.
– Д-да… – девушка чуть дрожащими руками собрала листы рукописи и бережно обернула фольгой. – Утро вечера мудренее.
– Спи, – молодой маг ласково провёл рукой по волосам сестры. – Я немного посторожу.
Молча кивнув, Диана свернулась на траве, положив голову на колени брату. Тот машинально продолжал гладить коричневые волосы. Солнце опускалось за далёкие горы. На лес падала ночь.
2
Три года спустя именно я нашёл Винга. Подробности этой истории известны
всем, и нет смысла их повторять. Напишу только, что я чувствовал тогда, лёжа на земле, придавленный тяжелой лапой дракона, глядя в его бездонные глаза. Я чувствовал, что грядёт ужас. Кошмар, в сравнении с которым Владыка и даже Ализон были жалкими червями. Винг, с его могучей, невообразимой Силой, казался мне в те дни воплощённым Злом. И я до сих пор горжусь своим поведением. Но больше всего меня поразил сам дракон. Он не мог, не имел права быть таким… таким… величественным, йакс побери! Винг казался подлинным
королём, куда более похожим на мой идеал монарха, нежели мелочный и жестокий Родрик. Когда мы вернулись в Кастл-Рок после встречи с драконом, я долго бродил при луне по стенам Белого дворца. Мне было плохо, но не по причине смерти магов и Элессара. Хотя я скорбел о них.
Мне было плохо, поскольку я терял самого себя. Все мои идеалы трещали по швам. Я понимал, что сам никогда не сумел бы ПРОСТИТЬ даже сотую долю тех
пыток, что выпали на долю Винга. А Винг… Он узнал меня. Он знал, что я сын
Крафта, убийцы его отца! И он меня отпустил! Дракон произнёс те самые слова,
которые пришли мне в голову после ранения крыла – что нельзя судить детей за грехи отцов. Это сказал ДРАКОН. Сказал МНЕ. Много дней затем мне снились невероятные глаза Винга, полные боли. Я вспоминал, как он бился на цепи, как слуги волокли безвольное окровавленное тело обратно в темницу… И думал: а смог бы я выдержать? Смог бы я после подобного не стать зверем? Ибо Винг зверем не стал… О, он мог быть каким угодно врагом моей страны, но только не зверем. Когда я вспоминал этого великолепного дракона, мне становилось стыдно за людей, считавших Винга отродьем Тьмы.
Впрочем, понимание пришло много позже. А в те дни я нуждался в совете. И отправился к единственному, кто мог мне помочь. К отцу. Крафт отдыхал от поисков в своём дворце, на берегу озера Рамаган. Мы встретились вечером, наедине, под свист холодного осеннего ветра. По перьям отца пробегали волны.
– Да, Игл? – спросил он, не повернув головы. Я долго собирался с мыслями прежде чем начать. Крафт ждал.
– Дело в той встрече, отец.
– Слушаю.
– Отец… Я не понимаю. Драконы – отродья Тьмы. Они Зло! Но Винг… Я не знаю, отец. Он не может… не должен быть таким! Крафт серьёзно спросил:
– Каким, Игл? Собравшись с силами, я выпалил:
– Благородным! Крафт помолчал.
– Почему ты так решил?
– Он… Он узнал, что я твой сын. Он держал лапу на моём горле, смотрел в глаза и повторял про себя: «Так ты сын Крафта…» Понимаешь?! Отец отвернулся. Я ждал, ждал, но не выдержал:
– Отец… Я в смятении! Только очень благородный воин мог так поступить! Скажи – ты сумел бы простить сына убийцы твоего отца?! Я – нет! – твёрдо добавил я. Крафт вздохнул.
– Я не смогу помочь тебе, сын. Подобные мысли грызут и меня.
– Тебя?! – от изумления я сел на хвост. Перья сами собой встопорщились.
– Да, меня! – мрачно ответил Крафт. – Всё оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Годами я сражался с силами Тьмы, и всё было понятно – они Зло, мы Добро, Злу надо противостоять. Но теперь… Грифон помолчал.
– Теперь я уже не так в этом уверен, Игл. Ализон и его армия – они почти не отличались от нас. Ализон был величайшим полоководцем Уорра. Я в большем смятении чем ты, Игл, ведь я знал Ализона много лет и не раз говорил с ним. И я убил его, Игл. Убил в спину.
– Что?! – я вскочил на ноги, выпустив когти.
– Да, сын. Мало кто слышал об этом, но Минас нанёс свой знаменитый удар в спину Ализону, бросив его на землю. И тогда, раненного, дракона добил я. Я пошатнулся. Воздушный замок моих мечтаний с грохотом взорвался, и каждый обломок кричал:"Нет!»
– Нет… Нет! Ты герой, Крафт! Герой, а не убийца! Отец встал, положив крыло на моё плечо.
– Может быть. Но пойми, Игл – не всегда герои нужны. Я убил врага, принеся победу своей стране. Я сделал бы это ещё раз, и ещё сотню раз. Не важно, что чувствует герой – важно, что он делает. Я принёс Арнору победу. Так ли уж важно, в лицо или в спину? Я отступил пару шагов назад.
– Отец! Как ты можешь говорить подобное?! Чем же мы тогда отличаемся от сил Тьмы?! Крафт мрачно произнёс, глядя в озеро:
– Вот и я думаю над этим, Игл.
3
Утром Диана проснулась раньше брата. Несколько минут девушка молча смотрела на рукопись, пытаясь предугадать, что они узнают сегодня. Она одновременно страшилась правды и тянулась к ней; полные горя и муки, слова дракона были так непохожи на всё, что твердили учителя в Башнях… Душой мага Диана чувствовала: рукопись правдива от первой до последней строчки. Писавший её дракон, действительно величайший маг в мире, каким-то образом сумел передать свои чувства при помощи слов, отразил всю страсть и горе, боль и надежду, питавшие сердце.
– Проснулась? – в голосе Стига слышалась неуверенность. Девушка закрыла глаза.
– Ты тоже ощутил… это?
– Что? – Стиг вздрогнул.
– Эмоции, – прошептала Диана. – Боль… Чувства дракона… Молодой маг помолчал.
– Ощутил, – ответил он наконец. – Продолжим чтение? Девушка с таким удивлением взглянула на брата, что тот молча поднял второй лист и придвинулся ближе. Шелестели листья, пели птицы. Пергамент на ощупь чем-то напоминал тонкую, светлую чешую.
Лист второй
…Не помню, сколько прошло времени, но настал день, когда я вышел из пещеры и вздохнул полной грудью. Чувство Силы переполняло душу, пора было начинать. Крылья бросили меня в воздух, Сила придала скорость и я понёсся на запад, в великий город магов Ронненберг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Встаньте, несчастные друзья мои. – произнёс я тихо на их языке, и они встали. – Боги бросили нас. Они раз и навсегда поставили на нас крест. Но сегодня случилось чудо. Я осознал себя, и получил наконец представление о том, кто я на самом деле. Внемлите мне, друзья – теперь мы сами расквитаемся с богами за вероломство. Бегите на север, в горы. Расскажите всем, что алый дракон Винг, сын Вождя Ализона – более не жалкая игрушка врагов. Рабы смотрели на меня с недоверием, но я уже тогда понимал, что
способен повелевать. И орки поклонились молодому дракону, а ведь я был на много лет младше любого из них. И мы вместе вышли из рудника, раскрасив за собой стены в цвет моих крыльев. Я проследил, как последний орк скрылся во тьме, направляясь на север. И взлетел, помчавшись на юг. Полёт… Я почти забыл, что это значит для дракона. Четыре года в подземелье, в цепях, с подрезанными и искалеченными крыльями, убили память о наслаждении свободой неба. Новая Сила переполняла меня, я
летел с огромной скоростью, часто выделывая различные трюки, и кричал, кричал… Помню, что восторг от свободы едва не свёл меня с ума, но я вновь выдержал. Это мне крепко выжгли в душе – выдержку и терпение. На рассвете я приземлился возле небольшой рощи и задумался. Теперь я понимаю, что уже тогда был весьма необычным драконом. Но
до сих пор сам иногда поражаюсь своему хладнокровию в те дни. Любой на моём месте бросился бы мстить, и погиб бы, взяв несколько вражеских жизней. Я же принялся разрабатывать план. До сих пор прекрасно помню всё, о чём размышлял тогда.
В первую очередь мне было необходимо убежище. Такое, где я смог бы охотиться, а на меня не могли. Затем, мне требовалось знание. Сила сама по себе – просто поток расплавленного металла. Знание мага – форма, способная придать жидкому потоку нужную структуру. Но тот, кто пользуется Силой, не зная Магии, может очень сильно обжечься… Знания – это не слишком сложно. Я умел читать и писать почти на любом языке Уорра, за исключением эльфийского. Достаточно было найти проезжего мага и отнять у него книгу заклинаний. Потом, с их помощью, я смогу проникнуть в Библиотеку Ронненберга и забрать все тома Мудрости Древних. Но убежище… Драконы жили только на далёкой земле Локх, посреди
необъятных просторов океана Ардар. Там остались наши города, наши поля и горы. Океан был столь велик, что ни один дракон не мог его преодолеть; Локх окружал пояс бурь, где вечно бушевали жестокие шторма. Корабли людей давным-давно прекратили попытки одолеть водную пустыню и добраться до нашего дома. Много столетий люди даже не знали про Локх… Мой отец, ареал-вождь Ализон, вместе с другими драконами сумел найти цепочку коралловых рифов и преодолел морские просторы. Драконы летели на разведку новых земель, хотели основать первый город за океаном… И попали в рабство к эльфам, на много лет позабыв, как выглядит земля с высоты. Вырваться из плена сумел только мой отец. Сегодня я хорошо понимаю, каким невероятным шоком оказалась для
Ализона жизнь раба. Драконы никогда не знали рабства, даже такая мысль не смогла бы у нас зародиться. Теперь мне ясно, почему Ализон, освободив драконов из плена, призвал их к оружию и, встав во главе армий погибшего Владыки, атаковал страны рабовладельцев. Ни один дракон не смог бы удержаться, УВИДЬ ОН то, что видел отец… Но совет нашего ареала, Ареопаг, отказался слушать Ализона, когда
он требовал прислать побольше драконов. Ареопаг запретил помогать отцу и приказал его воинам возвращаться. Очень многие, даже второй вождь восстания, мудрый Тандер, подчинились Ареопагу. Они НЕ ЗНАЛИ, к чему стремился Ализон, НЕ МОГЛИ понять, что иногда даже война способна приблизить мир! Никогда раньше драконы не знали войн. О, небо, пусть
никогда и не узнают… Сражаясь за свободу, погибли мои отец и мать. И на всю жизнь огнём прожгли меня слова ареал-вождя Ализона, сказанные им перед смертью. Отец сказал: «Ты последняя надежда нашего дела, сын, ибо больше некому его продолжать. Не дай погаснуть надежде…»
Слова эти пылали в моей душе, когда я сражался за жизнь. Слова эти пылали в моей душе, когда я убивал. Слова эти пылают в моей душе и сейчас, годы спустя, когда мудрость погасила кровавое пламя ненависти своим спокойным дыханием. Отец и около сотни молодых драконов, согласных с ним, отказались вернуться на Локх. А вскоре это стало невозможно: маги Ронненберга уничтожили секретный путь через океан. Ни один дракон не смог бы
теперь явиться на помощь отцу. В то время я ещё не знал этого, и думал что жители Локха бросили Ализона на смерть, отказавшись помочь в
трудную минуту. Небо, как же я ошибался! Но тогда, полный боли и горя, я решил не лететь домой и самому продолжить дело отца. Даже в одиночку. Сейчас, много лет спустя, я понимаю, как прав был Ареопаг, запретив драконам помогать Ализону. Нельзя было принести войну в
мирные горы нашего народа. А она непременно пришла бы, завывая хриплым голосом убийцы, размахивая окровавленными крыльями с клинками в суставах.
…Ещё я хорошо помню первые дни на свободе. Помню, как встретил на дороге трёх воинов, которые погнались за мной, стреляя из луков. Впервые за долгие годы я поел свежего мяса, и от ненависти издал вопль, улетевший к холодному небу. Кто виноват, что я стал убийцей?!
Кто сделал из меня куклу, способную лишь плясать на ниточках богов?! И я повторил страшную Клятву, данную два года назад самому себе. За следующую неделю я сумел отыскать подходящее логово. Это была горная пещера, в совершенно прекрасном месте, далеко за границами Арнора. Родрик наверняка искал меня, рассылал во все стороны грифонов
– о, боги, в те дни я мечтал, чтобы меня нашли! Иногда даже мрачно думал, что следует самому показаться врагам… В пещеру я натаскал листьев, смастерил стол, ложе. В лесах у подножия гор жило множество дичи, но я охотился только по ночам и никогда не убивал больше, чем требовалось для еды. Я навсегда запомнил, что чувствует зверь, и часто плакал, убивая жертву. Каждый олень, нашедший смерть в моих когтях, вырывал мне из сердца кусочек милосердия, и скоро его там не осталось вовсе. Я хорошо помню первые месяцы в пещере. Тогда я часто пробовал
Силу, но никогда не давал ей волю – ибо у меня была Цель, которой я не мог рисковать. В четырнадцать лет я был мрачным, сильным драконом кроваво-красного оттенка, и глядя в воды озера понимал, что отец гордился бы мной. Всей душой я ощущал свою Силу и знал, что стану
величайшим драконом Уорра. Иногда я плакал, лёжа в пещере, и вспоминал
отца, мать, сверстников… Но чаще я тренировался, и Сила моя росла, а тело все более одевалось в броню, подобную той, куда я загнал свою душу. Через два года я был взрослым, очень сильным и опытным убийцей. И в ярости крушил скалы, ибо не об этом мечтал в объятиях матери, ибо не так представлял свою жизнь… Скоро люди заметили меня, и с тех пор не было месяца, чтобы
какой-нибудь герой не являлся убить чудовище. Я никогда не оставлял их в живых; безопасные для дракона-мага, такие «герои» могли успешно охотиться на последних выживших друзей отца, и мне приходилось их уничтожать, хотя каждая смерть вонзала отравленный шип в мою душу. Однажды пришли двое, один из которых был магом. Я с радостью
заметил книгу заклинаний и убил их сразу, при помощи Силы, хотя обычно я позволял охотникам вызывать меня на «честный бой», под которым все
они, почему-то, понимали отравленное оружие, ловушки, стрельбу в глаза и прочие методы, ставившие «героя» в равные условия с жертвой…
Книга дала мне многое. Я впервые ощутил, что Сила людей и эльфов – лишь жалкая тень Могущества, которым обладал я. Даже Владыка не смог бы с первого раза, без обучения, превратить камень в золото. Я сделал это одной лишь мыслью, и понял, что не нуждаюсь в заклинаниях. У мага было ещё много интересных вещей, но взял я только стопку пергамента и стило, решив записывать историю своей жизни, дабы черпать оттуда ненависть. Вот и сейчас я пишу эти строки, сидя в пещере, под сиянием магического золотого шара. Знания из книги дали мне некоторое облегчение жизни – теперь я спал на мягких подушках, в пещере горел магический свет, а главное – мне более не нужно было убивать, чтобы жить! Это величайшее знание тоже пришло во сне. На сей раз мне явился дух матери, и я с горем смотрел на её призрачные крылья, вспоминая их пламенеющий огонь, столь нежно ласкавший меня годы назад.
– Винг, ты сошёл с правильного пути. – тихо сказала мать. Я потянулся к ней, но она удалялась в туман, и я плакал.
– Сила – источник жизни для всех, сынок. Не достойно дракона отнимать жизни невинных созданий, даже ради собственной.
– Но мама! Я умру! Неужели ты хочешь оставить все несчастья, всю боль и кровь нашего рода без отмщения?! – в отчаянии крикнул я. Но голос матери исцелил меня, погрузил в бальзам мою истерзанную душу.
– Помни, Винг: Сила – источник Жизни. Она должна дарить жизнь, а не
отнимать. Ты дракон, ты Вождь драконов, ты величайший маг нашего мира. Не смей сдаваться! – голос неожиданно перешёл к отцу, и я вздрогнул.
– Ализон, скажи, как?!
– Думай, сын. Это в ТВОЕЙ власти, не в моей. Но Сила есть Жизнь, и недостойно питать её кровью невинных жертв. Поток нежности подхватил меня и я проснулся, с лаской вспоминая свой сон. И тогда, в предрассветные часы, я ощутил мудрость, и понял, что мне предначертано даже большее, нежели месть и победа. Я встал, и в душе сами собой возникли нужные Слова… С тех пор я более не охотился. Сила служила мне энергией, Сила питала меня, заменяла воду и пищу. Я понимал, что теперь завишу от внешних источников Магии, но никто не смог бы заставить меня убивать, когда была возможность обойтись без этого. Никто!
Конец первого листа
В тишине вечернего леса долго царило молчание. Молодые маги недоверчиво смотрели друг на друга, не в силах изгнать из воображения страшные картины. Диана невольно прижалась к брату.
– Это писал дракон? – спросила она тихо.
– Не может быть… – неуверенно ответил Стиг. Рукопись потрясла и его.
– Я… Никогда не задумывалась… – прошептала Диана. Стиг молча глядел на пожелтевшие от времени листы пергамента.
– Чтение продолжим утром, – сказал он наконец. – Иначе нам не заснуть.
– Д-да… – девушка чуть дрожащими руками собрала листы рукописи и бережно обернула фольгой. – Утро вечера мудренее.
– Спи, – молодой маг ласково провёл рукой по волосам сестры. – Я немного посторожу.
Молча кивнув, Диана свернулась на траве, положив голову на колени брату. Тот машинально продолжал гладить коричневые волосы. Солнце опускалось за далёкие горы. На лес падала ночь.
2
Три года спустя именно я нашёл Винга. Подробности этой истории известны
всем, и нет смысла их повторять. Напишу только, что я чувствовал тогда, лёжа на земле, придавленный тяжелой лапой дракона, глядя в его бездонные глаза. Я чувствовал, что грядёт ужас. Кошмар, в сравнении с которым Владыка и даже Ализон были жалкими червями. Винг, с его могучей, невообразимой Силой, казался мне в те дни воплощённым Злом. И я до сих пор горжусь своим поведением. Но больше всего меня поразил сам дракон. Он не мог, не имел права быть таким… таким… величественным, йакс побери! Винг казался подлинным
королём, куда более похожим на мой идеал монарха, нежели мелочный и жестокий Родрик. Когда мы вернулись в Кастл-Рок после встречи с драконом, я долго бродил при луне по стенам Белого дворца. Мне было плохо, но не по причине смерти магов и Элессара. Хотя я скорбел о них.
Мне было плохо, поскольку я терял самого себя. Все мои идеалы трещали по швам. Я понимал, что сам никогда не сумел бы ПРОСТИТЬ даже сотую долю тех
пыток, что выпали на долю Винга. А Винг… Он узнал меня. Он знал, что я сын
Крафта, убийцы его отца! И он меня отпустил! Дракон произнёс те самые слова,
которые пришли мне в голову после ранения крыла – что нельзя судить детей за грехи отцов. Это сказал ДРАКОН. Сказал МНЕ. Много дней затем мне снились невероятные глаза Винга, полные боли. Я вспоминал, как он бился на цепи, как слуги волокли безвольное окровавленное тело обратно в темницу… И думал: а смог бы я выдержать? Смог бы я после подобного не стать зверем? Ибо Винг зверем не стал… О, он мог быть каким угодно врагом моей страны, но только не зверем. Когда я вспоминал этого великолепного дракона, мне становилось стыдно за людей, считавших Винга отродьем Тьмы.
Впрочем, понимание пришло много позже. А в те дни я нуждался в совете. И отправился к единственному, кто мог мне помочь. К отцу. Крафт отдыхал от поисков в своём дворце, на берегу озера Рамаган. Мы встретились вечером, наедине, под свист холодного осеннего ветра. По перьям отца пробегали волны.
– Да, Игл? – спросил он, не повернув головы. Я долго собирался с мыслями прежде чем начать. Крафт ждал.
– Дело в той встрече, отец.
– Слушаю.
– Отец… Я не понимаю. Драконы – отродья Тьмы. Они Зло! Но Винг… Я не знаю, отец. Он не может… не должен быть таким! Крафт серьёзно спросил:
– Каким, Игл? Собравшись с силами, я выпалил:
– Благородным! Крафт помолчал.
– Почему ты так решил?
– Он… Он узнал, что я твой сын. Он держал лапу на моём горле, смотрел в глаза и повторял про себя: «Так ты сын Крафта…» Понимаешь?! Отец отвернулся. Я ждал, ждал, но не выдержал:
– Отец… Я в смятении! Только очень благородный воин мог так поступить! Скажи – ты сумел бы простить сына убийцы твоего отца?! Я – нет! – твёрдо добавил я. Крафт вздохнул.
– Я не смогу помочь тебе, сын. Подобные мысли грызут и меня.
– Тебя?! – от изумления я сел на хвост. Перья сами собой встопорщились.
– Да, меня! – мрачно ответил Крафт. – Всё оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Годами я сражался с силами Тьмы, и всё было понятно – они Зло, мы Добро, Злу надо противостоять. Но теперь… Грифон помолчал.
– Теперь я уже не так в этом уверен, Игл. Ализон и его армия – они почти не отличались от нас. Ализон был величайшим полоководцем Уорра. Я в большем смятении чем ты, Игл, ведь я знал Ализона много лет и не раз говорил с ним. И я убил его, Игл. Убил в спину.
– Что?! – я вскочил на ноги, выпустив когти.
– Да, сын. Мало кто слышал об этом, но Минас нанёс свой знаменитый удар в спину Ализону, бросив его на землю. И тогда, раненного, дракона добил я. Я пошатнулся. Воздушный замок моих мечтаний с грохотом взорвался, и каждый обломок кричал:"Нет!»
– Нет… Нет! Ты герой, Крафт! Герой, а не убийца! Отец встал, положив крыло на моё плечо.
– Может быть. Но пойми, Игл – не всегда герои нужны. Я убил врага, принеся победу своей стране. Я сделал бы это ещё раз, и ещё сотню раз. Не важно, что чувствует герой – важно, что он делает. Я принёс Арнору победу. Так ли уж важно, в лицо или в спину? Я отступил пару шагов назад.
– Отец! Как ты можешь говорить подобное?! Чем же мы тогда отличаемся от сил Тьмы?! Крафт мрачно произнёс, глядя в озеро:
– Вот и я думаю над этим, Игл.
3
Утром Диана проснулась раньше брата. Несколько минут девушка молча смотрела на рукопись, пытаясь предугадать, что они узнают сегодня. Она одновременно страшилась правды и тянулась к ней; полные горя и муки, слова дракона были так непохожи на всё, что твердили учителя в Башнях… Душой мага Диана чувствовала: рукопись правдива от первой до последней строчки. Писавший её дракон, действительно величайший маг в мире, каким-то образом сумел передать свои чувства при помощи слов, отразил всю страсть и горе, боль и надежду, питавшие сердце.
– Проснулась? – в голосе Стига слышалась неуверенность. Девушка закрыла глаза.
– Ты тоже ощутил… это?
– Что? – Стиг вздрогнул.
– Эмоции, – прошептала Диана. – Боль… Чувства дракона… Молодой маг помолчал.
– Ощутил, – ответил он наконец. – Продолжим чтение? Девушка с таким удивлением взглянула на брата, что тот молча поднял второй лист и придвинулся ближе. Шелестели листья, пели птицы. Пергамент на ощупь чем-то напоминал тонкую, светлую чешую.
Лист второй
…Не помню, сколько прошло времени, но настал день, когда я вышел из пещеры и вздохнул полной грудью. Чувство Силы переполняло душу, пора было начинать. Крылья бросили меня в воздух, Сила придала скорость и я понёсся на запад, в великий город магов Ронненберг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23